Radio/Video

      Когда Хаск, рыча и закатывая глаза, все же согласился раскинуть карты, Аластор лишний раз убедился, что не зря связал себя с картежником. Держать бывшего, хоть и опустившегося на дно дешевого пойла, Лорда поблизости оказалось продуманной идеей. Он убил сразу нескольких зайцев: получил сильного, видевшего чужие пороки насквозь союзника, и заодно мог убедить держать язык за острыми зубами. Ибо даже Радио-Демон при всем своем могуществе, осторожности и опыте не сумел избежать плачевной участи быть «прочитанным» слишком внимательным крылатым хищником. Тому позволительно то, за что другие бы поплатились своей головой очень быстро, да и Хаск умеет общаться при необходимости так, что его не то что убить не хочется. Хочется лишь привязать намертво к себе. И иногда баловать простыми просьбами. Добиваться своего — его конёк. Его суть. — Я не делал этого слишком давно. Колода игральных карт мерцает синевой. Шепчет голосами не упокоенных душ. — Если тебя пошлют нахер, то будут правы, так и знай. Были бы Таро, стало бы гораздо проще. Бармен долго вспоминал запрошенный расклад, клял на чем Ад стоит и просящего, и собственную забывчивость. Но всё же бумажные «слуги» отозвались, заплясали под умелыми руками. Демон завороженно наблюдал, как меняются масти, как нарисованные короли переходят со своих постов в соседние «дома», с предсмертным стоном обращаясь в шестерки. Аластору всегда нравилось наблюдать, как демонстрируют свои умения другие. Запоминал. Впитывал чужие знания. Учился. Отнимал. Зверь прикладывается к бутылке из горла. Весь обращается во слух. После с грохотом ставит сосуд на барную стойку, и подскочившие карты затихают, покорно разложившись только в им понятном порядке. — Что могу сказать…— Кот чешет подбородок, задумчиво переводя взгляд на подавшегося вперед «товарища». — Тебе пиздец. Аластор скептически изгибает бровь. Улыбка становится шире, во всю желтизну. Уж кому-кому, а «подчиненному» прекрасно должно быть известно о силе своего «хозяина». Но тот не ведется на трюки и провокации, и скупо начинает объяснять. — Во-первых: тот, кого ты загадал, ждет твоего появления. Если не будет запасного плана: не вернешься назад. Хаск не выглядел взволнованным. Повидавший на своем веку всякое, стал бы отличным хирургом. Он умеет сообщать плохие новости. — Во-вторых: ты всегда был удачливым говнюком, но сейчас госпожа Фортуна повернулась к тебе задницей. Старайся особо не выебываться, и все пройдет неплохо. Аластор на это лишь чуть кивает, не удостаивая собеседника большим. Услышал, что хотел. Не получив ожидаемой реакции, демон откашливается, цепляется за рукав. Внутри кипит злость, но перед ним — свой. Близкий. Поэтому к обнаглевшему, спокойному, как Апостол Павел, бармену, поворачивается лишь черная тень. Ей и впихивают одну «бумажку». — Почуешь, что запахло жаренным, покрути ее, поверти, да брось на пол. Сразу перенесешься ко мне. Будет болезненно, зато хоть жив останешься. — Твоя забота обо мне умиляет. Шулер фыркает, красноречиво вытягивая лапу с оттопыренным средним когтем. — Да срал я на тебя. А вот Чарли очень расстроится, не увидев своего администратора на рабочем месте. Аластор неоднозначно жмет плечами, пряча бубновую даму в карман кардигана. Хаск был прав в одном: Гадать на любовь проще и веселее, чем на успех.       Вокс начал создавать проблемы. Теле-вещатель, получивший контроль над большинством жителей Ада, не унимался. Власть — один из смертных грехов, хоть и скрытый. Собрав вокруг себя развеселых прихвостней, способных в бараний рог свернуть любого кто не согласен с их методами, познал всю прелесть жизни бок о бок с такими же монстрами, как он сам.       Аластор скрытен. Его страх камер - очередная попытка лишний раз не раскрывать свое местоположение. Вокс бдителен, его глаза и уши — весь город. Новые технологии только давали ему большие пространства для фантазий и контроля. Попасть к нему - счастливый случай. Застать одного - непосильная задача. Но Лорд успешен и в первом, и во втором.       Конечно, оппонент не рад его видеть. В минуту отдыха никто не ожидает увидеть на своей территории чудовище, что не стесняясь, вваливается в твой дом. Оживший кошмар земных непослушных детей, что стережет под кроватью и в шкафу. Электрическая тварь ребенком не была. Электроника оживает и трещит. Вместе с этим на экране идут помехи; с голосом искажается и образ. — Давно не виделись, Вокс. Из зловонной пасти несет гнилью и болотом. Лорд с трудом разбирает шипящие слова. Провода по щелчку пальцев обвивают чужие ноги. Копыта — Запугать меня решил? Его когти режут металл и чужую плоть. Вокс применяет в первую очередь. Аластор всегда пускает в ход клыки. — Семь ебанных лет… Они дрались, стоило пересечь кому только им известную черту. Оба вспыхивали, как спичка. Первые года искал. Рвал и метал, места себе не находил от невозможности отыскать исчезнувшего соперника. Что с ним стало? Вознесся? Сдох наконец? Спрашивал у других: бесполезно, никто не знал. Не интересовался. — Ты где-то скрывался, а сейчас приходишь ко мне, весь такой уверенный, выяснять отношения. Между ними ненависть измеряется в мегавольтах. Семь лет отсутствия — ни привета, ни ответа. Оба истекают слюной. У обоих не высказанная обида.        Нет, он потом успокоился с трудом, продолжил растить свою династию, расставлять сети. Дела шли в гору, сила умножалась в разы. Лорд умел быть терпеливым, умел ждать. Помимо провалившегося в никуда врага были более реальные и неприятные огрешки. В работе. В студии. В семье. Валентайн и Вельветт создавали вокруг слишком много суеты и ситуаций, которые требовали вмешательства. И сил.       — Я просто решил, что нужно закончить наши разногласия. В прошлый раз разнял их Люцифер. За шкирку раскидал, как шелудивых щенков. Пальцем погрозил, чаем напоил, а потом каждому, лично на ушко шепнул, что голову оторвет и не пожалеет, если подобное произойдет хотя бы еще раз. По роскошной лестнице, услышав нежеланную возню, в разлетающемся фиолетовом платье, громко стуча каблучками, спускалась воинственно настроенная Лилит, держа на руках маленькую принцессу. Недруги, не прощаясь, успели исчезнуть до того, как старая подруга судьбоносной валькирией вплыла бы в холл дьявольского дома. Сейчас же Радио-Демон просчитался. Он здесь чужак. Устрой разгром — тут же сбежится толпа. Ни Вал, ни Вель церемониться не будут. Устрой разгром — на одного Лорда в Аду станет меньше. Глаза напротив расширяются, краснеют. Зрачок утопает в гневе, пестрящим белым шумом. — Мы это никогда не закончим. Израненный, в крови, Вокс трясся над ним, душил. Если бы Рогатый хотел — давно бы убил. Разбил бы ломано ухмыляющийся экран на сотню мерцающих осколков. Раздавил. Не волновал жалящий ненавистью ток, расходящийся по телу. Но лишь вцепился в подрагивающую руку, словно удерживая. Противник расценивает это по-своему. Руки его холодные. До этого момента единственный выход их агрессии — безжалостный мордобой с весомыми травмами. ”Что-то новенькое”— мысль успевает закончиться до того, как затылок встречается с твердой поверхностью.       Телевиденье не может работать без звука — в нем не будет смысла. Радиовещание не работает без электричества. Магнитолы и виниловые пластинки — пережиток прошлого, который любят по доброй памяти лишь ценители. Что сложного: они бы многое могли сделать вместе, раз похожи. Раз одно целое. Но лидер команды трех Ви скалил зубы, пытался подчинить, сломать; Аластор в ответ накрепко уперся в свободу рогами. Не привыкший к отказам телевизионщик объявил холодную, а потом уже и самую настоящую войну. За место «под солнцем». За уважение. А теперь, видимо, и за право обладать.       Аластор находит в себе решимость отползти. Ноги не слушались, пальцы все еще сжимали обрывки чужой одежды. Влево голова отказывается поворачиваться — Вокс качается, нерешительно ступает по стеклу, с трудом натягивает брюки. Они не будут это обсуждать. ”Когда-нибудь” Рано или поздно. Они оба вымотались. Оба не знают, что делать. В конце концов, пришло время «запасного плана».       Брошенная карта запела, загорелась, забилась по кафельной плитке. Дернувшийся, не до конца пришедший в себя, Вокс скосился к источнику раздражения, да отлетел к противоположной стене. Рогатый не из тех, кто прощает ошибки. Провод хлыстом взвился вверх, стегнул воздух, и замер, не достигнув цели, исчезнувшей в ворохе игральных карт. Завис в районе шеи. Да свалился на пол обессиленной петлей.       Хаск расположился на краю крыши отеля, свесив ноги. Вспышку света рядом, тяжелое дыхание и неприглядный вид материализовавшегося рядом Аластора, с трудом поднимающегося с колен, не прокомментировал никак, лишь невесело хмыкнул да сплюнул кровяной сгусток вниз. Когда говорил, что перемещение будет болезненным, посчитал уместным не уточнять, кому именно. Потерпит. Не впервой.       Он был из тех, с кем просто можно было комфортно молчать. Прижаться к теплой шерсти, зарыться пальцами в мягкие перья. Демон на жесты близости лишь устало прикрыл веки. По долгу службы всегда помогал обратившимся к нему простакам лишь из корысти и выгоды, должники отдавали все, что было, включая свои азартные души. А иногда просто хотелось спокойствия. Отпущения грехов. Элементарного тепла.