Breath

Рихард сел на корточки и наклонился, чтобы понюхать этот прекраснейший цветок. Он впервые видел такую огромную белую лилию и всё никак не мог нарадоваться. Лилия помешалась на всей ладони Рихарда, а лепестки даже немного свисали с руки. Редко где можно встретить такой большой цветок, и Рихард её встретил там, где никак не мог ожидать – в саду у Пауля. В саду у самого Пауля Ландерса, человека которого Круспе на дух не переносит! Но разве сердцу прикажешь? У него своя философия и оно поступает так, как считает нужным, а не так, как хотел бы хозяин. Сердце мужчины выбрало Пауля, как только Рихард его увидел и не собиралось отпускать. Да Круспе и не хотел этого, иначе он потеряет человека, которого искал всю свою жизнь. Рихард ни капли не жалеет, что влюбился в Ландерса – да, они с ним постоянно собачились, но при любом случае Круспе искал его взгляд, искал его красивые глаза, в которых всегда хотел утонуть, забыть о реальности. Когда Круспе замечал его, он улыбался, он ликовал душой – он был спокоен. И сейчас, в саду, держа цветок лилии на ладони он радовался ещё сильнее... – Вот ты где! Рихард обернулся – на кирпичных ступеньках стоял радостный Пауль с завязанной пальмочкой. Мешковатая блуза открывала красивые ключицы ритм-гитариста, от чего хотелось подойти и расцеловать их. – Да, я здесь... – Рихард встал оставив цветок за собой, – Искал меня? – Так то да, – ответил Пауль и за два шага преодолел расстояние между ними, – Пришёл ко мне пить чай, а затем потерялся в саду. – Ну... – гитарист положил запястье себе на шею и повернул немного голову в сторону, надеясь, что вспыхнувший румянец на его щеках не будет видно, – Я не смог пройти мимо лилий... Уж слишком они прекрасны здесь. – Так ты у нас любитель цветов оказывается! – воскликнул Ландерс и ещё больше заулыбался, – Когда в садоводы записался? – Я не записывался никуда, – покачал головой Рихард и слегка ухмыльнулся, – Я просто люблю их, – он встал на одно колено и снова понюхал лилию. – Напоминают отца... Повисло молчание. Речь зашла о самой больной теме для Рихарда, про его раннее детство, которое, он к сожалению, помнит отчетливо. Круспе хорошо помнил, что его отец любил лилии и они всегда стояли на подоконнике на кухне, со стороны, где сидел Круспе-старший. Мужчина всегда смотрел на них, наслаждался их запахом, да и ему было просто приятно, что эти цветы стоят на кухне. Особенно весной, когда было открыто окно и дул лёгкий свежий ветерок, запах лилий раскрывался и становился ещё ярче и приятнее. Лилии – это всё, что Рихард помнил о своём отце. – Помню, каждые три дня папа приносил букет одних и тех же лилий, а старые выкидывать не мог... Просил всегда маму, чтобы оставила старый букет, но она всегда поступала по своему, делала так, как хотела. Папа не был из тех, кто сразу начнёт кричать и возмущаться, он молча ставил новый букет и наслаждался им... Ландерс сел рядом и молча слушал. Не хотелось перебивать, но и чувствовал он себя так, будто вынудил Рихарда рассказать об отце. Но он не смел перебивать – боялся, что обидит Круспе. – А затем он пропал. Ушёл бесследно, не оставив после себя ничего. Для матери он был никем, он просто существовал для неё, так же, как и я. Я каждый день прибегал к ней и спрашивал "Мама, а когда папа вернётся? Он ведь принесёт с собой лилии?" на что мама отвечала молчанием и холодным взглядом... – Рихард, мне жаль... – Пауль положил руку на плечо и заглянул в полные грусти глаза, – Не продолжай, если тебе тяжело. – Это было давно, – Рихард пожал плечами. – Прошло достаточно времени. Папа для меня останется в белых лилиях, которые я люблю не меньше его... Вновь повисло молчание. Оно было наполнено грустью и болью, которое Пауль без труда смог почувствовать. Детство Рихарда, без сомнений, наполнено лишь болью, что отражалось на нём на сегодняшний день. Хотелось его поддержать, но как? Ландерс не знал ответа на этот вопрос. Гитарист встал и протянул руку Рихарду. Круспе посмотрел на него сверху вниз и Пауль улыбнулся ему: – Пойдём. Рихард молча взял Пауля за руку и тот помчался в неизвестном направлении. – Полегче, Пауль! Но Ландерс будто не услышал его. Он мчался, держа Рихарда за руку и они через некоторое время выбежали на ромашковое поле. Огромное, красивое, белое. В воздухе стоял приятный лёгкий запах ромашек, который расслаблял душу. Рихард закинул голову назад и глубоко вдохнул – пахло весной. Пахло любовью. Пахло Ландерсом... Пауль отпустил руку Круспе и начал убегать, крикнув со смехом напоследок: – Догоняй! Рихард улыбнулся и рванул за ним, начав кричать: – Постой! Стоять, кому говорю! Всё равно ведь догоню! – А ты попробуй! Спереди слышался звонкий смех. Пауль хохотал громко и искренне, позабыв обо всём на свете. Рихард гнался за Ландерсом и слушал его смех – на душе было тепло и радостно, хотелось навсегда остаться на этом поле и не возвращаться в тот мир, что за границами сада. Забежав на холм, Круспе пытался найти взглядом Пауля. Рихард остановился не понимая, куда тот пропал и не мог нормально отдышаться. Запыхавшийся гитарист стоял на холме и не видел ничего, кроме ромашек. Спустившись с холма Пауль резко схватил Рихарда за руку, потянул вниз и он упал на землю. Не сдержавшись, Ландерс снова начал заливаться смехом, а сердце Рихарда пропускало удары. Он лежал и молча смотрел на хохочущего Пауля, который был так счастлив. Становилось тяжело дышать, видя любимого человека светящимся от счастья, как в саду, так и валяющемся в ромашках на сыроватой земле. Пауль повернул голову к Рихарду. – Что? – спросил он, улыбаясь. – Ничего, – ответил Круспе. – Красивый ты. Ландерс провёл пальцами по волосам Рихарда, а затем потянулся и поцеловал нежно-нежно, вложив в этот поцелуй душу. У Пауля сладкие губы, Круспе в этом убедился. Отдалившись немного, Рихард притянул гитариста к себе и прижался к нему, чувствуя тепло его тела. У Пауля заиграл румянец на щеках, а Рихард снова мог почувствовать себя спокойным. – Рихард? – М? – Круспе поднял голову и посмотрел на мужчину снизу вверх. – Я принесу тебе все лилии мира. Ты же знаешь, я сделаю это. Рихард потянулся и вновь поцеловал Пауля. Он любит и он любим. Больше ничего не нужно было. Лишь ромашковое поле, любимый человек, и его сладкие губы...