Что будет завтра...

Концерт наконец-то заканчивается. Глеб устал. Он давно устал, но в последнее время усталость стало трудно контролировать. Он с трудом заставляет себя собраться и отыграть концерт – ему скучно на сцене. Фанаты, впрочем, странным образом всегда довольны, строчат восторженные комментарии в официальных аккаунтах группы, билеты разбирают влет, людей на концертах полно. «Чего они хотят?», - думает Глеб, - надеются увидеть, как я сдохну прямо на сцене?». «Я вас всех переживу», - упрямо твердит он сам себе, но нисколько в это не верит. Устал. Как же он устал. Да, за эти годы он стал больше зарабатывать и меньше тратить. А на что ему тратить? Пить и тем более что-то помощнее не позволяет здоровье, курение тоже пришлось ограничить, получается, что все деньги уходят на таблетки и поддержание сносного физического состояния. Сносного – по минимуму, чтобы только стоять на сцене и хоть как-то петь. Но голова кружится все сильнее, равновесие пострадало в неравной борьбе с ишемией сосудов головного мозга, ест он очень мало из-за проблем с поджелудочной (слава богу, желудка теперь, по сути, нет – болеть нечему), спит он еще меньше, спина донимает постоянно, как и суставы. «Развалина, - грустно думает Глеб, - На фига мне все эти деньги?» На самом деле, денег у него особенно и нет, почти все он отдает жене, которая распоряжается финансами по своему усмотрению. Но ему не нужно – ни денег, ни материальных благ. Он всегда декларировал (и на самом деле ощущал) свободу от земных ценностей. Он чувствует себя так же и теперь. Вот только работать на сцене ему все тяжелее. Но вокруг все – коллеги, немногочисленные знакомые, жена и ее подружки – твердят: «Глеб в прекрасной форме!». Вот только под каждым видео в интернете нет-нет да и появляется комментарий вроде «Что с ним? Он как будто выгорел дотла». В официальных аккаунтах группы такие комменты удаляют моментально. На других ресурсах они сопровождаются яростными спорами, фанаты настаивают на его бодрости и отличном здоровье и посылают всех, кто смеет в этом сомневаться. - Мы увидимся еще, Питер! – зачем-то выкрикивает по привычке он, и неожиданно добавляет: - Не дай бог, конечно. Фанаты ахают, но только самые внимательные. Остальные в эйфории продолжают покачиваться в такт последней песне. Ему не верится, что он все еще поет. Сколько? 40 с лишним лет? Ему не верится, что еще живы люди, которые слышали эти песни когда-то на тех самых стадионах. Но ведь он – жив? Да, по большому счету, ему не верится, что он все еще жив. Глеб уходит в гримерку, ребята продолжают играть, потом общаться с фанатами, пожимать руки, благодарить и принимать благодарности. «Ребята» - это все тот же Дмитрий Хакимов, который, кажется, совсем не изменился, только совсем усох и похож теперь на лощеную бабу Ягу с вставной челюстью и искусственными волосами, а также новый гитарист Юра Лебедев и молодой басист, имени которого он не помнит. Лет 5 назад Дима внял жарким просьбам фанатов и взял в группу четвертого музыканта. Но это не изменило ничего. Все по-прежнему смотрят только на Глеба, а потом бегут фотографироваться с Димой и с теми, кто не против. Глеб против. Он давно ни с кем не фотографируется, иногда через техников передает автографы, и только. «Завтра везде, во всех соцсетях, появится, что Глеб не хочет больше видеть своих фанатов», - лениво думает он, - да и пох». Его достало все. В глубине души ему хочется грандиозного скандала, чтобы все наконец отвернулись от него и поняли, какой он жалкий неблагодарный тип, не ценивший и не ценящий ничего из того, что предлагала и до сих пор, как ни странно, продолжает предлагать ему жизнь. Но скандала из случайно оброненной фразы явно не получится: половина фанатов найдет оправдания (они всегда так делают, что бы он ни сказал и ни сделал, и эта странная верность забавляет, но в то же время трогает его), другая половина решит, что им послышалось или что они не уловили смысл «великого Глебова послания». Ничего не изменится. «Может, надраться?», - он смотрит на бутылку виски на столе. Годы идут, их райдер не меняется, вот только пить ему совсем нельзя. Доктор запретил категорически, но чего ему бояться? Сдохнуть? О нет, сдохнуть он не боится, он боится сдохнуть не до конца. Остаться овощем после инсульта или беспомощным инвалидом после инфаркта. Вот если бы гарантия… Но кто ж ему их даст… Ему уже 62. Или всего 62? В любом случае, он чувствует себя на 90, и радости или хотя бы легкого удовлетворения не получает давно ни от чего. Творчество… все пишется в стол, никому не показывается, да и зачем? Никто не оценит. Всем подавай ностальгические мелодии их детства – Сказочная тайга, Опиум, Как на войне и Ковер-вертолет. Да-да, теперь уже не молодости, а именно – детства, когда их музыка звучала изо всех утюгов и дети невольно слушали это, не по своей воле, а по желанию родителей или по случайности. Но на подкорке отложилось и теперь этим выросшим, повзрослевшим и даже местами постаревшим детям кажется, что это чудесная музыка. Нет ничего прекраснее музыки твоего детства… Глеб решительно хватает бутылку, наливает, пьет, потом еще. И еще. И еще. Доктор сказал, что риск кровотечения 90 %. Пусть. Пусть он окажется в больнице, прямо сегодня. Ему нужен перерыв.