personal curse

      — Гэгэ!              Се Лянь оборачивается на зов, ощущая, как губы тут же растягиваются в улыбке. Небожитель держит в руках несколько свитков, останавливаясь посреди одной из улиц Небесной столицы, и взглядом упирается в приближающуюся фигуру в красных одеждах.       Хуа Чен выглядит до ужаса довольным и спешит, ускоряя шаг. Стоило только оказаться рядом, как он тут же обнимает Се Ляня за талию, прижимая к себе, вызывая этим действием смех старшего.              — Сань Лан, — мягко проговорит Се Лянь, упираясь рукой в чужую грудь и слегка отстраняется, заглядывая в глаза. — На нас смотрят люди, не прилично так поступать в общественных местах.       Бог что-то неразборчиво пыхтит, хмурясь, но все же отстраняется, ведомый мягким касанием чужой руки. Се Лянь снова не может сдержать улыбки, касаясь пальцем нахмуренной морщинки между бровей и смеется, замечая, как Хуа Чен удивленно поднимает на того глаза, хлопая ресницами.       — Ты давно вернулся? — интересуется небожитель, не переставая улыбаться и медленно начиная шагать по брусчатой дороге, мягким жестом руки приглашая своего собеседника пойти за ним.       Хуа Чен отсутствовал в небесной столице несколько недель, находясь на дежурстве в мире смертных. И если прочие боги войны считали это не таким уж и важным, находясь то среди смертных, то на небесах, то вот молодой небожитель относился ко своему дежурству со всей серьезностью.       — Только что, — честно выдает бог, следуя за тонким силуэтом. Его каждый раз поражало то, как такой утончённый и хрупкий на первый вид юноша смог стать одним из самых сильных богов войны.       — Вот как, — Се Лянь кивает своим же словам, улыбаясь чуть шире. — Владыка будет недоволен, если ты сейчас же не явишься к нему с докладом, ты же знаешь.       Хуа Чен вздохнул. Се Лянь как всегда был прав.       — Я просто хотел увидеть тебя, — упрямо и чуть обижено тянет небожитель, словно маленький ребенок, у которого пытаются отобрать игрушку.       Се Лянь снова смеется, останавливаясь, и рукой касается макушки молодого человека, привстав на носочки. Тонкие пальцы слегка ворошат черные волосы, поглаживая.       — Я тоже скучал по тебе, Сань Лан.       Хуа Чен тут же натягивает на губы улыбку, заглядывая собеседнику в глаза. В золотых омутах читалась неприкрытая нежность и любовь. Се Лянь позволял себе такие эмоции только рядом с Хуа Ченом, и тот это знал. Подобные ощущения приятно щекочут кожу мурашками.       — Давай ты быстро сходишь с докладом к Владыке, а после мы вместе попьем чай, и я послушаю твои новые истории, что произошли в дозоре?       Юный бог кивает, несдержанно и по-детски, вызывая тихий смех своего гэгэ и, обещая вернуться как можно быстрее, спешит выполнить поручение, уверенной походкой направляя во дворец Шэньу.

***

      — Зачем ты скрываешь свои глаза? — Се Лянь мягким касание руки проводит пальцами по прикрытым векам небожителя, снимая чары.       Хуа Чен тихо хмыкает, открывая один глаз и не решаясь открыть второй.       — Уродливый, — по-детски наивно тянет бог и дует губы.       — Это не так, — Се Лянь склоняется ниже, не переставая улыбаться и мягко касается губами прикрытого века, оставляя нежное касание губ. — Твои глаза прекрасны, не нужно их скрывать.       Хуа Чен молчит какое-то время, хмуриться, а после тихо вздыхает, открывая оба века и смотря на Се Ляня.       — Гэгэ правда нравится?       — Правда, — принц не может сдержать улыбки. — Я люблю в тебе все, и даже твои необычно-красивые глаза.       Хуа Чен не может сдержать ответной улыбки. Еще с детства ему приходилось скрывать от людей свое уродство, ведь оно пугало. Пугало настолько, что над мальчишкой часто издевались и тыкали пальцем, высмеивая. Людям было легче высмеивать то, что их пугало. Своеобразная самозащита.       По мере взросления молодой человек научился с этим уживаться. Приобретая стать и мощь, а его алый глаз перестал вызывать у людей насмешки, теперь они боялись по-настоящему, шарахались, шугались, старались избегать. И Хуа Чен привык считать это уродством, скрывая прекрасно видящий глаз за кожаной повязкой. Лишь единственный в мире человек считал эту его особенность по настоящему уникальной.       Се Лянь любил в Хуа Чене все. И принял его гетерохромию как данность. Она не вызывала у него страха, отвращения. Наоборот. Се Лянь любил смотреть в глаза Хуа Чену, считая созвездия на дне прекрасных глаз.       — Гэгэ, ты и правда удивительный.       — Почему же это? — Се Лянь вскинул аккуратные брови, смотря на молодого человека с улыбкой.       Они сидели на крыше одного из храмов Наследного принца, любуясь ночным небом и сиянием звезд. Хуа Чен лежал на бугристой черепице спиной, заложив под голову руки и перевел взгляд на сидящего рядом бога.       — Я никогда еще не встречал такого человека, как ты. Ты во всем пытаешься найти только хорошее. Кто бы тебе что не говорил, чтобы не сделали, ты никогда не покажешь, как тебе больно и не опустишься до того, чтобы сделать зло в ответ.       — Это плохо? — Се Лянь чуть нахмурил брови, внимательно следя за юношей.       — Нет, — молодой человек пожимает плечами. — Я наоборот считаю, что именно это и делает тебя настоящим богом. Именно твое умение прощать и находить доброту в каждом жесте привлекает людей и верующих. Бог Войны Увенчанный Цветами с мечом в одной руке и цветком в другой. Ты поистине достоит своего статуса.       Се Лянь рассмеялся несдержанно, прикрывая губы рукавом своего одеяние и прикрывает глаза, вызывая недоумение в глазах юноши.       — Я сказал что-то не то? — Хуа Чен напрягается, непонимающе смотря на старшего.       — Нет, Сань Лан, совсем нет, ты сказал все то, — посмеявшись, Се Лянь откидывается назад, ложась рядом с юношей на крышу и устремляет взгляд в небо. — Но спасибо.       — За что?       — За теплые слова.

***

      Вся небесная столица содрогнулась от шокирующей новости. Бог Войны Увенчанный Цветами самолично отказался от своего поста бога войны и попросил Владыку Шэньу низвергнуть его на землю, сделав обычным человеком. Свое желание Се Лянь озвучил перед взором всех небожителей верхних небес прямо на всеобщем собрание. Его взгляд и речи были решительны, остры. Се Лянь уже давно решил для себя, что так будет лучше. Для всех.       — Саньлэ, — Цзюнь У слегка вздергивает брови вверх, удивляясь такой просьбе своего подопечного. Не для кого не оставалось в секрете, что Се Лянь еще с первых дней своего вознесения обрел в лице владыки личного покровителя. — Ты точно уверен в своем решении?       — Да. Прошу вас низвергнуть меня с небес.       — Обратного пути на небеса уже может и не быть.       — Я знаю это, — несдержанно и через чур резко прерывает речь верховного бога Се Лянь, смотря на того с вызовом. — Если этого не сделаете вы, то я самостоятельно покину небеса.       Он прекрасно знал, на что обрекает себя, прекрасно осознавал, что за собой влекут его решения. Но сейчас низвержение было единственным выходом из сложившейся ситуации. Он знал, что его место не будет пустым, земли не останутся без присмотра. Много талантливых богов войны вознеслись не так давно, но уже успели обрести славу, но не земли. А сейчас у них будет шанс.       — Нет!       Се Лянь вздрагивает, но не оборачивается. Ему не нужно даже гадать или же посмотреть назад, чтобы понять, кто это сказал.       Хуа Чен выглядит растерянным, расстроенным, злым. Он просто не мог поверить реальность происходящего, словно это не с ним происходит, не в этой жизни.       — Владыка, пожалуйста, не слушайте его! Мы можем решить проблемы с Безликим Баем не допуская того, чтобы Его высочество низвергался! У нас достаточно сил, достаточно возможностей, все боги войны могут оказать содействие…       — Хуа Чен, — голос как лед. Небожитель вздрагивает, переводя взгляд на тонкую фигуру наследного принца. Се Лянь позволил себе повернуть голову, кося взгляд золотых глаз на юного бога. — Эта ситуация касается только меня и моей страны. Я в любом случае не имею права просить других богов о помощи.       Хуа Чен сжимает челюсть и кулаки, до хруста суставов. Нет, так не должно быть. Это просто сон, и через мгновенья он откроет глаза и увидит улыбающиеся лицо своего гэгэ, что зовет пить чай и слушать рассказы младшего о его великих подвигах в дозоре.       Стоящие рядом боги напряженно молчали. Никто не хотел лезть, понимая, что навлечь на себя его гнев будет убийственно. Все заботились лишь о собственных шкурах.       — Владыка, я прошу вас, — упрямо проговорил Се Лянь, переводя взгляд на мужчину.       — Саньлэ, — тот выдыхает чуть устало. Было заметно, что эта ситуация тоже давалась ему не легко. — Я дам тебе еще три дня на раздумья, не стоит рубить с плеча и поступать так опрометчиво. После, мы вновь вернемся к этому разговору. Тебе нужно остыть и еще раз все обдумать.       Се Лянь сжал кулаки. Губы его задрожали, словно тот желал что-то сказать, но не мог. Злость брала вверх. Хуа Чен совершенно не узнавал в этом человеке своего любимого гэгэ. Бог Войны Увенчанный Цветами сейчас казался настоящим злом во плоти. Истинным демоном.       Се Лянь резко развернулся, явно не удовлетворенный таким ответом и направился прочь под гулкий шепот небожителей, что волной прошелся по залу. Спустя пару шагов он срывается на бег, покидая пределы дворца. Хуа Чен срывается следом, понимая, что тот задумал. Се Лянь решил покинуть Небеса во что бы то не стало.       — Гэгэ! — молодой человек не оборачивается, ускоряя шаг. Он бежит быстро, не давая себя догнать и кажется, готов защищаться любыми средствами.       Хуа Чен не замечает, как за ними увязались еще парочка богов. Он замечает их лишь когда слышит собственное имя где-то позади и оборачивается на миг. Му Цин и Фэн Синь догнали его довольно быстро. Разумеется, те знали Се Ляня, они все вчетвером обучались в монастыре Хуанцзи в мастерстве самосовершенствования и не без помощи Се Ляня эти двоя оказались сначала на средних небесах, а после смогли вознестись уже самостоятельно.       — Нам надо разделиться, — на повышенном тоне говорит Фэн Синь, так, чтобы его могли услышать. — Мы можем попробовать остановить его все втроем, но нужно действовать слаженно.       — Да, — кивнул Му Цин, одним движение руки обнажая свой меч.       Хуа Чен напряженно сглотнул. Выбора не было. Он согласно кивнул.       Фэн Синь, замечая согласие обоих, скомандовал им бежать дальше, пока сам остановился на месте и выхватил лук из-за спины, натягивая тетиву. Золотые стрелы чистой энергии тут же взмыли в воздух, со свистом пролетая прямо над удаляющимися фигурами. Стена пламени, перегородившая дорогу до главных ворот огненным полукругом, заставила всех четверых остановиться.       Се Лянь резко обернулся назад, смотря на своих преследователей. Сердце колотилось в груди, как бешеное, нервы на приделе. Кровь, словно раскаленная сталь, бурлила по венам, обжигая тело изнутри.       — Вам не стоило идти за мной! — выкрикнул небожитель, выхватывая собственное оружие. Золотые глаза зло засверкали на фоне огненных языков. Хуа Чен резко осознал, что у них ничего не выйдет.       — Ваше высочество, успокойтесь! — Фэн Синь нагнал молодых людей довольно быстро, примирительно выставляя ладони вперед. Му Цин стоял чуть поодаль, в боевой стойке подняв оружие. Лишь только Хуа Чен не мог заставить себя обнажить клинок против Се Ляня. Все вновь казалось таким нереальным.       — Владыка же сказал, что даст вам время подумать, — сдержанно заговорил Му Цин, не сводя взгляда с принца. — Мы можем помочь вам решить эту проблему! Все вместе!       — Нет, — Се Лянь покачал головой, не отрывая взгляда от богов. — Не можете.       — Вздор! — Хуа Чен не выдерживает, делает шаг навстречу. Глубокая печаль залегла на дне его глаз. — Ты для себя уже все решил, но не пробовал принять чужую помощь. Почему? Почему ты отталкиваешь всех, кто желает тебе помочь?!       — Потому что вы погибнете, если попытаетесь помочь! — закричал Се Лянь. В уголках раскосых глаз медленно собирались крупицы слез. — Я уже принял для себя свой неизбежный конец, но не желаю этого для вас!       Трое юных богов войны замерли в неверие. Се Лянь и правда больше не собирался возвращаться на небеса. Он отправился на землю с единственным желанием: принести самого себя в жертву.       — Он не оставит Небеса в покое, пока не свершит задуманное. И если он желает моей смерти, я готов принести такую жертву в обмен на мир моей страны и поднебесной!       — Вы до сих пор, спустя столько лет, так и не откинули эту чертову человечность! — крикнул Му Цин, словно порицая бога за эти чувства. — Ваша жертва может оказаться напрасной! Никто не знает, что он задумал на самом деле.       — Гэгэ, — Хуа Чен сделал еще один шаг. Пальцы на рукояти меча принца сжались сильнее. — Я прошу тебя, останься здесь, на Небесах.       — Я не могу, — практически одними губами.       Хуа Чен тяжело вздыхает.       — Тогда я всеми силами попытаюсь тебя остановить, — и обнажает собственный меч. В тот день трое богов войны не смогли одержать победы. Се Лянь был непреклонен, искренне верящий в свою правоту и продолжающий идти вперед.       В тот день Хуа Чен увидел всю мощь Бога Войны Увенчанного Цветами. Се Лянь двигался быстро, словно молния, ловко отбивая удар за ударом, оттесняя трех юных богов от ворот, чтобы те не мешали ему совершить начатое.       Собравшиеся на шум небожители не решались вступить в схватку, понимая, что выстоять перед богом, по силе который лишь слегка не превосходил Небесного Владыку, будет трудно. Се Лянь кружился в бою, как в танце, скользя между противниками и сталкивая их нос к носу, но удары не наносил. Ни один из выступивших против него богов не пострадал физически, но их духовные силы и энергия были на исходе.       На исходе битвы на ногах оставался стоять лишь Хуа Чен. Он устал, просто зверски, готовый вот-вот рухнуть наземь без движения, но упрямо продолжал наступать, не желая отступать от своего решения остановить во что бы то не стало.       — Сдавайся, — спокойным тоном проговорил Се Лянь, не сводя с небожителя взгляда. — Ты не сможешь меня остановить.       Сейчас они немного сменили позиции, находясь практически у ворот. Казалось, от завершения битвы их отделял всего лишь один шаг.       — Нет, — вторя тону бога проговорил юноша, не сводя с того пары черных глаз. — Если не остановлю, то пойду с тобой.       — Не глупи, — голос слегка дрожит. Видимо спокойствие Се Ляня было на исходе. — Пожалуйста, просто отпусти меня. Я уже больше не вернусь сюда.       Хуа Чен упрямо покачал головой, замечая, как Се Лянь делает шаг в сторону ворот.       — И ты правда просто так уйдешь, так ничего мне и не объяснив? Просто испаришь из моей жизни, словно тебя и не было?! Не слишком ли это подло с твоей стороны?!       — Сань Лан, — умоляюще шепчет Се Лянь. — Ты сможешь пережить это, я верю в это. Ты смог пережить каждый момент своей жизни, каждый раз думая о том, что это невозможно. И в этот раз сможешь пережить мою смерть. Я не хочу, чтобы ты страдал и убивался по мне, я этого не стою…       — Замолчи! Я не собираюсь это слушать!       Хуа Чен двинулся вперед, отбрасывая свой меч в сторону, оставаясь полностью безоружным. Се Лянь же торопливо попятился назад, судорожно качая головой.       — Прости меня, пожалуйста! Прости!       Меч принца тут же оказывается воткнутым в землю, создавая плотный магический круг. Се Лянь быстро шептал заклинание, запечатывая его талисманом поверх меча и только тогда поднял глаза на Хуа Чена. Тот стоит без движений, неверующим взглядом упираясь в принца. Он просто запечатал его в энергетическом кругу, не позволяя выбраться. Юный бог понял, что теперь проиграл окончательно.

***

      Неспешно раскрыв глаза, Хуа Чен упирается еще сонным взглядом вперед, словно пытаясь уловить мельчайшие детали места, где он сейчас находился, и тихо выдохнул весь собравшийся в легких воздух. Нахождение в смертном теле утомляло, и вчерашним вечером он совершенно не заметил, как заснул прямо у постамента белоснежной статуи Наследного принца Саньлэ, высказывая каменному изваянию все то, что скопилось у него на душе.       Проморгавшись, небожитель хотел было поднести руку к лицу, желая потереть глаза, но вдруг непонимающе нахмурился. Опуская взгляд, он с удивлением заметил, что был заботливо укрыт верхним халатом белоснежной ханьфу. По манжетам и воротнику тянулся витиеватый серебристый узор. Возможно, кто-то из жителей деревни, совершая утренние моление, наткнулся на уснувшего у постамента юношу и, проявив неравнодушие, укрыл того своим верхним халатом. Хотя Хуа Чен не помнит хоть одного жителя деревни в подобных одеждах.       Решив не искать в этом ничего необычного, молодой человек поднимается на ноги, осторожно складывая в руках белый халат и укладывает его на стол для подношений. Он вновь зажег благовонья, поворачиваясь к статуе лицом и, сложив руки перед собой в почтительном жесте, медленно поклонился.       — Я скоро вновь навещу тебя, гэгэ, — тихо шепчет юноша, словно эти слова были одним из самых заветных его желаний.       Выпрямившись, юноша легко улыбается, чуть поджав губы и разворачивается на месте, направляясь прочь, в сторону деревни. И он не замечает, как белоснежное одеяние распадается на сотни лепестков белого пиона.