Полëт огонька

Февраль 2017

Это не те пытки, которых ожидает Джо после появления главного ублюдка. В первые дни после поимки его волокут в чëрную комнату, валят на шуршащую плëнку и чередуют битьë с допросами. Он отшучивается, говорит, что не знает о камерах, микрофонах и всëм, что они нашли, когда сорвали толстовку. Не верят. Удары сыпятся градом, какой-то ублюдок наступает на голову, и на смятом ухе остаëтся грязный след каблука. Остальные бьют по животу и спине. Джо кажется, всë внутри живота превращается в кашу из кишок и осколков костей, он задыхается, выплëвывает сгусток чëрной крови и падает на плëнку. Кажется, он валяется так несколько дней — едва живым мешком из костей и кожи. Его не трогают, когда чудом удаëтся открыть глаза вновь. Только бормочат, что теперь Киллиан сам разберëтся, и Джо на всякий случай прощается с жизнью. Но этот ублюдок... То, что Киллиан делает, становится не казнью для Джо, а наказанием этой отчаянной девушки... Мэдди? Мэдисон? Про неë Джо не успевает узнать перед поездкой. Кажется, она только-только появляется. — Ха-а-а... Ай... Судорожный вздох смешивается с болезненным стоном. Красная макушка на мгновение поднимается и замирает. Мэдди понимает, к чему всë в конце концов должно прийти, и, кажется, вот-вот остановится. Но вместо этого пересохшие губы вновь сжимаются на его члене. Может, потому что устал и избит, еë попытки взять всю длину нихрена не сексуальны. Джо упирается рукой в еë макушку, чтобы отстранить, но в ответ получает ощутимый укус. — Тебе же не нравится, — бормочет он. — Почему? Мэдди отстраняется, чтобы ответить, тëмными глазами заглядывает ему прямо в душу. По щекам текут слëзы, тушь хлопьями усыпает щëки. — Киллиан попросил, — отвечает она сипло. «Не попросил, а приказал», — мысленно поправляет Джо. Киллиан, этот ублюдок... В первый раз он заставляет еë подойти ближе и сесть на плëнку, хватает за волосы и прижимает к паху Джо. «Тебе же не хватает секса, Мэдди? Вот и поиграй с мелкой сукой, пока я не вернусь» — говорит он, и эти слова въедаются в мозг. — Он просто больной ублюдок, Мэдди! Тебе необязательно слушаться его! Вблизи видно, что она совсем молода, и Джо хочет помочь ей. Начнëт новую жизнь без этого придурка и... Но Мэдди не нужна его помощь. Как только он снова упирается ей в макушку, пытаясь отодвинуть подальше, она снова прикусывает головку, вскакивает и защëлкивает наручники на запястьях. — Не смей так говорить! Килл — лучшее, что со мной случилось! Сипло кричит и снова обхватывает член губами. Джо жмурится, чтобы не видеть слëз в больших тëмных глазах, и пропускает момент, когда дверь открывается снова. — Мэдди, — он зовëт ещë раз, — этот, — и глотает слова «ублюдок» и «придурок», — человек просто пользуется тобой. Пожалуйста, не слушай его. — Надо же, mo bhréagán восстановилась достаточно для болтовни. Киллиан стоит над ними, и на его лице нет даже тени злости. Спокойный и расслабленный, будто не по мановению его руки гибнут люди. Только теперь, оказавшись в башне этого кукловода, Джо понимает, что пугает его больше всего. Киллиан Саммерс не убивает из гнева, не вершит судьбы из страха. Он мучает других спокойно, с полным осознанием собственной безнаказанности. Как ребëнок, играющий с кукольным домиком. Люди вроде него со спокойной полуулыбкой могут выпустить в грудь противника всю обойму. — Я не это бла-бла, ублюдок. Отпусти! — Надо бы найти твоему рту лучшее применение. На мгновение Киллиан задумывается и снова улыбается. Ничего хорошего это не предвещает. Джо уверен, что теперь терять нечего и уже открывает рот, чтобы высказать всë, что думает, когда носок пыльного ботинка оказывается внутри. — М-м?! Джо дëргается, мычит, на автомате сжимает голову Мэдди бëдрами. Он пытается выплюнуть гадость, но Киллиан давит только сильнее. — Ты испачкал мне ботинок, — поясняет он с ледяным спокойствием и делает пару круговых движений ногой. — Пора убрать за собой, — пауза. — И не дави так, мы же не хотим, чтобы малышка задохнулась? В этом бардаке Джо начисто забывает про Мэдди и еë неловкие попытки быть сексуальной. Раздвинув ноги, он бросает взгляд на еë красное лицо и слезящиеся глаза и мычит извинения, которые так и остаются непонятыми. Ей бы сейчас убраться, сбежать, но она остаëтся на месте. Даже больше: обхватывает губами головку и с новыми силами елозит по члену. «Кукла безвольная!» — со злостью думает Джо и тут же осаждает себя. Этот ублюдок просто промыл ей мозги. — Мглмм... — Джо пытается кричать, но из заткнутого рта вырывается только булькающее мычание, в котором и при желании невозможно услышать слово «ублюдок». — Что? Уже просишь о пощаде? — Киллиан усмехается и медленно убирает ногу. Навесу рассматривает ботинок, вытирает влажную подошву о впалую щëку Джо. — Неплохо справляешься. Может, я найму тебя постоянным чистильщиком. Джо заходится кашлем, впервые за долгие годы мечтает вцепиться в горло человека, но сцепленные руки не оставляют ни шанса. — Скажи ей убраться, — у него ноют зубы и немеет челюсть, каждое слово даëтся с трудом. В таком состоянии каждое движение языка Мэдди ощущается особенно остро и раздражающе. — Неужели? Прекрасная дама делает одолжение твоему стручку, а ты против, — Киллиан качает головой. — Что за неблагодарная молодëжь в наши дни... Мэдди, заканчивай. — Да, сэр. Когда она отстраняется, оставляя на память следы укусов на тонкой коже, Джо почти благодарит вслух. В последний момент закрывает рот. — Что-то мне скучно, — Киллиан натягивает тонкие перчатки. — Мэдди, помоги перевернуть его. Джо пытается протестовать, дëргается, пытается ударить. Бесполезно. Они вдвоëм переворачивают его. Киллиан наступает на плечо, не давая шевельнуться, под весом собственного тела наручники вгрызаются в онемевшие руки. — Так, сэр? — Хмм... Нет. Давай поднимем бëдра. Джо пытается прижаться к липкой плëнке, и с Мэдди это работает, но Киллиан, с силой пнув по плечу, заходит с другой стороны и без проблем отрывает его от пола. — Вы... Вы хотите, чтобы я?.. — Мэдди не договаривает. Голос начинает дрожать, когда она холодными кончиками пальцев касается ягодицы. — Нет, ты достаточно поиграла. Дальше я сам. Подержи его. Прижатый к полу, Джо не уверен, что происходит. Шорох плëнки, звон металла и скрежет... Кажется, его измученное разгорячëнное тело разрывают на части. И наступает темнота.

***

Когда он открывает глаза, первым делом видит только смазанные пятна. Одно из них, красно-чëрное, немного напоминает Мэдди, и на всякий случай Джо сжимается. Руки задраны над головой. Ноги не достают до пола. Он пытается шевельнуться, но ничего не выходит. Даже пальцы не слушаются. Не гнутся. А пятно подбирается выше. — Выйди, — говорит охраннику у входа. Слушается. А голос жëстче и твëрже, чем у Мэдди?.. — Прости, опоздала. Джо моргает, пытается избавиться от пелены перед глазами, но всë равно видит только пятно. Странное — с нежной тëплой ладонью, от прикосновения которой по телу проходит тëплая волна. — Добей, — произносит он одними пересохшими губами. — Есть идея получше. Она слышит, ненадолго исчезает из поля зрения. Верëвки с треском расходятся, и Джо почти падает на покрытый плëнкой пол. Тëплые руки подхватывают его. Снова наступает темнота. Первыми появляются голоса. Кровь, разрывы, деньги... Слова сплетаются в единый поток, значение каждого теряется. Остаëтся белый шум. Он нарастает и разрывает голову. — Можете пожить здесь? Врачебный уход тут точно не помешает. — Любой каприз за ваши деньги, мэм, хе-хе. — Деньги есть, не беда, — шелест купюр. — Но мне нужна секретность. — Без проблем. Только заберу вещи. Ну-ну, не шевелись, молодой человек. Джо вздрагивает от прикосновения к спине, хватает ртом воздух, но на этот раз молчит. Прижимается к дивану и замолкает. Эти люди... Лечат его? — Всë... Очень критично? — Физически — нет. Рану я зашил, остальное затянется. Но вам бы понаблюдать за его поведением. Такие ситуации особенно влияют на голову. Снова шорохи. Шаги. Кажется, хлопок двери. Джо прислушивается, поднимается и наконец-то видит, кто ещë здесь есть. У этой женщины красноватые волосы, и сначала она кажется одетой в кровь. После удаëтся различить алое платье. — Ты, — едва слышно начинает он, — спасла меня? — Спасла. Вот, надень, — она протягивает красную толстовку. Чуть больше той, что была у него. — Но почему?.. И почему он не убил меня? Она с трудом вздыхает. Кажется, даже эти несколько вопросов утомляют еë. Джо рассматривает еë лицо, грустные тëмные глаза и вспоминает, что это не первая встреча. И дьяволица Рэд кажется вблизи благодетельным ангелом. — Киллиан, он... — Мудак? — В общем и целом, да. Иногда его игры заходят слишком далеко. Приходится разбираться с последствиями. — Так вот чем отличается хозяйка от, — он горько усмехается, — Мэдди.

ФЛЕЙМ

Март, 2017

Говорят, что не убивает, делает тебя сильнее. И первое время Флейм даже верит в это. Еë не убивает смерть любимого, не убивает необходимость бродить по улицам Синбурга, не убивает даже Киллиан. Больше того: этот человек, десять лет назад — сын действующего мэра, даëт ей то, что превращает бродяжку в первую леди города. А оплатой становятся всего лишь остатки чести. Теперь же она усмехается каждый раз, когда слышит об этом: если бы! Будь хоть часть этих бредней правдой, за пару лет в сумасшедшем Синбурге остались бы одни бессмертные силачи. Но пока этот город лидирует только в уровнях преступности и количестве суицидников. Неофициальных, конечно. О том, насколько здесь действительно плохо, не знают выше городского совета. О фальшивых сведениях Киллиан заботится лично. Синбург был одновременно помойкой и магнитом для отбросов, здесь можно всë, чего человек в здравом уме даже не помыслит позволить себе. Флейм многое видит за проведённые здесь годы. Настоящий город греха, где выжить — подвиг, а миссия выбраться невыполнима. Человека можно вытащить из города, но не семена греха — из его сердца. Синбург отравлял каждого, кто жил в нëм. Или это люди отравляли Синбург? Она прислоняется к двери. Придурок запирает еë здесь и цепляет ошейник, но хотя бы не додумывается залепить замочную скважину. У Флейм остаëся обзор. Она видит, что происходит. Что у женщины в платье одного цвета с крыльями местного воронья припрятан пистолет на гладком бледном бедре. Она пытается скрыть это даже в моменты, когда провокационно забрасывает ногу на ногу. Опыта не хватает. Скорее всего, обычно бегает в мужских шмотках, как и многие до неë. Флейм тоже так начинает, пока еë не ловят: так чуть проще выживать здесь. Мужика, пусть даже не самого крепкого, реже в угол зажмут. Могли попытаться, разбить нос, но... Видит парня, спасëнного из игры Киллиана. Странный, бойкий и слишком яркий. Джо кажется живым в городе мертвецов, которым Синбург в общем-то и остаëтся уже много лет. Трупам здесь не удивляются даже дети, а живые больше походят на полых марионеток, в которых нет ничего человеческого. А этот настоящий, искрящийся... Она цепляется за него, как за лучик надежды и отваливает доктору кругленькую сумму, чтобы сохранить трепет этой жизни. Джеймс неплохо работает над квартирой, и стены тут кажутся чуть толще, чем в других дешëвых квартирках восточного района, но она слышит обсуждение каких-то планов о том, как подобраться к Киллиану. Такие наивные... Килл потому и король города, что подойти к нему кто угодно не может! Многие пытаются и каждого потом внешняя охрана выносит и выбрасывает, как мусор. Сразу после публичной казни на подземном стадионе. Он старается не убивать неугодных сам, вместо этого устраивая «игры», где желавшие на него работать избавляются от мешавших. Наивность тех, кто минимум несколько месяцев жил в Синбурге, удивляет и восхищает. Флейм убирает прядь волос за ухо и смотрит дальше. С Джеймсом она существует уже почти месяц, за это время он не приводит к себе никого. Что там! Этот человек даже доставкой не пользуется и где-то добывает эти старомодные порошки от тараканов вместо нормального вызова дезинсектора. Это не работает, иногда Флейм приходится просыпаться от ощущения, что мерзкое существо ползает по коже. Просыпается, кричит — наглый таракан не двигается с места, шевелит усами, а Джеймс прижимает еë к себе, зарывается носом в еë густые рыжие волосы, и бормотал что-то типа «спокойнее, Рэд, тише». Она даже не уверена, кто из них противнее. И этот нелюдимый тип вдруг притаскивает в дом сразу двоих! Может, пока она спала, мир переворачивается, а город за узким окном становится местом, пригодным для жизни? Но нет, город всë тот же: серый, омытый кровью и пропахший дождëм. В спальню Джеймс не возвращается. Флейм в общем-то не удивляется: он скрывает еë присутствие от них. Приходится наблюдать дальше, чтобы узнать, как оставшиеся на ночь гости будут выкручиваться. Решение оказывается простым: они делят комнату, служившую одновременно кухней и гостиной. Женщина устраивается на старом продавленном диване. Джо заворачивается в плед и дрожит на полу. Джеймс засыпает прямо за столом, подперев ладонью щëку. Красивый, придурок... Точно лучше Киллиана, словно вырезанного из цельного куска скалы. Но это ничего не меняет. Они спят, значит, пора действовать. Мало кто знает, что до бара, подаренного Киллом, Флейм Риверс зарабатывала, вскрывая замки. Потом его охрана поймала, потом обнаружилась еë личность... И Килл решил оставить рядом. Понравился цвет волос и то, как самоотверженно и энергично она насаживалась на его толстый член. С этим замком не приходится долго возиться: почти в руках разваливался. Поправляет пояс на лëгком халате, почти не скрывавшем ни груди, ни ягодиц, и выходит. Дверь даже не скрипит. Блеклый линолеум липнет к ногам. Не моет даже перед приходом гостей... Хотя Джеймс до сих пор любовью к чистоте не отличается. Ничего необычного. Этот сумасшедший знает о её настоящем всë, каждый путь к отступлению, и просто бежать бесполезно. Поэтому Флейм до сих пор остаëтся с ним, выжидая подходящего момента. Крадëтся к женщине. Она говорила, что скучала по вниманию... Этого достаточно. Флейм садится у дивана, кончиками пальцев провела от колена женщины до бедра, отбрасывая края лëгкого платья. Не сложившаяся леди чуть выгибается, давая больше пространства и вызывая усмешку — в другой раз, красотка, и с другим человеком. Флейм двигается выше, пока не добирается до пистолета, закреплëнного толстыми ремнями. Ну вот и всë... В мрачном, отвратительно мокром городе безотказно действовало только одно правило: убей или будь убитым.

ДЖЕЙМС

Джеймс сидит за столом в обшарпанной кухне, подперев щëку рукой, безразлично наблюдая, как Энн устраивается на грязном диване, а Джо сворачивается на полу клубком. Заворачивается в плед, а всë равно дрожит... Жалкое зрелище. Глаза закрываются, только чтобы не видеть этого. Джеймс привык жить в опасности и просыпаться от любого шороха. Он знает, когда его пытаются убить. Чувствует, как к виску прижимается холодный металл. Так ощущается только пистолет, да и нож любой нормальный псих — в паршивом городе других и не водится — приставляет к горлу, чтобы удобно вскрыть и уйти. Классика. Джеймс закрывает глаза. В голове сразу оживают воспоминания: как больной после утечки на фабрике отец вышибает себе мозги пулей, заливая бледную стену веером крови, как он снова и снова ввязывается в драки, отбиваясь от местных банд, как Рэд лежит в гниющей красно-коричневой крови. Рэд... Еë он тоже чувствует. Может, даже слишком хорошо. Запах лаванды, тяжëлое дыхание, шелест ткани халата... Вот значит как. Нет тут никакого понимания. Но он не шевелится. «Из твоих рук даже пуля, дорогая». Выстрел разрывает ночной покой. Грохот дождя заглушает падение тела.