KCN

      От его дыхания и голоса так близко тело посылает стадо пронзающих мурашек снизу вверх, и я надеюсь, что он их не заметит. Словно вспышкой молнии в меня бьёт мысль, что он резко перехватил контроль над ситуацией. Пробуждается неуместный азарт, потому что быть ведомым я не привык. Чего он хочет и как далеко он зайдёт?       - А знаешь почему?       - Почему же?       Кончиками пальцев он проникает под воротник моей рубашки, ведя вниз по шее и оттягивая его. Где-то глубоко в сознании загорается красная лампочка.       - Потому что это был не я.       - Это нужно доказать.       Пальцами другой руки он медленно расстёгивает несколько моих пуговиц примерно до середины груди, и его ладони ничто не мешает лечь прямо на мою кожу.       - То, что это сделал я, тоже нужно доказать. Это Пятая поправка, я не виновен, пока ты не докажешь обратное. И за несколько месяцев против меня так ничего и не нашлось. Или хочешь сказать, что вы плохо искали?       Я хочу сказать, что я перекопаю все эти дела вдоль и поперёк: заново допрошу свидетелей и изучу все улики, найду новые. Но он и сам обо всём догадался. Если он действительно причина всех этих смертей, он должен перестраховаться, а я должен это заметить. Открывать перед ним все карты не стоило, разговаривать с ним не стоило, приезжать сюда не стоило. Теперь уже поздно думать об этом, когда его мягкие ладони лежат на моих шее и груди, а сам он словно пытается прослушать мои мысли.       - Что ты делаешь?       - Рикс, мне кажется, ты не хочешь найти убийцу. Или убийц…       - Я спросил, что… - Флавий запечатывает мои губы указательным пальцем, из-за чего следующие мои слова улетучиваются в вечерней прохладе океана.       - Ты вбил себе в голову, что это я убил их всех, и отчаянно пытаешься в этом убедиться. У тебя не получается, и тебя это бесит.       - Что ещё меня бесит, не подскажешь?       - Ты тратишь столько сил, но тебя невероятно злит именно то, что всё это напрасно. Что ты сам начинаешь верить, что это мог быть не я. Но есть ещё что-то.       Он слегка отстраняется от меня, нагло заглядывая в глаза. Зрачки почти полностью вытеснили серую радужку, в тёплом свете фонаря его кожа приобретает неестественный желтоватый оттенок. Передо мной словно вампир из популярных фильмов ужасов, сейчас он прокусит мою сонную артерию и выпьет всё до последней капли. Кровь будет медленно стекать из уголка его рта и он безжалостно посмотрит на мое тело, испускающее дух.       - Ты даже не пытаешься меня оттолкнуть.       - Ты играешь со мной?       - Это ты играешь со мной, Рикс. Чего ты ждал, приехав ко мне и угрожая казнью?       - Это не угроза.       - Мне показалось? - Лабель опускает помутневший взгляд и ухмыляется как-то… разочарованно?       - Я не запугиваю. Я лишь озвучил то, что произойдёт. Вопрос времени, я же сказал.       - И тебе не кажется это абсурдным?       Кажется, ещё как. Моя жизнь превратилась в сплошной абсурд, как только он выпустил свои статьи. Любые зацепки обходят его стороной, падают вниз, как вода с птичьего пера. И, признаться честно, иногда мне становится интересно узнать, каким путём на этот раз выяснится, что он снова ни при чём. Человек может привыкнуть к чему угодно. Погружение в инертность - это болезненный, но быстрый процесс, но в этом есть свой побочный эффект: остаётся всё меньше вещей, способных удивить.       - А должно?       - Зачем ты продолжаешь притворяться, когда я с тобой предельно честен?       Он возвращает свой почти осознанный, насколько это возможно, взгляд прямо мне в глаза, а его ладонь прижалась где-то чуть ниже груди.       - Назвать причину, по которой ты здесь?       Моим поводом приехать был мой друг, который покоится на кладбище в Окленде. Я признаю, что поддался мимолётному импульсу, и это было безрассудно, ведь отомстить за него я могу, только доказав вину Флавия. Но волнение немного покалывает кончики пальцев в предвкушении его ответа.       - Попробуй.       - Я привлекаю тебя.       - Сколько ты снюхал?       - Я нравлюсь тебе, но ты настолько демонизировал меня, что тебя это пугает.       - Это же бред.       - У тебя участилось сердцебиение и кровь прилила к лицу. Глупо сейчас отнекиваться. Все улики против тебя, - Флавий довольно ухмыляется.       Он терпеливо ждёт от меня реакции, но по ощущениям достаёт её из меня щипцами. Он облизывает и терзает зубами свои пересохшие раскрасневшиеся губы, периодически шмыгает носом. Что я до сих пор здесь делаю? Он же в неадекватном состоянии.       Я протягиваю ему стакан с его виски с крыши моей машины.       - Проспись.       - Сбегаешь?       Он неохотно принимает стакан из моей руки, делает глоток и, прежде чем я уезжаю, добавляет:       - В среду я буду в клубе напротив «Ампела».       Я бросаю взгляд в боковое зеркало, когда подъезжаю к повороту с его улицы. Флавий всё ещё стоял под тем фонарём и смотрел мне вслед.

***

      - Может, допросим её в участке?       - Нет, не нужно лишний раз пугать её.       Мы с Гарри быстро припарковались прямо у дома Сьюзан Каван. Небольшая, но аккуратная территория, ровные тропинки, недавно стриженный газон. В фигурных клумбах вокруг дома цветы одной высоты колышутся на слабом ветру. Светло-бежевая, почти белая веранда с двумя деревянными креслами и забытой книгой на низком столике рядом. Узкие вытянутые окна завешаны белоснежным тюлем с мелким узором.       У подруги главного подозреваемого громкий дверной звонок, но она открывает дверь только после третьего раза. Возможно, проблемы со слухом.       - Добрый день, миссис Каван. Мы детективы полиции Сан-Франциско, меня зовут Ричард Остер, это Гарри Линн, - мы дежурно показываем ей полицейские жетоны, но она даже не взглянула на них, с каким-то странным восхищением рассматривая нас. - Нам нужно задать Вам несколько вопросов по поводу выставки Ясумото.       - Добрый день! Конечно, проходите, - она открывает дверь шире, и мы заходим в дом, - но я уже давала показания, ваши коллеги их записали.       - Появились некоторые моменты, которые следует уточнить.       Она хмыкает.       - Ну, хорошо. Я хотела выпить кофе, составите мне компанию?       - Да, конечно, спасибо, - почему-то Гарри отвечает за нас обоих, но я тоже не против чашки кофе.       - Да, спасибо. Только не крепкий, пожалуйста.       - А я Вас узнала, кстати. Вы спасли сестру.       Сьюзан обращалась ко мне с каким-то неуместным трепетом, словно я был кем-то вроде её кумира. Но это определённо не то, чем я хотел бы прославиться на весь город. Периодически она бросает на меня незаметные, по её мнению, взгляды, будто пытаясь подловить меня на чём-то, наблюдая исподтишка. Может быть, это кокетливый отвлекающий манёвр. Главное - понять, от чего она пытается нас отвлечь.       Чтобы закончить с ней быстрее, я решаю сразу перейти к делу.       - Миссис Каван, Вы присутствовали на последней выставке Харады и Кендзи Ясумото, верно?       Мы проходим на кухню за хозяйкой дома. Она показательно медлит с ответом.       - Да, Вы всегда начинаете с формальных вопросов, это порядок. Да, я посетила выставку.       - Вы увлекаетесь искусством?       Я занимаю место у широкой мраморной барной стойки посреди комнаты, пока Гарри медленно прогуливается по кухне под мерный шум кофемашины, подмечая детали. Он всегда бдителен до мелочей.       - Я стараюсь узнавать новое, уделять время тому, на что его не хватало в молодости. Тому, что заставляет задержать на себе взгляд.       - Вы часто посещаете художественные выставки?       - Я стараюсь бывать на культурных мероприятиях хотя бы один-два раза в неделю. Часто это выставки.       - Почему Вас заинтересовали Ясумото?       - Вы неправильно ставите вопрос. Меня заинтересовали их картины, не они сами.       - Почему?       - Это настолько новые ощущения, что их невозможно сразу понять и описать.       Сьюзан ставит на столешницу две чашки ароматного капучино, возвращаясь за третьей.       - До выставки Вы знали, как выглядят эти художники?       - Нет, впервые я увидела их уже на выставке.       - Вы знали, кто такие Катагири?       - Нет.       - Как Вы узнали о них?       - Ваши коллеги сказали мне, что это семья из шести человек. Двое взрослых и четверо подростков держались обособленно, ни с кем особо не общались.       - Вы наблюдали за ними?       - Они чувствовали себя не в своей тарелке, сложно было не заметить.       - Как Вы это поняли?       - Они озирались по сторонам, словно находились в полном шоке. Да и они не выглядели, как завсегдатаи таких мероприятий. Одежда максимально простая, не дешёвая, но и не дорогая, скованные позы. Думаю, их все заметили.       Она садится прямо напротив меня, тихо сдувая пар со своего крошечного эспрессо.       - Вы видели, как разговаривали Ясумото и Катагири?       - Нет.       - Вы постоянно наблюдали за ними?       - Нет.       - Были какие-то изменения в их поведении?       - Не помню, вроде нет. Ясумото постоянно были заняты другими людьми, возможно, спонсорами или потенциальными покупателями. Хотите пончики?       Гарри резко останавливается, не донеся края чашки до губ. Каван мягко смеётся, опуская взгляд на свои колени.       - Это шутка.       - Как Вы узнали, что Ясумото были отравлены цианидом?       - Догадалась.       - Вы были уверены в этом.       - Они схватились за грудь в области сердца, не могли надышаться, пошли судороги. Они умерли практически моментально. И они что-то пили весь вечер. Я сразу подумала, что это цианид.       - Почему Вы не подумали, что это мог быть сердечный приступ?       - Сразу у двоих художников на их первой масштабной выставке? Вряд ли.       - Откуда такая точная осведомлённость о том, как действует цианистый калий?       - Из детективов, наверное. Я люблю читать.       Пока она точно подтверждает свои предыдущие показания, но это всё равно навевает ощущение, что она водит нас за нос. Но, может быть, мне просто кажется, потому что она пытается накинуть на себя флёр загадочности.       - Миссис Каван, кто знал о том, что Вы пойдете на выставку?       - Мои сыновья и некоторые друзья.       - Назовите их имена, пожалуйста.       - Кэрри Такер, Кьяра Драги, Джина Фурман и Лабель Флавий.       Сьюзан болтает свой кофе в чашке, наблюдая, как он волнами омывает стенки.       - Они не хотели пойти с Вами?       - Нет, они не очень ценят современное искусство.       - С кем из них Вы виделись в тот день?       - М-м… Только с Лабелем.       - Во сколько это было?       - Вечером, уже после выставки.       - Вам известно, где он находился весь остальной день?       - Не могу сказать наверняка, но он планировал работать. Лабель слишком много работает и совсем не умеет отдыхать.       - Где вы увиделись вечером?       - У меня дома, я позвонила ему и попросила приехать. Мне было… как-то не по себе, я же не каждый день вижу, как умирают люди, тем более, вот так. Он приехал, и мы долго разговаривали. Он очень добр ко мне.       - Как давно вы знакомы?       Женщине требуется некоторая пауза, чтобы вспомнить. Она обхватывает горячую чашку ладонями.       - Думаю, около года.       - Вы замечали какие-либо странности в его поведении последние полгода?       Мой напарник осторожно задаёт вопрос, отпивая кофе. Слышно только тиканье часов на стене, мы же втроём стараемся не издавать ни звука.       - Какие, например?       - Любые. Может, излишнее любопытство, нервозность, забывчивость?       - Нет, ничего такого. Недавно он занялся сёрфингом, и меня это очень радует. А то круглыми сутками сидел за своими бумажками. Трудолюбие - это, безусловно, хорошо, но отдых очень важен. И курит Лабель очень много.       - На момент Вашего знакомства мистер Флавий был одинок?       - Я не могу сказать точно, почему бы Вам не спросить это у него самого?       - Мы обязательно спросим.       - Возможно, кто-то у него был. Он общался с одним парнем, - Гарри громко выдыхает, рассматривая кофе в чашке. - Но недолго.       - Вы видели их вместе?       - Нет.       - Он называл имя?       - Тоже нет. Когда мы проводим время вместе, Лабель старается уделить его только мне. Когда звонил тот парень, Лабель всегда говорил ему, что перезвонит позже.       - Сейчас он не звонит?       - Нет, уже давно.       - Вы не знаете почему?       - Нет.       - Мистер Флавий хранит много секретов?       - Думаю, он просто не любит говорить о своей личной жизни с одинокими людьми. Он очень тактичен.       Совершенно очевидно, что больше мы здесь ничего не узнаем. Не такая она и близкая подруга, если он держит её в неведении этой стороны своей жизни. Вопрос, какие между ними отношения на самом деле, снова открыт.       - Миссис Каван, мы благодарим Вас. Если у нас появятся какие-либо вопросы, мы свяжемся с Вами. И спасибо за кофе, он у Вас отличный.       - Хорошо, я провожу вас.       Мы с Гарри уходим. Сьюзан внимательно наблюдала за нами из окна, пока мы не свернули на другую улицу.       - Итак, из нового мы узнали только, что Флавий тоже любит секс с мужчинами.       - Я люблю не только с мужчинами, Гарри. Я же был женат.       - И это для меня до сих пор загадка, - серьёзное выражение его лица вызывает у меня улыбку.       - Все люди разные, вот и всё.       - Ты хочешь найти его бывшего?       - Как вариант.       - Ладно. Зацепок у нас всё равно почти нет, может, из этого что-то выйдет. Надеюсь, расстались они очень хреново.       - Да уж.       - А сейчас мы куда едем? Есть какой-то план?       - Суши любишь?

***

      - Мне нельзя рис.       - Почему? Аллергия?       - У него высокий гликемический индекс, можно сказать, что семьдесят-восемьдесят процентов риса - это чистый сахар.       - Если бы это было так, азиаты не были бы такими стройными, Гарри.       - У них хороший обмен веществ и они едят реже, чем мы. И в их рационе рис присутствует не каждый день.       - Я попрошу их порезать тебе огурец и принести воды.       - Молодец, я почти засмеялся.       - Мне никогда не понять твою боль, Гарри.       - Ты не можешь знать наверняка.       - Кстати, знаешь, что утоляет боль?       - Что?       - Васаби. Паста из японского хрена.       - Хрен - это по твоей части.       - И у меня, кстати, ничего не болит.       Мы заезжаем в переулок, в котором находится вход в ресторан Катагири. Примечательно, что рядом нет ни баров, ни клубов, ни других ресторанов, ни даже кафе быстрого питания. Неудивительно, что у них не так много посетителей.       Сквозь панорамные окна виднеются прямоугольные деревянные столики, невысокие стулья. Одноэтажное помещение освещается подвесными круглыми красными фонариками, зал делится на несколько зон деревянными перегородками с бумажными вставками, как в традиционных японских домах. Края перегородок закрывают высокие кусты сакуры в тёмных горшках. Вишня искусственная, но сделанная презентабельно, искусно. Очень чисто, мебель аккуратная. В целом, неплохо. Чего-то такого я и ожидал.       Нас встречает невысокая девушка в кимоно.       - Добрый день! Меня зовут Ханако, я ваш официант. Вы можете сесть за любой свободный стол, - Ханако мило улыбается, но только до момента, как видит полицейские значки.       - Очень приятно, Ханако. Мы можем поговорить с владельцами ресторана?       - Д-да, конечно. Папа и мама на кухне. Я их позову.       Дочь Катагири испуганно семенит, скрываясь в узкой арке рядом с барной стойкой. Практически сразу из этой же арки выходят невысокий мужчина и очень худая женщина в поварских кителях.       - Добрый день. Чем мы можем быть полезны?       Мы с Гарри представляемся, после чего вчетвером садимся за стол. Такеши и Аюми недовольны нашим приездом, хоть и пытаются не слишком явно это демонстрировать. Их можно понять: каждый наш визит напоминает им о том вечере, когда были убиты их родственники.       - У нас к вам несколько вопросов по поводу выставки Харады и Кендзи.       - Разумеется.       - Вы всей семьёй присутствовали на той выставке, верно?       - Верно.       - Вы оплачивали вход самостоятельно?       Глава семьи стыдливо опускает голову, тяжело вздыхая.       - Нет.       - Кто сделал это для вас?       - Племянники прислали приглашения.       - Они передали их лично?       - Нет, по почте.       - Тогда почему вы решили, что это были Ясумото?       - По подписи на конверте, - Такеши сказал это с такой интонацией, будто он объясняет ребёнку очевидные вещи, которые тот по какой-то причине не может понять сам.       - Это мог быть кто угодно.       - Зачем кому-то оплачивать нам вход?       - Миссис Катагири, в каких отношениях Вы и Ваш муж были с Вашими племянниками?       Аюми отвечает не сразу.       - Мы редко общались. У всех нас очень много работы.       - Так было всегда?       - Нет. Когда Кендзи и Харада только переехали в Сан-Франциско, мы виделись чаще. Много гуляли, обедали здесь.       - Племянники встретили вас на выставке?       - Нет.       - Вы разговаривали?       - Нет.       - Почему?       - Это была их первая серьёзная работа, мы не хотели мешать им.       - Вы в курсе, что одна их картина была продана почти за миллион долларов?       Взгляды обоих супругов гуляют по поверхности стола.       - Мы узнали об этом в полицейском участке. На эти деньги они и организовали свою первую масштабную выставку. Успех требует вложений, они сделали всё сами. Раньше мы думали, что это всё было на деньги спонсоров.       - Вы знали, что вы вписаны в страховку обоих Ясумото?       - Мы узнали об этом также в полицейском участке.       - Вы не обсуждали ранее данный вопрос со своими племянниками?       - У нас не принято обсуждать настолько личные дела. И, детектив Остер, кто ещё мог быть вписан в их страховку? Мы их единственные родственники.       Аюми рассуждает логично. Кроме того, в их интересах было как раз не убивать своих племянников. В таких вопросах всегда есть нюанс, например, правило недостойного наследника. Если Катагири отравили Ясумото, они получили бы страховку, но суд отказал бы в получении наследства. Убийца не может получить имущество жертвы. Учитывая перспективы художников, со стороны их родственников было бы глупо довольствоваться одной лишь страховкой.       Прямо под окнами ресторана кто-то шумно резко тормозит и паркует свой автомобиль, но все мы сделали вид, что не заметили этого.       - Кендзи или Харада не говорили о своих возможных недоброжелателях?       - Нет.       - Может, упоминали вскользь?       - Они общались со многими художниками, всё больше погружаясь в эту сферу. Какого-либо негатива они не показывали.       - И что, у них даже не было никаких трудностей? Всё было идеально?       - Они не посвящали семью в свои проблемы, если считали их пустяковыми.       Художники тоже не могут сказать ровным счётом ничего интересного. Все говорят о скрытных, скромных, но уверенных в себе деятелях искусства, которые мелкими шагами, но быстро шли к успеху. Среди них есть и завистники, но они какие-то вялые для убийц. Вряд ли кто-то из них виртуозно подготовил и совершил это убийство в тот вечер. Хотя, конечно, никогда нельзя быть совершенно уверенным в таких вещах.       - Вам знаком человек по имени Лабель Флавий?       Наконец безэмоциональные лица Катагири преображаются, правда, пока только холодной неприязнью.       - Конечно, мы знаем человека, который превратил нашу жизнь в ад.       - Нам казалось, смерть Ваших родственников превратила вашу жизнь в ад.       - Детектив Остер… Мы понимаем, что задавать провокационные вопросы - это Ваша работа, но я прошу Вас быть немного вежливее.       Решительность Такеши прокладывает глубокую морщину между его бровей.       - Когда вы увидели его в первый раз?       - На следующий день после выставки. Мы не спали всю ночь, он заявился утром. Наглый, беспринципный, целеустремлённый. Далеко пойдёт.       - Но вы ответили на его вопросы.       - Верно.       - Почему?       - Он представился частным детективом, предъявил лицензию. Сказал, что его наняли друзья Кендзи и Харады. Нам тоже хотелось знать, кто мог сделать такое с ними. Поэтому мы помогли ему. Только себе во вред, как оказалось позже.       - Почему?       - Потому что после его статьи только самый ленивый не пришёл в наш ресторан, чтобы обвинить нас в двойном убийстве. Мои дети видели смерть своих кузена и кузины, а потом им говорили, что это их родители во всём виноваты.       - Вы видели Флавия на той выставке?       - Нет, его там не было.       - Вы уверены?       - У меня хорошая память на лица, он точно не посещал выставку.       Такеши не сводит с меня глаз, сцепляя пальцы в замок.       - Вы думаете, это он убил их?       - Мы проверяем множество версий.       - После Кендзи и Харады была ещё девушка, о которой он писал. Она погибла точно так же. И он контактировал с ней в день её смерти.       - Мистер Катагири, его не было на выставке, Вы только что это подтвердили.       - Значит, был кто-то, кто хорошо знаком с ним. Не так ли?       Этого нам ещё не хватало.       - Вы хотите сказать, что Флавий подослал кого-то, чтобы этот человек убил племянников Вашей жены? С чего ему это делать?       - Ради славы, карьеры. Статья получилась очень популярной. Из новых вопросов у вас только то, что касается этого журналиста, остальное у нас уже спрашивали. Вы тоже подозреваете его.       Такеши будто осенило. Его речь стала чуть громче, интонация - увереннее, а поднятая бровь добавила осмысленности в его взгляд.       - Мистер Катагири, у этого журналиста, безусловно, есть мотив, так как эта статья существенно помогла ему в карьере. Но, если его самого не было на месте убийства, как он убедил кого-то отравить двух человек?       - Как будто мало способов. Шантаж, например. Да есть просто легковнушаемые люди, в конце концов.       - А ещё на выставке было огромное количество других художников. В профессиональном плане конкурентов Кендзи и Харады. Зависть - это мотив куда весомее, не находите? Тем более, при таком быстром успехе. Нужно проверить вообще всё.       - Так проверяйте.       - Мы это и делаем. И к тому же… Как Флавий мог быть уверен, что пешка, которую он туда отправил, останется незамеченной? Что он опубликует статью быстрее остальных журналистов?       - Подготовился заранее?       - Почему Вы так уверены в том, что это был он?       - Если вы узнали, что хотели, я прошу вас покинуть наш ресторан.       Половинки ногтей японца побелели от напряжения, губы поджаты, а взгляд прищурен.       - Хорошо. Спасибо, что уделили нам время.       Мы выходим из зала в какой-то могильной тишине. Нет ни звуков царапающих пол стульев, ни кухни, ни улицы. Они открыты и ждут посетителей, но музыка не играет, и её точно не было, когда мы вошли. Как-то тихо для ресторана.       - Что думаешь?       - Ничего хорошего, - Гарри садится в мою машину, нацепив солнцезащитные очки.       - Поделись.       У меня есть одно скребущее где-то внутри предчувствие, и я надеюсь, мой друг не откроет ему дверь.       - Похоже, будто он собрался мстить. Он уверен, что это был именно Флавий.       - Чёрт.       - Да, этот мутный журналистишка нажил себе врагов. Ещё и лицензию частного детектива раздобыл. Кстати, вчера мы говорили с врачами из той больницы, где работала Маклейн, полицейский жетон у него тоже есть.       - Гарри, они бы ни за что не сказали, что выдали конфиденциальную информацию о своём сотруднике человеку без значка копа. Но думаю, значок у него и правда есть, слишком много деталей он продумывает в своей погоне за материалом для статей.       - Да, умный парень, жаль, что психопат. И что японцы его шлёпнут, скорее всего. С другой стороны, если после этого никто не умрёт от цианида, мы убедимся, что убийца - точно он.       - Да, позитивное мышление - одна из твоих сильных сторон.       Невольно мы вручили Катагири нож для мести. Или пробирку с цианидом, ружьё, несколько килограммов динамита - это не так уж важно. Спустили собаку с цепи. Насколько злая эта собака? Никто не может этого знать.       Была ли у нас мысль, что они будут мстить убийце своих родственников? Наверное, не слишком яркая, как низковольтная лампочка, у которой отходят контакты цоколя. В их положении самым выгодным вариантом было бы плотно заняться своим бизнесом, в чём им помогла бы страховка Ясумото, или же сблизиться всей семьёй, чтобы легче пережить этот пока необузданный стресс. Всё же сейчас эта семья споткнулась о порог, переступив через который, они начнут выживать. Думали ли мы о том, что они тоже подозревают журналиста? Более очевидный вариант - это другие художники. Что ж, будем работать с тем, что есть.       Несмотря на то, что я сам полностью уверен, что Флавий приложил здесь свою руку, мне странно слышать, что кто-то, совершенно далёкий от расследования этого дела, считает так же. Может, Лабель всё же допустил оплошность, но я пока не могу её разглядеть. Или же эта японская семья не так проста, как кажется. Будто я хожу вокруг дома, в который мне жизненно необходимо попасть, но не могу найти дверь.       С неудовольствием я не обнаруживаю в себе достаточно легкомыслия, как Гарри, чтобы дать этому потоку событий течь своим чередом. Пока мы не знаем, на что способен Такеши Катагири. Единственно правильным мне кажется, если Лабель Флавий умрёт законным путём после доказательства его вины. Поэтому, подбросив коллегу до участка, я проезжаю ещё пару кварталов до ближайшего таксофона. Может быть, это лишнее, но решение перестраховаться меня ещё никогда не подводило.       Опустив несколько монет, я впервые набираю номер, который запомнил случайно. Вспоминая нашу последнюю встречу, я чувствую слабую щекотку от волнения, прячущегося в животе.       - Алло? - долгие гудки сменяются сонным голосом.       - У тебя есть какие-нибудь знакомые за городом?       - Рикс?       - Это я, верно.       - Чего ты опять хочешь?       - Тебе лучше пожить несколько дней не в городе. И не у родственников.       - Какого чёрта? Ты меня с кем-то путаешь.       - Лабель, просто поверь мне на слово.       - А иначе что? Казнишь меня в моём же доме? Так не терпится? Звони своему психотерапевту, - в трубке раздаётся щелчок зажигалки.       - Заткнись и послушай меня. Подумай своей пока ещё не проснувшейся умной головой. Я не стал бы говорить это просто так, да?       - Я подумаю, если объяснишь мне, что за херня у тебя там происходит.       - Это уже не твоё дело. И я вообще не должен был звонить.       - М-м… Так это забота?       - Это здравый смысл.       - Как скажешь, - он усмехается, а я чувствую себя как-то… глупо. Но стоит признать, понимания я и не ждал.       - Это всё.       - Ладно.       Что ж, Флавий воспринял мои слова не так серьёзно, как хотелось бы. Я вешаю трубку, вновь замедляя немного учащённое дыхание до привычного ритма.       До конца дня я так и не смог до конца отпустить странное ощущение от встречи с владельцами японского ресторана. Нужно ещё раз изучить биографию Катагири.