Для чего были созданы эти губы

«Зачем тратить слова впустую Когда губы были созданы для экстраординарных вещей… " Лютик закрыл глаза, его пальцы мягко перебирали струны лютни, как будто это были струны его сердца. И оно болезненно билось с каждым словом, слетавшим с его губ. «Это не желание, это необходимость, Петь — значит не обращать внимания на то, что говорят другие, Величайшие песни состоят из Невысказанных слов любви, С меня хватит, Тебе меня достаточно, Меня достаточно». Когда последние слова песни слетели с его губ, они повисли в воздухе вместе с невысказанными чувствами, стоящими за его песней, Лютик открыл глаза и посмотрел в другой конец комнаты. На того человека, для которого он написал эту песню. Геральт не смотрел на него. Даже не обращал внимания. Он разговаривал с молодой женщиной, сидевшей напротив него, подперев подбородок рукой и опершись локтем о стол. Ее глаза слегка остекленели от восхищения, когда она увидела седовласого ведьмака. Лютик мрачно наблюдал, как женщина заправила прядь волос за ухо и захлопала ресницами. Он не был уверен, заметил Геральт это или нет, в это время он допивал свой напиток. Поставив кружку, он резко встал и направился к бару, лишь проворчав что-то в адрес молодой женщины. Она смотрела вслед ведьмаку, слегка расстроенная. Когда аплодисменты стихли, Лютик поднялся со стула, на котором сидел, взял в одну руку свою лютню и подошел к Геральту, который стоял, сгорбившись, у стойки бара. — Она недостаточно хороша для тебя? — спросил он, изображая беззаботность, кивнув в сторону той женщины, которая разглаживала юбки и выглядела взволнованной из-за отсутствия компании. Геральт говорил, не глядя на Лютика, его взгляд был прикован к содержимому своей вновь наполненной кружки. — Меня не интересует, что она говорит, — проворчал он тем грубым голосом, который Лютик так любил. От его хрипловатой глубины волосы у него на затылке встали дыбом. — Ты ей интересен, — ответил Лютик, оглядываясь через плечо и видя, что женщина все еще бросает взгляды в сторону Геральта, барабаня пальцами по столу. — Правда? — Геральт посмотрел на Лютика, приподняв брови. Лютик закатил глаза. — Знаешь, Геральт, иногда ты кажешься действительно тупым, — положив лютню на стойку, бард заказал напиток, бросив трактирщику монетку, когда перед ним поставили кружку. — Совершенно очевидно, что ты ей нравишься. И ты только что оставил ее там одну. Посмотри на нее, ей грустно. Оглянувшись через плечо, Геральт посмотрел на женщину с каштановыми волосами, которая действительно выглядела мрачной. Ее голова была опущена, и волосы падали на лицо, как вуаль. Она надеялась, что между ними что-то возникло. Лютик знал, каково это. За те более чем пятнадцать лет, что бард был знаком с Геральтом из Ривии, он страстно желал, чтобы между ними что-то возникло. Его сердце, конечно, трепетало при мысли о Геральте, но сердце ведьмака было закрыто для него, заперто за холодной тюремной решеткой. Лютик не знал, что чувствовал Геральт. К нему или кому-либо еще. Он знал, что тот глубоко заботился о своей приемной дочери Цири, это было ясно. Он испытывал чувства к своей бывшей возлюбленной Йеннифэр. Но отношения между ведьмаком и волшебницей испортились. Геральту было трудно снова доверять ей после того, как она чуть не предала Цири. Лютик не знал, простит ли ее когда-нибудь Геральт. Причинение вреда его дочери любым способом, подвергая ее опасности, означало почти верную смерть для того, кто осмелился сделать такое. Йеннифэр повезло, что она все еще была жива. Возможно, это был акт прощения со стороны Геральта — позволить ей сохранить жизнь. Потирая подбородок, Лютик поклялся себе, что никогда не будет выводить Геральта из себя. Хотя, он уже делал это, во многих отношениях, на протяжении многих лет. Ведьмак не проявлял к нему ничего, кроме враждебности в первые дни их общения. Ударил его в живот в самый первый день их встречи. Но, это не остановило барда. Он ходил за Геральтом по пятам, как потерявшийся щенок, и был рядом, несмотря ни на что. За исключением того раза на горе, когда Геральт фактически бросил его. Эта боль долгое время оставалась в разбитом сердце Лютика. Но Геральт наверстал упущенное; их дружба теперь была неоспорима. Геральт доверял Лютику присматривать за Цири. Он принял присутствие барда рядом с собой в их путешествиях. Он позволил Лютику репетировать свои песни, хотя было ясно, что он предпочитает тишину. Он соглашался на разговоры с Лютиком, потому что Лютик определенно не любил тишину и покой и предпочитал заполнять любое неловкое молчание. Таким образом, они явно были закадычными друзьями. Лютик сделал бы что угодно для Геральта. Он надеялся, что ведьмак знал это. Он надеялся, что Геральт знает, как сильно Лютик любит его. Но Геральт мог быть болезненно тупым, о чем свидетельствовало его удивление от того, что он действительно понравился молодой женщине. Она подняла глаза, поймала взгляд Геральта и застенчиво улыбнулась. Геральт повернулся обратно к стойке и сделал еще один глоток из своей кружки. Как бы Лютику ни было больно говорить это, все же он дал своему спутнику несколько советов. — Знаешь, если ты захочешь, твоя постель сегодня вечером может быть согрета. Она была бы не против. Допив свой напиток, Геральт, казалось, задумался об этом. Поставив кружку, он направился к женщине. Лютик остановил его на полпути. — Геральт, ты практически послал ее. Было бы неправильно просто подойти и пригласить ее в постель без предисловий. Нахмурившись, Геральт снова посмотрел на барда. Со вздохом Лютик сел на ближайший табурет и пригласил ведьмака сесть рядом с ним. — Тебе нужно несколько уроков флирта. Позволь помочь тебе. — Никогда раньше в этом не нуждался, — проворчал Геральт, неохотно садясь на табурет рядом с Лютиком. — Да, но это могло быть еще лучше, если бы ты добавил немного романтики. Геральт ответил кислым взглядом. Лютик закатил глаза. — Романтика — это все, Геральт. Она может завязать или разрушить роман. И ты примерно такой же романтичный, как шлепок мокрой рыбой по морде. Бросив на барда уничтожающий взгляд, Геральт поднялся. Лютик потянул его обратно на табурет. — Конечно, ты мог бы легко переспать с этой молодой женщиной, ты покорил ее одной лишь внешностью. Но немного романтики позволит ей снова и снова занимать место в твоей постели. Она будет с тоской ждать тебя, жаждать твоей ласки, когда бы ты ни пришел сюда. — Кто сказал, что я захочу ее больше одного раза? — Геральт, — Лютик поджал губы в невозмутимой гримасе. — Люди могут многое дать, если ты и сам дашь им немного взамен. Предложи крошку, и тебя накормят на славу. — Играть с ними, ты имеешь в виду? — хмыкнул Геральт. Поглаживая свою лютню, Лютик вздернул подбородок. — Любовники подобны инструментам, мой дорогой ведьмак. Выбери правильную мелодию, и она зазвучит. Покорно хмыкнув, Геральт сел поудобней. — Ладно. Продолжай. — Искусство романтики не требует спешки, Геральт. Так же, как и занятия любовью. Требуются время и нежность. Проворчав что-то уголком рта, Геральт бросил взгляд на молодую женщину, к которой за столом присоединился мужчина примерно ее возраста. В его глазах появился острый блеск, и женщина, казалось, оценила его усилия, потому что хихикнула и покраснела. — Не волнуйся, еще не слишком поздно, — Лютик положил руку на плечо Геральта, привлекая его внимание обратно к себе. — Если ты правильно выразишь свои чувства, она легко забудет его и увлечется тобой. Но сначала тебе нужно научиться ухаживать… Итак, начались уроки флирта.

***

Когда Геральт почувствовал, как кончики пальцев Лютика слегка коснулись его, он был так поражен, что чуть не схватил барда за запястье и не вывернул его. Почти. Когда рука Лютика задержалась на колене Геральта, ему вспомнились предложенные Лютиком инструкции. Послушный, но явно испытывающий дискомфорт ученик, поерзал на табурете и откашлялся. — Расслабься, Геральт… — голос Лютика звучал приглушенно, когда он наклонился ближе и тихо заговорил ведьмаку на ухо. — Если ты будешь сидеть здесь, как деревянная доска, ни одна женщина тебя не захочет. И мужчина тоже, — добавил он с огоньком в глазах. Геральт отвел взгляд. Он знал, что его друг заводил любовников любого пола, но сам ведьмак спал только с женщинами. Он никогда не искал объятий другого мужчины и не собирался этого делать. Он несколько раз делил постель с Лютиком, но это было совершенно безобидно, просто для удобства. По крайней мере, со стороны Геральта. Лютик прижимался своим теплым телом к Геральту и даже обнимал его во сне. Или, как подозревал Геральт, притворялся спящим. Он не был полностью равнодушен к вниманию барда. Но мысль о том, что Лютику может искренне нравиться Геральт, после всей враждебности ведьмака по отношению к нему, со всей его горькой сварливостью и кислым поведением, казалась поистине притянутой за уши. Лютик был ярким, кипучим и многословным — полная противоположность Геральту. Противоположности притягиваются, не так ли? Что именно заставило Лютика обратиться к ведьмаку первым, в тот день в Посаде, когда они встретились? Геральт не был настолько глуп, чтобы не понимать, что у него приятная внешность. Он нравился женщинам. Возможно, дело было в естественности его черт или рельефности мускулов. Или, может быть, их привлекали странные желтые глаза и белые волосы. У него не было проблем с привлечением внимания. Но, он должен был признать, удерживать это внимание дольше одной ночи было редкостью. Йеннифэр удержала, но это точно не привело к желаемому результату. Лютик, с другой стороны, всегда был на стороне Геральта. Даже после их поспешного спора (каким бы односторонним он ни был) Лютик вернулся на сторону Геральта и оставался там до сих пор. Должно быть, он увидел в «Холодном как камень ведьмаке» что-то такое, чего не видел никто другой. Понравилось ли Лютику то, что он увидел? Или он просто был таким же нежным со всеми своими друзьями-мужчинами? Если подумать, были ли у Лютика друзья мужского пола? Геральт никогда не видел его ни с кем, кроме любовниц. Геральт был его единственным другом. Но был ли он просто другом? О, так ты просто позволяешь незнакомцам втирать ромашку в твою прелестную попку? Воспоминания о том моменте вернулись к Геральту. Его, среди прочего, укусил в задницу детеныш мантикоры. Стремясь облегчить свою боль, он потянулся за мазью, но Лютик предложил свою помощь. Он уложил Геральта на кровать, чтобы втереть мазь в след от укуса на ягодицах. Бард потратил больше времени на растирание, больше, чем было необходимо. Но Геральт не остановил его. Прикосновения Лютика были нежными и приятными. Он точно знал, как успокоить ведьмака. После этого он помогал Геральту мыться, но Геральт был с ним исключительно сдержан. Теперь он сожалел об этом. Сожалел обо всех своих сварливых, резких предостережениях. Лютик, несмотря ни на что, остался рядом и с тех пор был только настоящим другом. Он рискнул своей жизнью и перенес пытки Огнеплюя, чтобы защитить Геральта. Зачем? Ради дружбы? Или это что-то большее? Если просто друзья, то почему Геральт жаждал чего-то большего? Когда Лютик откинулся назад, убирая пальцы с того места, где они касались Геральта, ведьмак не смог проигнорировать волнение в груди, требующее еще одного нежного прикосновения. Лютик не прикасался к нему с того массажа в Цинтре. Не было ничего, кроме успокаивающей руки на плече или благодарного прикосновения к руке Геральта. Или объятий прощения. Конечно, не кожа к коже. До этого нежного прикосновения пальцев. От него по телу Геральта пробежала дрожь восторга. Он сжал пальцы, сопротивляясь желанию протянуть руку и посадить Лютика к себе на колени, где он мог бы переплести их пальцы мягким пожатием… Подавив желание, Геральт взглянул на женщину, с которой собирался переспать, прежде чем Лютик остановил его. Ее внимание все еще было приковано к молодому человеку, который оживленно болтал. Геральт не мог не подумать, что она выглядит немного скучающей. Ее глаза блуждали и встретились с его. Лютик убрал прядь волос Геральта за ухо. Подскочив на табурете от неожиданности, Геральт потянулся к рукояти своего меча. — Вау, полегче! — Лютик поднял обе руки. — Успокойся, Геральт. Это всего лишь флирт. Хмыкнув, Геральт опустил руку, но не посмотрел на барда. Только флирт? — Эти простые прикосновения, которые я тебе показал, — это только начало, — сообщил ему Лютик. — Если ты не хочешь прикасаться к кому-то другому, то тебе, по крайней мере, нужно быть восприимчивым к его прикосновениям. Не надо никого убивать только за то, что он погладил тебя по волосам. Вздохнув, Геральт прикусил губу. Он не привык, чтобы люди прикасались к нему. Бросать камни, чтобы изгнать его из города, да. Ударить его по лицу исключительно за то, что он мутант, это тоже, по крайней мере, в дни его молодости. Кокетливое прикосновение пальцев, нет. Это было в новинку. Ему это не понравилось. — А теперь расскажи мне что-нибудь интересное. — Что? — Геральт нахмурился на Лютика, как будто тот только что попросил его раздеться догола и станцевать. — Притворись, что хочешь добиться моего расположения, и расскажи мне что-нибудь интересное о себе, — проинструктировал Лютик, нетерпеливо глядя на Геральта, склонив голову набок. Взгляд Геральта скользнул по комнате, ища что-нибудь, что могло бы его вдохновить. Ничего не было. — Ну же, — взмолился Лютик. — Ты могучий ведьмак с уникальными желтыми глазами и прекрасными белыми волосами. У тебя два зловещих меча. Должно быть, ты мог бы рассказать мне много интересного… Заправив волосы за ухо, Лютик выжидающе посмотрел на Геральта, его ресницы слегка затрепетали, когда он моргнул. Все, о чем Геральт мог думать, это о словах Лютика «красивые белые волосы». Красивые? Не странные, не пепельные и не увядшие? Красивые? Когда Лютик протянул руку, чтобы слегка погладить пальцем изгиб бицепса Геральта, ведьмаку снова пришлось напомнить себе не реагировать. Тем не менее, он напрягся. — Расскажи мне, откуда у тебя такие впечатляющие мускулы, — пропел бард. «Ты знаешь, откуда у меня эти мышцы», — чуть не сказал Геральт. «Ты неоднократно наблюдал за моими тренировками.» Затем он вспомнил, что Лютик притворялся, пытаясь действовать как возможный любовник, с которым Геральт мог бы попрактиковаться. Он не мог отрицать кратковременную боль, пронзившую его грудь. Притворство. Вместо того, чтобы погладить Геральта по руке, Лютик шлепнул его, игриво упрекая. — Да ладно, Геральт, не сиди как чертова статуя. Никто не хочет спать со статуей. Лютик хотел переспать с Геральтом? Более того, а хотел ли Геральт переспать с Лютиком? Он не мог удержаться от любопытных мыслей о таких возможностях. Еще один шлепок по руке отвлек ведьмака от его не таких уж нежелательных мыслей. — Геральт, будь внимателен. Ты же не хочешь, чтобы предмет твоей привязанности наскучил тебе, потому что ты мечтаешь о ком-то другом. — Хм, — Геральт рискнул еще раз взглянуть на женщину, с которой все еще болтал молодой человек. Она действительно выглядела скучающей. Возможно, мало говорить, на самом деле было лучше, в случае с Геральтом это определенно привлекло ее внимание. Возможно, Лютик ошибался. Кому нужна романтика? Геральт всегда прекрасно обходился без нее. Он собирался встать и подойти к женщине, как и намеревался изначально, до того, как Лютик настоял на обучении его «искусству романтики», когда бард внезапно скользнул рукой по ноге Геральта и сжал. Глаза Геральта расширились, челюсть напряглась, зубы стиснулись. Лютик наклонился ближе, его глаза потемнели, когда он пробормотал: — У тебя сильные бедра… Не возражал бы почувствовать, как они сжимаются вокруг меня. Сердце Геральта бешено заколотилось, когда Лютик откинулся назад, его рука задержалась на бедре Геральта, опустившись к колену, прежде чем бард убрал ее. «Просто притворство», — напомнил себе Геральт. Он не знал, почему так бурно реагирует. Женщины прикасались к нему подобным образом и много раз. Почему прикосновение Лютика — всего лишь притворство — послало молнию через его тело? Лютик натер ему задницу ромашкой, черт возьми. Его кокетливые прикосновения сейчас были ничем по сравнению с тем, как он прикасался к телу ведьмака много лет назад. Это было, когда он не нравился Геральту. По крайней мере, не так, как Лютик ему нравится сейчас. С его голубыми глазами, сверкающими, как яркий летний день, с этой дразнящей надутостью на губах, с этой щетиной, которую он привык носить, и с более длинными волосами, которые падали ему на лицо… Лютик был… «Красив», — подумал Геральт. Это определенно не подходящее слово. Не красив. Нет, Лютик был прекрасен, как безоблачное сентябрьское небо. Прекрасен, как тепло солнца на вашей коже, когда вы лежите среди подсолнечных полей Туссента. Геральт поразился, что осознание этого на самом деле не удивило его. Лютик всегда был красив. Геральт просто недостаточно долго смотрел на него, чтобы оценить это. Он посмотрел на него сейчас. — Ну, вот же! — Лютик улыбнулся, мягко ударив Геральта кулаком по руке. — Вот это взгляд. С таким взглядом ты мог бы залезть в трусики к кому угодно. Моргая, Геральт отвел взгляд в сторону. — О-о, ты решил вести себя скромно, да? — ухмыльнулся бард. — Неплохо. Я думаю, мы готовы перейти на следующий уровень. Приподняв брови, Геральт посмотрел на Лютика с более чем легким трепетом. — Не смотри так испуганно, — убеждал его Лютик. — Следующий шаг — самый лучший, — он похлопал Геральта по колену. — Теперь пришло время поцелуя.

***

Лютик не мог не заметить страх на лице Геральта. — Полегче, дорогой ведьмак. Я не жду, что ты меня поцелуешь. Лицо Геральта, казалось, сморщилось само по себе. Лютик не смог расшифровать это. Он продолжил урок. — Я знаю, что ты сначала спишь с женщиной, а потом задаешь вопросы, если вообще задаешь, но если ты не будешь торопиться с поцелуем, то занятия любовью будут еще лучше. — Хм, — Геральт настороженно посмотрел на него. Слегка коснувшись локтя Геральта, Лютик придвинулся ближе, приоткрыв губы. — Посмотри на меня… Теперь переведи взгляд с моего рта на мои глаза… Вот и все. Теперь снова к моему рту. Вот так создается предвкушение. Когда взгляд ведьмака задержался на губах Лютика, бард обнаружил, что его мысли путаются, уносясь прочь, когда он тщетно пытался отмотать их назад. Глаза Геральта были прикрыты тяжелыми веками, кулаки сжаты. — Геральт, ты весь напряжен. Расслабься. Ты же не собираешься целоваться с кикиморой. У Геральта вырвался тихий смешок: — Ты не такой уродливый, как кикимора. Лютик моргнул. — Что? Взволнованный, Геральт поправил меч за спиной, резко отвернув голову, чтобы избежать взгляда Лютика. — Не такой отвратительный… Геральт с ворчанием пожал плечами. Теперь он притворяется беззаботным, подумал Лютик. Он вспомнил комментарий Геральта: «Ты не такой уродливый, как кикимора». «Ты» не осталось незамеченным. Как будто Геральт думал о том, чтобы поцеловать его… «Просто притворство», — напомнил себе Лютик, подавляя свои надежды. — Что ж. Тебе нужно придумать что-нибудь получше, — Лютик взял свою лютню и наиграл несколько нот, прежде чем запеть. «Ты невыразимо красива, поэтому я должен говорить от сердца, Слаще самой красивой розы, твои глаза остаются со мной все ночи, когда мы в разлуке». Когда он отложил лютню, Геральт посмотрел на него, приподняв бровь. — Я не пою. Лютик закатил глаза. — Я знаю это, просто привожу пример романтической надуманности, от которой дамы падают в обморок. Если ты хочешь, чтобы они падали от тебя в обморок, тебе нужно придумать что-нибудь не менее поэтичное. Геральт просто невозмутимо посмотрел на него. — Давай, посмотри на меня и постарайся изо всех сил. Я уверен, ты сможешь придумать что-нибудь подходящее, глядя на мое красивое лицо… Задрав нос, Лютик захлопал ресницами. Геральт сидел и смотрел на него. И смотрел. И смотрел. — Ну…? — Лютик упер руку в бедро. Кривая ухмылка появилась в уголке рта ведьмака. — Я не великий романтик Редании, — пробормотал он в шутку. Ухмыляясь, Лютик развел руки в стороны. — Жеребец Цидариса к вашим услугам! Со смехом он опустил руки, бросив взгляд за плечо Геральта, чтобы увидеть женщину, которая выходила из гостиницы под руку с молодым человеком. — Упс. Ты упустил свой шанс, Геральт. Но Геральт не смотрел. Все его внимание было приковано к Лютику. — Геральт? — Лютик не мог разгадать блеск в глазах Геральта. Ведьмак никогда раньше так на него не смотрел. Его желтые глаза светились теплотой, которую Лютик жаждал увидеть, но сомневался, что когда-либо увидит. Геральту не нравились мужчины. Ведьмак наклонился ближе, его взгляд упал на рот Лютика. Сердце Лютика забилось быстрее. Он знал, что Геральт сможет это услышать, но он ничего не мог сделать, чтобы успокоить его. Не тогда, когда рука Геральта легла на его колено, скользнула выше, сжала. Нервный смешок сорвался с губ Лютика. — Да, у тебя получилось, Геральт. Я хорошо тебя научил… Рука Геральта потянулась, чтобы убрать волосы Лютика за ухо, кончики пальцев задержались на щеке барда. У Лютика перехватило дыхание, когда эти пальцы сжали его подбородок. — Ты прекрасен, Лютик, — голос Геральта сорвался на хриплое бормотание. — Мне не с чем поэтично сравнивать тебя, потому что ничто не может сравниться. Сердце Лютика растаяло, он склонил голову набок. — О, Геральт… Он сделал движение, чтобы взять Геральта за руку… Затем остановил себя. Это был просто Геральт, отрабатывающий приемы, которым его научил Лютик. Не более того. У него это чертовски хорошо получалось. Лютик хорошо научил его. Конечно, он научил; Бард Лютик мог влюбить в себя кого угодно. Неудивительно, что Геральт смог так взволновать сердце своего наставника. Ученик превзошел учителя. Лютик проклял себя за то, что повелся на это. Геральт никогда не смог бы захотеть его. Не таким образом. Не так, как Лютик хотел его. Но когда большой палец Геральта коснулся его нижней губы, Лютика потянуло к ведьмаку, и сердце забилось еще быстрее. Он ничего не мог с собой поделать, не мог удержаться от желания… Не успел он моргнуть, как губы Геральта внезапно оказались на его губах. Мягкие, нежные, как прикосновение падающего лепестка. Лютик не смог сдержать стон, вырвавшийся из его горла, когда язык Геральта нашел его, уговаривая, отдаваясь. Пальцы, которые были сомкнуты под подбородком Лютика, быстро обхватили его челюсть, сжимая, пока рот Геральта искал большего. Отвечая тем же, Лютик схватил ведьмака за рубашку и притянул его ближе. Если бы это было понарошку, Лютик бы с радостью подыграл и взял все, что мог, пока это было дано. Если бы это было только один раз, он бы навсегда запомнил вкус этого момента. Когда рука Геральта поднялась к его затылку, запустив пальцы в волосы, Лютик понял, что это не притворство. Это желание, эта потребность не были игрой. Геральт хотел. Его. С замирающим сердцем Лютик прикусил нижнюю губу Геральта зубами, вызвав у ведьмака стон, который больше походил на рычание. По спине Лютика пробежала дрожь, и он почувствовал напряжение в штанах. Рот Геральта переместился от губ барда к уголку его челюсти, затем к мочке уха, которую он слегка прикусил. — Наверх. Сейчас, — раздался его грубый приказ в ухо Лютика. Лютик никогда так быстро не бегал.

***

Руки Геральта были созданы убивать. Они были созданы, чтобы владеть мечом, выбивать дух из любого, кто встанет у него на пути. Они были большими, сильными и огрубевшими от тяжелой работы. Но они также были нежными — очень нежными. Прикосновения Геральта были мягкими и нежными. Это успокаивало и оживляло одновременно; успокаивало боль желания, которую Лютик носил в своей груди так долго, но при этом заставляло его кожу гореть от возбуждения, волосы вставать дыбом, а плоть покалывать. Вспышка молнии, оставшаяся после пальцев ведьмака, заставила сердце Лютика бешено забиться. Он целовал Геральта до тех пор, пока его губы не распухли и не покрылись синяками. Губы Лютика были созданы для романтики, для воспевания такой любви в стихах. Они также были созданы для выражения этой любви другими способами. Способами, которыми он с готовностью воспользовался. Плоть к плоти, царапанье ногтей по спине. Судорожные вздохи, покачивание бедрами, переплетенные тела, в которых удовольствие сияло, как солнечный луч, пока его не стало слишком много. Когда все закончилось, Лютик лежал в объятиях Геральта, положив голову ему на грудь, и улыбался. Это было лучше, чем он себе представлял, и что считал не возможным. Реальность была лучше любой истории, которую он мог бы создать. Геральт из Ривии был великолепен. Когда Лютик нежно погладил пальцами правый сосок Геральта, он удовлетворенно вздохнул. — Я люблю тебя, Геральт. Повисла минута молчания. Долгая минута. Опасаясь, что зашел слишком далеко, Лютик прикусил губу, проклиная себя. Затем Геральт сказал: — Я тоже тебя люблю, Лютик. Лютик удивленно поднял голову. Геральт улыбнулся ему, заправляя волосы Лютика за одно ухо, а затем за другое. Чувствуя, что его сердце вот-вот разорвется, Лютик взял лицо ведьмака в ладони и поцеловал его долго и глубоко. Когда бард отстранился, его глаза сияли. — Я давно люблю тебя, Геральт. Сколько себя помню, — хихикнул он. — Я знаю, ты любил меня всего пять минут, но это лучше, чем ничего. Пальцы Геральта снова и снова перебирали волосы Лютика. — Я любил тебя гораздо дольше, — сказал ведьмак. — Я просто не осознавал этого. Деликатно прикоснувшись к руке Геральта, Лютик искоса наклонил голову. — Я тебе даже не нравился … — Я был дураком, — серьезно ответил Геральт. — Ты полюбил меня, и я благодарен, что ты остался рядом. Иначе я бы никогда этого не узнал. Его взгляд переместился на рот Лютика, затем снова на его глаза. — Я могу научить тебя многому другому, — Лютик облизал губы, прежде чем наклониться для поцелуя. Он остановился всего на волосок от жаждущего рта Геральта. — Но зачем тратить слова, когда губы были созданы для экстраординарных вещей … Когда они приступили к этим экстраординарным вещам, Лютик понял, что он был прав с самого начала. «Величайшие песни состоят из Из невысказанных слов любви, С меня хватит, Тебе меня достаточно, Мне тебя достаточно, Меня достаточно».