Об олимпийских недосказанностях

Июль 2020. Кисловодск.

Каким бы интровертом не был Казьмин, в ковид хотелось на стенку лезть. Пара месяцев без льда. И дети - его младшая группа -, которых он взял только-только, чуть меньше года назад. Брошенные дети. Саша спасался в них, как умел: организовывал, какие мог, тренировки с малыми в зуме. Конечно, чёрт их удержишь, маленьких электровеников. Зато не скучно, зато хоть что-то. Саша ж так и стал тренировать: избавляясь от тишины и застоя. На одних шоу, пусть и олимпийскому чемпиону, не проживёшь. Хотелось реализоваться - вот Дмитрий Борисович и предложил. А Казьмин возьми да и согласись. Поэтому, лишившись своих детей, он испытал... тревогу? пустоту? Копаться в чувствах не хотелось, хотелось сделать хоть что-то. И Саша пытался. Пытался заново в свой 31 год. За эти попытки, кажется, и был вознаграждён: сборы! Четыре серые стены сменил Кисловодск с бескрайними горами и звонким смехом его малявок. Собрать их заново на новый сезон, который ещё, хрен разберёшь, будет или нет, оказалось почти нереально. Но это начало. Иногда, конечно, думалось:"Да, ребята, в какие же времена вам приходится взрослеть", но потом вспоминал, что его время было не лучше. Хотя и не хуже по-своему - просто по-другому. Так и жилось: от тренировок до тренировок. От маленькой радости чистого дупеля до больших и греющих душу рисунков. Они быстро скапливались, и, если бы можно, Казьмин бы вешал их на стены номера. Номера, где в тишине казалось слишком тревожно, тяжело и неправильно. Одним вечером изменилось и это. Взгляд не мог не цеплять его. Всё такой же худощавый, длинноволосый и смелый. Амбициозный - это в каждом движении. Спасибо богам, что их тренировки чисто технически не могли пересекаться. Да, штабы Дмитрия Борисовича и Анны Владимировны были... мягко говоря, дружескими. А если грубо - могли бы стать и одним. Как-никак уже лет пять их отношения не были ни для кого секретом. Но, видимо, это та тренерская тактика, которую только предстояло познать Сашке. "Саша, Сашенька..."- назойливый шепот накатывает, когда не ждали. `13 год, и тоже - как ирония - сборы. Их первый раз, первые прикосновения, первые слова сомнения и страхи. Глаза у него тогда были безумные - Саша запомнил на всю жизнь. Страх передавался кожа к коже, Боги, сколько же самообладания тогда понадобилось. Казьмин глубоко вдыхает, выдыхает. Отчаянно хотелось курить, но сигареты кончились ещё пару дней назад. И чёрт его разберёт, кто когда поедет в город, кому скидываться и что с этим вообще делать. Главное, чтобы не Дмитрий Борисович, а то Саша до сих пор шкерился от него, боясь, что застукает. Глупо, конечно. Глупо, как и многое, что делал и чего не сделал великовозрастный ребёнок Сашка. Стук. Дёрнуло как от тока. Казьмин мысленно сказал спасибо неизвестному визитёру, ибо, твою мать, он чуть опять не провалился в самокопание. Луше уж любые новости (только не травмы детей. Любые шалости, но не вред здоровью), чем гонять по кругу неудачное прошлое... Через секунду Саша пожалел об этой мысли, потому что прошлое стояло на его пороге и держало в руке... бокалы?.. - Питер вызывает Москву, - Ярик помахал бутылкой винища перед лицом Казьмина. - Твою мать... - и только потом осознаёт, что сказал вслух. - Да, она по тебе тоже скучает, - Баярунас, ёбен в бобен, отрастивший за годы клыки (хотя, казалось бы, прога под "Бал вампиров" была у тебя, Саш) как у саблезубого тигра. Баярунас, одним взглядом выворачивающий Сашу наизнанку, как сейчас, добавляет уже мягче. - Я зайду? С... примирительным визитом. "Спустя 4 года?"- подскакивает едкое в сознании, но Казьмин быстро его глушит. - Да. Сам делает шаг вглубь комнаты, роняет себя на кровать, наблюдая, как Ярослав ("Ярик вообще-то"), хозяйничает у него. - Ты... где бокалы-то вообще надыбал? - Я со своими езжу, - совершенно серьёзно заявляет он, доставая штопор из кармана шорт. - Как та танцорша... итальянка, что ли? - Француженка, - поправляет Яр. – И, ты думаешь, она сама это придумала? Как же - спалилась просто первая. Они с секунду смотрят друг другу в глаза, а потом синхронно прыскают и срываются на смех. - Да-а-а, - протягивает Баярунас вместе с бокалом, - как вижу, ты совсем после завершения зачах. Саша ухмыляется и берёт бокал, стараясь не коснуться чужой руки. - Но я никогда и не был слишком социально активным - Кир да Вера -, а больше никто и не нужен. "Только ты,"- предательски проскакивает старая мысль. В топку. Вино оказывается вполне себе неплохим. Наконец появился вкус у мальчишки. Хотя можно ли сейчас так назвать двадцатичетырёхлетнего человека, который медленно, но верно пожирает Сашку взглядом - сложно сказать. Интересно, какой у самого Казьмина? Когда-то Ярик говорил, что от одной искры в глазах мог понять - в подтрибунке после соревнований ему достанется. Ой, как достанется - и будет рад. Поэтому сам каждый раз провоцировал, поддевал, ждал реакции. Дурак. Молчание чуть затянулось. Но Ярик не был бы Яриком, если бы не зашёл с заранее заготовленных козырей. И как такое из застенчивого мальчика выросло? - Подходят ко мне недавно твои дети... - Кто? - Не знаю, светловолосый такой мальчик с печальным видом... - Артёмка, - хмыкает Саша. - ...и девочка белокурая, два ангелочка, ей Богу, откуда тебе таких набрали-то? - Ну, девочка - Леночка - не такая святая, как ты о ней думаешь. Избалованная до жути, но, может, что путное и выйдет... Вращается уже сейчас очень... - Ты их правда любишь. Саша прерывается на полуслове. - Конечно, - второпях опрокидывает остатки из бокала и протягивает его Ярику. - А как иначе? Баярунас наливает молча, отдаёт. - Ну, подошли они, а дальше? Яр улыбается - совершенно очаровательно. Саше хочется удавиться, потому что сам же и научил, взрастил, раскрыл, а теперь вот оно - во все орудья против тебя. Как раньше с историями и подколами... - Попросили на коньках расписаться. Как таким отказать? Расписался, а после говорю: слушайте, а вы вот этого молодого человека знаете? Баярунас быстро листнул что-то в телефоне и повернул его к Саше. Там во всей красе стоял ровесник Ярослава: парнишка в вампирском сюртуке и со смоки айс в стиле эмо енота. И скалился жутковато, обворожительно. Казьмина согнуло пополам. - А они что? - он спросил через хохот. - Это... - Ярик изобразил писклявый голос и захлопал ресницами. - Это Александр Сергеевич? Страшный какой! И сам заржал в унисон Сашке. - Да уж, попал я, - отсмеявшись, Казьмин стёр несуществующую слезу. - Теперь ещё расспрашивать станут. - Не станут. Я им сказал, что это вовсе не, - он снова подскочил на писк, - Александр Сергеевич, - и вдруг понизил тон до пугающего, - А злой колдун, которого ты - бесстрашный тренер - победил и забрал его силу, чтобы причинять добро направо и налево. - Ужас, - улыбнулся Саша. - Я старался, - ответил тем же Ярик. - За детей? - он поднял бокал. - За детей. И тихий звон растворил последние капли тревоги. Они допили бутылку. Баярунас сказал, что в его номере есть ещё, но Саша решил спросить другое на удачу: - Сигареты есть? - Как?! Александр Сергеевич курит? - Кончай, - он замахнулся дружески на Ярика, тот легко увернулся, хотя знал, что удара не будет. Голова постепенно тяжелела. - Есть, - и спокойно протянул ему пачку Мальборо. - Кошмар, Ярик, ты что такое куришь, вообще... - Я не для себя брал. И так всегда было. С самого начала Ярик окутывал его каким-то сверхъестественным теплом, а потом одной фразой - ушат ледяной воды на голову. "За что? Зачем?" - каждый, сука, раз в голове. Но Саша, как обычно, спрашивает другое: - Пойдём на балкон? Баярунас кивает. Балконом это сложно назвать: этаж-то первый. Веранда с перегородкой, чтобы опереться и выпустить дым в южную ночь. Из освещения только свет из комнаты - остальной корпус спит, по крайней мере тренерам хочется в это верить - и уличные фонари. Где-то в горах шумят деревья, тепло до одури, хочется прислониться к близкому плечу и... Нельзя. Казьмин вздрагивает, когда слышит вопрос: - Значит, "Последнее испытание"? И кривит рот. - Я не хотел... - Не ври, Саш, - Ярослав прерывает тут же. - Ещё как хотел. Сделал показательный на следующий же сезон после моей произволки. И после сразу карьеру завершил - красиво, ничего сказать не могу. Ярику захотелось откровенно врезать, но Саша помнил, как закончилась их последняя драка. - Ладно. Хотел. Хотел переиграть твоего Рейстлина - это ты хочешь услышать? - Нет, не это. Да, за годы проницательность не истончается. - Не это, - продолжил Яр, - потому что по себе знаю, как выглядит человек, который хочет привлечь внимание того, в кого влюблён. Саша молчал, докуривая. Тёплый вечер вдруг стал до безобразия душным. Несмотря на это, мурашки ходили вдоль больной спины. Ушат ледяной воды, ушат... - И ведь "Не ты ли хотел быть один?" ...ледяной воды. - Хватит, - Казьмин шепчет, скрипя зубами. - Хорошо. Тишина разбилась быстро - Саша не умел подолгу оставаться в долгу. - Значит, сейчас пытаешься вернуть флип... - А это тебя не касается, - Ярик сразу вскидывается. Бросает дерзкий взгляд. Девчонки теперь, когда Баярунас окреп, повзрослел, штабелями от такого падают, наверное. На трибунах визжат - вот уж точно. Но на Сашу сейчас это не действовало. Потому что у них бывает и наоборот. - Как же, - сначала вскинуть брови домиком. - Помнится, - вернуться с небес на землю, понизить голос, - именно этим квадом ты впервые победил меня в Японии... И Ярик сражён. Не язвит даже, улыбается. Хотя, кажется, Саша хотел обратного? Но что уж... - Гран-при в `13ом... - Ага... Конец нашего счастливого года. - А потом Олимпиада... - Да, - Саша прерывает, чтобы больше ни слова не было про то, что произошло в Сочи. Они вернулись в комнату, боясь, что горный вечер их подслушает. Баярунас быстро шмыгнул за новой бутылкой. Саша, оставшись один, машинально потянулся к телефону. Разблокировал: 23:07. Ярик дождался отбоя, чтобы выскользнуть из-под сурового надзора Анны Владимировны. Заранее купил вино, сигареты - для Сашки только, больше в его окружении никто не курит - бокалы ещё эти... Голова шла кругом и заново всплывал из холодной воды вопрос: зачем?.. Баярунас вернулся, щёлкнув дверью. Саша вздрогнул, но утерпел до того, как Яр поставит бутылку хотя бы на стол. - Ярик... Что-то дёрнулось в лице собеседника. - ...зачем ты пришёл? - Вина ещё принести. - Нет, в общем. Ярик добродушно улыбается: - Про детей рассказать. - Ага, а ещё сказок мне напеть и лапши на уши навешать, - Саша хмыкает. - Как будто друг друга сто лет не знаем. Улыбка исчезает. - А знаем ли? Ответный взгяд был долгим. Ярика резко захотелось убить, ибо Сашка уверен, что не мог чувствовать это один. Со старыми друзьями всегда так: даже если давно не виделся, общение возобновляется так легко и просто, что время разлуки не замечается. Как вернуть ногу в старые, свои тапочки. Ты помнишь привычки, повадки, манеру сидеть, выражаться. Как бы человек не изменился внутренне, всё тут: красивые руки, желание потупить взгляд, когда улыбаешься, подколы, уверенность и чёртова ярикова смелость, граничащая с безбашенностью. Твою мать, какой же он скотина. Удар приходится Яру в скулу. Это знакомая территория. Это - не курить под ручку на недобалконе. Это драка - так у них было в 2014. Ответ прилетает незамедлительно: куда-то Саше в шею. Прошлое смешивается с настоящим, оба быстро забывают, где и кто они. Нам снова 18 и 25? 24 и 31? Тот же горячий от напряжения воздух: Сочи-Кисловодск - не важно. Ярик вновь попадает по больной спине, но Саше уже всё равно - удар летит под дых, сбивает Баярунаса. Он шипит, как кошка. Саша наваливается сверху, держит ему руки и видит, что разбил нос. Голубые глаза и красная кровь - всё кричит о ненависти. - 1:1, - выплёвывает Ярик. - В прошлый раз бил первым - я. А Сашу тянет как магнитом к этим губам - язвительным, покрытым кровью. Он наклоняется, но Ярик вырывается со всей силой. Поцелуй приходится в щёку, смазывает корку ещё больше. Казьмин приходит в себя от ещё одного удара - Баярунас всё-таки смог его опрокинуть - прямо плечом в кресло. - Тварь, - дотрагивается до ноздрей, даже не смотрит в сторону Саши. - Перекись под раковиной. И уходит сразу. Дальше - только шум воды и воспоминания, воспоминания...

Февраль 2014. Сочи.

Номера в Сочи - на одном этаже, пусть и в разных концах коридора. Благословение, не иначе. Саша скучал и волновался до дрожи в коленках. На Европу он не поехал, лодыжка, так отвратительно подведшая его на Чемпионате мира в прошлом году, снова подавала весьма однозначные сигналы. Дмитрий Борисович настоял на том, чтобы перестраховаться. Казьмин смотрел, как мелкий выигрывает на втором же для себя ЧЕ и радовался как за себя. Перелёт также прошёл отдельно: никаких пересадок в Москве и соседних кресел. Саша не держал его руку, как доводилось пару раз в прошлом году, не успокаивал при взлёте - без слов, одним касанием. Поэтому перед встречей его потряхивало. Каким к нему выйдет свежеиспечённый чемпион Европы, действующий чемпион Мира и человек, так бесстыдно переворошивший его сердце? Боги, ещё даже года не прошло, как они встречаются, как можно было так влипнуть... Хорошо хоть на России Казьмин титул защитил и весьма ощутимо осадил мальчишку. А то, зная его рвение... Стук. Сашка подрывается, открывает дверь и тут же делает шаг назад от напора. Ярик тыкается ему в губы, ногой захлопывая дверь, сразу углубляя поцелуй. - Ох, Яр! - Саша смеётся, когда хватка хотя бы чуток становится слабее. - Осторожнее, зубы же выбьешь! - Да, твою голливудскую улыбку нужно беречь, - мурлычет он и водит ладонью по спине Саши. Мурашки бегут от заниженного специально тона и прикосновений. Сволочь... - Твою вообще-то тоже, - хмыкает. - Ыыыы, - Баярунас демонстрирует все свои 28, кажется, зубы мудрости у него ещё не вылезли. Да и какая с ним мудрость. - Ой, да иди ты, - Саша целует его в нос. Тепло, тепло, тепло - аж до боли в груди. Они стоят в закутке прихожей ещё минуту. Просто обнимаются. Ярик тыкается носом в его плечо, прижимает ближе, словно хочет вобрать в себя всего. Хочет сжать и вложить себе в сердце. Хотя, казалось бы, Саша и так занял его всё уже давным-давно. Ярик рассказывал, как в детстве смотрел его прокаты - ни одного не пропустил! -, плакаты до сих пор по комнате развешаны, алтарь прямо-таки... Саша трётся щекой о волосы. Длиннющие такие, кучерявятся, путаются легко. С утра Ярик всегда зависает в ванной, пытаясь совладать с этим кошмаром, но в итоге забивает, делая хвост. Слегка дёргает догадка, и Казьмин протягивает руку к резинке в волосах. Та самая. С клубничкой. Смешно. - Ты чего? - Яр чутка отстраняется, тоже уже готовый сорваться в смех. Саша просто показывает руку, которой только что тянулся к яриковым волосам. А на ней - браслетик. Тоже с клубничкой. Когда-то Баярунасом подаренный. Они хохочут. - Два суеверных идиота, - резюмирует Саша. - Точно подмечено, Александр, - хмыкает напоследок Ярик. - О, мы, что, теперь на Вы? "Он что-то задумал. Новая игра,"- подхватывает Казьмин, и хочет скорее разобраться, чтобы переиграть. - Всё так же проницательно, - шаг ближе, прижимая Сашу почти вплотную к стене. - Вам это так нравится? - запустить руку под толстовку, услышать довольное мычание. - Позвольте проявить внимательность ещё разок, - выдохнуть в губы. Ярик поднимает взгляд - глаза в глаза. Безумие. - Вы меня хотите. В ответ только поцелуй. Такой же активный, сносящий крышу, как первый, но с руками под одеждой Яра он ощущается совсем... личным. Баярунас ситуацию не спасает, впивается пальцами в затылок, царапает шею. Маленький ураган. Когда ж ты так осмелел, мальчишка?.. Саша перехватывает инициативу, разворачивает Ярика к стене лицом и безжалостно проводит языком по шее. - Скучал? - голос подводит, хрипит. К чёрту. Ярик утвердительно стонет. Но этого мало. - Я задал вопрос, - и кусает ухо. Больно, наверное, хотя этому ненасытному... - Да!.. - вскрикивает. Сашку чуть одёргивает. Стены даже в олимпийских отелях тонкие как бумага. Нужно быть осторожнее... и не прерывать игры. - Хорошо... - рука Казьмина, жилистая, сильная, ложится на горло Ярику, идёт выше. - А теперь ты замолчишь и не будешь издавать ни звука, пока я не разрешу, - пальцы оказываются на челюсти, - Понял? - Д- Закончить Яр не успевает, Саша рукой скользит в его рот, пальцы переплетаются с языком - мозг обоих прошибает тут же от количества ощущений. - Плохо, Ярослав, - Саша толкается ладонью глубже, неосознанно прижимаясь пахом к Ярику. - Очень плохо. Тот стонет, тихо, очень и очень стараясь сдержаться. - Но Вы же постараетесь загладить свою вину?.. - шепот Саши уже на грани слышимости. Он отпускает Яра, только чтобы развернуть, подтолкнуть к кровати, выхватить взгляд, восхищённый, пришибленный от кайфа, и дёрнуть вверх чужое худи. Под ним не оказывается больше ничего. Под трениками, впрочем, тоже... - А ты меня очень ждал... - Сашу смутить тяжело, но эта выходка... Ярик берёт его ладонь и размашисто облизывает. "Ты даже не представляешь как..."- скользит во взгляде, и это выбивает из Казьмина дух. - На колени. Быстро. Баярунас послушный. Баярунас быстро учится. Он оказывается на полу и взглядом так бесстыдно изучает Сашку, запоминает каждое движение. Покадрово. Саша сбрасывает остатки одежды. Пока вылезает из футболки, чувствует пальцы на своём ремне, но... - Приказа не было. Ярик отдёргивает руки, но поздно. Саша вытягивает ремень из шлеек и проводит Ярику по лицу, острым скулам... Видит совершенно ошалелое от догадки лицо, спускается ниже - по рёбрам, и: - Не сегодня, - Саша совсем невесомо, но резко опускает ремень на ягодицы Ярика. - Не заслужил ещё. И откидывает пока ненужный подальше. Когда разделывается с джинсами, замечает, насколько же Ярик на пределе сегодня. Он напряжён, ёрзает и явно ждёт разрядки. Про возбуждение даже говорить нечего - и так всё ясно. - Ты... ты как? Скажи мне. В ответ ему склоняют голову. Ярик правда не понимает, почему он сбавил обороты в игре или?.. - Саш, всё хорошо, - и мягко, почти нежно кладёт руки на бёдра, заставляя сесть на край кровати. - Не бойся, я в норме. Хочется верить. Отчаянно хочется верить в эти слова, особенно когда так нежно целуют в костяшку таза... Больше ничего говорить не хочется. Точнее - они не могут. Последние предохранители срывает, когда Ярик, не дожидаясь приказов и прочих разглагольствований, берёт в рот. Проходится языком от головки до самого основания. Самозабвенно заглатывает глубоко, полностью. Саша знает этот кайф: когда чувствуешь, как каждое твоё движение отдаётся сотней ощущений у партнёра. От любого изменения темпа скачет сердце. Саша уже сам витает на грани, протягивает руку к волосам Яра, когда тот резко останавливается. - Ярик..? Казьмин дёргается, склоняется ближе и видит - нерешительность. И вместе с тем очевиднейшую провокацию. Ставки игры повышаются, всё было сделано ради этого момента. Саша не успевает задать вопрос, как его ошарашивает: - Саш, - Ярик шепчет. - Я внутрь хочу. Казьмина прошибает молнией. Боги, наверное, было бы легче, если настоящей, а не от ощущений. - Ты... уверен?.. Яр поднимается с колен и без слов настойчиво и однозначно целует Сашу. Он сам не замечает, как его укладывают, как Ярик седлает его, оказываясь сверху и прижимаясь вплотную. Казьмин чувствует его всем телом: руки, сжимающие плечи, грудь к груди, бёдра, обнимающие его, и... - Блять, Ярик, тебя же растянуть надо, - Саша цепляется за последнее рациональное. - Подо... - А я уже. Саша вздрагивает, потому что всё становится ясно. И спешка, и провокации... Казьмин представляет, как Ярик, пока ждал времени, методически ебал себя пальцами, чтобы сейчас... - Пиздец, - он стонет в голос, а в ответ получает укус в губу. - Кажется, кто-то должен быть тихим. "Сучка,"- хочет сказать Саша, но на рот тут же ложится рука. "Так даже лучше," - мелькает, а за ней - тут же сладкая месть. Казьмин кусает Ярика за пальцы. Ладонь он, конечно, одёргивает, но смотрит довольно. 1:1. Презерватив и смазка находятся здесь же, под рукой, в кармане треников Баярунаса. Твою мать, Саша ему ещё устроит... Мысль обрывается, когда Ярик укушенной рукой направляет сашин член в себя. Он двигается издевательски медленно и неуклюже. Что-то на задворках сознания кричит про первый раз с проникновением, но Саше ещё в начале вечера снесло крышак. Он перехватывает Ярика за бедра и опрокидывает на кровать. Мысли замолкают, когда под руками оказывается худое, астеническое тело. Ярика хочется трогать, хочется взять за рёбра, прижать к себе, просто обняв... - Саша... - очень нежный выдох. - Спасибо... - он едва касается его щеки губами. Яру тоже страшно. Чувств так много, что осмыслить всё сразу не получается. Оба хотят этого, так что мешает?.. Саша аккуратно толкается вновь. Ему выгибаются навстречу, Ярик царапает спину, очаровательно прикусывает губу, чтобы вновь не сорваться. Тихо-тихо... Они постепенно наращивают темп. Того, что сделал с собой Ярослав, оказывается на грани необходимого. Казьмин пытается балансировать между своим желанием вытрахать из провокатора всю дурь и необходимостью не навредить. Неспешный темп ему самому кажется пыткой, он ощущает каждую клеточку, то, как сжимается на нём Ярик, как загнанно дышит и стонет. Но, сука, не позволяет себе быть резким, ибо всё должно пройти гладко. Он в этом уверен, пока вдруг не слышит лихорадочный и злой шопот: - Да ты, блять, издеваешься... Саша тормозит на секунду. А потом вбивается одним движением до упора. И еле успевает заглушить крик поцелуем. Выходит влажно, страстно и грязно. Твою мать, твою мать, Ярик, святую женщину, что родила такого маленького отвратительного извращенца... Боги, о чём он только думает. Нахуй, сейчас хочется только одного: - Повтори, - и отстраняется, но совсем чуть-чуть, чтобы услышать каждое слово. Чтобы поверить. - Вы, Александр Сергеевич, изде... Этого оказывается достаточно, чтобы разозлить и уверить: всё нормально. Ярик тоже хочет этого. Хочет, чтобы его долбили до звёзд в глазах, чтобы не сдерживались, чтобы, сука, не думали больше. Не мальчик - сам остановит, если надо. Но судя по стонам, которые Яр заглушает, кусая костяшки пальцев, засовывая их глубже, вылизывая... Блять, не надо. Никто из них даже не подумает остановиться. Много после Саша будет рассматривать шрамы, оставшиеся с той ночи. Один наискосок лопатки, второй - короткий прямо поперёк позвоночника. Ярик влюбится в них как в трофеи и будет ценить больше любых медалей. Обработает после вечером, пластыри наклеит, а когда заживут - будет нежно целовать каждый раз, будто извиняясь. Или хвастаясь, что пометил. Оставил навсегда на память. В моменте, когда Баярунас вынул пальцы изо рта и полоснул отросшими ногтями, было... охуенно - весьма красноречиво? Боль смешалась с удовольствием, сбив темп, но это только и нужно было: Саша вошёл под другим углом, задевая нужную точку. Ему вновь пришлось затыкать Яра, кончая и надеясь не осесть на него всем весом. Ярик в этот же момент дёрнулся к своему члену и довёл себя тут же. Саша видел, как тот закатывает глаза, и отпустил рот, боясь задушить. И тут же отполз в сторону, сам переводя дыхание и избавляясь от презерватива. Несколько секунд прошло в гробовой тишине. А потом: - Пизде-е-ец, - в унисон. Довольное такое. Они засмеялись, но Саша тут же ойкнул от боли в прессе. - Стареешь, что ли? - хохотнул Яр. Саша только вяло отмахнулся. Рука пришлась в плечо парня, легко шлёпнула: после всего не ощущалось даже. - Иди нахрен. Вот ещё раз мою "пенсию" прожрёшь - тогда и поговорим о возрасте. Ярик довольно хмыкнул. Повернулся на бок, чтобы лежать лицом к лицу, и за руку взял, пальцы переплёл. Усталость накатила сразу: приятная боль во всём теле была просто не сравнима ни с какими тренировками, ни с самыми удачными соревнованиями. - В душ надо бы... - буркнул Казьмин, уже, кажется, подрёмывая. - Позже, - Ярик коснулся губами его пальцев и только подтвердил мысль, что, да, Саша вот-прям-щас никуда не выползет из кровати. Он бы даже замурлыкал - были бы силы. Интересно, Яру нравится такое?.. Боги, чего только на ночь не подумается... - Саш, - Ярик позвал тихо, когда Саша был уже на грани сна, но вырвал из него сразу. - А ты к соревнованиям-то готов? - Конечно, - хмыкает и приподнимается на локте. Нет, надо бодриться и всё-таки в душ. - А ты? - Я не знаю... Казьмин хмурится. Так не может говорить человек, который... нет, тут даже не в сегодняшних действиях дело, а в том, что Ярик - не такой. Он бесстрашный, прыгающий в бездну только потому, что верит, будто на дне могут оказаться сокровища. Которому интересно будет лететь - даже не найдя искомое. Так откуда страх?.. Саша тянет его к себе, обнимает. Как это называется? Большая и маленькая ложечка? Н-да, большая вот на ОИ уже однажды съездила, и, видимо, забыла, как это волнительно... - Я тоже не знал четыре года назад, готов или нет, - он шепчет Ярику в макушку и телом чувствует, как его отпускает тревога. - Но выиграл. На кураже, на дерзости, на юношеской отваге - а этого всего добра в тебе гораздо больше, чем во мне тогда. Поэтому не бойся, уже через две недели будем вместе показательные катать. И победу отмечать. Не важно чью. Ярик улыбается и непривычно мнётся: - А победу ли? Соперников не боишься? - Кого? Японцев, что ли? Брось, в мире сейчас есть только ты и я. Ярик удовлетворённо кивает и жмётся ближе. И Сашке даже верится в сказанное. Потому что как может что-то пойти не так, когда он рядом? Когда так тепло и правильно? Первую же тренировку они валят безбожно. Саша не может смотреть на Ярика. Он на любых соревнованиях старается даже взглядом не пересекаться, но сейчас это отдаётся тупой болью под рёбрами. Это невозможно, когда столько камер направлено на лёд, когда каждая ошибка, каждый прыжок, вращение, поворот на дорожке, встречается стуком пальцев по сенсорным экранам и летит по форумам и пабликам. Стервятники, жадные до новостей. Лодыжка предательски ноет. Но Дмитрий Борисович позаботился: разрешённые обезболивающие есть. Прокатать Казьмин сможет. Это не первая его Олимпиада, он уже проходил через это. Да, конечно, шутить с Баяруносом про пенсию забавно, но в возрасте есть и плюсы: знаешь, что ожидать. Ярик, как внезапно понял вчера Саша, не знает. Он глупо заходит раз за разом на свои квады и падает так же глупо - и больно. На Яра смотреть невозможно, но в сторону Анны Владимировны летит парочка ненавистливых взглядов. В ответ Казьмина только обдаёт ледяным спокойствием Антарктики. "Не вмешивайся". Но Саше пофиг. Даже на свой принцип не показывать чувства уже пофиг. Поэтому, когда кончается их время, он в подтрибунке хватает Ярика за локоть и коротко шипит: - Не сходи с ума. Ярик смотрит сначала растеряно, а потом... - Кажется, с ума схожу не я. Накрывает ладонь Саши своей, аккуратно снимает и уходит по своим делам. Как ни в чём не бывало. Голова кругом идёт тут же. Казьмин жёстко прислоняется к стене и съезжает на пол. Вечерняя тренировка идёт так же погано. Выступать через три дня. Три бесконечных дня. Саша оказывается в номере рано. Слишком рано, чтобы пересечься с Яром. Слишком рано, чтобы рухнуть в сон. Однако как раз, чтобы всё обдумать. Так продолжаться не может. Если это побочка от вчерашнего, Саша... Он просто не может лишить Ярослава медали. Да что там медали: мечты всей жизни. Но этот довод звучит глупо. Он знает, что Ярик здесь не ради медали - что бы не говорил -, а ради самого Саши. Следующая мысль звучит ещё хуже. Саша сам не хочет... Даже думать это отвратительно. Эгоистично. В голове шуршат те, кто утром с наслаждением впивался глазами в то, как он наворачивал круги, не прыгая и пытаясь справиться с больной ногой. "Сдался. Изжил себя. Пора заканчивать." - Не дождётесь, - Саша хрипит. Не стоило бы сидеть на полу, но сейчас откровенно похуй. Ему страшно. Он не имеет право так испортить всё. До этого они с Яром двигались постепенно, осторожно, и всё работало. Казалось, что работало. Наконец они наткнулись на черту, которую нельзя пересекать. Надо сделать несколько шагов назад, иначе он действительно сойдёт с ума. - Господи, и как Ярик каждый раз находит одно, сука, правильное слово для всего... Саша выдыхает и встаёт, решившись. Если бы он курил, то выкурил бы уже парочку, чтобы успокоиться. Но он не курит, так что остаётся только вытащить телефон из сумки и отписать короткое:

Не приходи сегодня, мне нужно время.

ты уверен? что помощь не нужна?

Да, мне нужно побыть одному. Готовься пока к команднику, и ни о чём не думай :)

Отложить экраном вниз, сесть обратно на пол (на кровать нельзя, она всё ещё пахнет Яриком) и заорать. Следующий день память долгие годы стирала как могла. Саша, кажется, даже нормально тренировки откатал. Ярик, может быть, тоже. Это не помнит ни один из них, потому что день этот - пропал. Вспоминая их единственную общую Олимпиаду, они бы в один голос утверждали, что после сообщений сразу шёл разговор. Но разговора не было ни сегодня, ни завтра. Сердце Сашки тяжелело с каждым часом. Он знал: нельзя треснуть. Нельзя поддаться чувству. Нельзя трогать, нельзя заговаривать, нельзя смотреть. Как прежде, но уже совсем с другим посылом. Может, на этом сосредоточении и прошла боль, и прыжки выходили... Что было с Яриком никто из них тоже не вспомнит. Куда девалась вся смелость? Почему он терпел аж два дня? Как так вышло, что подошёл лишь в вечер перед командником, перед своим первым выступлением, чтобы робко спросить в подтрибунке: - Почему ты меня игноришь? И о сообщениях в эти два дня Саша тоже не вспомнит. - Прости. Я думал, нам лучше не общаться сейчас. Соревнования, сам понимаешь... И Ярик как будто понял: кивнул и ушёл, оставляя Сашу одного на лавочке справляться с подступающими слезами. Сознание выглянуло из тумана и стало запоминать всё в мельчайших подробностях только на флипе. На флипе, с которого начались соревнования Ярика. На флипе, с которого он упал. Саша не решился идти на трибуны. Всё-таки отмазался от командника больной ногой, так и нечего рожей отсвечивать, людям праздник портить. Он сидел в офпшном зале, растягивался, а трансляцию в телефоне подрубил, хотя мог спокойно пройти метров двести и оказаться в центре событий. Эта мысль отдавала какой-то абстракцией и отвлекала хоть немного, пока катались другие. Пока на лёд не вышел Ярик. Его колыбельная. Ту, что он весь сезон "пел" ему - Сашке. Ярик встаёт посреди льда. Это было бы волшебно: воздух "Айсберга", холод и простор. И программа такая же - дышащая, свободная. Но оператор берёт крупняк, и Саша видит нескрываемую тревогу во взгляде Баярунаса. Он быстро закрывает глаза, будто чувствует (хотя такова начальная поза - колыбельная же), прижимает ладони друг к другу и подносит к груди. Почти молитва. Почти - мольба. Руки трясутся, но изменить что-то поздно. Звучат первые аккорды. Я слышу твоё сердце, Бьющееся в безумном ритме. Ещё даже нет семи, А ты уже чувствуешь… Заход на прыжок. Саша непроизвольно сжимает кулаки, надеясь... …как боль завладевает тобой. Падение. Вскрик - Казьмин забывает, что не один в зале, но это его мало волнует. Ярик падает, вроде, не больно, не страшно, но прошибает холодный пот. Дальше он катит хорошо, технично, но так нервно и дёргано, что слетает уровень на дорожке и вращения... В сравнение со сраным флипом не идёт, конечно, но... Ярик сам всё понимает: даже в пятёрку не входит. И ладно бы личный зачёт, но это первый в истории командник. Он подвёл страну - так скажут заголовки - на домашнем же льду. Но на это Саше всё равно. Остаток программы он досматривал, осоловело впиваясь ногтями в бедро. Боги, сколько ещё шрамов оставит эта Олимпиада?.. Много. Очень много. Поэтому Саша решает: надо оставить один. Но последний. Вечером он стучит в дверь. Ярик... помятый - это мягко сказать. Побитый - точнее, но... нет, пока ещё нет. Саша сдвигается с места только потому, что не хочет оказаться застигнутым ночью у номера своего главного соперника, который сегодня... В общем, да, им и так слухов достаточно. Дверь закрывает, поэтому и оказывается спиной к Ярику. Медлит секунду, но он - нет. Обнимает со спины и всхлипывает. - Саш, я... - Я видел. И несмотря на намерение, накрывает его ладонь своей. - Всё будет хорошо, но... Расцепляет руки на себе, выворачивается из объятий. Осталось повернуться, но Казьмин знает, что не сможет сказать это в глаза. Не в такие, как сейчас у Ярика. - Нам нужно расстаться. Тишина. - Так будет лучше. Ты сам видишь, что вышло из этого. Это неправильно, мои бзики не должны так влиять на тебя. Я должен быть один. А мы... это... слишком. Я не имею права... Он не договорил. Тишина, впившаяся в затылок, просто убивала. - Надеюсь, ты поймёшь. Саша положил ладонь на ручку двери. Ярик должен был сказать что-то. Спросить. Остановить. Саша хотел в это верить. Но Ярослав молчал. Исчез сразу. Так - как и хотел Саша. Он вышел, так и не обернувшись. Обратно в туман. Обратно в надежду, что мозг сотрёт всё из памяти. Обезбол - тренировка - залипание в соцсетях - тренировка - обезбол - сон. Повторить. Как там называют таких? Control freak? Да. Дорвался до контроля. Теперь всё хорошо, всё ясно, спокойно. Всё пройдёт гладко. Говори себе это почаще, чтобы другие мысли не лезли в голову перед сном - как мантру, как моли- Боги, как потом Саша ненавидел эти бесконечные пять дней. Он даже Веру с Киром не поздравил. А они на пьедестал взобрались. Конечно, после победы на ЧМ это было не то, но у Кира в ноябре вылезли проблемы со спиной, а это было пиздец как серьёзно. И то, что они вообще отобрались и выгрызли медаль, просто чудо, не меньше. Но тогда Саше было всё равно. Даже на друзей. Они, конечно, всё поняли, он не первый раз уходил в себя на время сорев. Привыкли. Однако извинения потом приняли, ибо... Сашу самого грызла совесть. Ибо не поддержал, когда произошло то, что они после всей компанией назвали проклятьем короткой. Туман вновь рассеялся только на прыжке. Так забавно было: флип и лутц. Зубцовые - один повод, чтобы взлететь, одна искра на двоих -, но ребро разное. Причины разные. Характер. Однако оба - риск. Дмитрий Борисович не знал, что с Сашкой сделать, когда они обсуждали заявку. С таким контентом он тупо не доедет до произвольной. Саше было уже всё равно. Он хотел. Просто хотел. Потому что, может быть... это последний шанс? Нужно пробовать. Аргумент, что это короткая, на ней нельзя ошибаться, не действовал. "Нельзя ошибаться..."- эхом, когда лезвие на приземлении с лутца повело в сторону, равновесие было потеряно и падение отдалось дикой болью в ноге. Саша анализировал этот момент. Потому что тогда не понял, как откатал остаток программы чисто. Но сделал вывод, что до этого боль просто игнорировалась, была не важна. Вот и навалилась на прыжке сразу - и исчезла так же быстро. В кик он тупо вывалился, хотя лицо держать старался. Оценки громыхнули по залу, выдохнувшему тоже как-то болезненно. Но только после, через минуту прозвучало единственно важное, что станет потом легендарным: - На льду фигурист из России... Representing Russia... Ярослав Баярунас! Из тумана вырвало окончательно. Дмитрий Борисович понял всё сразу, ушёл, оставив Сашку так в кике. Как будто потерянного, застывшего. А Саша просто превратился в слух и зрение. Как он упустил общую шестиминутку? Как не пересёкся с Яриком хотя бы взглядом, когда выходил со льда? Как, чёрт возьми?.. Колыбельная теперь звучала совсем по-другому. Это не было нервное вдалбливание прыжков в лёд, нет. Ярик сегодня был... ангелом. Да, не в прошлом году, когда катал лебединого принца, не в омаже на сашкину же первую взрослую произволку, а только сейчас. Вся многотысячная арена молчала. Только после элементов взрывалась ненадолго аплодисментами и в унисон замолкала. Людей будто загипнотизировали, усыпили на три минуты. Только Саша видел картину полностью. В каждом движении Ярика сквозила... скорбь, наверное. Ему было больно не меньше. Казьмин ушёл из кика только на финальном вращении: бильман, как и хотел смелый мальчишка. Ночью отчаянно не спится. В ушах звенит от тишины. В голове ком страшных мыслей. Нет, конечно, Ярик чисто физически не мог бы катать что-то другое; короткую пусть и за несколько дней, но не поменяешь. Не на Олимпиаде - точно. Но проблема не в том, что катал Баярунас, а в том - как. Боги, ну, не может же это быть... Саша включает телефон. Елозит по соцсетям, зачем-то открывает новостную сводку о сегодняшней кп. На фотках их сборники, японцы, занявшие промежуточное 2 и 3 места, и Ярик... Сердце забилось как сумасшедшее. Саша приблизил фотку, чтобы убедиться: не показалось. В волосах у Ярослава была розовая резинка. С клубничкой. Ещё ничего не кончено. Казьмин просто эгоистичный дурак. Сдался раньше времени, бросил и катание, и Ярика, и себя - всё на произвол судьбы, хотя хотел как раз наоборот. А Яр не отчаялся. Он верит, что всё ещё может быть хорошо. Он не прощается. Он верит в Сашу. Страшные мысли сменяются безумными. А такой ли приговор 10 место после короткой?.. Так Саша совершает второй величайший камбек за сезон. Все потом честно признавались, когда он вышел на разминку было… жутко. Казалось бы, ничего не изменилось, но во взгляде подведённых глаз, в резких и уверенных движениях, в том, как Саша отчаянно бросал себя на элементы было что-то… слишком красивое. Словно прикосновение к испепеляющему солнцу. "Айсберг" проник холодом под кожу. Присесть разок перед бортиком. Почувствовать руку Дмитрия Борисовича на своей, хватку костюма на теле и никакого страха. Больше - нет. - Делай, что должно, - припечатывает напоследок тренер. И Саша, наконец, готов. - Representing Russia... Александр Казьмин! Его имя звучит совсем иначе из колонок. Не прокатывается плавно по арене, а колет - одним движением и, хочется верить, в сердце. Звучит "Бал Вампиров". Неловкость и скованность его персонажа в начале играет только на руку Саше. Первые шаги в темноте - он новый в этом мире. Он не знает, как поступить. "Понимаешь, - говорил он летом Яру. - Я считаю, что вампиры глубоко в душе очень несчастные ребята." На лутце замирает вся арена. Саша позволяет себе ухмыльнуться - если он не увидит этого, то Казьмин сам за шкирку поймает и заставит смотреть. Вживую. До потери пульса. Взлёт - выезд. Чисто. А потом тут же - тройной тулуп. Пусть хранит их любовь. Первая половина, считай, прыжковая. Саша крадётся перед каждый каскадом и замечает, что выехал всё только на вращении. Твою мать, это уже два квада. Два лутца - как дети в школу. А если... Во второй части рубашка блестит кровавыми каплями. Казьмин чуть расслабляется, дышит чуть тяжело, ибо знает, сейчас - укус. "Он ведь помнит, что когда-то человеком был, не может такое из памяти стереться." Время действовать. Взгляд блестит, а впереди провокация, которую мир не видывал. Это бред - все знают, что бред. Саша заявлял во второй части тулуп, который хоть посреди ночи прыгнет, но... Но. Это, может быть, последний раз, когда он катает. Его последняя Олимпиада - точно. И пусть он хоть расшибётся, но сделает. Разгон, поворот - флип. Рука касается льда. Боль в лодыжке. Но сделано. Казьмина разрывает от смеха, азарта и адреналина. Это тебе, Ярослав. Бери, я думаю, поймёшь, к чему был риск. Он хочет попробовать начать заново. Программу Саша докатывает ломано, конечно. Финальный каскад 3-3 - и только после него осознание: это был прокат с 3 квадами. Историческая хуйня. Вращение и последняя поза: раскинуть руки, отдавая себя на суд. И далеко не тех панели, а одному конкретному человеку. "Ему больно пить других людей, но и не пить их он не может. Это - его искупление". Казьмин срывается почти сразу за последним аккордом музыки. А за ними - зрители. "Айсберг" разбило, шум, крики, аплодисменты - всё смешалось в разуме Саши, который просто прислонился лбом ко льду. И замер. Сделал всё, что мог. Но самое сложное - впереди. Саша полтора часа просидел в гринруме, дожидаясь новых лидеров. Люди рядом сменялись, а он всё сидел. Конечно, побить мировой рекорд... Дмитрий Борисович предусмотрительно сунул ему обезбол ещё в кике, за что Казьмин был благодарен тренеру до ужаса. Ничего, осталось чуть-чуть потерпеть, а там вечером - укол, жить можно... Жаль только, что с такой ногой показательные под вопросом, но об этом ещё с Борисычем переговорит, по ситуации посмотрят. Ещё чуть-чуть подождать... Когда откатал третий с конца человек, Саша вдруг понял, что так и остался сидеть на своём месте. Он ещё лидер. Впереди - только двое, один из которых - Ярик. А значит, Казьмин - уже призёр. Они постоят на одном пьедестале. Но, что важнее, Саша сможет сказать то, что хочет, когда Ярик будет рядом - на пресске. А значит услышит, точно услышит. Через мгновение на льду объявляют Баярунаса. И таких размашистых, дерзких "Пиратов" Саша ещё никогда не видел. Поэтому и не сдержался, встал прямо здесь в гринруме и зааплодировал. На гифки это, конечно, порезали - мама не горюй. Результатам никто не удивился. Саша вытащил-таки на зубах свою бронзу. Баярунас - первый. Дважды олимпийский чемпион (до Саши потом всё-таки дошло, что командник они, несмотря на проклятье короткой, выиграли). На пресску Саша с призёром-японцем шли вместе. Витиеватые коридоры арены уже начали путаться в голове, когда они наконец вырулили в зал. Казьмин глубоко вдохнул перед входом, чувствуя последний рубеж, но... Баярунас догнал их и именно в этот торжественный момент споткнулся на пустом месте, чуть не полетев Саше в ноги. Хах, теперь не просто опоздун, а чемпионский опоздун. Однако вместо шуток Саша подхватил его за руку и шепнул: - Чуть свет - уж на ногах. Секунда, чтобы рассмотреть затылок и кожей почувствовать напряжение. Вторая, чтобы самому продолжить: - И я у ваших ног. Ярик вздыхает, но отвечать не собирается. На это - вся конференция впереди. Зал украшен цветами Олимпиады. Места мало, журналисты набились, как селёдки в бочке. Саша никогда не понимал, зачем? Всё равно потом растиражируют, друг у друга спишут, а вопросы и так одни и те же задают... По крайней мере сегодня он надеялся именно на это. Поздравляли их достаточно сухо. Первые места не вызывали удивления, а с Казьминым будто не знали, что делать. Нежданный-негаданный, блин. Пофиг. Главное, что Ярик снова рядом. Что на расстоянии вытянутой руки сидит. Мелькает глупая мысль: если б он второе место занял и их разделял посередине кто-то, то Сашка, может, и не простил бы такого предательства. Глупо, конечно, поэтому смеётся про себя, и этой улыбкой, кажется, вызывает только большее смущение у окружающих. Пускай. Кто-то в зале наконец задаёт дельный вопрос: - Ярослав, - журналистка красивая, собранная, чем-то Анну Владимировну напоминает. - Ещё раз с победой. Скажите, пожалуйста, - и всё-таки начинает юлить, - как Вам удалось вернуть настрой после командных выступлений? Ваша короткая была не безупречна, а в произвольной была замена. Повлияло ли это на эмоциональное состояние? Саша прикусывает щёку изнутри. Да, ответить бы ему за "эмоциональное состояние" вместо Ярика. - Спасибо за вопрос, - ни капли смущения. Чёрт, Саше есть чему поучиться. - Конечно, командник заставил меня задуматься над многим. Пересмотреть тактику подготовки. Хотя по большому счёту важнее оказалось желание отыграться. Отомстить, - скошенный в сторону Саши взгляд. Всего на секунду, но мурашки ползут ощутимые. - Да, отомстить флипу и короткой в принципе. Было обидно, но снижать ставку я не хотел. Не бросать же всё на полпути? Ай. Спасибо. Отрезвляет - как ушат ледяной воды. - Касаемо флипа, - сразу вскидывается следующий интервьюер. - Александр, что сподвигло Вас на такой рискованный шаг? - В смысле? - дёргается Ярик. Хорошо хоть микрофон у него не включен. Ему быстро поясняет сидящая на всякий случай переводчица. Так и подмывает ответить:"Да вот этот прихренелый взгляд Ярослава Игоревича и сподвиг." Но Саша только возвращает победоносную улыбку: - Честно говоря, я в моменте был уверен, что это может быть моим последним прокатом в жизни... - зал замирает. Хах, а не вы ли ждали его завершения после Капы? Идиоты. - Но. Посмотрел, на что ещё способно моё тело. Офи... Удивился. И понял, что, нет, рано ещё заканчивать. Конечно, нужно будет хорошо залечить ногу после таких "рискованных шагов", но это того стоило. - То есть, - подаёт голос кто-то третий, - можно сказать, что ваш предел достигнут? В чём тогда мотивация продолжать? Саша прошибает молния. Блять, второй раз за две недели - ужасно. Но вот он - момент. Казьмин протягивает руку в право: - Вот моя мотивация. Ярослав смотрит прямо на ладонь, указывающую в его сторону. А на ней: браслетик. С клубничкой. - Соревноваться с кем-то подобным этим замечательным людям - гордость для меня. И, если совершая ошибки, я всё равно даю им, простите за выражение, прикурить, то, наверное, это взаимно? - и бросает взгляд на соседа. Яр отчётливо скрипит зубами. - Конечно, Александр. Сознание ухает в бездну от голоса Ярика. Вот же... - Я всегда рад к диалогу поколений на льду, - заканчивает он. ...сучка. "Ладно. Потом разберёмся," - думают оба, и медленно, но верно пресска превращается в парад шуток и подколов этих двоих. Бедный медалист-японец, кажется, посерел и вылетел в какой-то момент от происходящего. Ну, и земля ему Винни Пухом. Только вечером в номере Сашу накрывает волнение. Честно говоря, он не понимает ни черта, не знает, как сопоставить нежную короткую Ярика и колкости перед доброй сотней человек. Твою мать, да и сам Саша хорош... Стук в дверь. Казьмина дёргает, он мгновенно отрывает дверь и уже готов от радости, прости господи, завизжать (будто бы фанатка), но улыбку с лица быстро стирает удар. Ноги после такого дня, очевидно, не держат, так что Саша, как подкошенный, летит на пол. Ярик бесцеремонно прыгает на него и, готовясь ещё раз врезать, шипит нечто невразумительное. - Да какого хрена?! - вскрикивает Сашка. Стараешься мосты навести (хотя питерский из них, кажется, не он), а в ответ это! Казьмин на злости опрокидывает Яра, нависает, даёт пощёчину. Щека краснеет на глазах, только больше подсвечивает голубой взгляд парня. - Какого хрена?! - передразнивает Баярунас. - Это я должен, блять, спросить! Сначала "мы должны расстаться", а потом "вот моя мотивация"! Ярик не без усилия скидывает с себя Сашку и догоняет локтем по рёбрам. Ему шипят в ответ, но, что удивительно, тут же срываются на смех. Яр удивлённо глядит на истерически согнутого пополам Сашку и окончательно понимает, что ничего не понимает. - Да, дурак я, - поясняет Казьмин, отсмеявшись. - Сам не понимал, чего хочу, - и добавляет уже совершенно серьёзно. - А теперь понимаю, что хочу тебя. Полностью и бесповоротно. В глазах у Ярика искры. Они сидят на полу сочинского номера, прислонившись к кровати, на которой ещё пару недель назад лежали вместе. За эти дни... Конечно, Саша знал, что Олимпиада меняет, сам прошёл через это, но не думал, что эта - изменит настолько. Хочется протянуть руку, убрать непослушную прядь от лица Ярика за ухо, однако нельзя. Пока - точно. - Яр, прости меня. Всё, что произошло, ужасно глупо... - ...особенно флип, - бурчит под нос Баярунас. - Твой или мой? - хмыкает Саша. - У ноги своей спроси. - Ауч. Настрой сразу ухает куда-то в бездну. Что бы Саша не говорил журналистам, как бы не хорохорился, может, это и правда его последние соревнования. По предварительному обследованию, правда, травмы нет, только старая трещина, но такие вещи не лечатся окончательно. А если и залечить, сколько ему ещё кататься? Год? Два? - Прости, - шепчет Ярик и придвигается чуть ближе, почти плечо к плечу. - Обещал больше не шутить на эту тему, но вылезло. Тоже дурак. - Ярик, - Саша разворачивается к нему лицом - то, что не смог сделать тогда. - Мы ведь... можем попробовать сначала? Ярослав никогда не умел врать. Словами - может быть, и то скорее иронию предпочитал, чтобы скрыть своё, личное. Но глазами - нет. В его взгляде читалось всё, до последней мысли. Он ошарашен. Смущён. Что-то щёлкает внутри и... Саше показалось, или это тепло мелькнуло искоркой? Ярик вздыхает и тянется к карману, вытаскивая из него... - Ты заслужил её не меньше, чем я. Он протягивает руки к сашкиной шее, на которую тут же ложится синяя лента. Вес медали значительный. Действительно ли она тяжелее, чем его бронзовая? Или так только кажется, потому что... они оба вложились в неё? - Я... Вопрос, повисший в воздухе, жжёт губы, и Ярик, проницательный до жути, чувствует это: дёргает за ленту, притягивая к себе Сашу, и целуя. Это было самым однозначным ответом. На всё - и всегда. Спустя два с половиной года они расстались окончательно.

Июль 2020. Кисловодск.

- Тебе помочь? Саша нашёл в себе силы встать с пола и доковылять до ванной. После драки болело буквально всё, особенно когда-то травмированная спина. Картина в ванной, конечно, тоже "радовала". Ярик успел заткнуть нос туалетной бумагой и возился с содранными в кровь локтями. - Уж постарайся. И бросает бутылёк перекиси, оставляя себя на растерзание Саше. Тот ловит и старается успокоиться. Привычка возить с собой ватные диски осталась ещё с соревнований. Казалось бы, два года прошло... Саша часто красился на прокаты: вычурно, ярко - чем бесил многих комментаторов. Какие только оскорбления не прилетали в его сторону: педиковатый неформал - самое безобидное из них. Аж хмыкнуть захотелось, но вышла только кривая улыбка, которую Ярик не мог не оставить без вопроса: - Что вспомнил? - Как я тебя красил на Моцарта. Баярунас улыбнулся - вот и всё их отличие - по-живому, ярко. В тот год они бесили всех. Саша до сих пор не может поверить, что подписался на это. При том будучи абсолютно трезвым и не привязанным к кровати... Это было после. Но тогда: в `14-15, боги, как это было... да, блин, дерзко! Насколько бы это слово не липло к нёбу подростковостью, а всё же два топовых фигуриста, взявших один мюзикл в произволку и катающих двух противоборствующих персонажей... Как же визжали фанаты. Как же распалялись заголовками журналисты. Как же охренели все друзья в сборной. Для Саши это было величайшее извинение за всё сказанное до. За весь тот бред с расставанием, за дистанцию, холодность и страх. Он хотел доказать, что для Ярика может всё - даже выползти из своего "ничего личного на лёд" и сделать нечто такое. Безумное. Тот сезон был их лебединой песнью. Как он сказал после? "Нет, какие бы не произошли потрясения, Саш, люди не меняются." - Да, - протянул Ярик, возвращая Сашу на землю. - У меня тогда руки из жопы ещё росли, и всю гран-прю, - боги, ну, что за словечки, зачем ты так... как раньше, - катал без макияжа. А на финале ты заявил, что это просто невозможно уже. Саша молча обрабатывал его ранки, стараясь не слушать. Поточу что иначе под кожу опять закрадывалось подлое "зачем?". Зачем ты вспоминаешь? Зачем говоришь так просто, будто мы не пытались друг другу набить морду пару минут назад? Зачем ты пришёл? Зачем? - Сашк. Он поднимает голову за тем лишь, чтобы чужая рука легла на макушку. Твою-то... - Расслабься, прошу тебя. Я слышу твои мысли и не потому, что долбанный телепат, а потому, что ты ахуеть как громко думаешь. И отпускает. Хочется завыть от пустоты, попросить вернуть руку и вообще, блин, хотя бы в глаза посмотреть. Нельзя. Вместо Саша давит необходимое и хриплое: - Прости. Я не должен был... - Я тебя понял, - прерывает Ярик. - Да, ты не должен был, но я тебя услышал. Принято. Он встаёт, оттесняет Сашу и выходит из комнаты. Сашка стоит - удивительно, учитывая ощущения в ногах - пытается осмыслить. Ярик простил его за драку. Ярик не сделал из этого сцены, не начал спрашивать о причинах, не стал лечить его. Серьёзно?.. Казьмин, сколько помнил их отношения, все разговоры инициировал именно Яр... Блять. Блять... Тут сваливается осознание и буквально за шкирку выдёргивает его в жизнь. - Ярик! - Саша вбегает в комнату, будто боится, что опоздает. - Мы... Баярунас стоит посреди комнаты и собирает вещи: штопор, бокал... Второй не берёт почему-то. Стоит, ошалело смотрит на Сашу - и этот взгляд тушит всю решимость. - Ты... А второй? - он кивает на бокал. - Оставлю. И бутылку тоже. Тебе нужнее. И уходит. Саша только на выходе успевает спросить: - Мы же не в обиде? Ярик, не оборачиваясь, показывает "окей" и уходит. Следующий день проходит как в тумане. Нет, конечно, Казьмин спокойно тренирует, улыбается детям, но пустота внутри растёт с каждой минутой. Мысли сами возвращаются к раскровавленному в мясо носу Ярика, к его глазам... Самому Саше повезло: если утро, проведённое в медпункте, километры тейпа по всему телу и обезбол, можно назвать везением. А вот Яр все тренировки пропустил. Интересно, что про них, пришедших, небось, по очереди, подумала медсестра?.. Вечером Саша долго и упорно играл в гляделки с бокалом. Потом с бутылкой винища, которую он так и не удосужился поставить в холодильник. Подумал:"Мерзость какая - тёплое винище..."- и потянулся к бутылке. Но проблема пришла откуда не ждали: открыть бутылку Ярик вчера не успел, а у Саши штопора не было. Повод - прекрасный... Спустя час отвратительного и яростного ковыряния пробки ножом Саша таки добрался до вина. Он бы и не притронулся к бокалу, если бы крошки пробки не лезли прямо в рот, когда пьёшь из горла... Налил - а глоток сделать не может. Это осознание, что с их отношениями будто бы только Ярик пытался что-то сделать, припечатало. Хотелось заверещать: но программы! но знаки внимания! но флип! Убедить себя, что тоже старался, был рядом, направлял... Только вот сам Ярик быстро вырос из этого наставничества. Понял всё быстрее Саши - с самого начала. Ему не нужен был учитель, ему оказался нужен Сашка. Да, Сашка, на которого он поначалу смотрел как на Божество, но и Сашка, которого нужно успокоить после неудачного проката... Которому можно подставить плечо и который по идее подставит в ответ. "А знаем ли?.." - он ждал не кулак в морду, а извинений за то, что не оправдал ожиданий. За то, что не был рядом, испугался криков, ссор, колкостей. И сбежал. Как всегда. - Трус, - и делает глоток. Спустя полбутылки он встаёт, быстро чиркает что-то на первой попавшейся бумажке и суёт её в олимпийку. То, что он собирается сделать, конечно, ничуть не смело и уж тем более не смелее сделанного когда-то на Олимпиаде, но... Это шаг. Сутки пролетают незаметно - так всегда, когда работаешь, а уж когда работаешь с детьми и подавно. Саша не забывает о записке, и к середине дня она уже достигает своей цели. Ну, по идее. Казьмин загоняет себя в душ, чтобы думать поменьше, а когда выходит то понимает, что волнения нет. И как..? Почему он ещё на ОИ не заметил, как по-хорошему пустеет голова, когда выкидываешь всё ненужное и просто делаешь? И делаешь, кажется, что-то правильное. В дверь стучатся. Ох, уж этот вечно вежливый стук. Он скучал. - Во-первых, - начинает Ярик сразу с высокой ноты, - использовать учеников в личных целях - подло. Во-вторых, посылать через них записки - трусливо, - отголоски собственных мыслей, но Саша спокоен. Потому что сам знает и сам постарается исправить. - А в-третьих... И только сейчас Ярик замечает, что Саша в полотенце. Задумался и не успел переодеться. Ой. - Господи, оденься, пожалуйста... И отводит взгляд. Краснеет. Ярослав. Баярунс. Краснеет. - Хорошо, - Саша улыбается, но не больше. Берёт одежду и быстро шмыгает в ванну, не веря увиденному чуду. Есть же ещё что-то... Так что, может, это было не зря? Когда он возвращается, Ярик уже сидит на кровати и выглядит непривычно нерешительным. - Саш, - взгляд отводит. - А у тебя ещё остались..? - и показывает себе за спину. - Ага, - Казьмин садится на стул напротив. Вот и поменялись местами спустя два дня. - До сих пор болят, когда у тебя настроение меняется, - старая шутка, конечно, но такая необходимая. Ярик хмыкает; тепло... Но тут же мотает головой и продолжает в уже заготовленном заранее настроении: - И, в-третьих, мог бы сам подойти, спросить. И извиниться хотя бы. Казьмин в очередной раз заставляет сделать над собой усилие: и он смотрит на лицо Яра. Да, не меньше, чем ожидалось. Под глазом отливает в сине-зелёный синяк, а на носу красуется пластырь. Но глаза отчаянно ловят взгляд собеседника. Глаза не солгут ему. Сейчас Ярик в броне. В своём самодовольном и уверенном режиме. Когда ситуация у них достигала пика, внутри Ярика всегда щёлкал переключатель на "можешь спорить, сколько хочешь, но прав я". В такие моменты он был готов песочить Сашу часами, и действительно был во многом прав. Но сейчас этого допустить нельзя. - Ещё раз? - Саша пристально следит за лицом Яра. Баярунас никогда не отличался хорошей памятью, но пару дней назад сказать, что всё ок, без обид, а потом - стереть из памяти... Что-то здесь попахивает пиздежом. Ярик чуть сбит с толку и прежде чем успевает вспомнить, Саша удивляет ещё раз. - Яр, да, я был неправ во многом. Ахуеть, как во многом. Я до сих пор иногда виню себя, что дал тебе слишком много так рано. Что не затормозил наши отношения, не понял, что это может быть рискованно. Но с этим ещё можно было совладать. Это я переломил в себе на Олимпиаде, которая явно показала, что дерьмо случается. Просто так: и никто не будет в этом виноват. Но то, что у нас началось позже - это настоящий пиздец. Ярика сначала тянуло перебить, вставить своё слово и вывернуть монолог Саши в другую сторону. Но теперь он только мрачно молчал, что-то соображая. - Ты взял на себя слишком много. Мы слишком быстро выросли из "старшего и младшего". Когда я потерял контроль, да, я испугался. И продолжал пугаться каждый чёртов раз, когда ты шарашил своей проницательностью. Да, ты был прав каждый раз. Ты приходил первым, спрашивал, что не так, разбирался в моих чувствах, как дважды - два. Но это было неправильно. Ты не должен был. Не должен был тащить наши отношения на себе. Не должен был вешать на меня свою медаль. Не должен был оставлять это вино и приносить долбанные сигареты. - И что ты хочешь? - шёпот звучит громом. Ярик смотрит исподлобья, но зрительный контакт не прерывает. Хорошо. - Вот за это я хочу извиниться. Ты не должен был взрослеть так рано, не должен становиться таким эмпатичным из-за моей ошибки. Мы... Я не должен был сваливать на тебя так много ответственности и заставлять тебя думать за меня. Я не должен... - Саша! - Ярик вскакивает, делая шаг вперёд. - Должен, не должен - сейчас это уже не важно. Мы такие какие есть. Да, может, я не прав и вообще нахрен не надо было приходить, ни позавчера, ни сейчас. Однако ты лучше многих знаешь: я никогда не жалею о сделанном. Он рухнул обратно на кровать. - Так что повторю вопрос: что ты хочешь? На самом деле. Вопрос выбивает у Саши весь воздух. На самом деле?.. Он сам не знает. Но цепляется за первое, что пришло в голову. - Задать пару вопросов. Поговорить наконец "по-взрослому". Ярика тут же срывает на смех. Сашу, впрочем, почти сразу - тоже. - Ладно-ладно, хуйню сморозил. Какое у нас "по-взролому"-то... - хихикает почти про себя и, выдыхая, продолжает серьёзно. - Но вообще кое-что мне правда интересно. - Валяй. Глупее этот вечер точно не станет. - Почему ты тогда в Сочи, ну... Не попытался вывести меня из состояния тумана?.. - О, то есть ты сначала жалуешься, что я слишком проницателен и активен, а потом... - Не передёргивай. Ярик улыбается. - Ладно. Но вообще это проза в чистом виде: Вера сказала, что для тебя это абсолютно нормально, провалиться на главных стартах в игнор всего и вся. Вот я и решил не мешать. К тому же... - последние искорки исчезли из его голоса, Ярик тут же необычно потускнел. - Как я мог тогда спорить с Божеством? Я же верил тебе до последнего момента и только после этого долбанного флипа понял, что ты тоже горазд творить хуйню. Саша хмыкает. - Видишь, когда ты дал мне прочувствовать свой долбоебизм, я наконец понял в чём проблема. Сам. Так, может, в этом была наша проблема? В банальном доверии? - Наверное... Казьмин видит, как две мысли борются внутри Ярика. Что сейчас - ключевой момент, и если он ничего не сделает... Да, он - не Яр, то будет жалеть о несделанном. - Эй, - Саша пересаживается на кровать; рядом, но расстояние ещё есть. - Ведь главное, что мы это пережили. А ошибки на то и существуют, чтобы учиться на них. - Ты так детям своим говоришь? - Ярик шутит. Это последние попытки соскочить со слишком личного разговора. - В том числе. Когда-то ты сказал мне, что люди не меняются. И иногда я даже думаю так же, но... Я хочу верить в другое. Саша чуть сдвигает руку, случайно касаясь пальцами ладони Ярика. Он не одёргивает руки. Не меняется в лице. Не говорит ничего. Это ощущается так интимно, как ни один из их поцелуев не ощущался. В этом невесомом касании - их новое хрупкое доверие. Как же страшно всё разбить. Но Саша пожалеет, если не сделает последний шаг: - Так что... может быть, и у нас есть второй шанс. Ярик, мы же... можем попробовать ещё раз?