Impostor Syndrome

За все те годы, что Юнхо был самозванцем, он никогда не чувствовал себя настолько неуправляемым, как в этот самый момент. Прошло несколько часов с тех пор, как человеческий экипаж выбросил его в космос, Юнхо пришлось сохранять свой человеческий облик и, по сути, инсценировать собственную смерть для наблюдающей команды, пока они неизбежно не исчезли из поля зрения. Хотя, поскольку он плыл в глубоком космосе в своей естественной форме, с гигантскими отростками, обтекающими его, Юнхо пришлось внести поправку, что корабль, вероятно, все равно увидит его приближение, учитывая, насколько он велик, даже если они не предположат, что это он. Что раздражало, но, кроме отправки сигнала бедствия, может быть, спасательной капсулы или двух, не было особых последствий от разрушения человеческого корабля, когда никто не видел этого. Ну, обычно нет, но, конечно, для Юнхо они были. Его праматерь, королева, уже несколько десятилетий уговаривала его вернуться домой и остепениться, и если бы она услышала о том, что он хотя бы одним щупальцем переступил черту, она лично проследила бы за тем, чтобы Юнхо больше никогда не работал самозванцем. Единственная причина, по которой она вообще позволила ему покинуть Халазию, заключалась в том, что она думала, что ему это наскучит. Но, по правде говоря, Юнхо довольно сильно полюбил свою маленькую игру в человеческие шарады. Вернувшись во дворец, эмоции рассматривались как крайняя слабость. Тем не менее, благодаря его неизвестному отцу, это было то, с чем он всегда боролся, и сотни его братьев и сестер постоянно смотрели на него свысока из-за этого. Единственная причина, по которой Юнхо когда-либо научился быть хоть отдаленно кровожадным, заключалась в том, что ему пришлось выиграть множество сражений только для того, чтобы занять свое место наследника трона. Не то чтобы он этого хотел. В конце концов, какой наследный принц не смог бы контролировать свои эмоции? И все же, если не считать температуры его тела, в нем было не так уж много холодного, спокойного и собранного. Даже сейчас, когда корабль, наконец, снова показался в поле зрения - его Красный, должно быть, заглушил двигатели из-за него, хитрого маленького существа - все, что Юнхо действительно хотел сделать, это разорвать его на мелкие металлические кусочки в приступе ярости. С самого начала ему не следовало позволять людям изгнать его, но в неслыханный момент слабости Юнхо заколебался, беспокоясь о том, что могло бы случиться с Минги, если бы шестерым оставшимся людям каким-то образом удалось убить его, узнав, что он, на самом деле, самозванец. Потому что, если Юнхо был таким, то, конечно, Минги был таким же, учитывая их отношения. И это действительно были отношения, осознавал Минги это или нет. Рациональная, голубокровная часть его натуры утверждала, что он всегда может найти другую племенную кобылу, произвести новое потомство... Но он ведь не рассматривал Минги просто как племенную кобылу, не так ли? И никогда не рассматривал. По правде говоря, он знал, что хочет, чтобы Минги стал его парой, с самого первого момента, когда впервые увидел, как маленький самозванец убивает. Он тоже сделал это не так, хотя Юнхо мог оценить, насколько беспорядочным Минги любил быть в пылу страсти. Но нет, именно его ослепительная улыбка сразу после успешного убийства по-настоящему покорила Юнхо, наблюдавшего за Красным с камер охраны, прежде чем немедленно представиться должным образом, к черту протокол. Искренние выражения, которые Минги всегда демонстрировал ему, будь то хорошие или плохие, были глотком свежего воздуха для жестких ожиданий дворца. Вид Юнхо просто не был известен своими эмоциями, но подвид Минги, хотя и явно не высокородный, явно отличался в этом отношении. На самом деле, Минги довольно легко вписался в их человеческую добычу, единственное, что могло выдать его как инопланетное существо, - как мало он, казалось, знал о более слабом виде, все еще таком новеньком в своей жизни самозванца. Юнхо, конечно, знал, кто такой Красный, с того самого момента, как заметил его. Но, в отличие от любой другой миссии до этого, Юнхо нехарактерно не решался свалить все на Красного, как он поступал с каждым другим самозванцем, с которым сталкивался. Конечно, они больше не были на Халазии, но это все равно было выживанием сильнейших, возможно, даже в большей степени в глубоком космосе, и ему всегда нравилась возможность перехитрить других самозванцев, нравилась идея, что он может постоять за себя, даже без того, чтобы его княжеский титул делал за него тяжелую работу. Но, конечно, он пытался выставлять напоказ свой статус перед Минги всякий раз, когда мог, демонстрируя ему все больше и больше своей формы и способностей при каждой их встрече. Пытался показать, каким многообещающим партнером он мог бы стать. Что, на самом деле, было потрачено впустую для Минги, молодой инопланетянин даже не знал, что многочисленные щупальца Юнхо говорили о его происхождении, пока Юнхо прямо не сказал ему. И все же, Минги совершенно сбил его с толку, когда он упомянул об ухаживании после того, как Юнхо принес ему на съедение жалкую половину тела. Его бесконечно забавляло, что Минги не обратил внимания ни на одну из его предыдущих попыток ухаживания до этого, но он продолжал притворяться, что это было не совсем то, что он делал, до тех пор, пока это было абсолютно необходимо. Потому что, по правде говоря, так было просто веселее. Юнхо всегда любил играть со своей едой, и Красный был едва ли не самым вкусным блюдом, которое он когда-либо имел удовольствие есть. Зацепившись за корабль - и более чем немного удивившись, когда они даже не попытались выстрелить в него за это - Юнхо пробил дыру в командной палубе, чтобы он мог принять свою гораздо меньшую человеческую форму и осторожно забраться внутрь, избегая того, чтобы многие предметы были высосаны в космос перед открытием и закрытием взрывозащищенной двери за его спиной. Было устрашающе тихо, когда он бродил по коридорам, однако никто не побежал посмотреть, почему внезапно сработали все корабельные сигнализации, даже если это были первые вещи, которые он отключил, его чрезмерно чувствительные уши не могли выдерживать шум больше нескольких минут, не заставляя его терять сознание. В самом деле, единственная слабость его вида. Одним визуальным осмотром корабля, проверяя наличие тепловых сигналов через множество металлических стен, Юнхо быстро понял, что была только одна комната, где хоть отдаленно происходила какая-либо активность. Его собственная каюта. За исключением того, что на этот раз было несколько меньших, более холодных тепловых сигналов, которые уничтожали Минги. Он в беспокойстве ускорил шаг. Но ничто не могло подготовить Юнхо к зрелищу, открывшемуся ему, как только металлическая дверь открылась. Его маленький Красный сидел голый в центре комнаты, а десять миниатюрных версий Юнхо извивались вокруг него, слизывая с Минги обильную запекшуюся кровь, пока он хихикал. И если бы Юнхо ничего не знал, он бы сказал, что они едят Минги, многочисленные влажные звуки, наполняющие комнату, прекратились только тогда, когда их выводок, наконец, понял, что к ним присоединился кто-то еще, предупреждающие звуки, которые они издавали, были похожи на дребезжащее шипение. К их неудовольствию, Минги напряженно оторвался от того, что он делал - очевидно, кормил их отпрысков остатками Оранжевого - его многочисленные новые щупальца с острыми концами были готовы наброситься на Юнхо в качестве защиты– Прежде чем он, наконец, осознал, кто он такой, Минги мгновенно расслабился, как только они встретились взглядами. И была та ослепительная улыбка, которую он стал обожать, когда Минги поддразнивал его. - Вот ты где. Что-то ты долго. Отрицать это было бесполезно. Он был влюблен. -------- Последние несколько часов, по общему признанию, прошли для Минги как в тумане. Обычно завершение успешной миссии было его любимой частью, ему больше не нужно было скрывать тот факт, что он был самозванцем, когда он выслеживал нескольких оставшихся людей, прежде чем они успевали послать сигнал бедствия. Но сегодняшний день был немного более напряженным, чем обычно, защитные инстинкты Минги взяли верх, когда он преследовал свою жертву по многочисленным залам корабля. После этого он отнес каждое тело в хижину Юнхо, воздержавшись от поедания кого-либо еще, чтобы оставить немного для своих детей, но к тому времени, когда он добрался до последнего оставшегося человека, яйца внутри него опасно зашевелились. О, черт возьми, нет, ни в коем случае. Он не собирался умирать от своей первой кладки, насколько это было бы неловко? Быстро вернувшись в каюту Юнхо, Минги снял с себя комбинезон, прежде чем попытаться придумать, как лучше всего вытащить из него инкубационные яйца. Сначала он попытался просто вытолкнуть их тем же способом, каким они были туда уложены, но, очевидно, яйца выросли за время его предыдущих многочисленных приемов пищи, о чем он не думал, не говоря уже о том, чтобы предвидеть, так что это было бесполезно. Но только когда он начал забавляться идеей просто позволить им выесть из него все, что можно, и надеяться, что он сможет излечиться от этого, перейдя в свою другую форму, он чуть не ударил себя. Его другая форма. Очевидно. Оказавшись в своем естественном слизистом теле, Минги просто засунул руки внутрь себя, чтобы осторожно вытаскивать яйца одно за другим, в конце концов только одному из детенышей пришлось вылупиться и прогрызть слизь, чтобы выбраться наружу. Не то чтобы он это почувствовал, дыра затянулась почти сразу же, как только образовалась. На самом деле, единственная проблема сейчас заключалась в том, что он смог придумать только два имени раньше, до того, как все пошло насмарку - Минги-младший и Юнхо-младший - но когда этот последний маленький ребенок выскочил из него, только чтобы сразу же броситься на Голубого, чтобы начать пиршество, Минги пришлось фыркнуть. Вылупился первым, и он уже пробрался в желудки двух человек? Определенно Юнхо-младший. К счастью, все детеныши вылупились до того, как Юнхо-младший смог в одиночку прикончить Голубого, Минги был впечатлен тем, насколько, казалось бы, бездонными были их аппетиты. Куда все это делось? Но он довольно быстро понял, что, если только он не кормил их сам, все детеныши воспринимали друг друга как соперников, шипя и выставляя напоказ острые, как бритва, зубы, когда они боролись своими многочисленными щупальцами, останавливаясь только тогда, когда вмешивался Минги, чтобы неохотно вцепиться в него, привлеченные его теплом. Так вот как выглядел Юнхо, только намного, намного крупнее? Минги даже не мог сказать, где были их лица, честно говоря, слишком много черных глаз и щупалец, чтобы что-то разглядеть, кроме извивающейся массы конечностей и зубов. Но для Минги? С таким же успехом они могли быть самыми милыми младенцами на свете. И, казалось, им так же нравилась температура тела Минги, как и Юнхо, они прижимались к нему с тихими довольными звуками, только шипя, когда случайно сталкивались друг с другом в процессе. Он хихикал над тем, как это было восхитительно, когда Юнхо, наконец, решил снова присоединиться к нему, большой самозванец безучастно смотрел на него с порога. Или, почти безучастно, выражение, которое Минги не мог точно назвать на его лице, когда он уставился на Минги и их успешный выводок. - Вот ты где. Что-то ты долго, - проворчал Минги, хотя он невольно улыбался, слишком счастливый, чтобы притворяться, что злится на Юнхо. - Разве они не самые милые? - искренне спросил он, поднимая Юнхо-младшего и смеясь, когда тот открыто зашипел на своего отца. - Я назвал этого в честь тебя, - объяснил Минги, когда Юнхо-младший скользнул вверх по его руке, чтобы обхватить его за шею, рот ребенка присосался к нему после последнего недовольного шипения, маленькие зубки слегка впились в его плоть, прежде чем, наконец, успокоиться, когда он понял, что ему нелегко проникнуть внутрь Минги. тела больше нет. Первоначально он пытался обращаться с малышами в своей форме слизняка, но они просто хотели заползти обратно в него, милашки. - Вот как? Мне придется присматривать за ним, когда он станет старше, - невозмутимо ответил Юнхо. - Очень смешно. - Я не шучу, – ответил Юнхо, пересаживаясь на койку рядом с ним, протягивая руку к Минги - прежде чем, по-видимому, передумать, когда малыши снова зашипели. - Мой вид рассматривает друг друга как угрозу. Есть причина, по которой я наследник престола и не был дома, кроме как периодически наведываться. Обычно мне приходится убивать по крайней мере двух своих братьев и сестер каждый раз, когда я посещаю дворец. - О, - нахмурился Минги, снова поглаживая Юнхо-младшего, чтобы успокоить его. – Ну, я уверен, что при правильном воспитании... Но Юнхо покачал головой. - Как только мы уйдем отсюда, они найдут свой путь в глубокий космос, чтобы расти, пока неизбежно не поплывут обратно в Халазию. Очень вероятно, что ты не увидишь никого из них в течение довольно долгого времени, но из-за этого они станут сильнее. - Что? Но они всего лишь детеныши! - спорил Минги, сжимая малышей в объятиях до тех пор, пока они снова не зашипели друг на друга. - Просто так оно и есть. Даже если бы ты вернул их на Халазию, они бы все равно ушли. Это инстинктивно. Мой вид слишком велик, чтобы нормально расти во дворце, нам нужно размять щупальца. Поверь мне, это к лучшему. Никаких других подвидов даже не существовало бы, если бы они были выращены на планете, они просто съели бы любого, с кем столкнулись. Хм. Подвид Юнхо действительно сильно отличался от его собственного, хотя Минги предположил, что у него тоже не было других братьев и сестер, с которыми ему приходилось бы бороться, так что он не знал бы, каково это. Но все же, быть воспитанным не своими родителями… - Думаю, я понимаю, но когда мы позже объединим наши генетические данные, мы определенно вырастим ребенка. Юнхо моргнул, глядя на него сверху вниз, одно из его щупалец сформировалось, чтобы мягко, но твердо вернуть Юнхо-младшего обратно в протянутые руки Минги, когда тот прыгнул на него с намерением убить. - Мы правда сделаем это, да? - Ну, - покраснел Минги, начиная защищаться. - Если ты ожидаешь от меня несколько сотен детей, то, конечно, некоторые из них будут сделаны старомодным способом. В конце концов, период беременности у моего вида составляет всего пару месяцев, а сколько времени требуется тебе, чтобы произвести больше яиц? - Столько же. - Видишь, это прекрасно! Ты можешь снова оплодотворить меня в течение недели, а затем, после того, как я рожу, ты сможешь вставить в меня еще раз. Затем просто опустоши меня и повторяй, пока наше соглашение не будет выполнено, - сказал он с довольным кивком, не заметив, как брови Юнхо дернулись от его слов. - И ты был прав, мы действительно очень подходим друг другу, - продолжил Минги, поглаживая Юнхо-младшего. - Хотя я не знаю, нравится ли мне быть беременным во время подобных миссий... - слишком опасно для младенцев. - На самом деле я хотел поговорить с тобой об этом. Поскольку эта миссия была не совсем… безупречна с моей стороны, но мне нужно ненадолго вернуться в Халазию, чтобы уладить все с моей праматерью. Ты хочешь отправиться со мной? - Например, во дворец? - Мм. Моя мать, по крайней мере, хочет познакомиться с моей парой. От того, как Юнхо всегда так небрежно произносил слово “пара", кровь прилила к щекам Минги, и он отвел взгляд от другого инопланетянина, пробормотав слабое: - Да, хорошо. Он знал, что Юнхо не имел в виду то, что говорил, ни в каком романтическом смысле, но это все равно не мешало ему представлять, какой могла бы быть его жизнь, если бы они действительно были связаны друг с другом. Улыбнулся бы ему Юнхо так же, как прошлой ночью? Покачав головой, как будто это могло каким-то образом прогнать яркие воспоминания, Минги спросил: - Как мы туда доберемся? - Я убедился, что не повредил спасательные капсулы ранее, мы можем перенаправить одну из них. Возвращение в Халазию займет не больше нескольких дней. - А детеныши...? - нерешительно спросил он, детеныши, похоже, наконец заснули, теперь, когда все они были хорошо накормлены и прижались к его теплу, даже несмотря на присутствие Юнхо. - Ты можешь попрощаться с ними, прежде чем мы уйдем, но они не захотят идти с нами, Красный. Опустив плечи, Минги вздохнул, но в конце концов кивнул, встал и последовал за Юнхо к главному воздушному шлюзу корабля. Со слезами на глазах прощаясь со всеми маленькими детенышами, которых держал на руках, Минги пробормотал: - Будьте умницами, мои малыши. Или, по крайней мере, не ешьте друг друга, хорошо? Мама увидит вас снова через... сколько, ты сказал, потребуется времени, пока они полностью не вырастут? - Зависит от того, насколько хорошо они едят. Я вернулся на Халазию, когда мне было пять лет, но я видел, что на это уходило где-то до пятидесяти лет. Пятьдесят лет?! Минги еще не исполнилось и половины этого возраста, так что сколько именно ему было – нет, он не хотел знать, да это и не имело особого значения по большому счету. - Увидимся через несколько лет, - пообещал Минги, целуя каждого из их малышей, прежде чем с помощью своих новых щупалец поместить их всех в закрытое пространство, закрыть противопожарные двери и акклиматизировать помещение, чтобы они могли привыкнуть к плаванию в первый раз. И разве вы не знаете, что оно было неестественными. Глаза снова наполнились слезами, когда металлические двери открылись, чтобы впервые выпустить их в космос, Минги наблюдал, как они один за другим покидают корабль, как только поняли, что могут, Юнхо-младший, к удивлению, покинул его последним. Юнхо, в отличие от них, едва удостоил своих детенышей взглядом, вместо этого подойдя к Минги, словно в молчаливом утешении, обхватив его щупальцами, чтобы нежно сжать, что было похоже на объятие. Но только когда пальцы Юнхо переплелись с его пальцами, Минги, наконец, посмотрел на Юнхо в ответ, глаза его заблестели. - С ними все будет в порядке, - заверил Юнхо, ведя его к спасательным капсулам, все еще держа за руки. - Ты обещаешь? - спросил Минги, его нижняя губа дрожала, когда он тихо плакал. Взгляд Юнхо смягчился, когда он посмотрел на него сверху вниз, щупальце шевельнулось, чтобы осторожно вытереть слезы, катящиеся по его лицу, прежде чем он тихо пробормотал: - Я обещаю… в конце концов, они мои отпрыски. И они, очевидно, уже любят свою мать, я уверен, что они вернутся домой даже быстрее, чем я. - Ладно... - шмыгнул носом Минги, подсознательно прижимаясь ближе к большому самозванцу. И расслабился еще больше, только когда Юнхо подхватил его на руки, чтобы подготовить к возвращению в Халазию, находя утешение в его холодных объятиях.