Я так соскучился

Первые лучи солнца бьют в лицо, но кроме раздражения ничего не вызывают в потерянной душе. Новый день, – проклятье. Всё дальше уносит его от времени, когда он был счастлив. Неминуемо и беспощадно. Чонгук натягивает одеяло по макушку, отворачиваясь от окна. Шторы на нём плотные, но вечером не хватило сил занавесить ставни полностью. Пошли они к чёрту. И он, желательно, вместе с ними. Любознательный рыжий комок с хвостом и острыми ушами делает натуральный подкоп на кровати, чтобы протиснуться под тяжелое одеяло к телу мужчины. Мокрый нос тычется Чонгуку в руку. Ноль реакции. Кот истошно мяукает и подползает к шее человека, начиная ту вылизывать шершавым языком. Чон болезненно морщится, пропускает тяжёлый вздох и откидывает одеяло. – А может, ты меня покормишь? – человек устало встаёт с кровати, не забывая на руки прихватить рыжего Бандита, – Как тебе такая идея? Кухня встречает обоих привычным холодом. Здесь месяц не готовилось ничего сложнее рамёна. Аромат сытных блюд, который раньше, казалось, впитался в стены, сейчас не слышится совсем. Пустота. И в холодильнике. И в душе Чонгука. Мужчина сжимает кота крепче: не дай мне упасть, не дай мне сдаться. Кот молча сносит излишне тесные объятия, словно действительно понимает, что является единственным существом, которое не даёт хозяину исчезнуть во тьме. Чонгук моргает несколько раз, встряхнув головой. Натягивает на лицо подобие улыбки и тянется к ящику, где припрятал несколько разных пачек с кормом. – Что желаете на завтрак? – мужчина ставит кота на пол и выкладывает перед ним три пакетика. – Говядина в брусничном соусе, нежный паштет в желе, ломтики курицы и кролика... Да я сам бы от такого не отказался, – Чонгук хмыкает, глядя в карие глаза пушистика. Он говорит так каждое утро, но кот ещё ни разу не сказал ничего вроде: "Шутка повторенная дважды, становится глупостью". Наоборот он смотрит немигающим взглядом, а после подходит к человеку и трется о его ноги сначала головой, а после и спиной. Приходится гладить того. Делать вид, что всё в порядке. Изо дня в день. Чонгук выдавливает из пакетика Бандиту ломтики курицы и кролика. Кот подходит к миске и садится, но к еде не притрагивается. Удивительная вещь, мужчина не знает, кто был его прошлым хозяином, но он явно приручил четвероногого трапезничать вместе. Бандит никогда не начинает кушать, пока рамён Чонгука не запарится. На это уходит пять минут. Кот следит, как человек сливает воду, как берёт палочки и садится за стол. Только после склоняется к своей миске. Каждый раз сердце щемит. Взгляд Чонгука блуждает по рыжей шерсти животного, пока лапша комом застревает в горле. – Спасибо, – шепчет он, словно кот может его понять. Мужчина потух бы давно, если бы не этот кот. Умер бы от боли и одиночества, если от этого вообще кто-то умирал. Никто не готовил его к тому, что вся жизнь может поменяться в одно мгновение. Что мир рухнет, небеса разверзнутся, а сам он никогда не сможет жить, как прежде. Снова болит голова. Чонгук трёт виски и встаёт со стула, чтобы принять таблетки. Наливает в высокий стакан воды, облокачивается о кухонный гарнитур и случайно натыкается взглядом на фотографию, магнитом держащуюся на холодильнике. Мгновение. Два. Три. Мужчину тянет к земле, слёзы градом оседают на щёки, пока он лбом прижимается к ледяной напольной плитке. Пожалуйста. Пожалуйста, вернись. Пожалуйста. Пусть произойдёт чудо. Хоть раз в жизни. Кот мурчит как танк, теплым боком укладываясь на одну из ладоней Чона, которой он упёрся в пол. Мужчина швыркает носом и поднимает голову, замыленным взглядом глядя на рыжее чудо. – Спасибо, – вновь шепчет он, беря Бандита на руки. Чонгук облокачивается спиной на кухонный гарнитур, не спеша подниматься с пола. Рыжий комок засыпает на коленях, морду уложив в сгиб руки. Нет, слёзы не кончаются. Как они вообще могут так долго лить? Хотя на самом деле Чонгук стал плакать реже, первое время он рыдал круглые сутки, из-за стресса будучи не в силах уснуть. После наступала апатия на несколько часов, иногда появлялись какие-то силы и вдохновение, когда мужчина уверял себя, что Хосок обязательно вернётся. Что его телефон вот-вот взорвётся радостным звонком, и ему скажут: Нашёлся! Живой! Спустя месяц надеяться почти глупо, хотя Чонгук не может отпустить. Ему кажется, что он и через год будет ждать. Наивно и глупо. Отчаянно. И через десять лет. Почему это вообще произошло? Почему с ним? Почему никто никогда не говорил, что нужно морально готовить себя к тому, что такое тоже возможно? Что любимый человек может пропасть. Просто исчезнуть. Вот он был, а вот его не стало. Нет, он сначала вроде бы не умер. Даже сейчас как будто бы жив, ведь тело не нашли. Нет тела – значит без вести пропал. Куда ты мог деться, любимый? О чём ты думал? Страшно ли тебе было? Чонгука бьёт озноб. Вся жизнь разделилась на до и после. Они ведь были знакомы с университета, робко переглядывались, сбегали с пар. Вместе пошли работать. Выгорали из-за нагрузки, ссорились из-за очередной попойки с начальником, которому вообще-то нельзя отказывать. Купили квартиру, собирались завести собаку, мечтали съездить на море, но не такое, как в Пусане. Чтобы берег был белым, песок жгучим, а вокруг пальмы. А потом Хосок пошёл в поход с коллегами, занимающимися туризмом. Чонгук тоже должен был пойти, но на него внезапно скинули крупный проект, поэтому он остался дома. Сердце пропускает удар. Нет, не поэтично. Действительно пропускает, врач сказал, что хронический стресс и не так повлиять может. Если бы он послал проект к чёрту, Хосок бы не пропал? Если бы не чудовищная случайность, которой и внимания то никто не уделил. Да, Чонгук тогда немного расстроился, но с другой стороны: большой проект – большие деньги. А значит море ближе. Подарок на новый год любимому. – Мне хочется кричать, – шепчет мужчина коту. Тот поднимает голову на звук голоса, мяукает. – Правда хочется. Выехать в лес и кричать, кричать, кричать. Бандит снова мяукает, словно действительно поддерживает диалог. Он пришёл к квартире Чонов в конце ноября. За день до того, как Чонгуку позвонили коллеги Хосока и сказали, что тот отошёл от лагеря и не вернулся. Они искали его всю ночь, но к утру так и не нашли, поэтому подняли шум. Чонгук после несколько недель сам не выползал из леса вместе с поисковой бригадой. Возвращался домой и плакал в коридоре, пока рыжий кот тёрся о ноги. Чонгук приютил его по доброте душевной, не зная даже, что он станет его ангелом хранителем, который не позволит превратиться в собственную тень. Кота надо кормить, Бандит просит ласки. Если бы не он, Чонгук бы уже сошёл с ума. – Как мне жить? – лютый холод поднимает мурашки по телу, но в квартире тепло. Кот мяукает. – Не хочу. Чонгук встаёт с пола, не отпуская четвероногого. Снова идёт к кровати. Если получится уснуть, то на несколько часов боль отступит. Кровать встречает холодными объятиями. Двухместная. Кривая усмешка вырисовывается на губах мужчины. Куда ни глянь – Хосок везде. Даже его подушка отдалённо, но пахнет им. Мой хороший. Иногда Чонгук думает, что лучше бы они расстались. Лучше бы накричали, порвали нелепо и гневно, разбежались бы в разные стороны, научились бы жить друг без друга. Лишь бы Хосок был жив. Лишь бы Чонгук знал, что у того всё хорошо. Что он улыбается, смеётся своим заразительным и карими глазами выискивает в небе облака, похожие на животных. Как о нём не думать? Как смириться? Телефон звонит, Чонгук подрывается, беря трубку с нелепым замиранием сердца. – Какие-то новости? – всегда спрашивает он. На той стороне горестный вздох. – Никаких. Я звоню, чтобы позвать тебя погулять. Интерес к разговору тухнет в ту же секунду. – Не хочу, – отвечает Чон, уже собираясь положить трубку. – Разве он хотел бы этого? – их общий друг успевает вбросить это, заставив Чонгука крепко сжать зубы. Он молчит. – Ты же знаешь, что не хотел бы. Чону нечего ответить. Он понимает, но сделать ничего с собой не может. Всё без Хосока не то. Не так. – Он хотел бы, чтобы ты был счастлив, Чонгук. – Прекрати говорить так, будто он умер, – злобно бросает мужчина фразу и трубку. Успевает лишь услышать "Чонгук, пора...". Пора смириться? Пора отпустить? Это глупо, да, верить глупо. Смешно почти. Но он не хочет отпускать. Не хочет принимать смерть, уж лучше вечно ждать. Кот теряется в прихожей. Истошно кричит оттуда что-то на кошачьем. Чонгук без промедления идёт к нему. К своему единственному спасению. – Что такое? Бандит вытащил его кроссовок на середину коридора. Мужчина трёт лицо и мотает головой. – Я не пойду гулять. Громкое и требовательное "мяу" режет по ушам. – Я не хочу, Бандит. Кот демонстративно разворачивается к человеку спиной и недовольно садится, из стороны в сторону нервно мотая хвостом. Чонгук сдаётся. – Как скажешь, – выдыхает и принимается надевать обувь. Спальные штаны с футболкой переодевать не будет, нет сил, нет желания. Лишь куртку накидывает – всё же зима. Хотя простудиться и сдохнуть неплохой вариант. Кот выходит из квартиры вслед за хозяином. Где это видано, чтобы коты просили себя выгуливать, но Бандит был именно таким. Видимо раньше он жил в частном доме, поэтому сейчас не может долго находиться в квартире. Лапки уверенно ступают до лифта, Чонгук жмёт на кнопку, и вместе они дожидаются, пока двери разъедутся в сторону. В лифте пусто, только зеркало во весь рост давит на затылок. Хосок любил рассматривать свой лук в нём, крутясь и позируя. Милый. Чонгук отворачивается от зеркала. На улице падает снег. Редкий гость в Сеуле. Может сегодня? Может сегодня он вернётся вместе с первым снегом? Придёт, обнимет и скажет: Прости, что заставил волноваться. Слёзы снова наворачиваются на глаза. Людей не так много, лишь несколько прохожих. Зачем они существуют, пока никто из них не Хосок? Чонгук выходит со двора на улицу, медленно плетется вдоль магазинов и поворотов в другие дворы, кот семенит рядом, с интересом глядя под лапы на белое нечто. Пару раз кроссовок мужчины проскальзывает, чёртов снег. Падает, тает и замерзает. Тонкая корка льда покрывает дороги. Хосок потащил бы Чонгука в какой-нибудь парк, чтобы наделать фотографий для инстаграма. После предложил бы выпить какао, чтобы согреться. Лёгкая улыбка трогает губы мужчины. Разве есть ещё в мире такие светлые и родные люди? Хосок всегда был на позитиве, ценил моменты, искал плюсы. Злился, правда, по-страшному. Матерился, испепелял взглядом недовольных глаз и любил отчитывать, но остывал всё же быстро. Часто первый приходил мириться, будто бы у Чонгука был вариант не простить того. Глупый. Любимый. Сигнальный звук вырывает мужчину из своих мыслей. Он вскидывает голову и успевает лишь заметить машину, потерявшую на льду управление, но среагировать вовремя ему не под силу. Визг шин, крик случайного свидетеля. Чонгук даже боли не чувствует. Так быстро всё происходит. Тьма окутывает сознание, тёплые руки касаются лица, даруя спокойствие. Сердце впервые за месяц не болит, горло не душат спазмы, а в голове пусто. Тишина. Отголоски уличного шума слышно на периферии, но они не раздражают. Убаюкивают. Лишь раз Чонгук словно распахивает веки, видит над собой лицо улыбающегося Хосока, подернутое дымкой. Глаза наливаются тяжестью и закрываются сами, хотя, будь воля Чонгука, он бы вечность провёл, глядя на любимого. После этого не слышно совсем ничего. Мысли затухают, повинуясь дрёме. Отсюда вечность начинает свой отсчёт. Один. Два. Три.. Вихрь тьмы тревожно сменяется всполохами света. Сердечный ритм врывается в сознание. Бьётся. Стучит о грудь, словно посчитало рёбра клеткой и вознамерилось сбежать из темницы. Чонгук шумно вдыхает, выныривая из омута раскалённой до бела сумбурности. Солнце слепит в глаза. Рядом кот. Рыжий. С карими глазами. Одного с ним роста. И мир вокруг огромный. Деревья высотой с многоэтажки, здания вовсе уходят в небо. Если бы Чонгук мог, он бы заплакал от счастья. Вместо этого он встаёт с нагретого солнцем асфальта и тычется мордой в шею кота.