Интрижки священника

Всю службу Кое с беспокойством следила за неровными шагами святого отца. Болен? Чем, интересно? Было как-то тревожно. Даже во время проповеди Озаки не знала, куда деть себя. Хотелось подойти, поговорить, но Мори был слишком занят молитвой, чтоб беседовать на такие отвлеченные от Бога темы, как здоровье и секс. Рыжеволосая девушка, не решившись оторвать от дела своего любовника, с неспокойной душой и неясными догадками насчет поведения возлюбленного, вышла из храма, в котором остался только, судя по всему, приболевший Огай. "Отчего ему плохо? Отравился? Простудился? Ему вообще было плохо? Ринтаро, я же волнуюсь..." Ринтаро. Кое - одна из тех немногих, кто знает настоящее имя Мори. Не придуманное "Огай", а данное ему при рождении. Озаки улыбнулась. Все будет хорошо. После обеда она вернется в собор и принесет что-нибудь поесть мужчине. Он совсем не думает о себе и своем здоровье в последнее время, хоть и выглядит достаточно опрятно, как и всегда, если закрыть глаза на щетину и впавшие щеки. Время пролетело быстро в раздумьях о том, как отреагирует священник на приятный сюрприз в виде приготовленной самой девушкой еды. Уборка небольшой квартиры, быстрый перекус, полчаса отдыха - и Озаки готова к выходу. Спокойным шагом она доходит до храма. Мори до сих пор там. В своей маленькой комнатке при соборе он, уже переодевшийся в старые джинсы и мятую рубаху, умывает уставшее лицо и вздыхает, глядя на свое отражение в грязном зеркальце. По привычке хирурга тщательно моет руки и, пытаясь задом открыть дверь, цыкает, спиной наталкиваясь на Кое. Девушка тихо смеется и обнимает священника, утыкаясь носом в сальные волосы. -Что с тобой сегодня такое было, Ринтаро? Я волновалась. Элис-чан даже не захотела к тебе сейчас приходить вместе со мной. Не хочешь перекусить? Мори повернулся к девушке лицом и улыбнулся. -Конечно, милая. Помолимся Господу, прежде чем приступать к трапезе. Как же его уже тошнило от этих слов. Пятнадцать лет он вслух молится Богу, а про себя твердит, что его нет. Никакого Бога нет. Вся эта ересь основана на непорочном зачатии и каких-то чудесах. Огай врач. Уж кому, как не ему, знать, что непорочного зачатия, исцеления одним словом от проказы, воскрешения быть не может. Человека распяли, а через три дня он воскрес? Чушь!.. Все это, конечно, ужасно злило, но ничего нельзя было поделать. Выбора не было - либо служить в этом месте до конца дней своих, либо сесть за решетку. Здесь, в этом захудалом городишке, было хоть где, с кем и как развлечься. К примеру, Кое. Нельзя сказать, что она очень умна. Но красива! Разговаривая, веселясь или трахаясь с ней можно отвлечься от всей этой церковной херни. А теперь еще есть Фукудзава и Фукучи. Однозначно, в тюрьме было бы хуже. Мори вздохнул про себя. Он будет терпеть и говорить этим идиотам-католикам, что Бог благославляет их на добрые дела, любит их и накажет в случае неповиновения. Будучи "святым отцом" можно с легкостью манипулировать людьми, что верят в Христа. Верят тебе. Огай понял, что, злобно ухмыляясь, уже не меньше пятнадцати минут молча смотрит на бутерброд с сыром, который приготовила ему Озаки. -Все хорошо, Ринтаро? -Да, Кое-тян. Я, наверное, сегодня не голоден. -Хорошо, тогда чем займемся? - девушка мило улыбается, понимающе подмигивая одним глазом и подпирая рукой подбородок. Мори напрягается. Почему она подмигнула? Что ей известно? В кармане джинс тяжелеет скальпель, который мужчина всегда таскает с собой со времен мед училища. -Есть варианты? -Ты слишком напряжен сегодня. Не хочешь расслабиться? Ясно. Она просто хочет секса. Огай снова вздохнул. -Я..не знаю.. -Значит, не хочешь? Священник неуверенно качнул головой. Тело все еще ужасно болело после того, что с ним делали Фукудзава и Фукучи. -Я сегодня, мне кажется, слишком устал... Озаки встает со своего места и несильно прижимает Мори к спинке его стула. Он спокойно смотрит на нее, но кадык нервно дергается вверх-вниз, когда она касается своими изящными женскими ручками его бледного лица. К щекам приливает кровь, когда девушка наклоняется, жарко выдыхая в покрасневшее ухо. Слегка трясущиеся руки мужчины медленно добираются до светло-коричневой юбки Кое и тянут вверх черную блузку, что так идеально облегает округлые груди. -Ринтаро, - нежный, но достаточно низкий голос звучит над самым ухом, - Ринтаро, ты такой красивый..давай попробуем? Огай тихо усмехается. Сегодня он ничуть не красив, он знает. Просто девушка хочет ему сделать комплимент, слегка подбодрить. -Девочка моя, - жилистые руки святого отца крепко сжимают тонкую талию, потемневшие сиреневые глаза с жадностью обшаривают горящим взглядом молодое тело. Это она красива, а не он. В горле пересыхает, когда Кое прикасается своими мягкими губами к его. Натренированный язык Мори кажется одеревеневшим по сравнению с юрким языком Озаки. Узловатые пальцы сжимают соски девушки, и та тихо вздыхает. Мужчина втягивает воздух в легкие через нос и спускает с любовницы юбку..под которой ничего нет. Дыхание священника сбивается, он прижимает Кое к себе, а она начинает расстегивать его рубаху. "О, Боже, - думает он, - о, Господи, не дай ей этого сделать!" Он хочет ее, но яркие засосы и синяки болят с самого утра. И он понимает, что если она сейчас увидит это, все будет кончено. Уж лучше потерпеть. Он прикрывает глаза и отстраняется. Озаки смотрит на него с непониманием. -Что-то случилось, мой ненаглядный папочка? - она знает, как его это обращение возбуждает, - ты.. -Я устал, милая..может, попозже? Рыжеволосая послушно отходит от него и одевается. Ей несколько обидно, но она слишком любит его, чтоб возмущаться, потому просто застегивает свою блузку. -Хорошо, тогда на следующих выходных? Или, может, в пятницу? Мори тряхнул головой, стараясь привести себя в порядок. Заживут ли царапины от ногтей Фукудзавы на спине? Исчезнут ли синяки от сильных рук Фукучи на бедрах? Не трахнут ли его еще раз за следующую долгую неделю? Он не знал, но коротко кивнул девушке, и та успокоенно улыбнулась. -Я тогда пойду? -Нет, подожди, - брюнет притянул ее к себе, усаживая на колени и крепко обнимая. -Любишь меня, Огай? Он, потираясь небритой щекой о тонкую шею девушки, растягивает уголки губ в улыбке. -Люблю. Через полчаса удовлетворенная даже такими прикосновениями возлюбленного, как объятия и невинные поцелуи, Кое вышла из храма, и Огай вздохнул. Накинув на измятую рубаху, застегнутую только наполовину, сутану, мужчина, ссутулясь, выходит из пристройки в храм и садится на высокие ступени амвона. -Ну, и как вам? Я служу в этом храме со времен прошлого святого отца, добропорядочного и справедливого, при котором, однако, число прихожан уменьшалось, как и моя зарпалата. После того, как сюда пришли вы и заняли место святого отца, убрав с пути прошлого, вы не сделали ни одного честного поступка, но все здесь словно воскресло и заиграло новыми красками....  Мори оглядывается. В дверях алтаря стоит Хироцу, крутя в руках портсигар. Выйдя из собора, он непременно закурит сигарету и будет несколько минут стоять у входа в готический храм, вглядываясь в почерневшее к вечеру небо. -На что вы намекаете? Алтарник вздыхает и идет к выходу мимо Мори. -Ни на что. Просто надеюсь, что ваш план идеален, и все это кончится хорошо. Я буду служить в этом храме до последнего. Огай устало улыбается. -Я тоже на это надеюсь.