прерогатива лишения осмысленности характеризуется обрушением естества

Утро встретило Джозефа счастливым отсутствием похмелья – молодой организм способен простить и не такое. Заспавшийся, он кое-как собрался и беспечно спустился в столовую, совершенно не думая ни о чем важном. Точнее, у него просто напрочь отсутствовали какие-либо мысли. На широком обеденном столе уже ожидали порции с горячим завтраком, а Лиза Лиза обсуждала планы на день со Сьюзи Кью. Они обе обернулись на его громкое приветствие, привычно сопровождающееся пустотой болтовней. Таким был Джозеф: стоило ему где-то появиться, как он тут же забирал на себя всё внимание. Он уселся на своё место и, невзначай сказав о том, насколько он голоден, взял в руку вилку, нервно постукивая ей по столешнице и блуждая взглядом от аппетитной яичницы с помидорами к девушкам. Сьюзи Кью как обычно поспешила ретироваться в соседнюю комнату, не мешая их трапезе, ведь сама она перекусила до этого. Лиза Лиза особо не торопилась, но всё-таки сняла маску с Джостара, тут же набросившегося на еду. Идиллия в его голове процветала ровно до того момента, пока двери столовой не распахнулись вновь. Внезапно в его голову ударили воспоминания вчерашней ночи, как он вообще мог забыть? а взгляд тем временем не отрывался от лица Цезаря. Внутри него что-то перевернулось и сердце панически участило свои удары. Вся его трескотня оборвалась настолько резко, что он даже забыл пожелать блондину доброго утра в ответ. Наставница молчаливо, с неподдельным интересом наблюдала за происходящим, пока из кухонного помещения не раздались тихие рассуждения Сьюзи Кью, случайно вспомнившей о чём-то и ненароком перехватившей её внимание на себя. Эти двое, вспыльчивые мальчишки... Неужто уже успели опять поссориться? Цеппели же был очень рад увидеть Джозефа, тем более в удовлетворительном состоянии. Нотации наставницы выслушивать не хотелось. Он, конечно, заходя в комнату, рассчитывал пускай не на нежный приветственный поцелуй перед всеми, но как минимум на милую беседу за едой, активные переглядывания и незаметные прикосновения под столом. Но, когда шатен быстро смёл остатки завтрака и, даже не попросив добавки, пулей вылетел из зала, едва замок его маски успел защелкнуться, Цезарь напрягся. — Что у вас двоих опять случилось? — Сделав глоток крепкого кофе из своей чашки, Лиза Лиза пронзительно посмотрела на блондина, задумчиво ковыряющего вилкой в своей тарелке. — Прогулка вчера не задалась. Хоть он её и уважал, но всё же решил нагло соврать. Уже даже придумал неудавшийся, доведённый до абсурда спор начавшийся с балконов, которые он рассматривал тогда, о том, как они в итоге плевались друг в друга ядом, а потом молчали всю оставшуюся дорогу, но женщина даже не стала копать глубже и выяснять детали. Она не считала правильным допытываться, если человек сам не хочет говорить. Они просто продолжили молчаливо есть под шелестящий о сегодняшних делах голос горничной. Сердце Джозефа бешено стучало в груди, ударяясь о рёбра, то ли из-за Цеппели, то ли из-за того, что он бежал к своей комнате, хотя никто за ним не гнался. В голове царил полный беспорядок, мысли не хотели формироваться во что-то полноценное, появляясь обрывками и тут же перекрываясь новыми. Он сбавил скорость, а затем и вовсе остановился, сгибаясь пополам и опираясь ладонями о свои колени. Горячий воздух с шумом вылетал через трубки и фильтры маски, как всегда плотно прилегающей к его лицу. Совершенно точно нельзя было сказать, что шатен мог устать: расстояние крохотное, в крови слегка подскочил адреналин. Дело было совершено в другом. Он не на шутку испугался. Испугался того, что Цезарь, скорее всего, тоже всё помнит. Того, какое теперь могло быть отношение блондина к нему. Того, что могло произойти, если бы они заговорили об этом. И больше всего того, что он об этом всём думал. Его сердце в тот момент привычно красноречиво забилось сильнее, едва его глаза заметили знакомую фигуру. Но если до этого он пытался убеждать себя, что абсолютно не понимает причину таких изменений, что он просто очень быстро и крепко сдружился с итальянцем, то сейчас его глаза ужасающе просто открылись на всё происходящее. И это совершенно не то, чего он от себя ожидал. Он прислонился спиной к стене и, закрыв глаза, съехал по ней вниз, присаживаясь на корточки и закрывая лицо руками. Алкоголь раскрепощал его, иногда настолько, что он сам потом удивлялся тому, что смог себе позволить. Но поцелуй…с мужчиной перешёл все границы дозволенного. Этого никогда не должно было произойти, особенно с ним. О чём его пустая башка только думала в тот момент? А думал ли о чём-нибудь Цезарь? Предположение о том, что итальянец мог в трезвом состоянии что-то к нему испытывать, казалось непозволительным. Это просто ужасно и противоестественно. Воспоминания начали непрошенно лезть в его мысли, как бы он ни пытался их прогонять. Тёмная ночь, тихий шум моря, запутавшиеся в мягких волосах пальцы, жаркие тесные объятия, влажный язык Цеппели, скользящий… Да что, блять, не так было с тем грёбаным вином?! Он раздражённо сжал в руках свои волосы, покраснев и сдавленно задышав. С силой откинувшись назад, он звонко встретился головой со стенкой, моментально ощутив вспышку боли в затылке, что, впрочем, не помешало ему повторить это действие ещё пару раз, пока он, немного успокоившись, всё-таки не решился подняться, чтобы дойти до своей комнаты и закрыться в ней от всех.       ★★★★ Все эти дни Джозеф филигранно игнорировал существование Цезаря даже во время редких совместных тренировок. Наставница пыталась помирить учеников, чтобы те не портили все её планы на слаженную командную работу своими детскими разборками. Но всё без толку. Каждое слово, как горох об стену. Джозеф вёл себя очень странно, максимально закрывшись от всех. Даже Цеппели перестал пытаться что-либо делать. Обсуждать такие вопросы, когда за ними наблюдала Лиза Лиза, было бы идиотским решением, но как только всё заканчивалось – шатен тут же смывался. Его коронная тактика. Если тебя так упорно отвергают – какой смысл в сотый раз пытаться выйти на контакт? У него всё-таки ещё оставалось какое-то чувство собственного достоинства. Только вот сжирающему изнутри любопытству этого не объяснишь. Ему было совершено не понятно, что же могло случиться с Джостаром за одну несчастную ночь. Что такого могло ему присниться, из-за чего он решил стереть блондина из своей реальности? Ведь всё было хорошо той ночью. И Джозефу точно это тоже нравилось, никаких сомнений в этом не было. От этих переживаний у парня что-то скребло на сердце и словно протыкало его иголками, а в районе кадыка начинало неприятно тянуть. Теперь он старался не думать о нём, хотя по началу это было чертовски сложно. До момента, пока не начался его заключительный этап персональной подготовки с Мессиной. Занимаясь отдельно друг от друга, пропасть из недосказанности и непонимания между ними лишь увеличивалась. Всё дошло до того, что они стали даже есть в разное время, хотя в этом был виноват лишь Джостар, который “ненамеренно” приходил к столу сильно позже. Однажды блондин, съедаемый своими переживаниями, подкараулил его перед самым выходом из столовой, чтобы допытаться, что же пошло не так. Но, даже оказавшись зажатым у стены, он молчал, как рыба. На вопрос «Почему ты молчишь?» он лишь тихо сказал «Прости.» перед тем, как вывернусься и ожидаемо воспользоваться своим излюбленным запасным планом – сбежать. Это ребячество бесило, но ещё больше его выводила из себя мысль «После всего того, что было, разве я не достоин хотя бы просто знать почему?». Сидя на краю кровати в своей комнате при тусклом свете наполовину выгоревшей свечи, он оставил попытки уснуть. Ночь выдалась отвратительно жаркой. Даже при том, что окно было раскрыто настежь, безветренный горячий воздух душил его не хуже удавки. Всё постельное белье промокло и нагрелось от его же тела, а виски ныли так, будто кто-то бил по ним молотком. Держась за голову, Цезарь тяжело дышал и, как бывает в такие моменты, думал о самом неприятном без возможности держать свои мысли в узде. Это сродни ночному кошмару, но только ты, к сожалению, не спишь. Плохие мысли сменяются только на абсолютную бездонную пустоту в голове, которая со временем оглушает, как белый шум радиоприемника. Онемение начинает охватывать его пальцы, углубляясь и опускаясь вниз по руке холодным покалыванием. Цеппели чувствует, как в принципе все его конечности и лицо, опухнув от душной жары, распирает и тянет изнутри. Внезапно изменившийся привкус слюны его совершенно не радует. Невозможно его описать, но это ощущение ни с чем не спутаешь: вкус самой обычной слюны умноженный сам на себя, до омерзения отвратительный и никак не заканчивающийся. Будто организм отдаёт все запасенные ресурсы на её непрерывное выделение, даже если до этого во рту была абсолютная пустыня. Он закидывает голову назад в надежде на то, что что-то изменится, но жидкость продолжает скапливаться под языком практически в тех же объёмах. Цезарь измученно понимает, что ему не избежать надвигающегося, прямо перед тем, как подорваться с кровати в направлении ванной комнаты. В пищеводе уже чувствовался поднимающийся наверх ком, поэтому стоило только крышке унитаза коснуться бачка, как он легко преодолел рубеж гортани, пролетая через глотку и полость рта, покидая организм и расплываясь пятнами на поверхности воды. Желудок неумолимо сокращался, выбрасывая всё новые порции наполовину переваренного ужина и сопровождая всё мерзкими рвотными звуками. Цеппели то и дело перегибало пополам, пока его подрагивающие руки держались за стульчак. Казалось, он выблевал всё, что только мог, но почему-то резкий горький желудочный сок никак не хотел заканчиваться. Последний порыв высвободил оставшуюся крохотную порцию едкой желчной жидкости и блондин сплюнул оставшуюся неприятную слюну. Невесомое облегчение моментально растеклось по всему телу, отчего уставший и потерянный парень присел на прохладный кафель, вытирая губы тыльной стороной ладони. Его руки безвольно опустились вдоль тела, а спина, обычно державшая идеальную осанку, изогнулась в виде вопросительного знака. Уставшие глаза расфокусированно уставились в крышку унитаза, в какой-то момент перебираясь на кнопку смыва, заставляя немного прийти в себя. Цеппели приподнимается и тянется пальцами вперёд, пока не слышится громкий шум воды, после чего садится обратно. Хотелось так и лечь на пыльном кафельном полу, который всё-таки хоть немного, но был прохладнее матраса. Наконец-то в его голову пришла идея обмыться под прохладным душем. Стягивая мокрую и липшую к телу майку, он подумал о том, что не станет потом надевать ничего, кроме трусов. Цезарь наконец-то залезает в ванну и включает воду, вздрагивая от перепада температур и задергивая за собой шторку. Сначала он нерешительно подставил лицо под холодные струи, опасаясь намочить волосы, но затем его голова начала понемногу наклоняться вперёд так, что вскоре вся его шевелюра стала мокрой, а со слипшихся пшеничных прядей стекали крупные капли. Голова наконец-то просветлела, боль понемногу отпускала виски и даже снова захотелось жить. Из пустоты внезапно всплыло воспоминание о том, как Джостар смеялся над тем, как он, Цеппели, открывал бутылку газировки и чуть не разлил всё на себя, и ему снова захотелось разбить голову о стену. Сколько ещё ДжоДжо будет мучить его?       ★★★★ Джозеф заметно реже стал шутить обо всём на свете и, казалось, полностью сконцентрировался на обучении. Наконец-то повзрослел. На самом деле он только внешне держался молодцом, внутри шатен был полностью раздавлен, а злоба и агрессия по отношению к самому себе перемалывали оставшиеся частички его души. Практически все, о чем бы он ни подумал, могло в любой момент свестись к Цезарю, а тогда начинался акт аутоагрессии, раз уж самоконтроль опять не срабатывал. Он хотел было снова возненавидеть Цеппели. Поначалу даже убедил себя, что именно он является причиной всего случившегося и того раздражения, которое он постоянно испытывает. Но в итоге почему-то не смог. Ненависть к блондину, так и не окрепнув, каждый раз тут же разрушалась. Жизнь Джостара ощущалась отравленной, будто одно из колец треснуло и теперь яд медленно распространялся в нём, проникая и во всё, что с ним происходило. Проходя в который раз мимо Сьюзи Кью, единственной девушки на этом острове, которая не хотела бы уничтожить его морально и физически, его будто кирпичом по голове ударило. Вот же она, та самая. Симпатичная девушка, милая, добрая и забавная. Когда он будет целовать её, больше ни одна мысль об итальянце просто не сможет прийти в его голову. План идеален и до смешного прост, жаль что он раньше до него не додумался. До чего удобный, великолепный спасательный круг. Он резко остановился и крутанулся на пятках своих ботинок, встречаясь взглядом с девушкой, что стояла возле невысокого столика и поливала стоящий на нем цветок, тут же обращая внимание на внезапный громкий звук. — Сьюзи Кью! — Неожиданно даже для самого себя он сказал это настолько громко, что глаза блондинки округлились ещё сильнее, а сама она немного качнулась в сторону, чуть не переливая воду на столешницу. — Зачем так пугаешь?! — Она подхватила лейку второй рукой, возвращая контроль над своими действиями и расправляя плечи. — Это же ты, Сьюзи Кью! — Он поубавил тон и игриво пошёл в её сторону с распростёртыми руками. — Я так рад тебя видеть! — ДжоДжо, тебе что, голову на улице пригрело? — Она закончила с цветком, но продолжала спокойно стоять на том же месте, поставив лейку на стол. — Если бы ты была солнцем, то от меня бы уже ничего не осталось. — Он заметил лёгкий прищур её глаз и стушевался, положив ладонь на затылок. — Я… В смысле, ты как солнце… Если бы ты была… Ты бы… На лице девушки появилась лёгкая беззлобная улыбка, которую она поспешила прикрыть слегка сжатой в кулак ладонью, после чего всё-таки не сдержалась и рассмеялась, отводя от Джозефа взгляд. — Попробуй ещё, ДжоДжо. — Она вновь выпрямилась, опираясь рукой на столешницу, и даже не пыталась прогнать остатки улыбки с губ. — Ладно, Сьюзи Кью. — Он собрался с мыслями и ещё раз оглядел её, наконец-то зацепившись за что-то и с чего-то вдруг пропустив удар сердца. — У тебя такие красивые глаза. Как думаешь, я смогу смотреть на них до самой старости? Блондинка молчала, а эмоции на её лице вдруг стали такими сложными для его понимания. Она специально сохраняла нейтральное выражение, в котором лишь слегка проскальзывало игривое ехидство. — Если тебе не придется носить очки, чтобы что-то увидеть! — Сложив пальцы так, чтобы они походили на круглые очки, она поднесла их к своим глазам, после чего снова звонко засмеялась, хватаясь за лейку. Девушка так и прошла мимо него, идя дальше по коридору и оставляя его ни с чем. Невысокие каблуки радостно цокали по полу, медленно удаляясь от Джостара, обернувшегося и смотрящего ей вслед. Внезапно она остановилась. Её корпус слегка повернулся в его сторону, следуя за поворотом головы, а большие голубые глаза стрельнули в него заинтересованным взглядом. — Надеюсь под твоей маской всё настолько же красивое, как и твои глаза. — После этого она удовлетворённо сощурилась и обернулась, быстро цокая до большой двери в следующий коридор и скрываясь за ней. Джозеф лишь наблюдал за тем, как от ходьбы прыгает подол её недлинного черного платья и колышется свисающая вниз белая повязка с розами, скрывающая под собой соломенного цвета волосы, почему-то так сильно привлекающие его.       ★★★★ Джозеф взял в привычку каждый день подлавливать невысокую блондинку где-нибудь в особняке между делом, воркуя и строя ей глазки. Лёгкие беседы, которые никогда не затягивались надолго и не затрагивали ни одной серьёзной темы, навевали ощущение освобождения, радости и близости, постепенно растущей и укрепляющейся. Счастье заметно пошатнулось лишь тогда, когда их очередной разговор “застукал” Цеппели, внезапно ворвавшийся в прачечную, чтобы взять сменную простынь, которую он умудрился испачкать, сидя на кровати со стаканом сока в руках. Он так и застыл на месте, встречаясь со взглядом Джостара: довольным, а затем в мгновение ставшим испуганным. Но блондин быстро отморозился, тут же отведя взгляд на полки с бельём, нашёл нужную ему вещь и выскользнул за дверь так же быстро, как и появился из неё. Сердце, поначалу вставшее от испуга, теперь билось, словно бешеное, а смотреть в огромные задумчивые голубые глаза больше не хотелось. Он будто сделал что-то постыдное и был с лёгкостью пойман за руку. Будто он изменял… Нет, полный бред. Всё в прошлом и он не сделал совершенно ничего плохого. Всё происходит именно так, как и должно. Он отточит свой хамон, избавится от колец с ядом и их владельцев, женится на Сьюзи Кью, увезет её в Америку, заведет с ней много прелестных детишек… Нечего сокрушаться об ошибках, случайно произошедших тогда, когда он даже не мог себя контролировать. Цеппели должен это понимать так же хорошо, как и он сам. И с чего он вообще решил, что тот так же сильно беспокоился о случившемся той ночью? Замедлившийся от бурно текущего потока рассуждений мир внезапно замер. Джозеф мысленно ударил себя. — ДжоДжо, что с тобой? Он вернулся в реальность и вспомнил о стоящей перед ним девушке, всё это время ожидавшей, когда же продолжится забавная история, прерванная появлением Цезаря. Натянуто хитро улыбнувшись и уверив, что самое интересное прибережет до следующей встречи, шатен вышел в коридор, где поток мыслей вернулся к нему, будто кто-то повернул вентиль. Цезарь за всё это время скорее всего даже ни разу и не вспомнил о такой мелкой глупости, которой Джостар выел все свои мозги. Да, точно. И из-за его, Джозефа, трусости Цеппели был вынужден всё это время терпеть такое неадекватное отношение к себе? Глупое игнорирование и избегание, дошедшее до абсурда. Ему внезапно стало так стыдно и тошно от самого себя, что пришлось остановиться и отдышаться, закрыв глаза. И ведь блондин пытался поговорить с ним, но Джостар боялся не хотел даже слушать. Он действительно ужасный друг. Впереди их ждало последнее, заключительное сражение со своими наставниками и он был обязан действовать. Хотелось верить, что исправить ошибку никогда не поздно, но кто знает, что на этот счёт думает Цезарь. Разговор теперь был неизбежен, но шатен колебался, стоит ли начать его прямо сейчас и, возможно, вывести из себя Цеппели или же дождаться успешного завершения тренировок, когда тот будет уставшим, но в приподнятом настроении благодаря достигнутой цели. Его ноги, вопреки мыслям, уже шагали по направлению, которое он, наверное, должен был и забыть, но всё-таки продолжал помнить, ощущая, как радостно и глупо скачет сердце в грудной клетке. Остановившись перед последним поворотом и припав спиной к стене, он согласился, что второй вариант выглядит намного выгоднее, и решил подождать.