Ухаживание за Шерлоком Холмсом

***

Я хотел поспать в кресле рядом с кроватью Джона, но медсёстры сослались на часы посещений. Узнав, что я приеду поездом, Рози забронировала для меня номер в отеле рядом с больницей. Мы пожелали Джону спокойной ночи и вышли вместе. − Твой муж бросил тебя, − сказал я, пока мы ждали лифт. Я сразу понял, что ей, вероятно, не понравится это напоминание. − Мне жаль. Это не моё дело, но я заметил, что ты перестала носить обручальное кольцо. Она фыркнула. − Я ушла от него. Он изменял мне. − Как ты узнала? − Я заметила, что он начал пользоваться одеколоном. Он не отвечал на звонки в те моменты, когда был доступен, и держал свой телефон дома в кармане. Если поступал звонок, он выходил из комнаты, чтобы ответить на него. Лифт открылся; мы вошли внутрь. − Хороший вывод. − Это было очевидно. − Она нажала кнопку первого этажа. − И он был неосторожен. Я должна была заметить раньше. Наверное, я просто не хотела знать. − Люди обладают огромной способностью игнорировать то, с чем они не готовы иметь дело. − Это правда, − ответила она. − Шерлок, я хочу поблагодарить вас за то, что вы приехали. Мой папа... − Она бросила на меня понимающий взгляд. − Он может быть трудным человеком. Это было озадачивающее заявление. − Я ни в малейшей степени не нахожу его трудным. Я нахожу, что ему очень легко понравиться. − Я имею в виду, что он, очевидно, сказал что-то, что расстроило вас. Он не сказал мне, что произошло, но он явно был расстроен. Я спросила, но он только сказал, что совершил ошибку, и вы разозлились на него. − Я не разозлился. Я был сбит с толку, − сказал я. − Я неправильно понял его намерения. Она изучала меня глазами, которые были очень похожи на глаза её отца. − Но теперь вы понимаете. − Я понимаю. − Я рада. Я просто надеюсь, что вы дадите ему шанс. − Конечно. Двери открылись, и мы вышли. − Отель прямо за углом. − Она махнула рукой; я продолжил идти рядом с ней. − Папа... ну, его жизнь сложилась не так, как он ожидал, и теперь, когда он на пенсии, я надеялась, что он найдёт кого-нибудь. − Ты имеешь в виду, бойфренда. Она улыбнулась. − Я не такая забывчивая, как он думает. Он был одинок, несмотря на множество женщин, которые за эти годы попадались ему на пути. − Твой отец всем нравится, − сказал я. − Вы нравитесь моему отцу, − ответила она. − Он видит в вас что-то особенное, и я думаю, что понимаю, что это такое. − Что это? Всё ещё улыбаясь, она склонила голову набок и окинула меня оценивающим взглядом. − Может, вам стоит спросить его. Когда я вошёл в его палату на следующее утро, он выглядел немного мрачным. Я остановился как вкопанный, задаваясь вопросом, что произошло. − Пойдём прогуляемся со мной, − сказал он, соскальзывая с кровати и обуваясь в тапочки. − Эти медсёстры сводят меня с ума. − Это свидание? − спросил я. − Я считаю, что совместные прогулки считаются романтичными. Он положил руку на сгиб моего локтя и улыбнулся мне. − Да, теперь мы официально встречаемся. Мы несколько раз прошлись взад-вперёд по коридору. Медсёстры поглядывали на нас; те, кого Джон не терроризировал, улыбались нам. Я начал привыкать к мысли, что люди будут смотреть на нас и считать парой. На самом деле, я немного гордился тем, что у меня такой красивый бойфренд. Это было не то, о чём я когда-либо задумывался, по крайней мере, со времен учёбы в университете, когда однополые пары, как правило, не ходили рука об руку. − Ты чувствуешь усталость? − спросил я его. − Немного, − ответил он, крепче сжимая мою руку. − Они всё ещё называют это лёгким коронарным заболеванием, но я убеждён, что это была просто стенокардия. Никаких признаков повреждения или образования бляшек. Просто приступ боли в груди, вызванный беспокойством. Поздний ночной звонок, потом поездка сюда, беспокойство... − Он покачал головой. − Это был стресс. − Ты беспокоился о своей сестре. − Да. Больница... и ожидание новостей... это навеяло несколько печальных воспоминаний. − Он указал на нишу у окна с удобными на вид креслами. − Давай присядем. После нескольких мгновений молчания, во время которых он нервно сжимал и разжимал руки, я сказал: − Мне интересны твои воспоминания. Ты упомянул, что твоя жена умерла при трудных обстоятельствах. Ты не обязан мне говорить, но мне было интересно, было ли что-то похожее в этих двух событиях. Он кивнул. − Я действительно хочу тебе это рассказать. Я думаю, ты заслуживаешь знать. − Только если ты сам этого захочешь, − сказал я. − Джон, я надеюсь, ты понимаешь, что иногда я веду себя как задница, но я не намеренно проявляю бесчувственность. Когда я был ребёнком, для меня не существовало категорий; сегодня они, скорее всего, прикрепили бы ко мне аббревиатуру и отправили бы в специальную школу. − Я никогда никому раньше этого не говорил. Даже моя семья избегала разговоров о том, что не так со мной. − Хотя я и говорю, что ты не обязан мне говорить, я надеюсь, что ты это сделаешь и что ты не обидишься и не подумаешь, что я отношусь к тебе как к пациенту, когда задаю слишком много вопросов. Он рассмеялся, но это был не злой смех, «ты ненормальный». − Боже, помоги мне, я действительно люблю тебя, Шерлок. Так сильно. И, конечно, я расскажу тебе. Мне нелегко говорить об этом, но я расскажу. Разговор, однако, начался не сразу. Он выглядел задумчивым, и я предположил, что он приводит свои мысли в порядок. − Можно я тебя поцелую? − спросил я. − Я почистил зубы перед тем, как прийти, так что это должно быть приятнее, чем вчерашний поцелуй. Я немного волновался, что ты можешь... − Иди сюда, − сказал он, притягивая меня к себе. Я сделал вывод, что он хорошо целуется. Боюсь, я был немного неряшлив, не знал, что должен делать мой язык, и беспокоился, что наши зубы будут клацать друг о друга. Его язык нежно раздвинул мои губы и исследовал мой рот. Я сделал кое-какую стоматологическую операцию после того, как мне выбили пару зубов, и я подумал, не следовало ли мне предупредить его. Он замурлыкал, это был довольный звук, и прикусил мою нижнюю губу, слегка касаясь её зубами. Это занятие стимулировало другие части моей анатомии, чтобы показать свою готовность к участию. Очевидно, в поцелуях было гораздо больше, чем я думал. − Это было здорово, − прошептал он, когда мы отстранилась друг от друга. − Я буду с нетерпением ждать возможности целовать тебя каждый день, столько раз, сколько ты захочешь. − У тебя раньше были парни? − спросил я. − Множественное число − нет. Только один. Он был музыкантом, начинающим пианистом. Я познакомился с ним, когда был на медицинской конференции в Эдинбурге. Он играл в пиано-баре, чтобы заработать денег, но его мечтой было выступать с Лондонским симфоническим оркестром. − Он был моложе тебя. − На несколько лет, да. И я был женат. Я познакомился с Мэри, моей женой, когда лежал в больнице, восстанавливаясь после ранения в плечо. Мы были женаты пару лет, и Рози только родилась, когда я встретил Питера. − Так его звали Питер. − Я усвоил эту информацию. − Ты любил его. − Ты знаещь, какими были те времена, − сказал он. − Это было не так, как сегодня, когда выступать в качестве гея более распространено и в некотором роде более приемлемо. Геи знали, где можно встретиться с другими геями; мы не говорили об этих встречах. Я не занимался подобными вещами со времён университета и на самом деле не планировал заниматься этим после женитьбы. Никто открыто не говорил о том, что я гей, и я предположил, что перерасту это, если просто буду вести ту жизнь, которую от меня ожидали. Сейчас это звучит глупо, но тогда я думал, что это просто этап, через который проходят молодые люди. − Я думал, что я психически болен, − добавил я. Он кивнул. − Это было не совсем понятно. И быть разоблачённым было опасно, поэтому мы не говорили об этом. Люди изучали это даже тогда, но проявлять слишком большой интерес к этому было рискованно. Мы с Питером держали наш роман в секрете. − Твоя жена ничего не подозревала? − Через несколько месяцев Мэри начала задавать вопросы. Мне стыдно признаться, что я неоднократно лгал ей. Я не планировал заводить роман с геем, но я любил Питера и видел, что брак не сделал меня натуралом, несмотря на мои усилия измениться. В конце концов, он начал подталкивать меня к разводу с ней. Я сказал ему, что не могу оставить свою дочь. Но он всё больше привыкал к идее быть открытым геем. Для него это было нормально − он был художником, и люди принимали это в людях искусства. Но врач-гей? Я бы потерял своих пациентов. Можешь ли ты представить гетеросексуального мужчину, желающего пройти в те времена обследование у врача-гея? Этого не могло случиться, и я так и сказал Питеру. Он ответил, что не может быть с человеком, который отказывается честно говорить о том, кто он такой. − Он порвал с тобой, − сказал я. − Тогда ты рассказали это своей жене? − Нет, но она знала, что что-то не так. Мы много спорили. Это было в начале 1983 года, когда я получил письмо от Питера. Он сказал мне, что у него только что диагностировали иммунное расстройство, которое было связано с сексуальными контактами между геями. Я слышал о СПИДе; мы называли это GRID, иммунодефицит, связанный с геями. Так или иначе, я не ожидал, что это будет иметь какое-либо отношение ко мне, поскольку я не посещал бани или гей-клубы и никогда не имел нескольких партнёров. Прошёл год с тех пор, как я был с ним в последний раз. Я кивнул. − Я помню, как впервые услышал о СПИДе. В университете у меня несколько раз был случайный секс, но без проникновения. Тем не менее, это вызывало тревогу, не зная точно, как это передаётся. Именно тогда я полностью отказался от секса. − Я понимаю. Страшные времена, на протяжении нескольких лет. Питер предложил мне пройти тестирование, но это всё ещё было в новинку, и клиники не были настроены на анонимность. Я не знал, что делать, поэтому взял перерыв в работе в клинике, где я работал. Я сказал Мэри, что хочу сменить профессию. Мы с ней тоже поспорили по этому поводу. − Именно тогда ты начал писать медицинские триллеры. Он ухмыльнулся. − Я так и сделал. На самом деле, я опубликовал пару под псевдонимом. Но это было позже. Однажды вечером мы с Мэри должны были пойти на свадьбу её школьной подруги. Приехала няня, и мы отправились. Я был за рулём. Она снова завелась, жалуясь на всё это. Наш доход снизился, а счета не оплачивались. Она потребовала объяснить, почему я внезапно уволился с работы, не сказав об этом. Ну, она разозлилась, и я разозлился. Она спросила меня, был ли у меня роман; я отрицал это. Я больше не встречался с Питером, так что это было правдой, но мой ответ был не совсем честным. Она поняла это и надавила на меня. Произошла авария. Другой водитель погиб. Меня не привлекли к ответственности, потому что он был пьян и его обвинили в пересечении разделительной полосы, но я знал, что мог бы избежать столкновения, если бы не отвлёкся. − Ты повредил ногу, − сказал я. − Твою правую ногу, когда ты нажал на тормоз. Это было не регби... − Ты забегаешь вперёд в моей истории, − сказал он, улыбаясь. − У меня была сломана нога, и она всё ещё немного короче, чем другая. Вряд ли это заметит кто-либо, кроме Шерлока Холмса. Мэри тоже была ранена, сотрясение мозга. Это было до того, как подушки безопасности стали обязательными. − Так вот как она умерла? − Нет, она выздоровела. Но когда они сканировали её на предмет внутренних повреждений, они обнаружили опухоль. На самом деле несколько опухолей на шейке матки. Рак шейки матки был обнаружен у женщин, инфицированных СПИДом. − И ты поверил, что она получила это от тебя. − Я боялся. Если бы я знал больше − но это было в начале, и большинство инфекций было у геев. Никто не знал многого о том, как это проявится у женщин. Люди умирали, и я подумал, что, возможно, я передал это ей. Они немедленно прооперировали её, сделали гистерэктомию. С помощью коллеги я смог сдать анализ и испытал облегчение, когда результат оказался отрицательным. − Ты не заразил её раком. Но ты винил себя. − Да, я винил себя. Я действовал безответственно, нарушил свои брачные обеты и солгал об этом. Рак уже дал метастазы и быстро распространялся; химиотерапия могла дать ей несколько месяцев, но диагноз был смертельным приговором. Как только я выписался из больницы, я заботился о ней в течение шести месяцев, которые она прожила. Питер умер примерно в то же время. Он молчал. Я ждал, хотя у меня всё ещё оставалось много вопросов. Наконец он вздохнул и сжал мою руку. − Я продолжал носить обручальное кольцо, потому что оно напоминало мне, какой я был глупый. Люди думали, что я годами носил траур, что потерял любовь всей своей жизни. Полагаю, так оно и было; двое людей, которых я любил, умерли. − Ты носил его, чтобы оно напоминало тебе, − сказал я. − И, вероятно, оно также отпугивало женщин, которые могли бы счесть тебя подходящим для брака. Тогда почему ты перестал его носить? − Я всё ещё носил его, когда приехал сюда, в Сассекс. Все знали, что я вдовец, и думали так же, что я не оправился от её смерти. Рози приехала навестить меня, когда мне исполнилось шестьдесят пять. Она сказала, что мне давно пора перестать наказывать себя, что я заслуживаю счастья. Она знала о смерти своей матери, хотя и не слышала всей истории. Но она знала меня и поняла достаточно. Она сказала, девушка, парень − не имеет значения. Просто найди кого-нибудь, с кем ты сможешь быть счастлив. − Кто-то сказал мне нечто подобное, − сказал я. − Он сказал, что я мог бы стать другим человеком, если бы позволил себе влюбиться. Я никогда не ожидал встретить человека, который мог бы заставить меня чувствовать себя так. Он кивнул. − Я тоже не понимал − пока не увидел тебя. Я понял это в ту минуту, когда увидел, как ты чинишь свои ульи. − Жаль, что я не заметил. Для наблюдательного человека я был удивительно слеп. Надеюсь, ты сможешь простить меня. − Мне нечего прощать. Месяцы, которые я провёл, зная тебя, были самыми счастливыми в моей жизни. Я бы не променял их ни на что. − Он обнял меня и прошептал мне на ухо. − А теперь, любовь моя, нам есть чего ждать. Рози шла к нам по коридору. − Они готовы тебя выписать, − сказала она. − Я подгоню грузовик, пока тебе будут делать документы на выписку. Он сжал мою руку. − Пойдём домой. Я сидел в больничной палате с Джоном, пока медсестра читала инструкции по его выписке. − Принимайте свои лекарства точно по назначению, − сказала она. − Мы можем повторить их, если вы не уверены. Джон закатил глаза. − Я не идиот. − Он врач, − добавил я. − Он уже знает эти вещи. − Извините, но я обязана ознакомить вас с этими инструкциями, прежде чем вы уйдёте, доктор Ватсон. − Медсестра пристально посмотрела на меня. − Даже если он врач. − Всё в порядке. − Джон одарил её своей лучшей улыбкой, той, от которой у него появляются маленькие морщинки, а моё сердце вздыхает. − Я слушаю. − Восстановление займёт время, − продолжила она. − Как правило, вы можете возобновить нормальную деятельность через четыре недели. − Рождественский концерт, − напомнил я ему. Медсестра поправила очки и снова обратила своё внимание на Джона. − Когда ваш врач скажет, что всё в порядке, вы сможете возобновить занятия сексом. Щеки моего бойфренда слегка порозовели. Я сжал его руку. − Ваш врач, вероятно, разрешит вам водить машину в одно и то же время. Джон усмехнулся. − Никогда раньше не пробовал этого − водить машину и заниматься сексом одновременно. − Звучит опасно, − сказал я, улыбаясь ему в ответ. Он ухмыльнулся. − И вот мы здесь. Мы вернулись в Кройдон и остановились в доме Рози на несколько дней. Джон побывал у кардиолога, который сказал, что его анализы крови выглядят нормально, сердце бьётся нормально, и теперь он может водить машину, если с ним кто-то будет в машине. Когда мы готовились вернуться в Сассекс, Рози отвела меня в сторонку. − Мне не нравится, что он живёт один. Может быть, с сердцем у него всё в порядке, я не знаю. Но ему почти шестьдесят восемь. Может быть, вы могли бы... − Она вздохнула. − По крайней мере, проверять его ежедневно? − Я могу придумать что-нибудь получше, − сказал я. − Предвидя твои опасения, которые являются и моими собственными, я пригласил его переехать ко мне. Нам, конечно, придётся делить постель. С ушами Джона всё в порядке. Мы слышали, как он закричал из соседней комнаты: − Ты что, думал, я перееду к тебе, если мне придётся спать одному? Рози закатила глаза. − Хорошо, найдите кого-нибудь, кто поможет вам перенести его вещи. Не поднимайте тяжести. Он появился в дверях. − Никакого подъёма. Но я не даю обещаний относительно других напряжённых занятий. Вместе мы устроились в нашей жизни в Сассексе. Рождественский концерт был принят очень хорошо. Никто, казалось, не был удивлён или обижен тем, что мы с Джоном явно были парой. Возможно, они увидели это ещё до того, как я заметил, что это происходит. Мы поставили ёлку в моей гостиной − теперь это наша гостиная − и украсили сосны снаружи попкорном и салом для птиц. Напряжённые занятия проходили в нашей спальне. Мне многое нравится в том, что я делю свою жизнь с Джоном. У меня есть привычка разговаривать с собой; теперь кто-то мне отвечает. Утром я слышу, как он напевает, ставя чайник; потом он кричит вверх по лестнице, спрашивая, сколько я хочу яиц. Свежие булочки и печенье всегда под рукой, и, хотя я не могу до конца понять почему, чай получается вкуснее, когда он его готовит. В любое время дня я обожаю слышать его смех. Ночью я люблю обнимать его, чувствовать его тепло. Я не уверен, как я жил без него столько лет. Я решил, что остаток моей жизни, какой бы длинной или короткой она ни была, должен быть проведён с ним. Вот почему, когда Лестрейд и его жена приехали навестить нас в феврале, я смог представить их своему мужу. Я никогда раньше не видел Лестрейда безмолвным. Он на мгновение разинул рот, а затем, смеясь, заключил меня в объятия. − Женат? Ты ублюдок − ты должен был сказать мне! Мы бы приехали на свадьбу! − Это была небольшая интрижка, − сказал я. − В загсе. − У нас тоже есть новости, которыми мы можем поделиться, − сказала Бекки. Новостью было то, что Лестрейды переезжают в Сассекс. Антиквариат захватил их жизнь. − Её жизнь, − объяснил он. − Я просто путешествую. Может быть, я научусь работать в саду, или разводить пчёл, или делать книжные шкафы. − Мы ищем место, где мы могли бы построить дом, − сказала она. − Ты знаешь что-нибудь поблизости? Мы с Джоном говорили о продаже его собственности, которая была немного больше моей. Дом-трейлер можно было бы перенести на мой участок и использовать как гостевой домик для Рози и её детей, когда они приезжали в гости. К середине лета Лестрейды закончили строительство своего коттеджа, временно пожив в старой мастерской Джона, пока она не была отремонтирована. Мы также начали собственный проект по строительству новой мастерской на моей территории, чтобы удовлетворить наши многочисленные интересы. Было время, когда я не мог представить, как встаю утром без дела, которое нужно решить. Сейчас я не могу представить, как просыпаюсь без Джона рядом со мной. Когда-то я думал, что моя жизнь закончилась, потому что клиенты больше не приходили ко мне. Теперь у меня новая жизнь, жизнь, о которой я никогда не мечтал, когда жил один в Лондоне. Здесь всегда есть чем заняться − проверить ульи, посадить семена, собрать урожай овощей и мёда. Здесь можно прогуляться, понаблюдать за маленькими чудесами природы, насладиться компанией и пригласить друзей на чай. Здесь есть музыка, на которую можно поиграть, погода, на которую можно пожаловаться, и маленькие загадки, которые нужно разгадать. И если я когда-нибудь пожалуюсь, что у меня болят суставы, или если я посмотрю в зеркало и пожалуюсь на растущее количество седых волос, мой муж всегда обнимет меня, напомнит, чтобы я перестал жаловаться, и поцелует. Или, как говорит поэт: «Молчи, не смей чернить мою любовь!»