А жизнь не кончится завтра

Тави выглядел уставшим. Все они выглядели уставшими, но для Корнелла Тави был все же поважней всех, и это то, что не надо было даже скрывать: он будет беспомощен, если его напарник свалится из-за перенагрузки. (А ещё он будет совершенно потерян, если Тави свалится с болезнью) Когорта не шумела, стояла тихо-тихо, слушая своего центуриона: Корнелл мог расслышать голоса Джейсона и Гвен, что-то говорящие своим, хотя они проводили собрание около казарм. Остальных когорт не было, и это ощущалось: операция была сложной, если требовались три когорты, а значит стоило, затаив дыхание, молиться мысленно всем богам, чтобы все или хотя бы почти все вернулись домой, и легион это делал, каждую секунду нет-нет да обращаясь к богам. Они с Тави давно уже провели службу: и в храме владыки Юпитера, и в храме владыки Марса, но все равно сердце противно скрежетало от мысли, что кто-то может не вернуться. Что это может быть кто-то из близких. В остальном же день был неплох: светило солнце, когорта вела себя послушно, пятая когорта не чудила, Джейсон не провел все утро, выпрашивая пересказ и анализ очередного произведения, которое он пропустил, пока, будучи центурионом, водил часть когорты куда-то там (нет, никто из них не был против помочь Джейсону с учебой, но они проходили это года четыре назад, кто кроме Тави в здравом уме будет это все помнить). У него, Корнелла, был выходной, а это значит, что он сможет заняться всей бумажной волокитой и выйти в город. Он, собственно, и вышел из офицерского барака, чтобы отправиться в город, но на арене стоял до безумия уставший Тави. Корнелл еле подавил желание подойти сзади и прислониться, обвив руками шею, чтобы, если не провести собрание (он не знал, о каких пунктах Тави уже сказал, а что ещё даже не затронул), то хотя бы просто поддержать любимого, сказать, что он рядом. Но, во-первых, он не хотел на трибунал, во-вторых, этого не хотел Тави, а потому он мог себе позволить лишь положить руку на плечо, спросить что-то о какой-то там бумажке, которая нужна была для какой-то там другой бумажки (никто из легионеров все равно в них не разбирается) и вглядываться-вглядываться-вглядываться в эти голубые глаза, надеясь уловить в них ответы на вопросы. Тави на секунду поддался навстречу, но сразу же замер, так что это больше походило на испуг от внезапного касания, но Корнелл его знал слишком хорошо, лучше, чем кто-либо ещё, лучше, чем сам Тави, а потому он видел, что тому просто нужны были объятия. Корнелл ненавидел устои Нового Рима, в котором от предков взято многое, но не свободное отношение к ним, в котором ты можешь подойти и обнять своего напарника-офицера, в моменты тяжести, только если ты девушка. Или если ты не прочь распрощаться с жизнью. И да, возможно, они надумывют, сейчас конец двадцатого века, и они все же в Америке, и, наверное, самое страшное, что им грозит — это просто ненависть от части легионеров и уже отслуживших, но никто не хотел рисковать. Будь сейчас спокойное время, он мог бы попросить Гвен или Джейсона подменить на пару часов Тави и утащить того в казармы или на крышу, так делали иногда, он и сам несколько лет назад подменял Кассиана, ещё в ту пору, когда он был центурионом: тогда им тоже было тяжело и иногда требовался перерыв, хотя бы и на час; но сейчас тяжело было всем и каждому: и офицерам, и легионерам. Война шла слишком давно, Сатурн все не помирал, и все новые и новые полубоги присоединялись к нему. Корнеллу, не будь он настолько уставшим, даже интересно было бы, откуда они берутся, потому что за всеми дезертирами легиона и перебежчиками Рима вёлся строжайший учёт, и их не было столько, чтобы каждый день пополнять армию титана. — Тебе чего? — голос был излишне уставший и злой. Все они держались уже из последних сил, если легион не совершит в ближайшее время хотя бы одну серьезную победу, казалось, сломаются все, особенно офицеры. — Тебя заменить? — он сказал совсем не то, что хотел. Вернее, он сказал то, что желал сказать всем сердцем, но не то, что планировал: уж больно опасно это звучало — Я могу закончить, а ты сходи хотя бы чай попей, — опять с утра же не ел даже, не имея времени, слишком тяжело совмещать должность центуриона с должностью авгура. — Отдохни сам, чтобы завтра не пришлось тебя откачивать, сделай бумаги и долги в школу, и не отвлекай меня, — Корнелл улыбнулся слабо, но, заметив взгляд Тави, стал серьезным. Октавиан не маленький мальчик, он знает свой лимит, и если он сказал отъебаться, то в самом деле следовало отстать и отдохнуть самому, чтобы завтра быть свежим. (Насколько можно быть свежим в условиях войны, конечно.) *** — Как же я ненавижу новичков, — Октавиан упал на стол, благо, отсутствие большинства офицеров позволило это сделать: их было четверо и стол толком был не нужен. Гвен, только вернувшаяся с ночной тренировки, закивала головой, пока набирала воды в чайник; Джейсон, оторвавшийся от чтения очередной дрябедени из Великой Классики Римских Писателей, заинтересованно уставился на них. Корнелл его понимал: дети, как их называли в легионе, часто чудили, когда намеренно, а когда по незнанию. В мирное время это было даже весело, но не сейчас. — Я надеюсь, что Селест им дала втык, — Джейсон перелестнул страницу, не отрываясь от книги: хвалебная офицерская многозадачность. Или проверочная по риторике, которую надо писать, будь ты хоть полным кавалером ордена Цезаря. Со стороны стола раздалось кряхтение. Тави оторвался от деревянной поверхности, растер лицо и сказал по-настоящему волшебные слова: — Если бы это были ваши. Корнелл тогда честно еле подавил в себе желание проверить туман: обычно это пятая когорта руководствовалась принципом "пан или пропал" как в бою, так и в мирное время, действуя из самых лучших побуждений, но иногда мешая как отдыху, так и целым операциям (и Корнелл, конечно, не будет показывать пальцами на парочку детей большой тройки, которые чаще всего так косячат). У первой когорты совсем другая репутация, душнил, как верно сказала однажды Гвен, и то, что не соблюдают коммендатский час их с Тави дети..... казалось последствием перенагрузки любимого, наряду с уже привычными растрепанными волосами, которые от этого ещё больше походили на солому, кругами под глазами или севшим голосом. Корнелл подавил в себе желание прижать Тави к себе, и просто постоять так пару минут, а потом уйти спать — опять же, вместе — в самом прямом смысле этого слова. Вот только тут были ещё Джейсон и Гвен. — Не смотри на меня так, словно я умалишённый, все равно проверить не сможешь, они уже получили свое. — Тави встал со стула, потянулся и уже по пути в свою комнату спросил, — что по домашке и документам? — Обижаешь, я сделал, — Корнелл отставил от себя кружку с кофе и положил ручку. — Ну, делаю. Тави посмотрел на него как на полного придурка. Количество таких взглядов за последний день было чересчур большим. С любимым точно что-то творилось. — По домашке что? — По риторике вроде сформулировать тему спора и что-то там ещё, Селест вроде с тобой должна. — Ты придурок? По физике что? Корнелл закатил глаза. Вот же упрямец, который настолько не хочет отдохнуть, что не верит словам, сказанным без капли иронии. — Не смотри на меня так. Там что-то типа конспекта? Ты же знаешь, за меня физику мои дети Вулкана делают, — Гвен, налившая себе чай и тоже севшая за документы, странно поморщилась под взглядом Тави. Тогда Тави — с тяжёлым вздохом и самым страдальческим выражением лица — пошел доставать тетрадки. Достал, поставил всю стопку на стол, чуть не смахнув очередной отчёт о ком-то там, который заполняла Гвен, и замер, открыв первую тетрадь. Там его угловатым, но аккуратным почерком была выведена тема, а ниже, что и было удивительным, все тем же почерком тянулся конспект. Удивительным не для Корнелла, но для всех остальных Тави закрыл физику и достал откуда-то из середины ещё тетрадь. Тоже с выполненным заданием. Постоял, смотря в стену, словно бы ожидая, когда информация дойдет до мозга, а потом развернулся, нашел глазами Корнелла и сказал, наверное, слишком воодушевленно: «Жесть, я так тебя люблю». Прыснул Джейсон, не фигурально уткнувшись в книгу, Гвен, качнувшись на стуле, дала ему лёгкий подзатыльник, замер и сам Тави, поняв, что сказал. А через секунду все продолжилось, словно ничего и не было. Наверное, ничего и в самом деле не было, в конце концов, Джейсон с Гвен не те, кто будут обращать внимание на подобное. Наверное, когда-нибудь они смогут открыться, и никто в легионе не придаст этому значение. Наверное, но рисковать не хотелось.