грязь

      Даня обещал себе избегать любых контактов с Тушенцовым после их ссоры. А точнее, после того, что они на публике называли ссорой. На деле же было немного иначе: как-то раз Кашин с похмелья завалился к другу домой, а тот с какого-то хуя принял это за отличную возможность признаться в чувствах. А чувства были, причем сильные. Но, к сожалению, оказались невзаимными. Даня никогда не забудет чувство, которое испытывал пока на глазах разбивалось чужое сердце, никогда не забудет, как видел боль в родных глазах, как слышал рваное дыхание и редкие всхлипы на своем плече, как не мог заснуть и всю ночь только курил на балконе, просматривая совместные фотографии. Продолжать находиться рядом с Русланом дальше было невозможно для обоих, ещё сложнее было делать вид, что ничего не произошло. Когда всё вскрылось, Даня быстро придумал какую-то ссору, проклиная Тушенцова за длинный язык и тупые подколы в тиктоке. Затем эту историю поддержал Руслан, стараясь как можно реже упоминать Кашина на стримах, да и в принципе. Даня обещал себе избегать любых контактов с Тушенцовым, но план провалился, когда они оказались на одной и той же вечеринке в центре Питера. Кашин уже и не вспомнит, под каким предлогом его туда затащили, но это и не важно. Зато он отчетливо помнит, как ему доказывали, что с Русланом он там никак не пересечется: квартира большая, людей много, «можешь уйти в любой момент». Не наебали: первый час, если не больше, с бывшим другом он и правда не встретился. Поначалу они находились на разных этажах, затем — в соседних комнатах, а спустя ещё какое-то время оказались на одном диване. Забавно, что Даня заметил это далеко не сразу, но даже когда заметил, ничего толком не почувствовал. В основном потому, что был уже достаточно пьян. Да и общая атмосфера будто не позволила бы ему устроить скандал. Музыка била по голове своей громкостью, но отчего-то это было даже приятно, фиолетовый свет мешался с синим где-то на середине помещения. Вокруг танцующие люди, кто-то смеется, пока другие подпевают. Руслану нельзя пить. Вообще. Ни при каких обстоятельствах. Это знают все от друзей до дальних родственников. Но Руслан пьет. Во-первых, потому что знает меру, а во-вторых, потому что может себя контролировать. Однако ещё ни разу ничего из вышеописанного на деле не подтверждалось. Именно поэтому ему всегда нужен человек, а лучше сразу несколько, чтобы хоть как-то следить за количеством выпитого Тушенцовым. Однако сегодня он, судя по всему, такового не нашел — такое вывод сделал Кашин, подливая Руслану коньяк в пятый раз за последние десять минут. Знает, что не должен, что Тушенцову нельзя, что это неправильно, но остановиться не может: у Руслана по-пьяни глаза так красиво блестят, что не оторваться. А ещё он совсем ничего не замечает: ни чужого взгляда, ни лица того, кто ему подливает. Но ему это и не нужно — он Даню по татуировкам и в полумертвом состоянии узнает. Узнает даже если видно только ту, что на тыльной стороне ладони. Кашину отчего-то было так весело наблюдать за тем, как пьянеет шатен, как с каждым новым глотком сильнее опускаются веки, как расслабляется тело. Когда коньяк закончился, в ход пошла бутылка мартини. Правда, веселье закончилось в тот момент, когда Руслан попросту больше не мог нормально сидеть, полностью лежа на Дане. Начал с того, что просто оперся своими плечом о чужое, но вскоре Кашин почувствовал на себе без малого вес практически всего тела. А потом тяжесть исчезла, пропала вместе с Русланом. Тот поднялся и, покачиваясь из стороны в сторону, скрылся в толпе. Даня продолжал смотреть тому в след, пока громкий голос где-то рядом не отвлек его. — Ну и чего ты сидишь? Иди и смотри, чтобы он там не умер. Кашин резко поворачивается на звук, в шее что-то щелкает. Говорила их общая подруга. Если бы вместо нее был кто-то другой, Даня послал бы нахуй, не думая ни секунды. — А чё я-то? — А кто ему подливал, м? Наигрался? Давай, Дань, пока он собственной рвотой не захлебнулся. Кашин закатил глаза так, что зрачки его едва ли не сделали сальто. Подниматься с дивана не хотелось, идти искать этого долбоеба хотелось ещё меньше, что уже говорить о том, чтобы с ним возиться. Но Даня встал, не выдерживая на себе чужого взгляда. Он сразу разглядел Руслана среди людей — спасибо высокому росту — осталось только догнать. Кашин почти не пил, но в крови у него было кое-что интереснее алкоголя, поэтому идти поначалу было тяжеловато. Чувство такое, будто он делал это впервые в жизни. Благо ноги быстро привыкли, давая Дане без проблем сбежать вниз по лестнице, догоняя темный силуэт. Тот, к слову, успел скрыться за белой дверью одной из уборных. Но не успел её закрыть. Хотя, может, он и не планировал это делать. Когда Кашин зашёл вслед за ним, Руслан сидел на полу, облокачиваясь на стену и жмурясь. Яркий белый свет выжигал глаза, поэтому Даня, недолго думая, выключил его. Гореть осталась только тусклая подсветка зеркала. — Что, совсем ебано? — Кашин даже не говорил, а просто хрипел, закрывая дверь за собой на замок и присаживаясь рядом. — Есть такое, — сипло выдыхает шатен. Когда он открыл глаза, то перед собой увидел Даню, запивающего розовую таблетку. — Что это? — От головы. — Болит, да? — Мямлит себе под нос Тушенцов. — Скоро пройдёт, — Кашин как-то странно улыбается, но Руслан совершенно не в том состоянии, чтобы обратить внимание. Шатен прикрывает глаза — закрыть их полностью он не может, ведь от этого ему абсолютно точно станет хуже — и чувствует, как Даня отпускается на пол рядом с ним. Всё вокруг плывёт, узоры плитки на полу начинают двигаться и дышать, стены съезжаются, рука Кашина сжимает бедро. Руслан напрягается, широко раскрывая глаза. Даня пристально смотрит на свою ладонь, не моргая. При этом чужое лицо настолько спокойно, что у Тушенцова в груди что-то неприятно ёкает. Шатен опирается на руку, собираясь отползти вбок. Сил осталось не так много, поэтому отстраниться не выходит, и уже спустя пару мгновений он чувствует, как другой рукой Кашин берёт его за подбородок. Как ни странно, подобное отрезвляет, но энергии особо не прибавляет, так что Руслану остается только таращиться на Даню, бегая по нему глазами. Шатен не раз целовался с друзьями по пьяни и не видел в этом ничего страшного. Но в этот раз картина была другой: во-первых, они не друзья, во-вторых, Кашин не собирался его целовать — только рассматривал. Рассматривал, будто видит впервые, будто не успел рассмотреть до этого. Прошло несколько часов. Тушенцов знал, что прошло намного меньше, прежде чем Даня подал голос. — Ты красивый, Руслан. Слишком красивый, чтобы остаться просто фантазией. Шатен слабо усмехается, не до конца понимая смысл чужих слов. Он продолжает видеть Кашина перед собой, хотя тот давно наклонился вперед и шептал над чужим ухом. Когда Даня снимал с Тушенцова худак и футболку, тот думал о том, как мило, что Кашин положил их ему под голову. Пока Кашин пытался расстегнуть чужой ремень, Руслан рассматривал рыжие пряди, что небрежно падали на веснушчатое лицо. Пока на его шее появлялись засосы, шатен смотрел в потолок и шумно дышал, параллельно с этим зарываясь рукой в медные пряди. Целовать Даню ощущалось как что-то очень странное, но при этом Руслан чувствовал, что это вполне легко вписывается в его картину мира: он не раз целовался с друзьями по пьяни. То, что в картину мира Тушенцова не вписывалось никоим образом — чужие мокрые пальцы в его анусе. Руслан не стонал, а только кряхтел в плечо Кашина, пока тот проникал всё глубже. Сопротивляться сил не было, да и с каждой минутой становилось всё приятнее, поэтому Тушенцов продолжал покорно лежать под Даней на полу туалета. — Встать на ноги сможешь? Кашин въебал молли где-то часа полтора назад, но взгляд у него гораздо трезвее, чем у Руслана — тот не сразу осознал, что Даня уже давно не в нём и даже не на нём, а просто сидит рядом. Немного подумав, шатен кивнул, приподнимаясь на руках. Стоило ему встать, как его тут же впечатали в стену со спины. Шатен чувствовал, как Кашин зарылся носом в темные пряди, а ещё Руслан слышал, как звякнула чужая пряжка — не смертельно, конечно, и отступать Тушенцов намерен не был, но сердце отчего-то всё же ухнуло вниз. Пока Кашин его трахал, Руслан думал только о том, как аккуратно тот в него входил, и обращал внимание только на влажные поцелуи в районе шеи. Спустя ещё какое-то время Даня начал надрачивать шатену, пока тот изредка тихо мычал. Когда Тушенцов кончил в руку Кашину, тот заставил первого слизать сперму с его пальцев. Когда кончил Даня, всё закончилось: свет погас, музыка и голоса затихли. Руслан закрыл глаза, растворяясь в пространстве как растворяется в воде таблетка алкодетокса. Открыл глаза он уже в машине. Свой собственный майбах не узнать было бы сложно, а вот почему вместо привычного глазу водителя за рулём был Кашин, шатен себе объяснить так и не смог. — Куда мы едем? Свет фонарей растягивается в ярко-желтые струны, мимо проносятся дома, люди, другие машины. Всё пролетает мимо, сбивая дыхание шатена. — Домой. Карие глаза бегают по лобовому стеклу, руки впиваются в обивку сидения, сердце бьется чаще. Негромкое «правда, ко мне» звучит слева. — Плевать, — выдыхает Руслан, пытаясь сглотнуть, но во рту всё пересохло. Где-то рядом должна быть бутылка воды, но нащупать её не получается. Тушенцов мельтешит рукой возле коробки передач, продолжая смотреть вперёд. — Чё с тобой? Руслан слышит, но ответить что-либо не получается. — Рус? Они остановились, и теперь шатен тупил взглядом светофор. — Русь, чё с тобой? — Намеренно громко и членораздельно спросил Даня в очередной раз. Повернувшись к нему, Тушенцов завис глазами на бутылке воды, что оказалась в «кармане» противоположной двери машины. Быстро сообразив, в чём дело, Кашин молча протянул Руслану воду. Сделав пару глотков, тот зажал незакрытую бутылку бедрами, после чего откинулся назад, ещё сильнее растекаясь на сидении. Снова ничего. В следующий раз шатен очнулся в коридоре, и далеко не сразу понял, что он не у себя. Сидя на полу, он рассматривал чужие потрепанные вансы и узор на обоях. Потом ему помогли встать, помогли разуться, помогли дойти до кровати и даже ни разу не упасть по дороге. Оказавшись в горизонтальном положении Руслан почти сразу почувствовал, как подступает тошнота. Даня ходил из одной комнаты в другую, и за ним Тушенцов особо не следил, а только время от времени слышал шаги неподалеку. Вскоре тошнота прошла, дыхание восстановилось, но полностью отказывали работать глаза. Хоть Руслан и не хотел засыпать, его организм не оставил ему выбора. Вообще в планах было вызвать такси и доехать до дома, но, ощупав карманы, шатен понял, что телефон его остался либо в машине, либо в чужой квартире. Как бы то ни было, ему снова стали слышны шаги. Пересилив себя, Руслан всё же открыл глаза и обнаружил Кашина в шаге от себя — тот дрожащей рукой оставлял на прикроватной тумбе стакан с водой и пару таблеток. Выпрямившись, он осмотрел гостя, после чего снова вышел в коридор на пару минут. Руслан точно успел продремать какое-то время, прежде чем снова очнуться уже рядом с рыжим. Даня непривычно тяжело дыша, пока его голова лежала на чужой груди. После недолгого сна Тушенцов всё же немного протрезвел, хотя мыслить осознанно до сих пор было трудно. Вспомнив, как управлять собственными конечностями, Руслан аккуратно запустил руку в медные пряди, отчего Даня резко дёрнулся на месте, приподнимая голову, после чего повернулся к шатену. — Ты как? — хрипит Кашин, практически не открывая глаз. — Нормально, — тихий выдох. Руслан смотрит на него ровно так же, как смотрел пару лет назад. Дышит спокойно, чуть улыбаясь, гладит Кашина по волосам. После всего, что было. После того, что сделал Даня. Рыжий вглядывается в лицо Руслана ещё какое-то время, пока тот полусонно перебирает медные пряди. — Это неправильно, — мычит вдруг Кашин, пряча лицо в подушке. Шатен продолжает гладить Даню по волосам, хмурясь. Тот поднимает голову, снова рассматривая Руслана — тот только недоуменно хлопает ресницами. — Это же просто жуткая грязь… — Продолжает Кашин, поднимаясь с кровати. Пройдя несколько шагов вперёд он остановился. — Дань? Повернувшись обратно к кровати, Кашин замер и вдруг почувствовал, что дышать стало невозможно. — Это же просто грязь ебаная, ты что, не чувствуешь этого? — Продолжал Даня, лежа на кровати и утыкаясь лицом в чужую грудь. Видя себя со стороны, Кашин, по-прежнему стоя возле комнаты, пошатнулся на месте. Руслан целует Даню куда-то в макушку, пока тот дрожащими руками цепляется за толстовку первого. Шатен целует его ещё раз, но уже в щеку, затем прижимая к себе. Пока Кашин, стоявший посередине комнаты, вытирает пальцами кровь, что начала течь из носа, Даня снова раздевал Руслана. Зависнув взглядом на собственной окровавленной руке, Кашин потерял равновесие, падая на пол. Дальше было ничего. Пустота, перерастающая в небытие. Ничего.