Игра с огнём

— Я нашёл преступника, приговорённого к смертной казни. Мы заключим с ним сделку, чтобы проверить правило 13 дней, — объявил Рюдзаки. В комнате воцарился гул, остальные участники расследования принялись комментировать решение детектива, выпытывали подробности, но Лайт их не слышал. Он погрузился в свои размышления. Драгоценное время утекало, Кира бездействовал вот уже неделю, и сейчас Эл мог всё разрушить. Однако Лайт всё никак не решался. Пару раз в штаб-квартиру заявлялась Миса, но Ягами не был готов к этой встрече. Вот и сейчас девушка нерешительно нарезала круги по холлу, нервно теребя волосы, и, в конце концов, ушла, тяжело вздохнув. «Дурак. Ты должен был выйти, отдать ей приказ». Лайт болезненно сжал виски и отвернулся к стене, пытаясь сконцентрироваться, но вместо этого столкнулся взглядом с Рем. Он считал её немой вопрос: «Что дальше?». К сожалению, Лайт не мог ответить на него даже самому себе. У Ягами был заготовлен гениальный план: Кира должен был победить, сделать последний ход и поставить мат, а дальше — новый мир, о котором он так мечтал. Мечтал ли? Лайт устало вздохнул. Голова безвольно склонилась над столом, будто у марионетки, брошенной хозяином. Лайт Ягами всегда делал то, что должен, а не то, что хотел. Он не знал, каково это — когда исполняется мечта. Каково быть по-настоящему счастливым. Мир без преступности был его целью, чем-то, что естественно родилось в сознании, когда он ощутил силу Тетради. В этом мире он был бы Богом, всемогущим, неоспоримым. Но был бы он счастлив? Вопросы закрадывались так некстати, и у Ягами не было времени решать что-либо. Сначала, когда воспоминания опалили его душу, всё было проще. Он быстро понял, что Эл хотел им воспользоваться, ослабил его волю в попытке выяснить, Кира он или нет. Было странно, что Лайт не испытывал злости. Тысячу раз кричал про себя, что ненавидит Эл, но не ощущал этого. Но, в конце концов, таков же и был замысел детектива? Потом Эл повёл его в клуб и там опоил чем-то, чтобы унизить Лайта и выведать его тайны. Поступок вполне в стиле Рюдзаки. Но вместо того, чтобы во снах видеть, как тот корчится, хватаясь за сердце, Лайт чувствовал тепло его губ, сладкий и чистый аромат мяты, слышал его ровный голос. Как странно, что он столько усилий положил ради создания идеального мира, но этот мир оказался никому не нужен. Он не сделал бы счастливым Ягами Лайта, он разбил бы сердца его родным, разрушил бы старания и жертвы его коллег, уничтожил бы Эл. «Но как же миллионы невинных людей? Я должен защитить их», — подумал Лайт. «А нужен ли ты им?» — предательски раздалось в ответ. — А где Рюдзаки? — вопрос отца заставил Лайта очнуться от накативших мыслей. Он растерянно поглядел по сторонам. И правда, Эл куда-то ушёл. И давно его нет? — Он вроде сказал, что идёт на крышу, — сказал Мацуда тоном, будто на него снизошло озарение. — С ума сошёл, что ли? Такой ливень! — выругался Соитиро. — Я схожу за ним, — сказал Лайт и резво подорвался с места, чуть ли не побежав к лифту. Он удивился собственным словам и поступку, точно тело вдруг отделилось от разума и начало действовать по своему усмотрению. Лайт беспокойно постукивал ногой, лифт казался невероятно медленным. Оказавшись на последнем этаже, он, не думая, пересёк полупустое помещение и вывалился под ледяные капли проливного дождя, с силой барабанившего о бетон и железо. Небо затянулось сизой мглой, силуэты города исказились за водяной стеной, и Лайт беспомощно осмотрелся, пытаясь найти Эл среди шума и сумрака. Наконец, Ягами заметил чёрную макушку и ринулся к Рюдзаки, даже не думая о том, что он может поскользнуться или что внизу десятки метров высоты. Ливень безжалостно пробирался под одежду, обдавая холодом. — Ты слышишь звон колоколов? — как ни в чём не бывало спросил Эл, бесстрастно смотря вдаль. — Слышу, — прошептал Ягами, шумно дыша от бега. Он и правда слышал: это его сердце яростно отстукивало набат. Эл вдруг повернулся к нему, и на его губах растянулась горькая усмешка. — Лайт говорит правду. А я думал, что Лайт мне всегда лжёт. В горле резко пересохло, внутренности замёрзли от пронизывающего мокрого ветра и неясной тревоги, будто всё его нутро кричало о том, что скоро неизбежно случится что-то плохое, непоправимое, болезненное. — Не всегда, — проговорил Лайт одними губами, сомневаясь, что Рюдзаки услышит его среди гула обезумевшей природы. Лайт поднял взгляд: над ним нависли непроглядные тучи цвета гематом, дождь ожесточённо хлестал по лицу. Неожиданно раздался раскат грома, содрогнувший землю под ногами. «Может, это конец света?» — Рюдзаки, пошли отсюда! Ты заболеешь! Ягами попытался потянуть его за руку, но Эл застыл и никак не поддавался. В итоге они так и остались стоять, переплетя пальцы. Кожа Рюдзаки была ледяной, как у трупа, и почему-то от этой мысли у Лайта по спине пробежали мурашки. Каково было бы увидеть детектива мёртвым? Смотреть, как гаснет жизнь в его глазах? Раньше он не задумывался о своих жертвах, ведь почти их не знал. К тому же он не использовал нож или биту, как какой-то псих, а всего лишь записывал имена в тетради. На его руках не было крови, не было. — Нам и правда пора, Лайт. Парни вернулись в здание, оставляя за собой влажные следы. Ягами, погружённый в размышления, потерял связь с реальностью и доверился Эл, который усадил его на ступени и принялся вытирать полотенцем, появившимся непонятно откуда. Лайт позволил ему пройтись по телу мягкими, почти нежными движениями. Эл снял с него ботинки и носки и коснулся стопы белоснежной тканью. — Что ты делаешь? — произнёс Ягами, и с губ сорвался удивлённый вздох. — Помогаю Лайту, он промок из-за меня, — как ни в чём ни бывало ответил Рюдзаки. — Стой, стой, не надо! — Лайт настойчиво отодвинул его руки. — Стой, Рюдзаки, я… я должен сказать тебе кое-что важное. «Что сказать?» — пронеслось в голове у Ягами. Он ничего не собирался говорить. Он собирался убить его. Он видел, как сквозь стену проскользнул тёмный силуэт Рем, как богиня спряталась за одной из колонн. Всего один приказ — и Эл мертвец. Лайт прикусил губу. Его руки так охладели на ветру, что теперь он ощущал жжение, которое плавно пробиралось вверх к его рёбрам, груди, в самое сердце. Кем он был: Ягами Лайтом или Кирой? И были ли они одним целым? Эл смотрел на него, не моргая. В глазах ни страха, ни подозрения, скорее открытость и принятие, как смотрит зверь незадолго до того, как его тело пронзает патрон. О господи, Лайт думал, как убить его. Он никогда не хотел его убивать. Как он мог лишиться человека, который был лучом света в его бескрасочной жизни? Эл всегда был уникален, удивителен. Лайт раньше не задумывался, какой была жизнь детектива до дела Киры. Сколько людей он встретил? Сколько судеб изменил? Кого он любил и кто любил его? «Но мой новый мир… который никому не нужен?» Внезапно к нему пришло осознание. Оно загорелось яркой вспышкой, заставило всё вокруг закружится. Он понял. Он наконец понял и знал, что ему надо сделать. — Я — Кира, — прошептал Лайт. Слова прозвучали будто издалека. Эл приоткрыл рот, но ничего не сказал, и Лайт продолжил, прежде чем тёмное чувство внутри успело разрастись, обвить его шипами, заковать, потянуть за собой: — Рюдзаки… Я хочу попросить тебя: оставь меня здесь на десять минут. Дальше ты можешь делать с моим признанием что угодно, — его голос прозвучал тихо, хрипло, но уверенно. Лайт ожидал, что Эл кинется на него, ударит, разобьёт лицо до неузнаваемости, но детектив лишь кивнул и направился к выходу. Уже у дверей он вдруг обернулся, угольно-чёрные глаза сияли в полутьме. — Ягами? — Да? — Лайт обернулся. — Моё имя — Эл Лоулайт, — произнёс он коротко и хлопнул дверью. Лайт застыл на мгновение. Значит, всё это время он частично знал его имя? Он никогда не думал, что Рюдзаки действительно звали Эл. Наверное, это очередная проверка: запишет ли Ягами его в Тетрадь Смерти. Но Лайт не был глуп, он прекрасно знал, что детектив уже связался с Ватари и передал ему информацию. Да, Кира хотел отомстить своему врагу, уничтожить его, даже если всё уже кончено. Однако у Лайта были иные планы. — Что ты творишь? — грозный голос Рем вывел его из оцепенения. Ягами сложил руки на груди, пытаясь собраться с мыслями. — Рем, у меня мало времени. Я не могу приказывать тебе, это просьба… Оставь их, оставь их всех. Она непонимающе вскинула брови: — Но Миса… — У Мисы нет Тетради, и у команды нет доказательств её причастности. Но она всё ещё может видеть тебя, так? Рем медленно кивнула, продолжая глядеть на Лайта с подозрением. — Отлично. Я думаю, ты нужна ей. Ты позаботишься о Мисе? Обещай мне, Рем. — Хорошо, Ягами Лайт. Но мне неясно, чего ты хочешь добиться… — Иди, Рем, скоро ты всё поймёшь, — прошептал Лайт и криво усмехнулся. Он вновь направился к выходу на крышу, больше не обращая внимания на богиню смерти. Дождь встретил его уже привычными объятиями. Лайт подошёл к самому краю и опустил взгляд: люди, прикрытые зонтиками, разноцветные машины — всё размыто, как испорченная картина, которая вот-вот будет навсегда смыта водой. Это и правда был конец света, его конец света. На его руках всё же была кровь. Лайт ощущал её сейчас, чувствовал, как она стекает, щекоча запястья, как льётся с небес бесконечным потоком. Он нёс не мир — он нёс страх. Он был и Кирой, и Ягами Лайтом. Всегда ими был. Именно поэтому Тетрадь больше не повлияла ни на кого из детективов. Кира жил в нём, был его тенью. Он мог отказаться от Тетради Смерти, забыть всё, но не перестать быть им. Иногда он сжимался, превращался в крохотный зародыш, иногда, учуяв власть и возможность, восставал. Лайт тяжело вздохнул и сделал шаг вперёд. У него был всего один способ избавиться от Киры и спасти Эл. *** Лайт не знал, что произошло, но ему было безумно больно, точно его переехал поезд. Кажется, он закричал или хотел закричать, потому что его внутренности резко сжались и заныли, не позволяя даже вздохнуть. В глазах двоилось, и Лайт не мог разобрать ничего, кроме яркого белого света. Откуда-то далеко слышался плач, крик, вой сирен. Ягами хотел зажать уши, звуки оглушали, но он не мог пошевелить ни единой конечностью. Может, это смерть? Бесконечные страдания? Он в аду? Перед глазами расцвела чёрная пелена, и Лайт безвольно откинул голову, погружаясь в небытие. *** Когда Ягами очнулся в следующий раз, то чувствовал себя лучше, если так можно было выразиться. По крайней мере, вместо всепоглощающей агонии он ощущал боль в конкретных частях тела: голова, живот, рёбра, ноги. Лайт даже помнил, что произошло: он прыгнул с крыши. Но как он остался жив? Лайт попытался сфокусировать зрение, чтобы понять, где он: белые занавески, дверь, капельницы. Больница. Неудивительно. В холле слышались громкие голоса, кажется, кто-то ругался. — Я хочу увидеть своего сына! Я запрещаю Рюдзаки приближаться к нему, и вас, Ватари, это тоже касается! Лайт узнал раскатистый бас отца. Тот, похоже, был по-настоящему зол. Они спорили ещё добрых полчаса, прежде чем к нему зашёл Ватари. — Вы убедили папу, — усмехнулся Лайт. — Это и правда достижение. Каждое слово давалось с мучениями, будто верх тела придавило чем-то тяжёлым. — Нет, я тут благодаря хитрости, — старик невесело улыбнулся. — Не напрягайтесь слишком сильно, я понимаю, как вам больно. — Что произошло? — Ягами не собирался терять время. «Почему я не умер, твою мать!» Ватари тяжело вздохнул: — Эл поднял тревогу. Мы использовали спасательную подушку — это моё недавнее изобретение, её амортизация гораздо лучше, чем у тех, что есть на рынке… Однако вы упали с большой высоты, и травмы всё равно очень серьёзные. — Эл сказал вам? Лайт прищурил глаза. До чего же он был наивен. Конечно, Эл с самого начала понял, что Ягами собирается сделать. Эл всё предотвратил, чтобы посадить его, чтобы увидеть его голову на плахе, и Лайт не мог винить детектива. Ягами хотел уйти без позора, не видя разочарования в глазах семьи и коллег, но он заслужил иного. Однако рациональные обоснования не утешали. Душу будто пронзило стрелой, и Лайт ощутил, как в том месте разрослась кровоточащая дыра. С удивлением Лайт понял, что плачет. Вот каково это — знать, что тебя предали? — Лайт, — Ватари положил руку ему на плечо, осторожно и почти невесомо, — Эл не собирается выдвигать обвинений. Убийства прекратились, Кира найден — дело закрыто, — Ягами поднял на него поражённый взгляд, и Ватари продолжил: — Конечно, Эл вновь возьмётся за расследование, если убийства продолжатся, но пока… Всё кончено. — Я хочу увидеть его, я должен сказать, объяснить… — Лайт осёкся, осознав, что не может дышать. — Эл пока уехал… Лайт, что с вами? Лайт в отчаянии открыл рот, пытаясь глотнуть кислорода. Мониторы вдруг загорелись красным, послышался громкий назойливый писк. Ватари явно заволновался и хотел было уйти, но Ягами сумел схватить того за руку. — Тетрадь… — хрипло прошептал он, чувствуя, будто лёгкие сжимаются, — есть ещё одна Тетрадь Смерти, она в лесу. Запишите координаты… Лайт не мог позволить ей оставаться вот так, ведь однажды Кира мог проснуться. *** Чуть позже от отца Лайт узнал, что у него сломано три ребра (одно из них в итоге проткнуло лёгкое), обе ноги и он перенёс операцию по удалению селезёнки, которая была разорвана. Соитиро всё ещё выглядел разъярённым и сыпал обвинениями в сторону Рюдзаки. Из этого расплывчатого и не очень цензурного монолога Лайт понял, что его семье сказали, будто у него произошёл нервный срыв, однако отец считал, что Лайта довёл Эл своими бесконечными обвинениями. Несколько недель Ягами провёл в койке, после ещё какое-то время оставался в больнице для физиотерапии. К нему часто приходила семья, и Лайт был искренне рад их видеть, ведь рядом с ними он должен был вести себя как прежде. Его типичная роль хорошего сына и брата позволяла чувствовать себя спокойнее, будто всё возвращается в норму. Однако он явно не был в норме. Ватари сказал, что Эл уехал, и Лайт ожидал, что тот навестит его позже. Вернувшись домой, он думал, что Рюдзаки придёт в гости, позвонит, передаст что-то через отца. Но этого не случилось, и Лайт с опозданием понял, что его обманули, что Эл просто не хочет его видеть. У него начался второй курс в университете, и Лайт всё так же был лучшим. Но даже прежний смысл жизни ускользнул от него: из-за перенесённых травм его никогда не возьмут в полицию. Поэтому Лайт больше ни на что не надеялся, продолжая жить по инерции, и лишь по ночам из глаз непроизвольно, не переставая, катились горячие слёзы. Он пытался заглушить всхлипы, беззвучно кричал, крепко сжимая кулаки, и обнимал себя руками. Однажды в толпе студентов Лайт заметил взъерошенные чёрные волосы и, не думая ни о чём, принялся бессовестно распихивать людей вокруг, побежал по коридору, спотыкаясь, только чтобы схватить за руку какого-то незнакомого парня и потом неуклюже извиняться. Раньше Лайт бы назвал себя жалким, но сейчас ему было всё равно. К тому же его боль — и физическая, и моральная — постепенно уходила, а вместе с ней угасали и остальные чувства. Радость и трепет при воспоминаниях об Эл, злость и презрение к самому себе, вина — всё это унесло время, как могучий ветер срывает осенние листья. Спустя год осталось лишь одно: он любил Эл. Непонятно, почему Лайт не признавал этого раньше. Чёрт, с самой первой встречи Эл был для него особенным, и Лайт ничего не мог с этим поделать. Любовь осталась старым шрамом, который иногда ныл и пульсировал, заставляя зажмуриться, сжаться, вспомнить, что Лайт всё ещё жив, а Кира разбился в тот злосчастный день.