snake without head

      Мужчина грузно шагает босыми ногами по деревянному полу, подходит к двери, от которой только что эхом раздался стук. Он отпирает дверь, и теперь ее держит только цепочка, тянущаяся от небольшого шпингалета. Заглядывает в образовавшуюся щель и видит высокого мужчину в сером мешковатом костюме, похожим на какую-то униформу, и увесистой на вид большой сумкой на плече. Лицо скрывала медицинская маска.       — Здравствуйте, — сухо приветствует тот хозяина дома и поправляет лямку на плече. — Я из службы отлова животных, меня зовут Томас, как могу к Вам обращаться?       — Доброе утро, я Лукас, — он обеспокоено смотрит на него. — Что-то случилось?       — Ваши соседи звонили. Сказали, что видели рядом с Вашим домом украденную из приюта змею, — брови мужчины поднялись вверх, а потом свелись к переносице, образуя морщинку. — Позволите мне зайти и осмотреть помещение?       В ответ неуверенный кивок, пальцы ловко снимают цепочку с двери, и та со скрипом открывается.       Сотрудник проходит в дом, скидывает сумку на пол, присаживается на корточки и достает из бокового кармана пару толстых тканевых перчаток, надевает их. Лукас стоит в стороне, молча наблюдает за работником службы отлова, боясь ненароком обнаружить где-то в своем доме змею.       — Где именно ее видели? — Он неловко переступает на месте с ноги на ногу. — И что за змея?       На него устремляется расслабленный взгляд, и мужчина встает, подходит, и теперь видно, насколько сильно он возвышается над ним. Хозяину дома приходится приподнять голову, чтобы видеть чужие глаза.       — Вы телевизор не смотрели? — В ответ он отрицательно качает головой, и мужчина шумно, можно предположить что раздраженно, вздыхает.       — Удав. Его выкрали вчера вечером прямо из террариума. Тот, кто звонил, видел его возле двери Вашего дома.       Мужчина поджимает губы в одну линию и немного хмурит широкие брови.       — Но тогда Вы должны искать ее на улице. Уж я бы заметил удава в комнате.       — Сначала нужно проверить дом, — поправляет надетые на руки перчатки. — Змеи скользкие и быстрые. Ей ничего не стоит проскользнуть в щель в подвале, а уже оттуда в дом. Если она здесь, то нужно найти ее как можно скорее, пока она не нанесла никому вред.       Лукас слушает его, что-то обдумывает и кивает, соглашаясь с его словами. Делает шаг назад, чтобы не мешать поискам. Сотрудник отлова продолжает пристально смотреть на него, ничего не говорит, и от этого становится не по себе. Он переводит взгляд в сторону коридора, пытаясь предположить, где могла бы скрываться змея. Томас опять подходит к нему, поднимает руку и замирает рядом с его головой, и хозяин дома настороженно смотрит на него.       — Извините, у Вас что-то на плече. Вы позволите? — Он переводит нахмуренный взгляд с мужчины на его руку, что медленным движением стряхнула что-то с его футболки. Стало немного неловко. Однако, почему-то тот не убрал руку, а наоборот положил ту на плечо. Лукас снова поднимает непонимающий взгляд на сотрудника, тот под маской словно улыбается, что-то бубня себе под нос, кладет вторую руку на его шею и невесомо поглаживает большим пальцем.       — Что Вы себе позволяе… те… — хотел было возмутиться мужчина, но его прервали грубые руки, что сжали и дернули его шею, выворачивая ту в сторону с тихим щелчком. Тело падает на пол.       Его дрожащие руки рефлекторно тянутся к горлу, трогают кожу, пытаясь хоть что-то сделать, чтобы спастись. Он кое-как может сделать вдох, и только это не дает ему умереть.       Мужчина перешагивает извивающееся тело на полу, подходит к своей сумке. Застежка звенит, и сильные руки достают оттуда большого серо-коричневого удава. Пальцы в перчатках крепко держат голову угрожающе шипящего животного, пока длинное тело извивается в другой руке. Он подходит к корчившемуся на полу мужчине, смотрит сверху вниз без капли сожаления или сочувствия.       — Представляете, она все это время была здесь, — сбрасывает змею со своих рук на чужое тело. Лукас дрожит, пытается что-то сказать, но кроме неразборчивого хрипа и мычания у него ничего не выходит. Мужчина с усмешкой наблюдает за этим. — Тише, не пугайте животное.       Змея высовывает язык, шипит, начинает ползти по пытающемуся сопротивляться телу, пока не оказывается у шеи. Мужчина хнычет, пытается схватить и убрать с себя тяжелую змею, но скользкая чешуя не позволяет даже нормально ухватиться. Сопротивление только внушает животному иллюзию опасности, и оно обвивает шею и грудную клетку толстыми кольцами своего тела. Мужчина садится в стоящее в прихожей кресло, закидывает ногу на ногу и с замиранием наблюдает, словно смотрит самое интересное в своей жизни представление.       Чем больше Лукас сопротивляется, тем сильнее сжимаются змеиные кольца. В какой-то момент это становится невыносимо, кровообращение нарушается, и он больше не может сделать ни единого вздоха. Кожа на лице бледнеет, а полные слез глаза закатываются. Больше не хватает сил ни на что, и руки остаются безучастно лежать на скользкой чешуе. Когда его тело окончательно прекращает содрогаться, мужчина встает с довольной улыбкой под маской, подходит к сумке и достает металлическую заточенную с одного края пластину, что все это время лежала на дне. Подходит к ещё горячему телу, толкает его носком ботинка в бок, убедившись, что тот больше не издаст ни вздоха. Змея все еще шипит на чужой шее, и Томас резко опускает тяжелый ботинок, размозжает основание шеи у головы, и мышечная память заставляет длинное тело продолжать извиваться, заливая пол вокруг кровью. Носком обуви цепляет мертвое животное, стягивает его с горла.       Заточенный край вновь падает вниз, с хирургической точностью проходится между двух позвонков, разрезает плоть и отделяет голову от тела. Рукой сжимает короткую копну волос, пока та не пропиталась алой жидкостью, закидывает голову в сумку, застегивает молнию. После возвращается к трупу, мочит пальцы в перчатке в образовавшуюся смешанную кровавую лужу, подходит к стене и в несколько размашистых движений оставляет бордовую надпись.

***

      Лаборатория. Фара сидит за микроскопом, рассматривает новые поставленные образцы, иногда что-то записывает в тетрадь. Неподалеку доносятся голоса из включенного телевизора. На металлическом столе лежит труп женщины, поставленный сегодня утром для вскрытия. Кайл взял перерыв. Сидит на стуле, закинув ногу на ногу, пьет чай из синей кружки с надписью «Lord of the world», иногда комментирует программу, уже второй день на повторе крутящуюся на экране телевизора.       Дверь открывается, и к ним присоединяется Джон. Он кивает им в качестве приветствия и падает на диван рядом с Кайлом. Тот ни на миг не отрывает взгляд от экрана.       — Тяжелый день, дружище?       Джон что-то неразборчиво промычал. Тяжелые, словно свинцовые веки поднимаются, и он смотрит на судмедэксперта. С отвращением морщит нос.       — Как ты можешь что-то пить или есть рядом с трупом?       В ответ смешок, и Кайл пожимает плечами.       — Я привык.       Дверь вновь открывается, заставляя обратить на себя внимание. В помещение входит Кёниг, держит в руках несколько цветных толстых папок. Он обводит взглядом всех присутствующих.       — Прайс просил передать, — поднимает папки выше, и Фара отстраняется от своего микроскопа, машет ему рукой.       — Неси сюда.       Тот подходит, оставляет бумаги на столе возле нее, и девушка тут же берет одну из них в руки, пролистывает страницы в файлах и что-то ищет. Джон хмыкнул.       — Ого, все в сборе.       По телевизору программа сменилась новостями. Только голос с экрана прерывает тишину. Рассказывает про змею, что на днях выкрали из приюта. Кайл делает очередной глоток чая.       — Во дела. И кому только нужен был этот удав, — смотрит на Джона, и тот жмет плечами, не выглядя особо заинтересованным. Он упирается на спинку дивана, прикрывает глаза и потягивается. Кайл хмыкнул и прищурил глаза. — Что-то случилось?       — Саймон случился, — недовольно пробормотал Джон.       Кёниг, что все это время продолжал стоять возле Фары со скрещенными на груди руками, посмотрел на МакТавиша. Тот сидел с закрытыми глазами, полностью откинувшись на диван. Над ним висела одна из ламп, свисающих с потолка.       — Наш странный следователь в маске?       Джон кивает.       — Я слышал, что он ни с кем не может работать в паре, — вклинивается в разговор Кайл. Брови сводятся к переносице, губы поджимаются, и он кивает сам себе, будто подтверждая свои слова. — Очень тяжелый характер. Удачи с ним.       Джон садится ровно, и прежнюю сонливость будто рукой сняло. Смотрит на судмедэксперта и вскидывает брови.       — Да он больной! Конченый псих! — зарывается в волосы одной рукой. Как бы он не хотел, а передать словами все свои накопившиеся эмоции никак не может. — Уже жалею, что подошел к нему за помощью.       Кёниг подходит к дивану, садится рядом с Джоном, отчего подушка прогибается под тяжелым телом, и старые пружины скрипят. Опускает руку на его плечо.       — Лучше беги, пока он не забрал у тебя это дело. Или я мог бы с ним поговорить на эту тему. — Он подмигивает, и губы затрагивает легкая улыбка.       Джон улыбается в ответ, но отрицательно качает головой. Он благодарен за чужую поддержку, но не хочет, чтобы за него кто-то заступался. Да и нет никакого желания посылать своего приятеля к настолько странному человеку. И, наверняка, после этого Саймон бы смотрел на Джона свысока, тихо осуждая за то, что тот обратился за помощью к посторонним, так как сам уже не справляется.       Наверное, Саймон этого и добивается. Возможно, проверяет на прочность, играет с ним, пытается прощупать, насколько далеко Джон мог бы зайти и сколько готов терпеть. Это предположение еще больше заставляет стоять на своем, принципиально не принимая чужой помощи.       — Хочу самостоятельно с этим разобраться, — уверенно говорит Джон, неосознанно поправляя воротник водолазки, что скрывала посиневшие следы.       Кёниг кивает, оставляет его, упирается на спинку дивана, закидывает руки за голову, вытягивает длинные ноги и прикрывает глаза. После долгой рабочей недели они все устали, и им бы не помешал перерыв. Кайл с недовольством смотрит на них.       — Парни, вы сюда поспать пришли? — Вскидывает руку с кружкой выше, отчего чай чуть ли не выливается на пол, и тот раздражено фыркает на это. — Здесь вам не комната отдыха.       Джон не может сдержать улыбки, и рядом со стороны Кёнига слышится тихий смешок. Кайл больше ничего не говорит, встает с дивана, подходит к металлическому столу, где лежит побледневшее тело, наполовину накрытое белой тканью, оставляет на краю наполовину пустую кружку, идет к Фаре и берет в руки одну из папок, что ранее принес Кёниг. На какой-то момент воцаряется тишина, за исключением шума от шуршащих файлов. Джон почти уснул в компании своих коллег, и резко вздрагивает, чуть ли не подскакивает на месте, широко распахивает глаза, когда слышится женский голос.       — Почему бы тогда не поговорить с ним об этом? — Джон с непониманием вскидывает бровь. — С Саймоном.       Кайл, стоящий рядом, хмурит брови, оставляет папку в раскрытом виде на столе, Кёниг усмехается, но старается прикрыть улыбку рукой, отворачивается в сторону. Джон прикусывает губу, упирается руками в колени, пока Фара смотрит на них беглым взглядом.       — В смысле? — Кайл двигает ближе к себе неподалеку стоящий стул.       — Ну, — начинает Фара. — Когда у вас совместная работа, это значит, что вы имеете одинаковые права. Странно, если он начинает командовать, либо так или иначе мешать тебе работать, — она отворачивается и опять возвращается к микроскопу. — Джон, ты мог бы поговорить с ним об этом.       Джон обдумывает сказанные ею слова. Делает вывод, что в этом есть смысл, и она, в какой-то степени, права. Он встает с дивана, кивает, и потягивается, разминая затекшие мышцы с тихим стоном. Кёниг приоткрыл один глаз, наблюдая за его действиями. Сам-то он не планировал вставать с насиженного уютного места, и сколько бы Кайл не посылал в его сторону недовольных взглядов, мысль, что пора бы уходить, в его голове еще не всплывала.       — Верно, не помешало бы поставить этого зазнавшегося ублюдка на место, — Джон направляется к двери, — Спасибо, Фара.       Та поворачивается, и её губы растягиваются в расслабленной улыбке. Кайл хмыкнул, встал со стула и вновь направился к металлическому столу, взял кружку с уже почти остывшим чаем и в несколько глотков допил его. Он провожает взглядом Джона, и вновь переводит его на девушку, что уже погрузилась в работу.       — Я всегда считал тебя самой умной, — вытирает рукавом халата влажные губы. Та тихо усмехнулась на его слова.       Джон смотрит на кружку в руке Кайла, что ранее лежала буквально в нескольких дюймах от трупа, и кривится, обращая внимание на все еще лежащее рядом тело. Во рту собирается противная вязкая слюна, и он будто бы может почувствовать на языке отвратительный привкус.       — Ты невыносим, — уходя, брезгливо бросает он и хлопает дверью.       Внутри зародилось твердое решение поговорить с Саймоном. На рабочем месте его не оказалось. Никто из работников сегодня и вовсе не встречался с ним, и где он еще может находиться — остается только гадать. Джон решает наведаться к нему домой. Хоть это и будет выглядеть нагло, но другого выхода у него нет, а ждать до завтра он не сможет, так как чрезмерное возбуждение о предстоящем разговоре не даст сомкнуть глаза.       Берет рабочую машину, по дороге едет не слишком быстро, оставляет себе время для формулировки мелькающих в голове мыслей. Вскоре впереди вырисовывается знакомый дом, машина подъезжает, останавливается напротив двери, и когда Джон поворачивает ключ, заглушая мотор, он чувствует, как за ним наблюдают. В доказательство этому служит мелькнувший в окне дома силуэт, который он заметил, выходя из машины. Дверь открывается раньше, чем он успел постучать, и в проеме перед ним возвышается чужая фигура.       Саймон упирается плечом о стену, скрещивает руки на груди. Глаза над маской немного прищурены. Джон в какой-то момент мнется, ранние мысли и подготовленные для разговора слова выветриваются из головы, и они просто стоят и смотрят друг на друга. Саймон шумно вздыхает.       — Ну, чего хотел? — Поторапливает он, и, возможно, это немного помогает Джону собраться с мыслями.       — Я хотел поговорить насчет расследования, — отводит взгляд в сторону, чтобы не смотреть на Саймона, и замечает, как в доме на столе лежат белые перчатки, обильно испачканные в чем-то темно-красном, почти черном, напоминающем кровь.       Саймон прослеживает его взгляд, оборачивается, и когда понимает, на что тот смотрит, выпрямляется, закрывая Джону обзор.       — Порезался, — ровно говорит он, хоть МакТавиш и не требовал объяснений. Тот кивает, хоть и отмечает где-то про себя, что никаких ран на его руках не заметил, но развивать тему не стал. Саймон вскидывает руку и указывает в сторону прихожей. — Зайдешь?       — Я… — на полуслове Джона прерывает звонящий в кармане телефон. Саймон хмурится, наблюдая, как тот извиняется и просит немного подождать.       Из динамика слышится знакомый голос Прайса. Тот оповещает о новом найденном обезглавленном трупе, вызывает Джона на место преступления. Звонок завершается, и Джон кратко объясняет всю ситуацию все еще стоящему в стороне Саймону. Тот кивает, что-то обдумывает и протягивает руку.       — Ключи, — поясняет он. — Я поеду с тобой.       До нужного места они добрались быстро. Полиция оцепила участок дома оградительной лентой. Толпа зевак стоит в стороне, кто-то шепчется, строя догадки о преступлении, и полицейские пытаются разогнать толпу, чтобы те не мешали расследованию.       Джон цепляет пальцами ярко-желтую ленту, проходит под ней, а вслед за ним следует Саймон. Проходят в дом, где туда-сюда уже вовсю носятся криминалисты. Посреди комнаты лежит обезглавленное тело, а рядом валяется такая же обезглавленная змея. Джон в отвращении морщит нос — всю жизнь испытывал неприязнь к этим чешуйчатым скользким животным.       — Похоже на ту похищенную змею из приюта.       Саймон кивает, соглашаясь с его словами. Джон подходит ближе, садится на корточки, рассматривая труп мужчины. Ему кажется странным, что на этот раз убийца не закрепил стяжками труп в какой-то странной позе, как сделал это в прошлый раз, но предполагает, что убийца торопился, ведь то, зачем тот приходил — голова жертвы — он забрал.       — Что скажешь, Джонни?       Тот смотрит куда-то в область шеи. Выглядит сосредоточенным. Старается не делать глубоких вдохов, чтобы не слышать мерзкий металлический запах застоявшейся крови.       — У него сломана шея, — указывает на повернутую неестественным образом гортань. — Но не думаю, что он умер от этого.       — А от чего тогда? — Обходит вокруг трупа, наблюдает за работой Джона.       — От удушения из-за змеи? — Он поднимает глаза на Саймона, и тот кивает, принимая предположение.       Джон встает, подходит к одному из криминалистов, просит рассказать о найденных уликах. Тот ничего особо нужного не докладывает, за исключением того, что кровавая надпись со знакомым словом «Призрак», на которую Джон сперва не обратил внимание, сделана рукой в тканевой перчатке. В памяти словно вспышка появляется момент, где ранее он заметил на столе в доме у Саймона окровавленные перчатки, и от этого вдоль позвонка пробегает холодок, а дыхание сбивается. Криминалист уходит дальше заниматься своей работой, оставляя МакТавиша наедине со своими мыслями.       Тот стоит, обдумывая полученную информацию, в голове невольно складываются все странные случаи, как тот, когда Саймон сразу же указал на осколок стекла, когда другой следователь и вовсе не заметил бы такую мелочь. Или то, как он на примере чучел животных объяснил, как удобнее убивать, вонзая нож в глазницу.       Со лба стекла капля холодного пота. Глаза бегают из угла в угол, из помещения как будто в один момент выкачивают весь кислород. Рука судорожно хватается за горло, будто пытаясь снять с шеи мешающие дышать оковы. Короткие ногти царапают кожу, скрытую под тканью, оставляют красные следы поверх старых, а он все не может сделать ни вдоха. Пульс бьет в уши, заглушая чужие голоса и шум на фоне. Перед глазами появляются темные пятна, постепенно расплываются, заполняют собой все, оставляя только темную пелену. Ладони становятся мокрыми от пота. Он хочет что-то сказать, но губы как будто физически не размыкаются. Вздрагивает, когда на его плечо опускается чужая рука.       — Эй, — Саймон буквально шепчет ему на ухо, чтобы не привлекать к ним лишнего внимания. — Ты в порядке?       Это помогает Джону немного взять себя в руки. Он медленно вздыхает, все еще держится за горло, словно поток кислорода в один момент могут снова перекрыть. Ему кажется, что его куда-то тянут, и это подтверждается, когда в лицо бьет прохладный ветер. Саймон тащит его под руку за дом, где людей сейчас меньше всего, аккуратно опускает его на траву и сам же садится рядом. Наблюдает за его состоянием, сжимает руку.       — Дыши, Джонни, все хорошо, — гладит большим пальцем тыльную сторону его ладони, и Джон сосредотачивается на этом, постепенно приходя в себя.       Перед глазами больше не плывет, пульс в ушах стихает, а дыхание выравнивается.       Саймон шумно вздыхает, все еще сжимает ладонь Джона. Глаза над маской щурятся. Кажется, что он улыбается.       — Ты меня напугал, — смотрит на Джона, который теперь пытается всячески избегать чужого взгляда. — И часто у тебя такое?       — Впервые, — он пытается встать, но перед глазами опять начинает плыть, голова кружится, и он упал бы, если бы чужие сильные руки не подхватили его под бока.       Он чувствует тошноту, головокружение, и понимает, что в таком состоянии не следует садиться за руль. Когда ноги уже более уверенно держат его тело, руки Саймона пропадают. Джон кивает в сторону машины.       — Довезешь меня до участка?       Саймон лезет в карман и достает ключи.

***

      В участке, как только они с Саймоном разделяются — он идет на второй этаж, а тот направляется в кабинет заниматься отчетами — Джон в свою очередь идет к Прайсу. Заходит без стука, капитан в это время разговаривал с одним из офицеров, и МакТавиш чуть ли не силой заставил того уйти, оставаясь с капитаном наедине. Это не остается без внимания, и Прайс встает со своего кресла, упирается руками в стол, смотря на следователя из-под нахмуренных бровей.       — Что случилось, МакТавиш?       — Мне кажется, я знаю, кто убийца, — Джон падает на один из рядом стоящих стульев. Эти слова не заставляют Прайса охладить пыл.       — Это не дает тебе права вышвыривать людей из моего кабинета.       — Это Саймон. — Перебивает его Джон, и на мгновенье на лице капитана появляется озадаченность.       Он усаживается на кресло и скрещивает руки на груди. Где-то позади Джона за дверью слышатся голоса проходящих мимо людей. Возможно, кто-то услышал их разговор.       — С чего ты это взял?       — Я видел у него дома кровавые перчатки, а по словам криминалиста, сегодня «Призрак» работал в них. Он сказал что поранился, но на его руках нет ран. Более того, мы недавно ездили на мес…       — Исключено, — перебивает его Прайс. — Он не мог этого сделать.       Прайс откинулся на спинку кресла и хмыкнул, отчего седые усы немного дернулись.       Джон хмурит брови, ерзает на стуле, не может усидеть на одном месте.       — Это еще почему, кэп? — С раздражение говорит МакТавиш. На лбу выступила набухшая вена.       — Да потому что у него есть алиби! Он с раннего утра был отправлен лично мной на другое дело за чертой города! — Прайс вскидывает руки. — Он звонил, говорил, что только недавно вернулся. Да и вообще, ты сам понимаешь, что ты такое говоришь?! — Джон смотрит на капитана широко открытыми от удивления глазами. Он не мог поверить в слова Прайса, потому что был уверен в своей правоте. Внутри появляются смешанные чувства: облегчение, что Саймон все же оказался невиновен, и негодование, потому что до этого момента все зацепки складывались, образуя цельную картину. — И я прослышал, что он принимает участие в расследовании твоего дела. Не хочешь рассказать, кто дал на это разрешение?       Джон смотрит в одну точку, пытается понять, в какой именно момент он мог так ошибиться. Ведь войдя в этот кабинет, он был как никогда уверен в своих догадках, а теперь все выглядит так, словно он напрасно оклеветал человека, приписав тому ряд страшных преступлений. Чувствует себя потерянным и подавленным, хоть и осознает, что виноват сам.       — Извини, кэп, я… — Его снова перебивают, не позволяя договорить.       — Если я узнаю, что он опять занимается твоим делом — оно перейдет к нему, а тебя отстранят, — он притягивает поближе к себе папку, что все это время лежала на краю стола. Не отрываясь от своего занятия, пальцем указывает на дверь. — Свободен.       Джон еще раз прокручивает в голове все ключевые моменты, бегло проверяя свои догадки. Он не мог так ошибиться. Встает со стула и упирается руками в стол, опускает ладонь на папку, заставляя Прайса обратить на себя внимание.       — Выпиши ордер, — говорит он, и брови капитана опять ползут к переносице. — Я уверен, что у него дома можно найти доказательства!       — Нет, — Прайс встает со своего места, возвышаясь над Джоном. Одним своим видом дает понять, что не настроен сейчас на дискуссии. — Если ты будешь изводить моего лучшего работника, то увольнение тебе обеспечено.       Выходя из участка, медленно спускаясь по ступенькам, Джон не может перестать думать об этом разговоре. Похоже, он просто запутался в своих мыслях, перестал различать фантазии и реальность, из-за чего желание поскорее найти преступника вылилось вот в это. Возможно, сказалась и чрезмерная усталость за последние несколько дней, и словно по команде, тело начинает ломить от недосыпа.       Он садится на предпоследнюю ступень, выуживает из кармана пачку сигарет, зажигалку, огонек в которой как на зло постоянно затухал. Первый глоток дыма плавно расходится по легким, и он блаженно прикрывает глаза, позволяя себе на какое-то время не думать о случившемся, отстраниться от реальности. В отросшие волосы проникает прохладный ветер. Людей в это время дня мало, обычно все сидят на своих рабочих местах, и лишь несколько человек проходят туда-сюда, совершенно не обращая внимание на следователя. Шуршание листьев на деревьях не дает настать тишине, смешивается с шумом проезжающих автомобилей, наводит какое-то спокойствие, и Джон не сразу может отличить в смеси звуков приближающиеся тяжелые шаги.       — Ты в порядке? — До боли знакомый голос, и Джон не может определиться, рад он его слышать или нет. Хотя никакой тревоги не возникает, так что скорее ответ склоняется к первому варианту.       Джон кивает, втягивает еще горького дыма, и из его пальцев после этого пропадает сигарета. Он наконец-то открывает глаза, с непониманием смотрит на Саймона, и видит, как тот закуривает, спустив маску на подбородок. От фильтра до губ Саймона тянется ниточка слюны, и сложно сказать, она принадлежит ему или Джону. МакТавиш не успевает разглядеть его лицо, маска быстро возвращается на место.       Сигарету возвращают в его пальцы, и он снова подносит ее к губам, втягивает дым, выбрасывает окурок на землю и притаптывает носком ботинка. Одной сигареты на двоих оказалось слишком мало.       — Я устал, — шепчет Джон то ли Саймону, то ли самому себе, и это звучит настолько тихо, что сложно сказать услышал ли тот хоть слово.       Саймон ничего не говорит. Просто двигается чуть ближе и сокращает и без того ничтожное расстояние между ними. Они касаются бедрами сквозь ткань брюк, и в этом месте становится особенно тепло. Теперь вместо дыма легкие наполняет свежий воздух. По телу, словно вместе с кровью, растекается усталость, заставляет конечности ослабевать. Прищуренными глазами смотрит на проезжающие мимо машины, и, кажется, совсем не замечает, когда волна слабости накрывает его, и в какой-то момент висок упирается о что-то теплое. Осознает, что удобная опора под его головой — это чужое плечо. Он готов к тому, что Саймон сейчас дернется, попросит Джона отстраниться или покажет свое недовольство каким-то другим способом, но этого не происходит. Саймон по-прежнему молчит.