я всегда буду рядом

в унылом свете больничной палаты курсед стоял у кровати своего любимого, акумы. он был там, где свет стал мраком, а серые стены словно отражали его отчаяние. сережа, его вторая половинка, был прикован к белым простыням больницы, лицо его покрыто бледностью, а в глазах мерцали последние искры надежды. — я не могу потерять тебя, — прошептал курсед, его голос звучал слабо в тишине палаты. он взял руку сережи, чувствуя, как его буквально покидают последние силы. но в глазах курседа оставалась та самая маленькая надежда, словно он отказывался признавать неизбежность. акума улыбнулся, его усталые глаза пытались хоть как-то утешить кира. — ты сделал для меня все, что мог. не бойся, я буду всегда рядом с тобой, даже если меня здесь не будет. курсед склонился над кроватью, его губы коснулись лба акумы, словно он хотел передать всю свою любовь через этот поцелуй. *** теперь в комнате оставалась только тишина и бесконечная боль. курсед, внутри которого тлела искалеченная надежда, остался один, пытаясь понять, как жизнь может так безжалостно утащить у него все. дни и ночи сливались в единое мучительное время. кир посещал места, где они вместе с сережей находили свой мир, пытаясь удержать все воспоминания в своем сердце. он смотрел на облака, ища в них ответы на вопросы, которые мучили его душу. однажды, вечером, курсед решил пойти к тому месту, где они впервые встретились. воздух заполнялся запахом сладких цветов, а ветер будто шептал их имена. он стоял там, вспоминая красочные моменты их жизни. темнота в его сердце становилась тяжелее с каждым днем. курсед метался между воспоминаниями о сильной любви к акуме и боли утраты. он искал спасение в музыке, в искусстве, но тень потери не покидала его. но внутри него что-то менялось. теперь, с каждым днем кир начинал понимать, что сережа оставил в нем нечто невероятное. любовь, что выстрадана сквозь болезнь, стала его светлым лучиком в темном мире. спустя долгое время кир решил не унывать, и радовать любимого там, на небе. он начал творить, создавая произведения искусства, где каждая частичка его боли превращалась в истинную красоту.