Фантазии

— Не уходи, — голос белого орка прозвучал тихо, больше похожий на хрип. Это одно и выдавало в нём то, что он тоже взволнован. Луртц оскалился, но не зло, скорее, возбужденно, и перехватил руки Азога. — Иди ко мне. Он притянул его к себе. Завязалась короткая борьба — громче всего протестовала деревянная лежанка, скрипевшая от тяжести двух упавших на неё тел. Азог сперва не показался Луртцу особенно дружелюбным. Он был зол, он был напряжён, и его мышцы походили на натянутые канаты — урук-хай сполна ощутил это, прижатый к постели; но вот ему удалось вывернуться и оседлать Азога. На миг он всмотрелся в его лицо. Белый орк все ещё старался стряхнуть его с себя, как надоедливого щенка. Луртц понимал, что самое важное сейчас — утихомирить белого орка, и сам положил ладонь ему на грудь, в немом жесте прося остаться. Руками он надавил ему на плечи, заставляя откинуть голову, потом нагнулся, игриво куснув обнажившуюся открытую шею. Азог возмущённо зарычал, но, похоже, его возмутило то, как быстро этот укус прервался. Тогда Луртц коротко фыркнул, что означало смех, и наклонился к его широкой груди снова, кусая серовато-белую кожу. Отметины на ней быстро темнели, и эти следы собственной страсти заводили Луртца особенно сильно. С минуту он так старательно обласкивал его, то вылизывая, то покусывая, что Азог совершенно бросил попытки высвободиться и только молчал, тяжело дыша. А потом урук-хай ощутил, как ладонь легла ему на поясницу и погладила, проходясь по спине — это был одобряющий жест. После этого Луртц быстро снял с себя повязку, отбросив её в сторону, и его стоящий член под ней обнаружил всё его огромное желание. Он отстранился, слез с него, устроившись у коленей Азога, чтобы удобней было его ласкать, и это немое взаимопонимание без единого лишнего слова возбуждало его ещё сильнее, чем любые ответные попытки приласкать. Рука его прошлась по промежности, поднимая набедренную повязку на Азоге, огладила большой налитый силой член, замерла, сжав его у основания. Луртц понял, что он тоже хочет его, и ещё раз хрипло рассмеялся, почти что в голос, громко; эти звуки разносились по пустой казарме, но их двоих это совершенно не заботило. Он стянул повязку с бёдер Азога вниз, и она упала на серый пол, но они оба даже не глянули на неё, поглощённые друг другом и тем приятным занятием, что им предстояло. "Я тебя не обижу, только лежи спокойно", — попросил бы он, если бы решился прерваться ради слов, но пока что всё выходило без лишней болтовни, как бывало принято, к примеру, между эльфами. Тогда он привстал перед ним и пригнул голову белого орка к себе, побуждая приласкать себя в ответ. Белый упёрся, явно не желая уступить ему просто так, мотнул головой — Луртц положил ладонь ему на затылок, придвигаясь ближе, пока Азог плоским носом почти не упёрся ему в бедро. Тогда он коротко рыкнул и прикусил тёмную кожу, чуть ниже того места, где выступала тазовая кость. Но это была скорее игра, и клыки Азога не оставляли сомнений в том, что при желании он мог бы разодрать его плоть. Он ещё раз ткнулся в него носом, прижался, вдыхая. — Ты странно пахнешь. Луртцу никогда не приходилось над этим задумываться, и он замер, не зная, как к этому относиться; но по всему было заметно, что Азогу нравится запах — он вжался сильно и прикрыл глаза. Узкие ноздри трепетали. Луртцу только сейчас пришло на ум, что урук кажется белому орку таким же необычным, как и он ему. Тогда он протянул руку, проводя по щеке, по глубоким шрамам, дотрагиваясь рта Азога и торчащих из него клыков. А тот снова упрямо мотнул головой, будто требовал не мешать, и тогда, приоткрыв рот ещё шире, обхватил его член губами. Он взял его сразу целиком, и это было куда более захватывающим и невероятным, чем любые фантазии. Под низким потолком казармы прокатился довольный торжествующий рык. Пасть Азога, такая устрашающая на вид с её длинными клыками, оказалась мягкой, Луртц видел тёмный язык, проходившийся вдоль его "боевого копья", как орки в шутку могли назвать своё естество. Касания его оставляли влажный след. Когда губы плотнее пережимали член у основания, Луртц только и мог, что рычать на одной ноте, стараясь не сорваться на визг. Внутри что-то подрагивало, ноги дрожали тоже, и он схватил Азога за плечи, уже совсем грубо заставив прижаться к себе — знал бы тот, что Луртц маскирует за этим невозможность удержаться на ногах и не упасть! Но орк не сердился и не отталкивал его, пока по юному телу проходили один за другим спазмы блаженства. Сдерживать их не было никакой возможности — да, он мог бы не изливаться и терпеть, кусая свои губы клыками до крови, но тянуть эту пытку было ещё мучительнее. Когда Азог ещё раз впустил его в свой рот поглубже, Луртц взвыл. Его естество упёрлось ему в гортань, оно тёрлось об его горло, а белый орк смотрел на Луртца снизу вверх, и этот взгляд, будто о чем-то просящий, мог бы заставить обезуметь любого, как показалось тогда молодому урук-хаю. Жар, охвативший его, окончился яркой вспышкой, и напряжение вдруг резко сменилось расслабленностью. Когда всё было кончено, по рту и подбородку у белого орка стекали белые капли, которые он небрежно утёр тыльной стороной руки, отплёвываясь от семени, которым Луртц так обильно оросил его. Сам виновник этого только и мог, что лежать, бессильно откинувшись на заскрипевшую лежанку, и выдыхать, неверящим взглядом уставившись в низкий каменный свод: неужели всё это было с ним? С минуту или две слышалось одно тяжелое дыхание Луртца, ничего больше. Азог вёл себя куда тише и в ответ тоже погладил правой рукой его вздымающуюся грудь, размазывая по ней капли пота, так что мышцы блестели, перекатываясь под кожей. Луртцу показалось, что Азог тоже любуется им. Иногда он позволял себе "выпустить когти", легонько царапнуть его. Полежав так некоторое время, урук-хай коротко рыкнул и поднялся. — Ты... — Хотел проверить, живой ты или подох, — и он коротко рассмеялся. Голос у него тоже был хриплый, вдобавок (как подумал Луртц) наверняка саднило горло. Тогда Луртц привстал, усаживаясь напротив, мягко толкнул Азога, упираясь рукой ему в живот; мышцы белого орка оставались крепкими как камень, и он не подумал бы сдвинуться, будь это настоящая борьба, но ему поддался — не сразу, а после того, как Луртц обхватил рукой его член в ответ, сжимая его, но не до боли, а ровно настолько, чтобы вернуть состояние приятного возбуждения. Азог облизал губы — то, что Луртц делал, не могло не взволновать его, и он подчинился, отклоняясь назад. Оставалось довести его до грани, а потом заставить лечь, раздвинув массивные бёдра. Луртц снова ощутил нетерпение, видя его подчинившимся и готовым, и свободной ладонью стёр остатки семени с собственного члена, плюнул на ладонь, потом принялся растирать влагу вокруг входа в его тело. Азог дёрнулся недовольно оскалившись, снова зашипел, но, вопреки всему, только развел бёдра ещё шире и приподнялся, давая дотрагиваться до себя там. Что Луртц и делал, параллельно проходясь по его члену другой рукой. Одной своей слюны показалось ему недостаточно, и он протянул ладонь ко рту Азога. — Оближи. Это был почти приказ, и довольно наглый, но белый орк приоткрыл рот и послушно взял его пальцы, облизывая их и смачивая обильно собственной слюной. Эти же пальцы снова принялись ласкать его, растягивая мышцы и подготавливая его ко второму акту близости. Иногда он позволял себе недовольно шипеть сквозь стиснутые клыки и ёрзать, если Луртц слишком резко и глубоко брал его этими пальцами, и тогда приходилось отвлечься, обхватить его за пояс, не давая оттолкнуть себя. Сперва урук-хай побеждал сопротивление его мышц и их спазмы, потом ощутил, как чужое лоно становится всё более готовым принять его. Грубая ласка, похоже, понравилась белому орку, потому что он сам придвинулся ближе и перехватил ладонью свой член. Это можно было принять за сигнал, что урук-хай и сделал. Сперва он крепко обнял его бёдра, устраиваясь между них. Его член тоже стоял, прижатый к животу, готовый отправиться в новую атаку, и Луртц прижался им, будто давая Азогу ощутить величину и жар своего желания. Тот оскалился, тоже зарычал, но особенно громко рыкнул, когда Луртц медленно протиснулся в него. Серия коротких быстрых движений дали ему привыкнуть, и он перестал морщиться от боли. Тогда Луртц схватил его крепче под бёдра, приподнимая, и долгим движением заставил его принять в себя свой член на всю длину. Оба зарычали, один от боли, второй от удовольствия, смешанного с ней же, и отголоски этого рыка ещё долго гуляли под сводами казармы. Он позволил Азогу выдохнуть, привыкнуть к себе, медленно провёл руками по бокам, скорее не успокаивая, а наслаждаясь тем, что смог взять белого орка, и это чувство обладания не давало отвлечься надолго и забыться. Он хотел его, хотел с бешеной силой, хотел слышать, как Азог рычит под ним, пусть даже и недовольно, хотел усмирять его гнев, а ещё лучше — видеть, как тот хочет его в ответ, и его член тоже наливается силой. Он давно не чувствовал подобного — может, разве что, когда ему первый раз ещё "орчонком" удалось оседлать огромного варга, и тот понёс его вперед, уже не пытаясь вывернуться из-под него, а послушно следуя туда, куда Луртц направлял его. Но и это воспоминание казалось побледневшим и пресным в сравнении с нынешней близостью, с возможностью обладать в самом деле тем, о ком он мечтал. — Давай же быстрее, — простонал Азог. — Не медли. Это был именно стон сквозь зубы, но не стон нетерпения, стон... удовольствия? Он даже обхватил его за пояс бёдрами, подгоняя. И когда Луртц понял, что тот нетерпеливо ёрзает, желая, чтобы его покрепче трахнули, в ответ урук довольно хлестнул по бедру, а затем принялся брать быстрыми, резкими движениями, побеждая рефлекторное сопротивление чужих мышц. Орк тоже радостно оскалился — это горячее чувство походило на то, что он ощущал в пылу сражения, но намного, намного приятнее. Но кровь бежала по венам так же быстро, и то, как Азог иногда напрягал мышцы, сжимая его член в себе, вовсе сводило с ума. Но он не отступался, разве что стал трахать его чуть медленнее, но все ещё до боли стискивал бока, и отпустил, только когда понял, что руки тоже сводит спазмом наслаждения. Теперь ему вовсе не хотелось кончить так быстро, хотя желание заставляло подрагивать от напряжения. Он куснул собственную губу до крови, но даже не заметил, слишком был погружен в свои ощущения. Ему было тесно до боли, но Азог подавался вперед, и двигался в ответ. Главное, что удавалось каждый раз сдержаться, хотя ответные стоны белого орка подстёгивали не хуже плети. По телу проходила одна горячая волна за другой, а желание кончить, стоило крови прилить к члену, становилось невыносимым, и Луртц снова нетерпеливо двигался дальше, срываясь на быстрый темп. Само собой, в очередной раз, стоило Азогу чуть сильнее напрячься — и заодно сжать его в себе — и Луртц не выдержал. Он издал громкий рёв не то боли, не то восторга. Тёмная пелена, закрывшая его глаза, рассеивалась, оставляя за собой ясность, но несмотря на неё, он все равно довольно повалился на белого орка сверху. Только теперь ему стало ясно, как сильно его руки вцепились в Азога, и он ослабил хватку. Азог недовольно дернул плечом. Вдобавок, в бок Луртцу упёрся тот железный крюк, который заменял ему левую руку, и он весьма нелюбезно ткнул им урук-хая. — У меня и без тебя перед глазами темно. Слезай, мешаешь, — проворчал он, но те, кто его знал, поняли бы, что это ворчание было практически ласковым. На взгляд Луртца, всё кончилось слишком быстро, и он уже пару минут спустя жалел о том, что всё кончилось. Он даже хотел удержать его, но Азог только мотнул головой в сторону окон. — Слышишь? И правда, топот и ор за окном прекратился. А значит, построения на плацу кончились, и в казарму вот-вот начнут возвращаться. Пришлось подняться и натянуть на себя набедренную повязку, а заодно пригладить встрепанные волосы и, отыскав кожаную перевязь с ножом, нацепить и её; когда Луртц поднял голову, справившись с ремнём, то белого орка уже не было. Радовало лишь то, что Азог готов был принять его ещё раз — Луртц не осмелился спросить, промедлив; но ему казалось, что он видел нечто весьма многообещающее во взгляде белого орка.