ocean in me

      

***

      С палубы доносились чарующие звуки скрипки. Санджи в наслаждении прикрыл глаза и сделал неторопливый вдумчивый глоток. Чай обжëг губы, но парень даже не поморщился, однако горечь всё же осела на языке. Нежные лепестки васильков немного хрустели на зубах, но Санджи слишком привык, чтобы жаловаться. Напротив, именно сегодня, несмотря на жгучую боль внутри и чуть дрожащие руки он чувствовал себя на удивление спокойным.        Это неожиданное умиротворение сквозило сегодня во всём. Каждый жест. Каждый взгляд. Каждое слово... И даже Робин покосилась на него с подозрением, когда на насмешку Зоро Санджи ответил лишь мягкой улыбкой. Это сложно было объяснить, но внутри словно улеглись наконец бушующие волны.        Атмосфера на Санни сегодня в целом была неожиданно умиротворëнной, Робин листала книгу, расположившись в тени мандариновых деревьев. Нами в своей каюте наносила на свою карьеру очередной остров. Обычно это занимало у девушки до нескольких недель, как настоящая перфекционистка, она всегда стремилась к особой точности, а потому могла перерисовывать одну и туже линию по сотне раз. Брук уже пару часов баловал накама неторопливой, и словно бы хрупкой мелодией. И лишь с кормы доносился ненавязчивый шум.        От этих мыслей Санджи невольно улыбнулся. Кажется, припомнил он, Луффи, Усопп и Чоппер собирались порыбачить сегодня, так что не удивительно, что эта компания, собравшись в одном месте, никак не могла успокоиться. Но это вовсе не раздражало кока, напротив, он был почти в восхищении от того, как же много в его накама жизни. Какая-то особо яркая и тëплая энергия исходила от них ни на миг не переставая.        В горле встал ком, и Санджи закашлялся, чувствуя, как горло изнутри обжигает, словно шипами, импульсами боли. Васильков в чае стало значительно больше, и Санджи задумчиво взболтал содержимое кружки, наблюдая за тем, как лепестки качаются на волнах, то и дело ударяясь о хрупкий фарфор.        Скрипка стала громче и вдруг неожиданно для всех взяла особенно высокую, почти надрывную ноту. Санджи вздохнул и прикрыл глаза. Какое-то странное ощущение смирения не покидало его с самого утра. Его болезнь впервые проявила себя пару месяцев назад, и хотя она прогрессировала довольно медленно, парень всë ещё был удивлëн, что никто не задавал вопросов. Да, он прекрасно видел долгие задумчивые взгляды Робин, точно также, как не мог не замечать молчаливого подозрения Чоппера.        Но пока ему вовсе не хотелось говорить с друзьями. Санджи пока справлялся. И хотя он понимал, что скоро скрывать уже не получиться, ведь боль всë усиливалась с каждым днём, и даже привычные стычки с Зоро становились почти непреодолимым препятствием, он всё же медлил.        Зоро... Кстати об этом. Санджи усмехнулся и, прикрыв глаза, попытался представить, где сейчас находится мечник. Тренируется ли он или спит на палубе. А может заперся в своëм вороньем гнезде? Он картинок, появившихся в голове потеплело в груди. Санджи фыркнул и отставил чашку на столешницу. Эту ужасную горечь не могли больше перекрыть даже две ложки сахара. От чуть более резкого чем хотелось бы движения, грудную клетку сдавило словно в тисках, и что-то там внутри пронзило вспышкой острой боли.        Интересно, а хмурится ли сейчас сам Зоро? И Санджи как наяву представил, как сошлись на переносице его зелёные брови. Как сурово залегла складка на его лбу. Он часто хмурился во сне. А во время тренировок у него всегда был такой серьëзный, сосредоточенный взгляд. Санджи вспомнил, что Зоро не любил, когда его прерывали. И это была одна из причин, по которым их с Нами отношения иногда казались особенно натянутыми. Это заставило кока усмехнуться. Но очередная волна боли быстро вернула с небес на землю.        Санджи зажмурился и чуть не прикусил губу. Эта дурацкая привычка мучила его когда-то в детстве. Из-за страха, неуверенности, боли, презрения. Причины не важны на самом деле, Санджи просто помнит, что во время жизни в Барати это постепенно прошло само собой. А сейчас вот снова... Неужели из-за этой чëртовой любви Санджи становился слабым? Санджи помотал головой из стороны в сторону. Ему хотелось бы привести мысли в порядок и избавиться от лишнего. Вычистить из себя весь этот лишний бред, чтобы стать ещё немного свободнее. Прямо как... Зоро. Хотелось курить до боли, но от сигарет становилось ощутимо хуже, это парень заметил уже довольно давно, а потому старался не злоупотреблять сильно.        Он хотел ещё немного растянуть свои мучения. И хотя целые цветочные поляны прорастали в лëгких, Санджи хотел оставаться здесь, на Санни как можно дольше. Он хотел хотя бы краем глаза увидеть Ол-блю... Так он себе говорил. А сам неотрываясь почти наблюдал за Зоро. Каждый раз, когда голова-трава оказывался в одной с коком комнате, Санджи словно терял контроль.        Все звуки смазывались, картинка становилась не чëткой а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он был влюблëн слишком пылко и безнадёжно. Он был влюблëн так, как не был ещё ни в одну девушку. И хотя его всё ещё до глубины души восхищали как Нами-сан и Робин-чан, так и милашка Виви, которая не смогла отправиться с ними. Его всё ещё восхищали женская красота, нежность и сила. Необъяснимая жила этих, внешне хрупких и очаровательных созданий.        И всё же то, что он чувствовал к Зоро не могло сравниться ни с чем другим. Это не было похоже на восхищение. Санджи не засматривался на его красоту. И чаще всего мечник раздражал его одним своим существованием но... Чëрт. Санджи даже не понял как так вышло, что он стал вместо яда плеваться цветами. Как он стал задыхаться от безответной любви. И почему он не заметил этого сразу. Не присëк на корню. Не вырвал этих чувств из сердца?        Быть может потому, что любить Зоро было на удивление просто и приятно. Потому, что Зоро был на самом деле удивительным человеком. И у Санджи ни за что не хватило бы слов, чтобы описать причины, по которым он так считает. И возможно, Санджи нужно было попытаться разлюбить, но он наслаждался этим. Собственные чувства пьянили лучше самого дорогого саке. И адреналин бурлил в крови словно после хорошей драки.        И ради своих чувств Санджи не против был умереть. В конце концов, что может быть прекраснее, чем просто уметь любить?