Тёмный соблазн Орин

      Орин, вздрогнув всем телом, очнулась. Она лежала на спине, на каменном столе. Из чёрного беспамятства её бросило в алый водоворот острой боли. Боль пульсировала глубоко под рёбрами, прошивала насквозь, словно толстое шило. Орин опустила глаза к источнику боли, и зрение застлал густой кроваво-красный свет. Он исходил из тонкого разреза под её левой грудью — горело, как щель в кузнечном горниле. Она… проснулась в середине операции?       Сквозь глухую пелену боли до Орин донёсся стон Нетти. Дварфийка мучительно скорчилась на полу. Её правая рука, прижатая к груди, была охвачена призрачным бордовым пламенем. Целительница угодила под какое-то огненное заклятье. Орин не могла пошевелиться, чтобы помочь ей, да и не знала, как это сделать. Помочь бы для начала себе самой. Боль от разреза была оглушительна, от неё темнело в глазах — ещё минута, и опять унесёт в беспамятство. Чутьё настойчиво шепнуло Орин: нельзя, никак нельзя снова терять сознание. Здесь что-то не так. Операция не должна была обернуться… вот этим.       В угасающей картине комнаты взгляд Орин зацепился за стеклянный блеск. Бутылка с лечебным зельем на полке в нескольких футах от её пальцев. Орин глухо застонала сквозь зубы, и, подавляя боль, приподнялась на локтях. Кровь бешено загудела в висках — этот маленький рывок дался ей тяжелей, чем подъём на гору. Орин ухватила зелье кончиками пальцев. Оно едва не выскользнуло на пол, но она вцепилась в горлышко отчаянной хваткой. Орин зубами вырвала пробку. Полбутылки она выпила долгим жадным глотком, остальное выплеснула на разрез, а затем опять бессильно растянулась на столе.       На её удачу, зелье сработало. Через несколько минут она смогла сесть прямо уже без боли. Нетти за это время избавилась от проклятого пламени и залечила ожог на руке. Орин, встретившись взглядом с глазами дварфийки, безошибочно различила в них ужас. И снова чутьё шепнуло: случилось неладное, надо держаться настороже.       — Что произошло? — спросила Орин.       Нетти от её голоса чуть уловимо вздрогнула.       — У тебя в груди сидит колдовской кристалл. Он заменяет тебе сердце — гонит кровь по жилам заместо него. Этот кристалл полон чёрной магии.       — Чёрная магия?..       — Некромантия, Теневое Плетение, сила дьяволов. Прежде я в жизни такого не видела, да и хвала Сильванусу. В этих гадостях разбираются, разве что, некроманты да чернокнижники. К ним теперь и ступай за ответами, если осмелишься. Я же пачкаться не хочу, да и не могу. Меня от одного прикосновения, как видишь, обожгло.       Орин слушала Нетти, чувствуя, как её голова превращается в бешеный улей, роящийся тучей вопросов. Она попыталась выбрать из сотни хоть несколько.       — Но как, побери меня дьяволы, это вообще возможно? Куда подевалось моё настоящее сердце? Откуда на его месте взялся кристалл?       — Кто-то, видно, вынул да заменил. Тот же, кто память твою повредил.       — Но… зачем? Для чего кому-то проделывать это всё со мной? Ради эксперимента? Я была подопытной мышью?       Нетти ничего не ответила, лишь с хмурым видом покачала головой. А Орин мрачно выдохнула:       — Понятно… Вернее, нет — не понятно вообще ни черта! Заместо ответов — вопросы-вопросы-вопросы…       Она слезла со стола, шагнула к полке, где оставила свою рубашку и штаны. Нетти молчала, как будто в рот воды набрала. Похоже, теперь дела Орин в лечебнице были и правда закончены. Пора бы уже одеваться и следовать дальше своей дорогой… Но вдруг её босая нога наступила в липкое. Кровь, её собственная кровь на полу. Кровь набежала с ножа, которым Нетти её вскрывала. Инструмент валялся у стола — наверное, целительница выронила, когда сердце её обожгло. А рядом с ножом поблескивал и второй хирургический инструмент. Металлические щипцы с длинными ручками, обгоревшие до черноты. Орин замерла, прищурилась, внимательно рассматривая обе находки, а затем подобрала их и развернулась к Нетти.       — Нож. Очевидно, он нужен для вскрытия. А вот щипцы… Зачем они тебе понадобились? Любопытно.       Глаза Нетти расширились, она задышала часто, словно минуту назад пробежала миль десять. Ни слова не сорвалось с её губ, но Орин всё поняла и без слов.       — Ты пыталась вытащить моё сердце.       Нетти невнятно пискнула и отступила от Орин. Та бросила уже ненужные щипцы, но оставила нож. С ножом в руке она плавно шагнула к дварфийке.       — Почему ты хотела меня убить?       И Нетти, до сих пор являвшая собой равновесие во плоти, вдруг взорвалась истеричным криком:       — Да потому что это неправильно! Неестественно! Ты по всем законам природы должна быть мертва! Думаешь, я слепая совсем, ничего не вижу? Вместо сердца у тебя сосуд скверны, а в голове одно кровопролитие! На Рощу и без тебя обрушилось слишком много бед. Нам не нужно ещё и чудовище в человеческом облике! Убирайся, убирайся, убирайся отсюда вон, Орин!       Нетти возвела руки перед собой, словно собиралась творить заклятие, но не решалась. Её пальцы дрожали.       — Я пришла к тебе в поисках исцеления, — голос Орин дрогнул. — Я, безоружная и нагая, легла под твой нож. И вот, что я получила. Ты попыталась выкрасть моё сердце, как последняя воровка. Как падальщик, выедающий самый сочный кусок из гниющего трупа. Да только я-то ещё жива. А вот ты, воровка, умрёшь сегодня. Сейчас.       Друидам подвластны многие силы: они способны обращаться в зверей, спутывать врагов ядовитыми лозами, взывать к гневу ветров и молний. Ничто из этого уже бы не спасло Нетти. Слишком близко она подпустила смерть. Один стремительный бросок — и нож вонзился под рёбра дварфийки, в самое сердце. Нетти вскрикнула, уставившись в лицо своей убийцы с укоризной. Её губы шевельнулись, выдавили вместе с кровавой слюной последнее слово. «Чудовище» — прохрипела она, сползая к ногам Орин. А та, оскалившись от злобного веселья, вынула из жертвы нож и вогнала опять. С упоением она полосовала тело Нетти, кромсала ей грудь, грея руки в тёплой крови. Упругое сопротивление металла, пронзающего чужую плоть, было слишком сладко, чтобы насытиться лишь одним ударом. Орин хотела им упиваться снова и снова. Вечно голодный монстр внутри неё пировал жестоко и жадно…       Очнулась Орин, сидя в луже крови над истёрзанным трупом. Пот на её спине испарялся с разгорячённой кожи, слегка щекоча, кровь на руках высыхала и становилась липкой. Разум тоже понемногу остывал от кровопролития.       — Дьяволы меня побери, — отчётливо сказала Орин.       Что она натворила? Зарезала друидку, целительницу, в её же покоях посреди Рощи. Нет ни малейшей надежды списать эту смерть на несчастное происшествие. Не пройдёт и получаса, как о случившемся станет известно. Тогда на убийцу обрушится гнев всего Круга. Друиды будут её выслеживать с помощью диких зверей. Разъярённые любители цветочков настигнут и растерзают преступницу, как она только что растерзала Нетти…       Нетти, чёртова дура. Орин ещё раз с презрением и досадой взглянула в лицо мёртвой, в её ореховые глаза, по-прежнему ясные. Вот зачем было так всё поганить? Орин лишь хотела излечиться, раздобыть оружие и отдохнуть денёк-другой в «тихой гавани». Она вообще не собиралась никого здесь убивать. Но теперь Нетти мертва, а Орин должна бежать прочь из Рощи, бежать так быстро и далеко, как способны выдержать её ноги.       Смутный внутренний порыв вдруг пригласил Орин склониться поближе к Нетти. Чутьё, привычка, старое воспоминание? Следуя порыву, она дотронулась до лица жертвы. Бледные пальцы мягко и нежно, почти лаская, скользнули по холодеющей коже. Широкий низкий лоб дварфийки, толстые брови, нос «кнопкой», чуть вывернутые губы… Нервы Орин, обострённые до предела, ловили каждый изгиб, каждый залом на коже, рисующий Нетти.       Она не прилагала усилий, чтобы вызвать из памяти навык — скорее, действовала по наитию. Глубоко вздохнув, она отняла руки от чужого мёртвого лица. Затем провела ладонями, пахнущими, как Нетти, перед своим лицом. Серая пыль разлетелась за жестом Орин, окутала её тело, как лёгкий щекочущий шлейф. Её глаза непроизвольно закатились, голова откинулась почти болезненно, дыхание на губах застыло. Затем — резкий выдох, и по мышцам разошлась волна расслабления. Орин опустила взгляд на собственные руки, уставилась на них в благоговейном изумлении. Эти руки больше не принадлежали ей. Её кожа стала розовой, пальцы укоротились и потолостели. Орин вытерла о робу Нетти нож, испачканный кровью, и посмотрела на своё отражение в лезвии. Сталь показала коричневые глаза на широком лице дварфийки. И улыбку… Злорадную улыбку, которая никогда не коснулась бы губ настоящей Нетти.       Орин вскочила на ноги, но тотчас едва не запнулась — чужой телесный баланс. Всё вокруг стало слишком высоким. Орин осторожно сделала шаг, затем ещё шаг, привыкая к ворованому обличию. Нащупав равновесие, она с восторгом от самой себя подпрыгнула и покрутилась на месте, раскинув руки. Чужое отражение в каждой блестящей поверхности откликалось в ней ликованием. Теперь друиды не догонят её, не поймают. Никто не поймает, никто, никогда! Убийство — это так приятно, а ещё приятней, когда оно сходит с рук. Самое время использовать вновь обретённый талант перевёртыша, чтобы убраться из Рощи подальше.       Минут через пятнадцать «Нетти», одетая в походный кожаный костюм, с небольшим рюкзаком за плечами, вышла из лечебницы в грот с каменным кругом. «Дварфийка» шагала быстро, явно куда-то спеша. Тем не менее, товарищ по Кругу Ратх окликнул её:       — Доброго дня, Нетти. Как труды в больнице?       — Всё по-прежнему, Ратх, всё по-прежнему, — ответила она, замедлив шаг.       — Никаких вестей от мастера Хальсина?       — Никаких. Я бы сразу сказала, если бы были.       — А сама-то куда собралась?       — Черноягодник у меня кончился. Пройдусь, наберу.       — Нет-нет, погоди! — Ратх настолько занервничал, что преградил «Нетти» дорогу. — Мы не можем тобой рисковать. Ты лучше отправь кого-нибудь из солдат.       — Чтоб они волчьих ягод нарвали? Нет уж, я справлюсь без «помощи».       — Нетти, не будь упрямицей. Ты нужна нам здесь. Тем более, сейчас, когда мастер Хальсин ушёл, и некому его заменять.       Орин под личиной Нетти незаметно вздохнула. Вот ведь пристал этот Ратх — делать ему, что ли, нечего? Надо выдумать предлог для отсутствия посерьёзней.       — Ладно. Не хотела говорить тебе, но… на самом деле я не за ягодами иду. Вертишейка мне нашептала, что видела мастера. Он велел, чтобы я явилась…       — Мастер Хальсин?! — Ратх разволновался ещё сильней. — Ну, слава Отцу Природы! Объявился! Между нами говоря, я уж думал, что он сбежал насовсем. Вопиющая безответственность — бросить Рощу вот так. Надеюсь, ты его вразумишь, и он сейчас же вернётся к своим обязанностям Первого Друида.       — Не знаю, получится ли. Я попробую.       — Благословление Сильвануса с тобой, Нетти. Береги себя.       Орин выдохнула с облегчением — маскарад сработал. Навык актёрства она, без сомнения, сохранила. Любопытно, что за кавардак творится в этой Изумрудной Роще? Загадочный мастер Хальсин не просто ушёл по каким-то делам, а «сбежал», бросив своих подопечных? Вот тебе и вековая мудрость друидов…       Впрочем, прямо сейчас Орин было не до друидов и их проблем. Она беспрепятственно добралась до ворот, и, никем не остановленная, вышла из грота. После мягких сумерек Рощи июньское небо резнуло зрачки кричащей голубизной. Перед Орин раскаталась серым полотном уже знакомая дорога, окружённая зелёными холмами в золотых солнечных пятнах. Наконец-то она на свободе — по-настоящему. Никаких больше ран, никакого груза за плечами, кроме сумки с припасами, «одолженными» в палатах у Нетти. Орин была вольна отправляться, куда ей угодно. Осталось только решить, куда именно.       Она неторопливо двинулась по разогретой солнцем дороге прочь от ворот. После пробуждения у перевала Орин только тем и занималась, что пыталась добраться до Рощи. Она надеялась, что лекарь вернёт ей память. Но план не сработал, а значит, пора избрать новый путь. К прошлому вела ещё одна нить, которую она пока не прощупала — жрица в чёрных доспехах. Кажется, пленницу гоблинов звали Шэдоухарт. Вопросов к Шэдоухарт у Орин накопилось очень много. Очевидно, чтобы их задать, надо было вытащить жрицу из плена. Уилл и Карлах упоминали «лагерь гоблинов у речной излучины». Орин предположила, что там и найдёт Шэдоухарт. Вот она — её следующая цель.       Орин решила дойти до реки и следовать за течением, чтобы вода привела её к нужному месту. Свернув с дороги, она зашагала в сторону берега через луга. День выдался ясный, и зной припекал всё настойчивей. Даже пчёлы над ромашками и колокольчиками кружили сонно. Орин и сама ощутила усталость. Она не спала уже больше суток, перенесла тяжёлое ранение, поход до Рощи, лихорадку, да ещё попытку кражи собственного сердца. Возможно, пора ей остановиться и отдохнуть? Нетти не начнут искать в ближайшее время — труп, изрезанный до невозможности опознания, надёжно спрятан в морге её собственной лечебницы.       Орин дошла до прозрачного Чионтара, ещё не набравшего глубину у истока в Роще. В укромном месте на берегу, в тени под ивами, она сбросила одежду и перекинулась в настоящий облик. И тотчас она приметила у себя на коже странные красноватые пятна, которых не было раньше. Остановившись у кромки воды, она с недоверием принялась их разглядывать. Тончайшие, каждая тоньше волоса, бордовые линии тянулись по рукам, ногам, груди, сплетались в хаотичный узор, напоминающий лёгкий дым. Его границы слабо шевелились и расплывались, когда Орин двигалась. Рисунок или жидкость под кожей? Наверно, это и есть таинственные «частицы», которые помогают менять обличие.       Прохлада реки манила, и Орин спустилась по скользким камням к воде. Приятно было почувствовать гибкость родного тела. Река обожгла кожу холодом так, что дыхание вышибло из груди, поэтому Орин не плавала долго. Смыв дорожную пыль, она возвратилась на берег, вынула из рюкзака свёрнутый плащ, расстелила и прилегла. Такую постель не назвать ни удобной, ни мягкой, но её всё устраивало. Она сладко потянулась и прикрыла глаза. Несмотря на физическую усталость, её самочувствие было гораздо лучше, чем после первого пробуждения. Возможно, причина этому — энергия исцеления, которую она получила в Роще… А может, восхитительно кровавые убийства, запах которых ещё будоражил её обоняние.       Орин уснула быстро. Но отдохнуть спокойно не удалось — вскоре изморенный мозг потревожили образы прошлого. Первое, что явилось из памяти — руки. Красивые, тонкие, мягкие руки с молочного цвета ногтями, в точности похожие на собственные руки Орин. Это была её мама. Орин, сидела у матери на коленях, а вокруг трепетали свечные огни. Ласковые руки заплетали её волосы, укладывали пряди в красивую длинную косу. Задача эта была непростая — волосы, гладкие и тяжёлые, ускользали сквозь пальцы, как ртуть. Но мама терпеливо собирала прядку за прядкой, изредка поправляя их костяным гребешком. Под нос она тихонько мурлыкала песенку:       «Спи, дитя, засыпай… Спи, дитя, забывай. Всё, что не сказано, не сбылось… Всё унесётся в мир грёз».       Приятные прикосновения к волосам и монотонное журчание песенки усыпляли Орин. Она понемногу начала клевать носом. Уже засыпая, она ощутила, как нежные руки матери поднимаются по её плечам. Пальцы вдруг смыкаются на её горле и начинают душить. В руках нет больше мягкости и тепла, стальными скобами они впиваются в тонкую детскую шею. Орин дёргается, пытаясь освободиться, но что может девочка против взрослых жестоких рук? От бессилия и обиды из глаз у неё льются слёзы. Ей страшно.       — Мама… — своё последнее дыхание она тратит на это слово.       — Умри! — голос мамы дрожит от злобы. — Издохни же! Я тебя ненавижу! Мерзость!       Орин больше не сопротивляется. Вслед за горечью и болью приходит смирение. Она боится умирать, но если мама так ненавидит её, то действительно лучше сейчас умереть. Её тело повисает на злых руках, а сознание меркнет…       И вдруг — низкий, сильный, властный голос:       — НЕ ТРОНЬ ДИТЯ!       «Дитя». Это снова он…       Голос во сне спас Орин от смерти и вместе с тем возвратил в реальность. Кошмар и явь разделились, мир вокруг обрёл чёткость. Первым делом ещё сонная Орин схватила кинжал. Держа наизготовку «Маленькую глупость», она вскочила. Пробуждение получилось резким не только из-за кошмара — она отчётливо почувствовала на себе чей-то взгляд. Пока врага не было видно, сколько бы она ни всматривалась в тени вокруг. Сиреневые сумерки укрывали берег, жёлтый круг восходящей луны проступал сквозь ивы, река плескалась в каменном ложе. Кроме плеска волн, ничто не нарушало тишины.       Но затем в траве послышался отчётливый шорох, и на камни выскользнула медная рогатая гадюка. Очень знакомая — не её ли Орин видела в Роще? Если так, друиды уже напали на её след. Вот проклятие…       Орин замерла, выжидая, пока тварь подберётся на расстояние верного выпада. Змея, однако, нападать не спешила. Её глаза озарились мистическим желтым блеском. Она широко раскрыла пасть, и из глотки вместо шипения вырвался голос.       — Для убийцы ты спишь очень сладко.       Орин моментально узнала голос.       — Кагха! Как ты нашла меня?       — Зови это особым чутьём. Опусти оружие, Орин — я здесь, потому что хочу говорить с тобой. Моя змея Тила послужит мне голосом. Пока никто, кроме меня, не знает, где ты и что ты сделала. Если наша беседа сейчас пойдёт гладко, всё так и останется.       Голос эльфийки сопровождался эхом змеиного, каждое слово подхватывал отзвук шипения. Орин, немного поразмышляв, опустила кинжал. Если понадобится, успеет достать.       — Любопытно. Чего же ты хочешь?       Змея подобралась чуть ближе и приподняла верхнюю часть тела, всматриваясь в лицо собеседницы. В её движениях странно угадывались манеры и жесты хозяйки.       — При встрече я сразу в тебе почуяла дух охотника. Как ты набросилась на того несчастного вора… Стремительней, чем леопард вцепляется в горло газели. Твоё тело быстро и ловко, твой взгляд остёр. Взгляд хищника, ищущего добычу. Потому, увидев тебя, я сразу подумала: ты — именно та, кто мне нужен. Избавление от Нетти это только подтвердило.       Сквозь змеиные уста Орин слышала одобрение. Будь оно искренним или же просто лестью, речь Кагхи ей нравилась.       — Я думала, вы, друиды, убьёте меня за Нетти.       — Другие — возможно, но у меня есть причины с ними не соглашаться. В нашей вере существует множество течений. Немало и тех, которые утверждают: место смерти в природе не стоит недооценивать. От начала времён санитары леса уничтожают слабых, увечных, порченых. Кровопролитие порой необходимо для выживания и процветания стаи. В этом, Орин, и есть твоя суть, твоя роль. Судьба привела тебя к нам не зазря. Я хочу, чтобы ты убила Хальсина.       — Хальсина? — Орин несколько опешила. — Главного в вашем Круге?       — Ты уже убрала его правую руку, Нетти. Настало время избавиться от него самого. Его решения, как Первого Друида, сомнительны, а порой разрушительны. Он отворил врата Рощи для никчёмного сброда. Он вещает нам про чувство долга и про сострадание — а по мне, он сделал это, чтобы каждую ночь ему грели постель шлюхи-беженки. Хальсин непостоянен, легкомысленен, следует за порывами сердца, а не за разумом. Он покинул Рощу, когда нам грозит нападение гоблинов. Разумеется, ведь бороться с Проклятием Тени гораздо волнительней, чем с зеленокожими. По мне, Кругу срочно нужен новый глава. Я знаю, как защитить свою Рощу, и ради этого ни перед чем не остановлюсь. И я готова щедро наградить тебя за помощь.       — Награда? — Орин ухмыльнулась, чувствуя азарт. — Что ты предлагаешь?       — Из разговоров твоих спутников до меня дошло, что ты не помнишь своё прошлое. Если Нетти была не в силах вернуть тебе память, и я не смогу. Но у меня есть иное решение. Я спрошу у зверей, птиц, деревьев и трав, что они знают о твоей прошлой жизни. Силам природы ведомо многое. Всё, что они сообщат, ты услышишь. Что скажешь?       — Твоё предложение мне по нраву. Надобно только обговорить детали. Где мне искать Хальсина — ты дашь наводку?       — Сейчас он недалеко от лагеря гоблинов, что в заброшенном храме Селунэ. Полагаю, ты его без труда отыщешь — белые стены видно издалека. Но советую поспешить, пока Хальсин не ушёл дальше на запад.       — Ему от меня не уйти. Он не увидит этот рассвет.       — Я знала, что отыщу в тебе понимание. Прежде, чем ты отправишься в путь… Стой на месте и не бойся. Позволь Тиле приблизиться.       Орин замерла, держась настороже. Рогатая змея подползла ей под ноги и широко распахнула пасть. В её глотке что-то тускло блеснуло. Она извернула шею, сократила мышцы, и блестящее показалось из пасти. Оно выглядело, как ручка ножа. Орин ухватилась за неё, потянула и вынула лезвие в нитях слюны. В ладонь ей лёг изогнутый серебристый кинжал с чешуйчатой медной ручкой, похожей на змеиную кожу. Орин осторожно провела пальцем по острию. И как только бедная Тила все потроха себе не изрезала?       — Хальсин — опасный враг, — Кагха глазами змеи наблюдала, как Орин с довольной улыбкой оглядывает кинжал. — Он может обращаться в медведя, и ярость его страшна. Но я уверена — твои клыки ещё острей. Вонзи этот кинжал глубоко в его сердце, и я приму тебя в своей Роще, как самую желанную гостью.       После этих слов глаза змеи угасли. Она зашипела обычным змеиным голосом и стремительно ускользнула прочь.       «Какой хорошенький», — Орин плавно взмахнула кинжалом, и он со свистом разрезал воздух. — «Тебя я назову «Мечта гадюки». Гадюка ведь только о том и мечтает, чтоб жалить».