Purrfect Fam

      Чан приехал так быстро, как только смог. Он даже не воспользовался лифтом и взлетел по лестнице, выросши в дверях квартиры встрёпанным и красным. Минхо, бледный и перенервничавший, сжимая в руках телефон, встретил его на пороге. К этому моменту Хёнджин, с его помощью посетивший ванную и принявший таблетки, забылся в своей комнате беспокойным сном. Перед этим он пришёл в себя и жаловался только на слабость и жар.       Ещё толком не разобравшись в произошедшем, Чан прежде всего заварил брату ромашковый чай. Чуть позже глаза всё сильнее лезли на лоб по мере того, как не скупящийся в выражениях Минхо совершенно прямым текстом пересказал всё, что случилось (умолчав, впрочем, о собственной стыдной реакции). Чан нервно откашлялся.       — Я не совсем понял, кажется… Что он сделал с медведем?       Это было зря. Пришлось выслушать ещё раз историю на грани нервного срыва. Минхо эмоционально откусил заусенец, и у него закровоточил палец.       Они созвонились с Ким Сынмином, и только тогда, после продолжительного разговора в профессиональном успокаивающем тоне, страсти слегка улеглись. Конечно, половое созревание настигло Хёнджина довольно внезапно, но такое случалось нередко. Гибридолог посоветовал внимательно проследить за состоянием подопечного в ближайшие пару дней. В остальном, у них было всё для облегчения симптомов, и никакой катастрофы быть просто не могло.       Лично Минхо скорее нужен был психотерапевт, чем консультация педиатра. Но Чан ни о чём таком пока что не догадывался.       На другой день Минхо уехал в студию, Хёнджину выписали больничный до конца недели, и Чан взял отгул за свой счёт, чтобы поухаживать за вялым, сонным подростком. Он слегка недоумевал, что такого пришлось повидать Минхо, потому что при нём Хёнджин вёл себя лениво, у него всё ещё была небольшая температура, и он отказывался вылезать из постели полдня. Не наблюдалось не то что какой-то половой активности, но подвижности в целом — гибрид лежал, грустно обняв плюшевого медведя и высунув из-под одеяла кончик подёргивающегося хвоста и длинную голую ногу.       После обеда в гости заглянул Чонин. Он с порога прижал рыжие уши и заметал хвостом, но кроме этой животной реакции вёл себя как обычно. Только настороженно принюхался куда-то вглубь квартиры, а потом передал Чану пакет с фруктами и какими-то сладостями.       — Мы тут с Феликсом скинулись, чтобы Хёнджин поскорее поправился. А что с ним, хён?..       Чан как-то замялся, осознав, что у друзей Хёнджина, видимо, пубертат пока не достиг этого самого пика. Желания просвещать ещё одного подростка у него не было.       Он сослался на простуду и пригласил Чонина на чай, надеясь, что его компания немного растормошит подавленного гибрида. Показалось, что насчёт простуды Чонин не очень-то ему поверил. Его ноздри чутко раздувались, что-то улавливая в воздухе, хотя в доме пахло как обычно, то есть, ничем.       Дверь в комнату осталась открытой, и, распечатывая упаковку печенья и раскладывая по тарелкам немного снеков, Чан мимолётно прислушивался, как через гостиную доносится гул негромкого разговора и хихиканья. Хёнджин вроде бы немного оживился при появлении друга, это порадовало.       Вскоре Чан позвал их обоих на кухню. Хёнджин пришлёпал босыми ногами, обёрнутый в плед, и уселся на высокий табурет как нахохленный попугай на жердочку. Чонин аккуратно сложил форменный жёлтый пиджак на спинку стула, немного помялся и застенчиво предложил Чану помочь разлить по кружкам чай. Он бережно составил посуду на стол, разложил чайные пакетики, вытащил сахарницу из шкафчика по указанию Криса и, когда вернул на подставку почти опустевший горячий чайник, взволнованно покраснел. Чан с улыбкой потрепал гибрида по рыжеволосой голове, без задней мысли пригладив за кошачьим ухом. Чонин, не сдержавшись, коротко мурлыкнул. Выглядел он так, будто сердце готовилось выпрыгнуть из груди. Кажется, Чан-хён ему нравился.       Никто не заметил, в какой момент Хёнджин соскочил со своего стула, уронив плед. Только мелькнула его чёрная макушка и распушённый хвост. Он вклинился между Чонином и Чаном, оттеснив последнего назад, оскалился, прижал к голове уши и зашипел. Чан едва успел схватить его за плечо и дёрнуть к себе — Чонин отшатнулся от махнувшей по воздуху руки, похоже, воображающей себя кошачьей когтистой лапой.       — Хёнджин! Ты что вытворяешь?!       Крис строго и немного испуганно одёрнул гибрида, потянул от Чонина дальше и загородил того собой. Хёнджин щерился через его плечо, угрожающе дёргая хвостом. В него будто что-то вселилось. Напуганный Чонин издал жалобно-возмущённый звук.       Совсем уж в замешательство Чан впал, когда подопечный вдруг настырно и ревностно дёрнулся к нему и обхватил за плечи руками. Прохладный нос ткнулся в шею, шумно дыша. Хёнджин жадно принялся его обнюхивать, недовольно ворча. А потом отёрся головой — о горло, плечо, грудь, прижался и затарахтел вызывающе громким мурчанием, поглядывая остро на Чонина сквозь прикрытые веки. Как будто ревниво отмечая своим запахом, заявляя права и отталкивая потенциального конкурента.       Чану одновременно просился в лицо и жар, и холод от этой мысли. Неловко придерживая Хёнджина за плечи, он обернулся к Чонину. Нервно улыбнулся, не зная, что сделать.       — Хёнджин… Тише, прекращай. Собираешься извиниться перед своим другом?       Но Хёнджин не собирался, слишком увлечённый тем, чтобы распускать длинные неуклюжие руки. Чан взмок, осознавая, что дело начинает попахивать жареным.       — Чонин, прости, давай я тебя провожу. Хёнджину лучше поспать, он ещё не поправился, поэтому сам не свой.       Чонин расстроенно что-то спросил, слишком взволнованный поведением друга. Чан слышал от самого Хёнджина, что тот, бывало, ссорился и даже дрался с Феликсом, но с Чонином — никогда. Они крепко и преданно дружили и ни разу не вздорили. И вот — такое почти предательство.       С усилием отлепив от себя гибрида, у которого замылился и потерял всякую осмысленность взгляд, Чан отвёл его на диван в гостиной, а потом проводил Чонина до дверей, отнеся за ним его пиджак и рюкзак. В двух словах пришлось всё-таки объяснить хотя бы примерно, что происходит с Хёнджином, потому что лицо Чонина, больше похожее на лисье, чем кошачье, совсем поникло от обиды. Чан обнадёжил его как смог и попрощался, прикрыв за парнем дверь.       Хёнджин был весь горячий, когда повис у него на плече и притёрся щекой к виску — Чан обхватил его за пояс, помогая дойти до спальни. Жар заливал шею от понимания, как Хёнджин ведёт себя с ним. Сквозь неуклюжесть и подростковую угловатость в его движениях сквозили хищные замашки. Он как будто ухаживал, вился и помечал собой, как поступают животные в брачный период. В то же время, он лез в лицо, обнимал и тянулся поцеловать — господи — будто предлагая себя. Чан вспомнил стресс Минхо, переживая похожие ощущения.       С помощью уговоров, строгих одёргиваний и даже угроз удалось уложить Хёнджина в постель. Тот тяжело дышал, взмокший и беспокойный, и ёрзал, комкая в руках одеяло. Чан принёс таблетку, положенную по времени, помог не расплескать из стакана воду. Ничего из происходящего не укладывалось в голове. Хёнджин так сильно вырос…       Что-то в его болезненно нахмуренных бровях, симпатичном личике и вытянутом горячем теле пугало Чана. Что-то было неправильным, таким неправильным, что он испытал острое желание выйти и умыться ледяной водой, смыть с глаз этот образ чужой возбуждённой агонии. И он сделал шаг назад, зная, что Хёнджину вот-вот полегчает и без него.       Но желтоватые мутные глаза приоткрылись, и Хёнджин разлепил влажные губы, пробормотав:       — Хён… Полежи со мной. Пожалуйста.       …когда Минхо вернулся спустя пару часов, на секунду ему поплохело от зрелища в комнате гибрида. Хотя в другое время оно могло бы умилить.       Хёнджин спал, свернувшись у Чана под боком, обняв его и уткнувшись лицом в грудь. Чан рассеянно поглаживал ушастую голову, глядя куда-то в потолок. Минхо показалось, что он никогда не видел брата таким потерянным, когда Чан, услышав шаги, посмотрел на него.       Позже они долго и много обсуждали всё это, в конце концов так ни к чему и не придя.

***

      Спустя месяц, когда Хёнджин давно оправился от нескольких дней своего первого «взрослого инцидента», пришло время готовиться к выпускному.       Довольный своими успехами в учёбе, обещающими ему хороший аттестат, гибрид размашистой походкой шагал через парк, по пути пританцовывая под незатейливый мотив, который насвистывал себе под нос, и размахивал небольшим рюкзаком на плече. Всё было в лучших традициях любого школьника: чем старше становишься, тем меньше портфель. Обычные старшеклассники давно пользовались одной тетрадью для всех предметов, но гибридам всё-таки так было нельзя. У них школьная нагрузка была куда выше, поэтому до сих пор приходилось таскаться с рюкзаком, пусть и маленьким.       Погода близилась к цветущей весенней, но пока это ощущалось лишь интуитивно — постепенно начинал сходить снег, покрывая слякотью вымощенную плиткой дорожку, на ветках деревьев только кое-где начинали появляться первые почки, и в воздухе витал привлекательный образ будущей взрослой жизни. Совершеннолетие пока ещё не наступило, конечно, но выпуск из школы — это уже большое событие! Хёны должны им гордиться. Хёнджин едва мог поверить, что уже скоро будет совсем взрослым — школьные годы пролетели слишком быстро.       Сейчас его «кот-компания» готовилась к очередной серии контрольных, которые нужно будет сдать перед финальными экзаменами, поэтому, быстро разобрав пару задач со звёздочками по алгебре, они вскоре после уроков разбежались по домам.       Приподнятое настроение сподвигло Хёнджина отправиться домой более долгой дорогой, через парк.       Прохожие в это время встречались редко — уроки в школах заканчивались раньше, а взрослые ещё не завершили рабочий день. Это было время относительной тишины наедине с самим собой. Хёны, конечно, Хёнджина не доставали и уважали его личное пространство, но определённо было бы грешно просто провести остаток этого чудесного дня в квартире.       Вдали уже замаячила вывеска минимаркета через дорогу от парка, когда Хёнджина догнал молодой человек. Он был невысокого роста, в дутой куртке, застёгнутой почти под круглые глаза орехового цвета, едва выглядывающие из-под кепки таксиста.       — Ты гибрид, верно? Я сразу почувствовал твою ауру!       Хёнджин, опешив, огляделся по сторонам, не понимая, как стоит отреагировать. Гибридам давно уже не удивлялись на улицах, никто не разглядывал их как диковинку. Лишь изредка попадались люди, излишне пристально глазеющие на хвост или уши. Сейчас же Хёнджин был в шапке, а хвост, пока ещё мёрзнущий от весенней сырости, спрятал под удлинённую куртку.       В поле его зрения попал небольшой стенд на другой стороне парковой дорожки, где стопками были выставлены разные журнальчики и листовки. Надпись на грубой коричневой картонке рядом гласила: «Богиня Бастет! Её пришествие уже близится!»       — Парень, у тебя есть минутка? — неизвестный заискивающе заглянул в его жёлтые глаза.       — Ну, да… — Хёнджин неуверенно пролепетал и недоумённо посмотрел на молодого человека.       Он мог только предположить, что тому, вероятно, нужна какая-то помощь. Может быть, перетащить тот же стенд в другое место или ещё что. Хёнджин ещё раз осмотрелся по сторонам, но вокруг не было ни одного прохожего.       — Меня зовут проповедник Юн, — радостно сообщил этот тип, уже таща гибрида к стенду. — Пошли, пошли.       Худосочное долговязое тело, не ожидавшее такого напора, было очень просто уволочь за собой. Юн Кихо, отец новой секты, зарабатывающий на доверчивых молодых и не очень гибридах, решил действовать по накатанной схеме. Котёнок был хорошо одет, от него веяло налётом дороговизны — холёный, ухоженный малый. Чаще всего семьи гибридов были малообеспеченными и неполными, но вот котята, усыновлённые людьми, другое дело… Игра стоила свеч.       Проповедник Юн Кихо расстегнул ворот куртки, чтобы его было хорошо слышно, и обнажил располагающую к себе, широкую улыбку.       — Мальчик мой, взгляни сюда, — Кихо шмыгнул замёрзшим носом и, взяв влажную листовку со стенда, протянул Хёнджину. — Это Бастет. Когда-то, давным-давно, наша богиня.       — Почему наша? — Хёнджин подозрительно потянул носом, не учуяв в воздухе ничего специфически кошачьего. — Вы не гибрид.       — Я служитель богини. Всего лишь служу, восхваляя её мудрость. Ты, вероятно, не знаешь, но когда-то богиня Бастет спустилась в наш мир с разверзнувших небес. Она несла свет, оберегая глупых и неблагодарных людей, которые враждовали между собой. К сожалению, люди были глухи к её учению. Ей ничего не оставалось, кроме как из любви к человечеству породить гибридов, которые бы помогали ей в просвещении людского рода. Самые достойные из людей, самые сильные становились её мужьями, чтобы родились дети, которые принесли бы на землю мир.       Хёнджин водил под шапкой чёрными ушами, недоверчиво принимая информацию. Ему не очень нравился этот проповедник Юн, но история понемногу его увлекла.       — Согласно нашим знаниям, она спускалась с небес снова только единожды. Это было почти два года назад. Ходили слухи о новорождённых котятах, которых она оставила на нашей земле. Я искал их всё это время, чтобы выходить, как родных сыновей, и подарить им достойную жизнь! — Юн Кихо снова шмыгнул простуженным носом и отвернулся, делая вид, что пытается не заплакать на глазах парнишки. — Я потратил уйму времени и сил, чтобы найти тебя, сын Бастет!       — Меня?.. — Хёнджин изумлённо отпрянул.       Всё ещё не глядя на гибрида, Кихо бросил ему:       — Ты сам посмотри на изображение богини. Вы просто одно лицо с ней!       Хёнджин взглянул на влажную листовку, с сомнением всматриваясь в нарисованные черты лица прекрасного создания кошачьего рода: острые уши с кисточками на концах, чёрные, как смоль, длинные волосы, мягкие черты лица, глаза с жёлтыми радужками. Бастет была грациозная и тонкая как струночка, укутанная в странное белое полотно на одно острое плечико. Да, так, вероятно, и должна была бы выглядеть кошачья богиня.       У Хёнджина невольно мелькнула мысль о потерянной маме…       Юн Кихо повернулся и, схватив за грудки гибрида, со слезами в глазах, которые с трудом смог выдавить из себя, горячо потряс его:       — Не говори мне, что ты не видишь сходства! Скажи ещё, что твоя родная мать сейчас в здравии и ждёт тебя дома! Я уверен, что нашёл тебя, сын Богини!       Тут самым главным было прицелиться пальцем в небо и угадать, что у гибрида действительно нет мамы. Вероятность этого была процентов восемьдесят, остальное Кихо списал на свою удачу. Фортуна должна была ему улыбнуться, чтобы он смог отхватить себе столь юный денежных мешочек, который он сможет доить долгие годы при правильной обработке.       — Ну, наверное… — у Хёнджина на глазах невольно навернулись крупные слёзы, готовые сорваться с длинных пушистых ресниц в ту же секунду.       Проповедник Юн, будто опомнившись, отпустил куртку мальчишки, и, извиняясь, поправил, разгладив шелестящую ткань.       — Прости-прости, я понимаю твои чувства. Бастет видит, я не хотел тебя пугать или обижать.       Протянув руку, он погладил гибрида по шапке. Нащупал под ней кошачье ухо и нежно почесал пальцами. И Хёнджин, не желая того, всё же всхлипнул вдруг и опустил голову, прикрыв рот ладонью.       Ему, честно, было одиноко без мамы всё это время. Хёны заменяли родителей, да, всегда были добрыми, ласковыми, помогали ему, но это было не совсем то. Точнее, совсем не то. Он крайне редко думал о своём настоящем отце и не беспокоился вовсе о его отсутствии, но мама — это ведь другое… Даже бабушка и близко не подходила на эту роль, да и из-за школьной нагрузки он достаточно редко виделся с ней, хоть они и могли трещать по телефону часами.       — Ничего, ничего… — Юн Кихо, надув щёки, пытался выказать некоторую озабоченность. Ах, ему бы в актёры, а не это вот всё! — Как тебя зовут, котёнок?       — Х-Хёнджин, — шмыгнул носом гибрид.       — Ты нашёл свой дом, Хёнджин. Не плачь, — проповедник ласково бормотал, гладя подростка по напряжённой спине. — Теперь твоя мама будет ближе к тебе.       — Ближе?       — Намного ближе, Хёнджин. Я покажу и расскажу тебе всё: исторические факты, исследования, прогнозы. А самое главное — мы вычислили, когда Бастет снова ступит на эту бренную землю, чтобы поблагодарить верных ей сыновей и наградить благами. Если ты останешься с нами, то сможешь увидеть свою маму, Хёнджин.       — Правда?       Мокрые жёлтые глаза, будто расплавленное золото, вгляделись в Юн Кихо с такой надеждой, что даже у того невольно защемило под рёбрами. Хотя, с другой стороны, он едва сдерживался, чтобы не начать радостно прыгать вокруг и пританцовывать — гибрид повёлся на эти россказни. Какой же нежный и доверчивый котёнок ему попался. В мыслях хитрого Кихо уже мелькали суммы ближайших доходов с прихожан, и он прикидывал, каким был бы вклад Хёнджина среди всего этого добра.       — Правда. Я тебе всё поведаю, сын Бастет. Тебя все будут любить и боготворить теперь, мальчик. Ты этого достоин, я вижу.       Хёнджин ещё раз внимательно посмотрел на листовку. На неё, будто чужие, капали крупные солёные слёзы.       Хёны нашли его буквально на мусорке, замёрзшего и потерянного. Разве могла мама оставить его там? Или она всё знала и направила к нему хёнов, чтобы они стали его прекрасными опекунами, которых он обожает? Потому что так просто не бывает, чтобы родители бросали детей на холоде, голодать и замерзать на смерть, ещё маленьких котят, которые только открыли свои глазки. Не бывает же! Есть же детские дома, другие родственники… Только, конечно, если не произошёл какой-то несчастный случай. Или всё это не было божественной рукой Бастет…       Хёнджин снова захныкал, рукой размазывая слёзы по лицу. Он давно так не плакал, он ведь уже повзрослел, но в этот раз новости оказались ранящими.       — Вы правда знаете, когда она вернётся? Когда вернётся мама? Она же моя мама?       Юн Кихо, конечно, ожидал чего-то подобного, многие люди реагировали ярко, но столь бурную реакцию он, пожалуй, видел впервые. Он слегка похлопал Хёнджина по спине, успокаивая. Что только не сделаешь ради реального куша. Он готов мальчишке сопли подтирать, если это добавит нулей к ежемесячному доходу.       — Да-да. Уверен, она будет гордиться тобой.              В это время, Минхо, закончив раньше запланированные сеансы татуировок, уже вышел из метро. Кутаясь в шарф и прячась в нём от промозглой из-за влажности весенней погоды, которая совсем не радовала серой массой под ногами, он пошёл прямиком в супермаркет недалеко от их дома.       Последний клиент оказался бесячим до ужаса, прям до зубовного скрежета. То ему этого дракона левее, то правее, то чуть загнуть хвост на рёбра, то воды ему, то бок отлежал, то руку, то щекотно, то сильно больно, то храпит уже, то кишки внезапно скрутило. В такие моменты Минхо как никогда завидовал брату, ведь тому необязательно было сдерживаться на рабочем месте, если кто-то начинал выводить из себя, — у него был другой контингент клиентов, который напрашивался на ту самую агрессию в случае неповиновения правилам. У Минхо же посетители, которые всегда правы, или нарисовывается шанс получить плохие отзывы во всех соцсетях тату-салона, что непременно ударит по карману.       Чан ещё утром написал ему в сообщении список того, что закончилось в холодильнике. По примерным подсчётам Минхо скоро должен был вернуться с учёбы голодный Хёнджин. Зная его привычку перебиваться снеками и мучным, хотелось быстрее что-то приготовить из нормальной домашней еды. Он не должен испортить желудок в таком молодом возрасте, не стоит повторять ошибки глупых хёнов.       Пару раз проехавшись по скрытой от глаз под мокрым снегом корке льда, Минхо сумел добраться целым до магазина. И чем ему так в юности нравилась весна? Где тут романтика? Сыро, мерзко, под ногами каша непонятного происхождения, ещё кое-где неожиданно скользко…       Минхо взял ближайшую пустую тележку и толкнул её в направлении холодильников. Спустя пятнадцать минут витиеватого маршрута среди высоких стеллажей, битком набитых всякой всячиной, он отправился на кассу, и только когда подошла его очередь, вспомнил про яйца. О них Чан написал позже, и он чуть не забыл их взять. Извинившись перед очередью выстроившихся за ним людей, он шустро направился к стеллажу с лотками свежих яиц и, выбрав дальнюю упаковку, вернулся как раз к тому времени, когда почти все продукты были пробиты в чек. Успел. Ещё не хватало после того клиента завести скандал в магазине с другими покупателями из-за задержки очереди.       С увесистыми пакетами в руках Минхо вышел на улицу и резко остановился, услышав вдруг знакомый голос откуда-то со стороны парковки.       Хёнджин?..       За год, пролетевший так быстро, его чуткий слух настроился безошибочно на интонации их с Чаном горячо любимого котёнка.       Минхо осмотрелся по сторонам и увидел возле серебристого минивэна гибрида в компании неизвестного человека. Хёнджин помог уложить тому какой-то стенд в багажник авто. Минхо окатило чувством гордости за мальчика — такой хороший растёт, помогает людям, будет человеком с большим сердцем.       Минхо невольно улыбнулся своим мыслям и чувствам. Моменты, связанные с Хёнджином, всегда были как бальзам на душу после напряжённого рабочего дня.       Видя, что они не спешат расходиться, Минхо медленно направился в их сторону, пока они говорили о чём-то. Хёнджин тёр красный нос и кивал неизвестному, тогда как незнакомец что-то ему втолковывал, а потом, взяв гибрида под локоть, подтолкнул к пассажирской двери.       — Мы сейчас поедем в наш храм. Тебе понравится! У нас там даже живут некоторые прихожане, они тебе будут рады!       Минхо набрал шаг. Умилённое две секунды назад лицо нахмурилось. О каком там храме болтает этот тип? На вид явно хитрожопый — глаза бегают, щёки горят, дует губы.       — Меня, наверно, уже дома ждут…       Минхо расслышал неуверенный отказ Хёнджина, но незнакомец уже открыл перед ним дверь машины.       — Твоё место там, где Бастет, Хёнджин, уверяю!       — А твоё место — за решёткой, сектант хренов.       Минхо, подоспев и долго не думая, раскрутил в руке небольшой увесистый пакет с овощами, и тот с шелестом влетел неизвестному прямиком в подбородок.       О секте Бастет их с Чаном предупреждали в школе на недавнем собрании, прося всех родителей внимательно отнестись к безопасности подопечных гибридов, возвращающихся из школы самостоятельно. Сколько раз Хёнджину говорили не болтать на улицах с незнакомцами — всё зря. Ну какой же доверчивый…       Проповедник Юн Кихо, не ожидав такого поворота событий, даже не сразу понял, откуда прилетело. Не удержавшись на ногах, он ввалился в салон автомобиля на пассажирское сидение, ища под собой опору, а Хёнджин отскочил в сторону, тоже не успев сообразить, что происходит.       Зашуршали пакеты, поставленные на холодный мокрый асфальт. Проповедник только успел заметить, как мелькнул хвост чешуйчатого существа под вздёрнутым рукавом куртки нападавшего, и его схватили за челюсть, крепко сжав. Минхо зашипел ему прямо в лицо.       — Куда ты лезешь к школьникам?! Я накатаю на вас всех заяву в полиции, пора вымести вас из города к чёртовой матери!       Юн Кихо со смятыми в уточку губами пытался что-то ответить, но получалось только невнятно мычать, а руками приходилось держаться лишь за раму авто.       — Хёнджин-и, ты в порядке? Он тебя не обидел? — Минхо повернулся к остолбеневшему гибриду, который таращился во все глаза, наблюдая за происходящим. Хёна он таким ещё ни разу не видел.       — Да, хён. Я в порядке.       — Подай мне большой пакет, пожалуйста.       Хёнджин спохватился и зашуршал за его спиной.       Минхо отпустил проповедника лишь на мгновение, а потом, достав из пакета бумажный лоток с десятком свежих яиц, вмазал его в испуганное лицо напротив. Тот даже не успел подставить руки в защите. С противным хрустом несколько яиц разбились прямо о чужой лоб, оставив на лице Юн Кихо пару царапин от разбитой скорлупы и размазанный след желтков и белков, который лился вниз по одежде и в некогда чистый салон автомобиля.       Минхо разогнулся и кинул бумажный лоток мимо головы мошенника-сектанта внутрь авто.       — Пойдёшь в полицию жаловаться, я буду утверждать, что ты сам поскользнулся. Но, надеюсь, тебе на это ума не хватит, если не хочешь, чтобы я сам сейчас их вызвал. Ты пытался заманить подростка в секту путём обмана и манипуляций. Суд не будет на твоей стороне.       Минхо брезгливо отряхнул ладони, поправил задравшиеся рукава куртки и принял самый серьёзный вид. Юн Кихо молча хлопал глазами, пытаясь стереть с лица липкий белок и молясь только о том, чтобы до полиции дело не дошло. Молился он, конечно, кому-то абстрактному — Бастет, как и суд, в этом деле тоже не встала бы на его сторону.       — Хёнджин-и, прости, давай я приготовлю тебе омлет завтра. Сегодня был непростой день, — Минхо устало вздохнул, но на душе стало куда легче. Накопившееся за вечер раздражение удачно — и, главное, справедливо — отыскало выход.       Хёнджин, отойдя от немого шока, поправил лямку рюкзака на плече и подскочил к пакетам с покупками, чтобы помочь. Он казался только что проснувшимся или очнувшимся от гипноза.       Они с Минхо направились в сторону дома.       Пару раз оглянувшись на отдаляющийся минивэн, гибрид первым нарушил молчание.       — Хён, а это правда, что они сектанты? Это те самые?       — Да, Хёнджин. Те самые сектанты. Они обманом вытягивают из гибридов большие суммы денег, говоря о том, что они избранные сыновья богини Бастет.       — Он мне наврал… — Хёнджин остановился и зло пнул ещё не растаявший комок снега. Глаза опять заслезились, но он стиснул зубы. — Прости, хён. Мне было скучно в школе на собрании, и я не слушал учителя, когда он рассказывал. Я был такой дурак…       Минхо шагнул к Хёнджину и крепко его обнял.       — Ты не дурак, Хёнджин-и. Любой другой мог попасться такому ловкому обманщику. Ты не дурак. Ты в школе в списке лучших учеников, и у тебя скоро выпускной. И я так тобой горжусь! Я видел, как ты помогал этому мошеннику нести стенд, когда ещё не знал, кто он такой. Знаешь, я очень рад, что ты растёшь с таким добрым сердцем, не пройдёшь мимо нуждающегося в помощи. К сожалению, земля носит таких, как этот проповедник, и даже тех, кто похуже, но я хотел бы, чтобы ты не терял веру в людей. Не все такие. Просто будь осторожен в другой раз.       — Надеюсь, что другого раза уже не будет, — хрипло пробормотал Хёнджин и обиженно повёл носом в почти что медвежьих из-за верхней одежды объятиях.       — Я тоже, — Минхо сочувственно улыбнулся. — Он говорил о ней, как о твоей маме, да?       — Угу…       — Мне жаль, малыш. Хочешь, поговорим об этом после ужина?       — Хочу, хён. От Хёнджина веяло тоской, которую он сдерживал все эти годы, уворачиваясь от любого разговора на эту тему, даже когда говорил с психологом. Минхо потрепал его по голове и сдвинул шапку, наехавшую гибриду на лоб.       — Тогда пошли быстрее домой. Я купил вкусное печенье к чаю.

***

      И вот — весна прошла так быстро. Все контрольные были сданы, все экзамены остались позади.       А потом наступает тот самый день. Взрослость волнующим флёром тянется следом и вьётся в воздухе — всё, аттестат старшей школы на руках. У Минхо и Чана. У Хёнджина — в возмужавших, цепких лапках, в которых он тащит пакеты с едой впереди опекунов. Лифт тренькает, открываются двери, и он топчется, пока Чан поворачивает в замочной скважине ключ, а потом первый просачивается в квартиру и сразу на кухню, зашуршав там всякими упаковками.       Через четверть часа школьная форма снята уже навсегда. Хёнджину вроде бы и не жаль особо. Он переодевается в джинсы и светлую футболку, а чёрные брюки и жёлтый пиджак вешает аккуратно в шкаф. Минхо мог бы прослезиться от этого, Минхо сентиментальный. Гибрид заметил, как у него покраснели и заблестели глаза на выпускном, когда директор поздравлял всех. Чан в этот момент выглядел радостно и пробирался между рядами родителей поближе, чтобы сделать фото.       Хёнджин улыбается, прикусив губу. Его милые хёны. Он так любит их. Тогда, будучи котёнком, он всё искал у них тепла и защиты, смотрел преданными глазами и бежал за утешением каждый раз, когда мир щёлкал его по влажному носу или больно дёргал за дрожащий хвостик. Но сейчас…       Их уютный запах бесконечно побуждает желание прижаться и пригреться. Хёнджину не хватает чего-то. Ему чего-то хочется от них — и не от кого-то одного, и не по отдельности. И вроде бы они всё ему дают, как и раньше, но он хочет большего.       Никто не знает, в какой момент с ним это произошло. Наверное, когда тело зудело от жара в самый первый раз, а Минхо был рядом и заботился даже нежнее, чем обычно. И наверное, когда Чан лежал с ним, бережно обняв, а Хёнджин — даже без доли стыда и тогда, и после — глубоко дышал его запахом, представляя эти объятия более крепкими, представляя, как хён мог бы сжимать его сильнее.       Не по-родительски.       Они ему родителями никогда и не были. Повзрослев, он наблюдал, как они играют эту роль, внушив её самим себе, но Хёнджин не чуял в них родственников. Они всегда пахли людьми. Были покровителями, опекунами. Друзьями. Трепетным интересом.       Влюблённостью.       Целью.       Хёнджин ничего не замышлял. Не строил никаких планов. Для него всё было естественно.       Его хёны. Такие милые. Привлекательные. Он так любит их.       На кухне оба готовят ужин, и он вклинивается между холодильником и Минхо около плиты, и кладёт подбородок ему на плечо, обняв руками и хвостом. Иногда хочется прикусить Минхо в изгиб плеча и лениво посасывать ароматную кожу, но, пожалуй, хён испугается. Он смешной, когда начинает нервничать, — такой строгий. А у самого краснеют уши.       Но сейчас Минхо хмыкает, улыбнувшись, и перестаёт на секунду нарезать мясо, чтобы погладить Хёнджина по голове чистой рукой. Когда-то приходилось для этого посмотреть вниз. Котёнок был ему по пояс. Теперь почти на полголовы выше и вибрирует на низких частотах, прижавшись грудью к спине.       — Подай Чану тарелки. И достань из холодильника сыр, пожалуйста.       Хёнджин тычется кончиком носа в щеку Минхо, прежде чем отлепиться, и потом открывает шкафчик с посудой. Ласковый донельзя — значит, в очень хорошем настроении. Иногда тактильность нагоняет смущения, но Минхо старается никак не ассоциировать её с тем самым периодом у гибрида. Просто Хёнджин такой… Любит близость, как доверчивый домашний кот.       Хёнджин выставляет на стол тарелки, столовые приборы и бокалы для шампанского и присоединяется к Чану, помогая сервировать стол. Через несколько мгновений он и у него тоже виснет на плече, и Чан со смешком обхватывает его за талию, другой рукой раскладывая салфетки. Хёнджин коротко мурлыкает, подёргивая чёрным ухом.       Чан сильный. Вот так держа его, мог бы с лёгкостью поднять над полом так же, как носил по квартире, когда Хёнджин был маленьким. Хочется подпрыгнуть и обнять его ногами тоже — тогда Чан наверняка подхватит покрепче ниже поясницы и потрогает мимолётно и сладко основание гибкого хвоста.       Хёнджин взволновано вздыхает, но всё-таки остаётся на ногах. Вместо своих фантазий трётся щекой о широкое тёплое плечо и прикрывает глаза.       — Что такое, Хёнджин-и? — Чан тоже гладит его по голове и чешет за ухом. Приятно. — Ты радуешься, да? Стал совсем взрослым.       — Да, хён, — Хёнджин кротко улыбается, «когтя» пальцами сильную спину. Сегодня он взрослый. Ему уже многое можно.       Через полчаса они садятся за стол, и Минхо поднимает бокал шампанского, с улыбкой сообщив Хёнджину, что они гордятся им и поздравляют с окончанием школы. Его совершеннолетие пока ещё не наступило, впереди университет, а уже потом и вовсе самостоятельная жизнь. И по закону он будет волен переехать, куда захочет, больше не завися от них. Но они всегда ему рады. И не хотят расставаться.       Хёнджин перетаскивает свой стул, чтобы умоститься между Минхо и Чаном, ставит свой бокал на стол и с мурлыканьем притирается к боку Минхо, ладонь положив Чану на колено.       — Я тоже не хочу расставаться с вами.       Кошачьи уши жмутся к голове, а глаза блаженно жмурятся, когда Чан гладит и почёсывает по затылку.       Они ужинают, разговаривая о всяком. Хёнджин собирается подавать документы в университет на несколько дизайнерских направлений. За лето ему предстоит собрать портфолио. Детские художества не прошли даром — ещё тогда чего только стоила разрисованная татуировка Минхо. Маленький талант вырос и выучился. Теперь Хёнджин рассуждает о плюсах и минусах местных учебных заведений с таким знанием дела, что Чан и Минхо только поддакивают, запивая стейк шампанским.       Хёнджин тоже немного выпивает. В честь взрослости. Как будто до этого ни разу не пил дешёвое пиво в гостях у друзей или на выходных за школой. Пузырьки шампанского навевают хмельной туман, он икает разок от сытости и расслабленной весёлости, и встаёт вслед за Чаном, решившим убрать опустевшие тарелки.       Минхо пересаживается на диван в гостиной, включает фоном какое-то телешоу. Чан возвращается из кухни, и они с Хёнджином присоединяются к нему, лениво посматривая то на экран, то переговариваясь между собой.       Хёнджин забирается на диван с ногами, неопытно пьяный и разгорячённый. Приваливается к Чану, положив голову на плечо. Минхо сам перетягивает его длинные ноги к себе на колени — для удобства, чтобы не упирался пятками ему в бедро, — и поглаживает по голени. Прикрыв глаза, гибрид мурлычет — счастливый, обласканный.       Проходит немного времени, хёны пахнут вкусно и привлекательно. Хёнджин трётся носом о чанову ключицу. Открывает желтоватые глаза.       Голос тихий и хрипловатый. Давно ничем не напоминающий ребёнка. Мужской.       — Хён.       — Мм?       — Да?       Отзываются оба, почти одновременно посмотрев на него.       Хёнджин отлипает от Чана и подбирает ноги к себе, освободив колени Минхо. Облизывает губы. От предвкушения их покалывает. Он прикусывает нижнюю.       — Я так… Просто хотел сказать, — кошачьи уши подёргиваются и беспокойный хвост тоже. — Я так люблю вас.       Чан хмыкает с улыбкой, протянув руку и погладив гибрида по спине. Хёнджину от этого жеста хочется извиться перед ним ужом и забраться к нему на колени, подставив голову — мол, гладь. Всё тело хочется подставить.       — Мы тоже любим тебя, Хёнджин-и, — Минхо мягко прищуривается, наклонив голову вбок.       В Хёнджине что-то закипает. Зрачки расширяются, и он — слегка потерянный — отворачивается от Чана и подползает к Минхо, взяв того за плечи.       — Нет. Вы не понимаете.       Комната вертится перед глазами, хотя он выпил всего ничего. Острое зрение успевает схватить удивлённые глаза Минхо. Дрогнувшие ресницы. Рёбра сквозь тонкую футболку обжигает его растерянная ладонь.       Хёнджин оставляет маленький, долгий поцелуй в уголке его губ и отстраняется с прорывающимся из горла мурлыканьем. Минхо выглядит онемевшим.       Не дав никому опомниться, Хёнджин оборачивается к Чану, обвивает его шею руками и впечатывается ртом в мягкие губы на несколько быстрых мгновений.              Сердце бешено бьётся, но не от смущения, а от приятного возбуждения. Губы зудят, разочарованные такой короткой лаской. Хёнджин кусает их, отстранившись, садится снова между ними и сплетает на коленях пальцы, отцарапывая заусенцы.       — Вы мне правда нравитесь.       — Хёнджин… — Минхо сбоку звучит беспомощно.       — Я всё время хочу, — гибрид машет хвостом за спиной, перебив. — Вас лизнуть и оставить на вас свой запах, чтобы никто не трогал вас, потому что меня это раздражает. И вы тоже пахнете так приятно… Иногда я вспоминаю, как спал рядом с вами в детстве. И мне хочется так же. А я нравлюсь вам?       Хёнджин заглядывает в глаза одному и другому, совершенно просто, почти наивно задав свой вопрос. Как будто ни капли чего-то странного в этом быть просто не может. Как будто они его не растили…       Да, пусть недолго, и теперь он почти взрослый, но… Минхо видел, как у него выпадали молочные зубы, и на их месте вырастали заострённые клычки. Чан купал его в ванне, развлекая игрушечными уточками. Они отвозили его в школу и забирали после уроков. Он хулиганил на улице и дома. Он выкидывал подростковые фокусы, которые приходилось пресекать в любое время дня и ночи. Он плакал у них в объятиях из-за плохих оценок и первой несчастной любви. Он их отталкивал, хлопал дверью и запирался в комнате, ругался с ними, потом приходил мириться, подметая хвостом пол и виновато прижимая уши.       Кроха котёнок, превратившийся в юного симпатичного парня. С глубоким чувством к своим взрослым опекунам.       Такое уже не обсудить с Ким Сынмином. И не поможет специальный препарат…       — Хёнджин, — Чан неуверенно протягивает руку, тронув гибрида за плечо. Переглядывается с Минхо. Всё внутри закручивается в такой тугой комок неясностей, что вздохнуть трудно. — Давай мы… Ты только не переживай. Мы поговорим об этом завтра, хорошо?