Мой мир.

Быстрее, чем он это осознал, Чуя уже нёс парня на руках, словно в забвении молниеносно сбросив с ног того обувь, а с плеч — длинное чёрное пальто. Взлохмаченная голова парня была низко опущена, так, что тот практически касался подбородком своей груди, словно спал или был без сознания. Невозможно было разглядеть его лица, но Чую сейчас это абсолютно не интересовало. Крепче прижимая к себе совсем не тяжёлую ношу, альфа уверенно шёл по коридору в главную спальню. Голова Чуи была занята всего лишь одной мыслью — скорее уложить омегу в её постель. И внутри, в самой глубине своей души, Чуя знал, что всё делает правильно. От парня в его руках доносился слабый, но тем не менее словно дурманящий аромат ванили и вишни. Слабым он был, поскольку на тонких забинтованных запястьях омеги виднелись браслеты, блокирующие запах. Но, судя по всему, и те были не особо эффективны в самый разгар течки. Наконец Чуя смело распахнул уже приоткрытую дверь, подтолкнув её носком стопы. Решительно подойдя к огромной кровати, он осторожно и медленно опустил хозяина квартиры на её край, стараясь как-то понять, где здесь начинается развороченное на вид гнездо. И как только голова парня коснулась мягкой на вид подушки, тот распахнул свои красивые глаза. А Чуя смог наконец разглядеть это измученное от болей в теле лицо. Сразу же узнав человека перед собой, глаза Чуи сперва расширились. Но лишь на долю секунды, так как взгляд его сразу же очень смягчился. Дазай же смотрел Чуе в лицо так серьёзно, как только мог, но, кажется, он держал в себе слишком многое слишком долго. Поэтому он сделал несколько неровных вдохов, как веки его опустились, а по щекам побежали блестящие слезинки. Что он приобрести успел? И всё ли он теперь потерял? Дазаю сложно было думать и рассуждать (даже если очень хотелось), поскольку спазмы сковали его тело, вспыхивая новой болью словно в каждой клеточке его существа. Две тёплые ладони сразу же опустились на алые щёки Дазая, заботливо вытирая ручейки слёз. Но тем как будто не было конца. — Пожалуйста, не плачь, — Чуя удивился сам, насколько спокойно прозвучал его голос, ведь внутри него сейчас всё разгоралось и пылало — альфа в нём негодовал, призывая скорее взять всё в свои руки. Чуя стоял, наклонившись над кроватью, он не совсем был уверен в том, что ему позволено, а что нет. Накахара всем сердцем ненавидел ощущать такое сильное, как сейчас, бессилие. И особенно теперь, когда перед ним находится та самая омега, чей запах часом ранее перевернул вверх дном всё его сознание, да и сердце. Дазай негромко всхлипывал, так и не раскрывая глаз. Это сводило Чую с ума уже по-настоящему. И он по-прежнему не мог сделать ничего. Или всё же… — Я… Кхм. Я могу, хочу помочь тебе, но для этого ты должен пригласить меня в своё гнездо. На это Дазай распахнул свои покрасневшие от слёз глаза. Он не верил тому, что сейчас услышал. Это не сон? — Пожалуйста, мне так больно сейчас. Тебе можно в моё гнездо, Чуя. Голос Дазая был тихим, и теперь Чуе не нужны были уже никакие другие подтверждения: то, что он слышал вчера внутри своей головы, это был зов. Это был зов омеги к его альфе. И подобная связь возможна даже не в каждой истинной паре. Но Дазай звал его, когда ему было совсем плохо. Это был его голос. Быстро обойдя постель и запрыгнув на неё, Чуя расположился на удобных подушках так, чтобы Дазай смог, развернувшись, устроиться у него на груди. Но простого объятия здесь точно не будет достаточно. У Дазая течка, и ему не станет легче, пока они не… Они оба это знали. — Ты уверен, что ты хочешь снова… — произнося это, Чуя словно услышал себя со стороны. И он понимал, что, учитывая обстоятельства, вопрос его прозвучит как минимум глупо. Но, чёрт возьми, разве сейчас время обдумывать и обсуждать детали сложившейся между ними ситуации? Нет. Конечно, нет. И перед тем как окончательно подчиниться природным инстинктам альфы, Чуя прошептал: — Я не хочу сделать тебе больно, Шу- Дазай. В ответ на это, Дазай отнял свою голову от чужой груди и заглянул Чуе в глаза. Затем он подобрался ближе к лицу альфы и накрыл его губы своими солёными от слёз губами. Две руки сразу же опустились ему на спину, очень настойчиво прижимая к себе. Недолго думая, Чуя сразу же углубил этот неловкий мокрый поцелуй, проникая в чужой рот языком, Дазай в его руках весь жался к нему, ёрзал, потел и горел одновременно. Продолжая нежно ласкать чужой язык своим, Чуя принялся перебирать пуговицы на белоснежной рубашке Дазая, затем стягивая с его плеч пиджак и жилетку. Дазай тихо простонал прямо в поцелуй, и Чуя резко развернул их обоих, укладывая Дазая на спину. Их губы расцепились. Под распахнутой рубашкой парня альфа разглядел белые ленты бинтов — картину, что больно хлестнула его разум, но тем не менее он не остановился и принялся ловко разбираться с ремнём на брюках Дазая, да и самими брюками заодно с нижним бельём. Когда Дазай под ним остался лежать полуобнажённым, запах его наконец заиграл всеми нотками, быстро заполняя собой спальню. Дазай ухал потрясающе, что лишь подталкивало Чую усыпать тело омеги многочисленными поцелуями, каждый его участочек, не покрытый бинтами. Дазай, умирая в нетерпении, поджимал пальцы ног и не понимал, почему альфа так возится с ним, ведь нужно было унять этот давящий узел в паху, нужно было заняться сексом скорее. Но Чуя знал это и сам, поэтому одной рукой стянул наконец с себя свои штаны и бельё, высвобождая тем самым свою эрекцию. Двумя пальцами решительно собрав естественную влагу между ягодицами Дазая, Накахара наспех себя ею увлажнил, водя вверх и вниз мокрой ладонью по всей длине своей твёрдой, словно камень, плоти с подтекающей предэякулятом головкой. Да, это не их первый секс, и пусть первый Чуя совсем не помнит, но Дазаю явно не нужна была мучительно долгая растяжка. Альфа невольно закусил свою губу — ещё никогда раньше, находясь вне гона, он не желал кого-либо настолько сильно. Всё его существо взывало к Дазаю, мечтая скорее слиться с ним в одно целое. Дазай — его омега. У Чуи не осталось уже и капли сомнений в этом. Накахара не торопясь протолкнул сразу два пальца в пульсирующее и влажное отверстие, проверяя, насколько Дазай готов принять его в себя. Дазай тут же громко простонал, требовательно сжимаясь на чужих пальцах в себе, настолько сильно их сжимая, что Чуя с трудом их вывел. — Окей, ты готов, да? Непонятно, кого Чуя спрашивал, поскольку смотрел он лишь вниз, туда, где его головка уже утыкалась во влажное кольцо мышц. Дазай определенно изнывал, почти терял рассудок от нетерпения, он шептал: «альфа», «альфа, пожалуйста», он всё ещё всхлипывал, пока Чуя наконец не ввёл внутрь него головку, а затем медленно проскользнул и членом на всю длину до самого узла. Господи… Находиться внутри Дазая было просто лучшим: тёплая теснота облегала пульсирующий член альфы просто идеально, что Чуя неизбежно простонал. Ведь это было вау, вот как должен ощущаться секс. Отводя бёдра назад, Чуя толкнулся вперёд и позволил себе задать ритм своим поступательным движениям, выводя член едва наполовину и снова входя им до упора. Растрепанный и милый Дазай с алыми щеками глотал приоткрытым ртом воздух и хаотично цеплялся пальцами за подушки под своей головой. Член прижимал его простату и интенсивно её ласкал, это было запредельно приятно, что хотелось оторваться от постели и вознестись на сами небеса, где, наверное, и располагался сам Рай. Чуя растягивал его своим большим членом, заполнял чудесно, что ни одной дурной мысли в голове Дазая не осталось. Мысли были лишь о сносящем крышу и сильном оргазме. Необходимо было скорее кончить, и хотелось кричать имя Чуи. Кричать, что есть мочи, на весь этот роскошный пентхаус. По-настоящему его Чуя, о котором Дазай мечтал. Грезил во сне и наяву, словно помешанный. С того самого момента, когда они случайно переспали. А теперь хотелось заниматься сексом часами, днями напролет, хотелось ощущать толстый узел альфы, растягивающий собой проход омеги до максимума, предела, до кайфа и до слёз. Состояние Чуи, на самом деле, совсем не отличалось от состояния парня под ним, ведь Накахара был уверен, что уже теряет рассудок, всё ускоряя свои толчки и расшатывая гнездо. Плывущим взглядом он смотрел на капли пота, блестящие на лбу и висках Дазая. А почему тот покрыт бинтами, альфе было непонятно, но он поймал себя на мысли, что если понадобится, то его острые клыки пробьют метку на красивой шее Дазая и через эти злосчастные слои белой марли. — Ты — мой мир. Не контролируя себя, Чуя прошептал слова рвано и толкнулся в последний раз особенно сильно, вводя вслед за членом и свой набухающий узел и кончая вместе с Дазаем, который наконец осмелился опустить свои ладони на покрытые насквозь мокрой футболкой плечи альфы. Дазай неизбежно испачкал и свой живот, и подол рубашки, которая тут-там прилипла к его телу. Теперь их тела находились в сцепке, и всё, что оставалось Чуе, это сделать несколько вдохов, чтобы выровнить своё дыхание. Затем он осторожно опустился на Дазая и, поддев его под спиной левой рукой, перевернул их обоих, чтобы Дазай оказался сверху, ведь им придётся пролежать одним целым как минимум минут тридцать-сорок. — К-как ты? Чуя провёл ещё дрожащей рукой по растрёпанным и влажным локонам Дазая, успокаивающе поглаживая. Дазай молчал — он лежал сверху Чуи сейчас, всё остальное перестало существовать для него в этот момент. Словно весь мир сжался до размеров их собственного маленького мира. — Скажи, Чуя. — Да? — Ты меня ненавидишь? — Нена- Кажется, нам придётся провести разговор на тему твоих поистине «гениальных» умозаключений, — в голосе альфы слышалась улыбка, и Дазай выдохнул. — А пугаю ли я тебя? — Пугаешь? Ммм, совсем нет. Дазай приподнялся на прямых руках, осторожно, ведь альфа всё ещё прочно «застрял» внутри него. В невероятно красивых карих глазах с пляшущими в них бликам Чуя увидел бесконечное множество вопросов и непонимания, хотя, казалось, вопросы здесь должен был задавать лишь Чуя. Он должен был спросить, как минимум- Но нет. Альфу не волновало ни то, каким образом случайный знакомый из закрытого клуба стал его работодателем, ни то, почему все минувшие события указывают лишь на то, что Дазай на нём откровенно помешан. На самом деле, Чую очень интересовало лишь одно — чем таким занимался его омега, что во время течки сорвался из своего уютного гнезда на работу, жертвуя своим комфортом и безопасностью в самое ранимое для него время месяца.