Упыриная невеста

Гул барабанов, визг дудочек, гомон толпы. Кровавое солнце, ползущее к горизонту. Дрожащая тёплая козочка в руках. На голове тяжёлый венок из алых маков. Платье длинное и белое: мама шила свадебное, а получилось похоронное. Холодное, будто и вправду саван. Лада дёрнула плечами. Вокруг скакали мальчишки, бросая перед ней лепестки цветов. Кто-то впереди распахнул деревянную клетку и в небо взлетели птицы. Шесть чёрных, как ночь, воронов. Девушки-плакальщицы плакали по-настоящему: громче всех её младшая сестра. Процессия медленно двигалась к погосту, к старому склепу, стоящему в отдалении. Говорят, сто лет назад там похоронили колдуна. Повсюду весёлые лица, повсюду цветы и музыка. И правда свадьба, но без жениха. Лада заметила в пляске фигур согнувшуюся мать и отца, обнявшего её за плечи. Губы дрогнули. Младшая сестра быстро коснулась её ладони мокрыми от слёз пальцами. Лада глубоко вдохнула и растянула непослушные губы в улыбке. Невесте упыря положено улыбаться. Звенели колокольчики в руках детей. Кто-то за её спиной хлопал в ладоши. Сложенный из замшелых камней склеп приближался. Огромный валун перекрывал вход. Сердце забилось вместе с козочкой, дышать стало нечем, будто она нырнула в пруд, заросший камышом и кувшинками. Ленты, лепестки, ягоды, вышивки... Всё смешалось в поток цвета и звука. Козочка забила ногами по животу, Лада едва не выронила её. Десять крепких мужчин подбежали к валуну и навалились на него всем весом. Он едва двинулся, а их лица уже сделались пунцовыми. Хрупкая надежда мотыльком вспорхнула в груди Лады. Вдруг не сумеют открыть? Склеп зловеще возвышался над ними, тёмный и недвижный. Детям запрещали играть возле него, а скот, забредавший сюда по ночам, находили обескровленным. Ведун сказал, что упырь, живущий здесь, требует невесту. Если отдать ему самую красивую девушку, он успокоится. Валун медленно сдвигался. Толкали со всех сторон кто только мог. Лада вцепилась в беспокойную козочку. Дыхание сделалось частым, обрывочным. Чёрная пасть склепа распахивалась перед ней, выдыхая затхлый влажный воздух. Музыка стихла. Разговоры и песни оборвались. В тишине заблеяла козочка. Вперёд вышел ведун в шкуре волка, с перьями орла в спутанных волосах и с узкими кошачьими глазами. Он заговорил низко и рокочуще: — Мы с дарами к тебе пришли, владыка теней. С девушкой, прекрасной и невинной, как рассвет нового дня. Прими её и упокойся с миром. Не тревожь живых, храни тьму, тебя окружающую, а свет нам оставь. Лада вдруг обнаружила, что стоит у входа одна. Люди отступили, отделив её от родной деревни плотной стеной. Ведун кивнул ей и указал рукой внутрь, в темноту. Подул прохладный вечерний ветер. Лада сделала несколько глубоких вдохов, запоминая его свежесть. Сестра присела на корточки и бросила к её ногам несколько лучин, перевязанных белой лентой. С колен она не поднялась, разразившись рыданиями и зажав рот руками. Лада сделала несколько шагов назад, боясь отвернуться от знакомых лиц, розового неба и шелестящих зелёных крон. Кто-то в толпе закричал голосом её матери. Лада ещё никогда не слышала настолько громкого и пронзительного звука. Такого резкого и короткого. Такого... Чужого. Её будто что-то пронзило изнутри. Она попятилась. Каждое движение давалось с трудом. Каждый шаг приближал её к мраку, к холоду. К смерти. Люди буравили её испуганно-жалостливыми взглядами. От неё всё же зависели их жизни. Лада чувствовала, что стоит ей сделать что-то не так, отступить, как они оскалятся и зло окружат её, подталкивая к склепу. Поэтому она шла сама. Медленно. Растягивая все мгновения, которые были ей доступны. И всё же они закончились. Лада ощутила под ногами твёрдый камень, на неё навалился холодный душный воздух. Она стояла спиной к дальней стене склепа, продолжая смотреть в проём на людей и солнце. В груди что-то испуганно сжалось, будто крохотная птичка. Валун начали толкать. Лада смотрела на постепенно исчезающий проход и едва удерживала себя от того, чтобы броситься наружу, пока ещё можно. Слёзы обжигали щёки. Козочка взбрыкнулась в руках и соскочила на каменный под. Лада вскрикнула, но она уже метнулась наружу. Последний солнечный луч исчез. Козочка отчаянно заблеяла и вернулась, прижимаясь к ногам Лады. Темнота и тишина. Лада закусила губу. Ей было страшно сдвинуться с места. Она осталась один на один с тем, что обитало здесь. С мёртвым колдуном. Она чувствовала, как дышит козочка, и осторожно присела, зарываясь пальцами в её шерсть. — Вот мы и остались вдвоём, — одними губами прошептала Лада. От пола веяло холодом. Она достала одну из лучин, чиркнула кремнем о камень и вспыхнула крохотная искорка. Лучина загорелась слабым, но тёплым светом. Лада снова увидела белую мордочку козочки с жалобными чёрными глазами. — Не бойся, — сказала она животному, — колдун мёртв. Утром нас заберут. Нужно только ночь переждать. Её голос жутко отразился от стен. В тишине он прозвучал громче, чем она хотела. Собравшись с силами, Лада встала, чтобы осмотреться. Она помнила каменный гроб у дальней стены и теперь решилась подойти к нему. Свет лучины вырвал из тьмы незнакомые символы и слова. Крышка была очень тяжёлой и гладкой, похожей на мрамор, который папа привёз маме на годовщину. Только у мамы были крохотные белые бусины с красными прожилками, похожие на горошины, а плиту будто отлили из расплавленного камня, настолько монолитной она выглядела. Лада коснулась крышки рукой и сразу отдёрнула. Она была холодной, почти ледяной. Огонёк на лучине полз всё ниже и ниже, таял и угасал. Ни один звук не нарушал мёртвую тишину, воцарившуюся в склепе. Лада стояла у гроба, всё яснее понимая, что выхода нет. Сердце её ускорилось и забилось в ушах и горле. Ладони вспотели. Лучина вспыхнула в последний раз и погасла. Вскрикнув, Лада бросилась поджигать новую. Трясущимися руками она чиркала кремнем об пол, но искра не попадала на новую лучину. Удушающие слёзы сдавили горло. Она ударила ещё и ещё, но искры гасли, не коснувшись дерева. Лада закрыла лицо руками и тихо завыла. Эхо многократно отразило её голос, исказив его и усилив. Лада зажмурилась и прикусила язык. Ей хотелось кричать и бить кулаками по стенам, но отчаяние было сильнее. Она согнулась, уткнувшись лицом в колени, и представила, всего на секунду, что это обычный сон и на самом деле она лежит в кровати и вот-вот проснётся. Слабый, едва слышимый скрежет заставил её мгновенно затихнуть и прислушаться. Что-то скреблось внутри гроба. Будто мышь, но откуда ей там взяться? Оглушённая биением сердца, Лада упрямо чиркала кремнем об пол. Искры осыпали камень. Лучина вспыхнула. Тёплый дымок придал сил. Освещая себе путь, она бросилась к валуну, преградившему вход, и обрушилась на него всем весом. На миг ей почудилось, будто она сможет его сдвинуть... Он даже не дрогнул. С громким блеянием козочка подбежала к ней, стуча копытами по полу. Крышка гроба двинулась в сторону. Лада взвизгнула и прикусила язык. Она упёрлась спиной в валун и налегла на него вновь. Мышцы заныли от перенапряжения. Ноги дрогнули, ступни поползли вперёд, к гробу, подошва шаркала об пол от каждого усилия. Грохот. Чёрная плита, закрывавшая гроб, упала рядом. По ней не пробежало ни единой трещины. Лада оцепенела. Свет не падал в ту часть склепа и она не могла разглядеть то, что поднялось из могилы. Каждый удар сердца оглушал. Время тянулось смертельно медленно, будто насмехалось. Стук подошв об пол. Шорох одежды. Кто-то там, в темноте, двигался. Неумолимо. Ближе. Ещё ближе. Лада вжалась в камень, боясь вдохнуть. Козочку слышно не было. Из тьмы выступила фигура. Свет лучины не мог дотянуться до лица, но Лада видела его истлевшие одежды и босые ноги с длинными ногтями. — Доброй ночи, — прохрипел голос, фигура поклонилась. Возможно, это были первые его слова за многие годы. Ладу бил озноб. Ей никогда не было так холодно, как сейчас. Она вмёрзла в камень, к которому прислонилась, и не могла шевельнуть и пальцем. Воздух в груди встал комом. Фигура шагнула ближе. Бледное лицо со впалыми щеками и глазами, ввалившимися в глазницы, предстало перед ней. — Как любезно, вы принесли с собой закуску. Костлявые руки неожиданно быстро подхватили козочку, тонкие губы приподнялись, обнажая острые клыки. Лада рвано вздохнула, как от удара в живот. Козочка не успела и дёрнуться — упырь выпил из неё всю кровь. Белая тушка упала на пол. Кожа упыря порозовела, губы стали полнее, волосы — гуще. Он вновь поклонился: его движения стали плавнее и естественнее. — Жаль, что вы видели меня таким. Ещё шаг. Лучина погасла. Лада хотела закричать, но из горла вырвался лишь хрип. Воздух рядом дрогнул. Пучок лучин выскользнул из пальцев. Она слышала, как дерево столкнулось с камнем. В темноте что-то чиркнуло. И свет вновь вспыхнул. Упырь стоял совсем рядом, держа лучину меж двух пальцев и протягивая ей. — Держите. Его пальцы выглядели нормально, разве что ногти чересчур длинные. Глаза были живыми, а их взгляд — тёплым. Лада слабеющей рукой приняла лучину. — Рад, что вы здесь. Ваша помощь мне не повредит. Лада непонимающе уставилась на него. Он странно говорил и... Не такими она представляла упырей. Впрочем, это могла быть и уловка, чтобы она потеряла бдительность. — Этот камень мне удаётся сдвинуть за половину ночи. У меня почти не остаётся времени, ведь вернуть его на место тоже не просто. Но с вашей помощью... — он оказался вплотную к ней и оскалился. Лада взвизгнула и оттолкнула его, отбегая в сторону. Она замотала головой. Страх снова накрыл её плотным покрывалом, под которым не хватало воздуха. По щекам потекли слёзы. — Не бойтесь. Это больно только поначалу. — Нет, прошу, не надо! Лада замерла, вжавшись в противоположную стену. Страх убеждал: пока она не двигается, упырь тоже остаётся на месте. Вдох. Если не моргать, если не сводить взгляда... Она что-нибудь придумает, она выкрутится. Выдох. Всегда же получалось, верно? Она ведь не может вот так... Воздух дрогнул совсем рядом. — Нам обоим будет проще, если вы не станете сопротивляться. Упырь вмиг оказался рядом. Его пальцы нежно, но крепко обвили её запястье. Он зашептал ей на ухо: — Я подарю тебе бесчисленные ночи, полные звёздного света, научу оборачиваться зверем и птицей, никто больше не будет властен над тобой, никто больше не откупится тобой от чудовища. И хотя его дыхание оставалось холодным, как могильная плита, под которой он лежал, голос стал горячим и живым. Такому голосу хотелось довериться. — Я сама буду чудовищем, — тихо возразила Лада. — Это не так ужасно, как вы думаете. Да и иного исхода нет. И всё же, я не хотел бы делать всё силой. Лада стиснула лучину. Огонь защитит её. Если она убьёт его, то утром люди вернутся и выпустят её. Глубокие тёмные глаза упыря будто впились в душу. А если никто за ней не придёт? Они ведь отдали её на съедение. Она ощутила, что страшно замёрзла. Озноб пробежал по коже. Губы мелко задрожали. — Не хочу торопить, но всё же время не на нашей стороне. Лада не могла отвести взгляд от крохотного тёплого огонька. «Наша сторона». Мило с его стороны. И всё же он даёт ей такой же выбор, как и жители деревни. Согласись или умри. Злая усмешка прорезалась помимо воли. Упырь тоже оскалился, не то запугивая, не то приняв её выражение лица за согласие. — Вам не вернуться к прежней жизни, мои сожаления. Но можно обмануть смерть и остаться среди живых. Он говорил уверенно и мягко. Не спешил. Рассудительности совсем не ожидаешь от чудовища. Вдруг он вновь приблизился и прошептал: — Разве ты не хочешь отомстить за то, что они сделали? Искра плясала на кончике лучины. Последний свет. Последнее напоминание о мире вне камня и темноты. Лада задержала дыхание и сжала зубы. — Это было моё решение. Они не виноваты. Ты меня не получишь! Она ткнула лучиной в упыря, но он увернулся, исчезая из поля зрения. — Я уже тебя получил, — раздалось из глубин склепа. — Здорово же они придумали: заставили поверить, что вы сами принесли себя в жертву. И вы до сих пор этому верите. — Я сама вызвалась! Но предательская дрожь выдала её сомнения. Лада не была уверена, что сама сюда пришла. Ей просто не хотелось, чтобы пошли её младшая сестра или одна из подруг. Да и все знали, что нет в деревне девушки красивее неё. — Я предлагаю спасение, — уха коснулись прохладные губы. Лада боялась повернуть голову. Боялась шелохнуться. Упырь стоял близко, ближе чем когда-либо. Она чувствовала, что его неподвижная грудь касается её плеча. Страх не выпустил слова из горла, не позволил вновь отказаться. Взгляд зацепился за копытце, виднеющееся из темноты. Нет, она не хотела оказаться на её месте. — Ла... Ладно, — голос прозвучал сипло, еле слышно и она повторила. —Ладно, я согласна. Упырь улыбнулся. Или оскалился. Лада не успела понять. Острые клыки проткнули кожу на её шее. Лучина выпала из ослабевших пальцев, рассыпав по полу искры. Жизнь покидала её. Медленно. Пульсирующе. В ушах отчаянно гремело сердце. Тёплые губы прижались к коже. Чужие руки обхватили талию. Мир вокруг сузился до сбитого дыхания, боли и близости тел. Кажется, вокруг стало темно. Или Лада просто закрыла глаза. Она сжала пальцами ткань, покрывавшую плечи упыря. Это придало ощущение контроля, будто она могла что-то сделать, что-то изменить. Ноги задрожали, колени подогнулись и Лада была готова упасть, но её подхватили. Упырь прислонил её к стене и позволил осесть, сам вставая на колени. Он не отрывался от её шеи ни на мгновение. Лада чувствовала, как горячий язык водит по коже из стороны в сторону. Горячие ручейки крови стекали по плечу на грудь, впитываясь в белую ткань платья. Раньше она не позволяла мужчине оказаться так близко, но теперь сожалела. Она умирала в объятиях мертвеца, чьего имени даже не знала. По волосам нежно скользнула его ладонь, опускаясь между лопаток и ведя по позвонкам. Он хотел успокоить. Лада попробовала выровнять дыхание и уткнула лицо в его шею. Упырь пах кровью, затхлостью и чем-то неожиданно приятным. Лада вдохнула глубже, прикусывая его кожу в ответ. Упырь усмехнулся. Боль притупилась. Она была повсюду, пропитала воздух, заполнила внутренности, её было так много, что... Она исчезла. Ладе больше не было больно. Страшно тоже не было. Жизнь угасла, как выроненная лучина. Упырь выпустил её из объятий, поднялся, приосаниваясь, будто не он только что выпил из неё всю кровь, и протянул руку. Ладу забила крупная дрожь. Она вцепилась в пол, царапая ногтями камень, и зашипела скалясь. Чудовищно хотелось есть. — Верно, как я мог забыть! Дорогая, — упырь подхватил её под руки и поднял на ноги, — тебе нужно поесть. Он не пах едой. Лада скривилась, когда он разорвал зубами свою руку. Ей хотелось живого, бьющегося, тёплого, дышащего. Ей хотелось человека. Она оглянулась на склеп: теперь, когда тьма раскрыла ей свои объятья, в свете не было нужды. Взгляд зацепился за белое пятно на полу — козочка. Лада бросилась к ней и оказалась рядом в один прыжок. Тельце уже начало остывать. Лада втянула ноздрями воздух и вновь скривилась. Крови в козе не осталось. — Если не поешь, долго не протянешь. Ешь, — упырь сунул ей в лицо окровавленную руку. Но его кровь была чёрной, густой, мёртвой. От её запаха выворачивало наизнанку. Лада зашипела на него, обнажая свежие острые клыки. Упырь покачал головой и крепко схватил её за волосы, прижимая ртом к руке. — Ешь. Мёртвая кровь, липкая и густая, как смола, коснулась её губ и зубов. Капли попали на язык. Лада перестала дышать, чтобы не чувствовать запах, и вонзила клыки. Упырь поморщился. Вязкая жидкость потекла в глотку. Ладе показалось, что она вот-вот захлебнётся: в детстве отец учил её плавать и бросил в воду, которая также залилась внутрь, мешая дышать. Разве что теперь дышать Ладе было не нужно. Тело потеплело. Кажется, все суставы заскрипели, заново сгибаясь и разгибаясь. Упырь вырвал свою руку из её рта и удовлетворённо кивнул. — Драгоценная моя, мне нужна твоя помощь, чтобы выбраться наружу. Лада медленно поднялась, облизывая губы. Никого прекраснее колдуна, стоящего рядом, она ещё не видела. Его взгляд переполняла нежность. Теперь он не казался жутким или опасным, нет. Он был восхитителен. Что-то связало их души и тела навек. Что-то древнее и могущественное, как земля, отвергнувшая их обоих. — Что угодно для тебя, — ответила она хрипло и тихо, после чего откашлялась. Колдун подошёл к валуну, преградившему вход, и стал сдвигать его. Лада поспешила помочь. Камень поддавался. Она чувствовала в себе невероятную, безграничную силу. А ещё она поняла, что влюблена. Влюблена в своего убийцу. Он больше не был чудовищем. У него были сияющие тёмным золотом глаза, ловкие пальцы, которые следовало украсить перстнями, широкие плечи, мягкие пшеничные волосы и голос, родной и приятный. Он был тем, с кем хотелось разделить вечность и кровь. Повеяло ночной прохладой. Колдун выбрался наружу через оброзовавшуюся щель и подал Ладе руку. Она, улыбаясь, позволила вывести себя наружу. Он вёл себя с ней так, будто она была княжной, и Лада не могла не ответить ему тем же. — Позвольте пригласить вас на ужин, — он поклонился. — Позволяю, — Лада хихикнула. — А какое у нас блюдо? — Месть. Лада засмеялась. Колдун притянул её к себе и поцеловал, а она — позволила. Они бежали, держась за руки, а ветер нёсся за ними, словно пытаясь догнать. От деревни пахло хлебом, сеном и животными. Лада знала здесь каждый дом, но в темноте всё выглядело иначе, прекраснее и острее. Она вела колдуна меж домов, где безмятежно спали люди, и он не противился. Они не сговариваясь знали, с кого начнут пир. Ведун спал в комнате, покрытой шкурами диких зверей. Колдун обошёл её кругом, зарываясь в шерсть пальцами. Лада коротко кивнула: ей первой пробовать. С тихим смешком она села на край постели. Сердце ведуна заколотилось громко, как его ритуальный бубен. — Изыди, порождение ночи! На моей земле ты не тронешь меня! — его голос был слабым, испуганным, как у зайца перед смертью. — Это и моя земля тоже, — с улыбкой, больше похожей на оскал, возразила Лада. Она придвинулась ближе. Колдун молча наблюдал, вертя в руках амулет из волчьих зубов. — Я владычица теней и ваших даров мне мало. Ведун вжался в стену и выпучил глаза. — Забирай! Забирай, что хочешь, только не трогай меня! — Ты мне не нужен. Лада встала, наслаждаясь облегчением ведуна. Она отошла к окну и посмотрела на свой бывший дом. Где-то там спала её младшая сестра. — Мне нужна только твоя кровь, — обернулась она с улыбкой. Мгновение — и её зубы вонзились в горло старому ведуну. Тот захрипел и забил руками по её спине, но подоспевший колдун перехватил их и впился в запястье. Живая кровь, бурлящая, полная страха и желания жить. Лада не пила ничего слаще. Но тело ведуна опустело быстрее, чем ей хотелось. Жажда разгорелась сильнее. Она бросилась в соседний дом, играть с едой больше не осталось сил. Хотелось напиться, выпить столько, чтобы от живота растеклась приятная усталость. Кровь была желаннее, чем родниковая вода в летний полдень. Лада осушала тело за телом, опустошала дома и хлева, убивала всё живое, но не могла утолить свою жажду. Она пила, пила столько, что если бы была человеком, то давно бы лопнула. Но от человека в ней осталось лишь имя. — Ты никогда не напьёшься, любовь моя. Рука колдуна нежно и властно отстранила её от мёртвой девушки. В его перепачканном кровью лице читалось сочувствие. Лада увидела свои руки, такие же красные, и переставшее быть белым платье, увидела распахнутые в ужасе глаза сестры, когда-то самые дорогие глаза на свете, и всхлипнула. Слёзы не шли. Колдун сел рядом, заключая её в объятия. Лада уложила голову на его плечо. Ей хотелось плакать и крови, но она не могла ни выдавить слёз, ни найти поблизости ещё хоть одно живое существо. — Мне жаль, но нам пора. Скоро взойдёт солнце. Колдун потянул её наверх, и Лада встала, отряхивая платье. — Пойдём, милый.