ocean in me

      

***

      Зоро ещё помнил. Она лежала перед ним, и весь гроб её был наполнен цветами. Навязчиво пахло белыми лилиями. Белыми... Как рукоять вадо итимондзи, которую она сжимала в своих бледных по-мертвецки руках. Зоро помнил ещё, её нарядили в белое длинное платье, словно невесту, которой ей уже невозможно было стать. И это был первый и последний раз, когда Зоро видел её в платье.        У его Куины волосы тëмно-синие, по мальчишески короткие, разметались по белоснежным лепесткам, создавая идеальный контраст. И это делало еë в этот момент смерти особенно прекрасной. Каждая чëрточка её умиротворëнного лица, каждая складочка на белом хлопке. И до этого момента Зоро вряд ли осознавал насколько она на самом деле красива...        И всё же, когда она улыбалась украдкой после очередного выигранного в тяжёлом бою спарринга, она была во сто крат прекраснее. И Зоро помнит ещё, насколько трепетно сжималось его сердце. В такие моменты, в неё невозможно было не влюбиться. И Зоро влюбился. Пылко. Ярко. Больно. И несмотря на то, что Зоро ещё помнит, как рыдал на её могиле, он также помнит, что она не любила трусов. Что она всегда шла вперëд.        А он шëл за ней. Ловил оттенки её чувств в отголосках ветра. Даже сейчас, спустя почти три года он...        — Вспоминаешь её? — спросил Санджи, тихонько садясь на скамейку рядом. Зоро усмехнулся. Так было всегда, все три бесконечно длинных года с момента их первой встречи. Санджи врывался в его жизнь без спросу, садился на тонкую лавку рядом с Зоро. Настолько близко, что, когда он пытался закурить, заслоняя небольшой огонëк от ветра ладонью, его локоть неизменно бил Зоро под рëбра. И это раздражало поначалу, конечно, но постепенно стало слишком привычно. До едва ощутимого тепла где-то в районе сердца.        Зоро не ответил, а Санджи не нуждался в ответе, в конце концов, он понимал Зоро прекрасно. В его душе тоже засела занозой застаревшая, затëртая до дыр боль. И иногда, в моменты особенно отчаянного счастья, он рассказывал о своей Нами украдкой. О её буйных рыжих кудрях, о её озорной улыбке. О том, как горели её глаза, когда она из раза в раз рисовала свои карты... И о том, как отражались в этих глазах мириады звëзд, когда они гуляли по берегу под покровом ночи. Она, неизменно, по щиколотку в ледяной воде и его пиджаке, накинутом на хрупкие плечи. Он в очередной рубашке, иногда небрежно расстëгнутой на несколько верхних пуговиц.        Зоро усмехается. Он никогда не видел её, но всё равно про себя тайком от Санджи называл рыжей ведьмой. Потому что эта чертовка любила деньги, мандарины и власть. Но всё равно была прекрасна. И хотя Зоро ни разу не видел её, он был согласен с тем, что в такую девушку легко влюбиться.        Вот только их с Санджи истории вовсе не были похожи. У Зоро мëртвая невеста была похоронена в идеально белом гробу, наполненным доверху мëртвыми цветами. У Санджи живая невеста сейчас смеялась где-то далеко-далеко, возможно, с новым мужчиной, и рисовала свою собственную карту мира. Потому что Зоро потерял, а Санджи... Санджи потерялся сам.        Зоро ещё помнил.        Они встретились впервые в день похорон. Была почти ночь, и Зоро сидел в одиночестве на тонкой скамейке, не обращая внимания ни на шквалистый ветер, ни на надвигающуюся грозу. Дождь хлестал его по щекам, а он смотрел. Он смотрел в даль, тула, где они с Куиной когда-то сражались на мечах. Каждую ночь. В его сердце было столько боли, сколько за всю жизнь не смогло бы вместиться. Это делало его беспомощным и слабым, притупляло инстинкты, убивая в нëм воина.        Он не заметил, как Санджи подошëл к нему со спины, не сразу заметил, когда Санджи устало и совсем не изящно опустился на скамейку. Настолько близко, что, когда он попытался закурить, его локоть с силой ударил Зоро по рëбрам. Зоро зашипел, вскинул горящий злобой и горечью взгляд на незнакомца, а Санджи лишь фыркнул разочарованно из-за того, что сигарета промокла насквозь и отказалась зажигаться.        На нëм тогда, точно также, как и сейчас, был костюм когда-то белый. Рубашка с вычурными рюшами, пиджак, рукав у которого сейчас держался лишь на честном слове. Из кармашка торчал краешек платка и сухая красная роза. Белые штаны его были испорчены пятнами грязи, почти отошла подошла на правой, когда-то идеально белой туфле. Золотые волосы потемнели из-за воды, а небесно-голубой глаз смотрел сурово но понимающе. В самую душу смотрел.        И в тот момент, сам себя не понимая, Зоро прикусил губу, не давая возмущению сорваться с языка. Тогда ещё они не были знакомы но... Зоро позволил Санджи в ту ночь разделить своë горе. Они вместе скорбели по его первой любви. Они вместе взрастили что-то новое. Сильное. Постепенно. Шаг за шагом. День за днëм. Зоро тогда не думал, что это когда-нибудь станет возможным, Санджи совершил невозможное.        Уже потом, многим позже, когда они стали друг другу кем-то большим, чем никто. Зоро узнал. Санджи работал в ресторане и готовил торт на собственную свадьбу, когда в Баратти ворвались бандиты. Он вступился за одну из посетительниц и погиб от пули в сердце. За сорок три часа до собственной свадьбы... Его идеально белую поварскую форму заменили на идеально белый костюм, который выбрала для него Нами. Его идеальную жизнь заменили на смерть.        Уже потом, многим позже, когда они стали друг другу кем-то большим, чем друзья, Санджи рассказал, неловко посмеиваясь и чуть нервно ероша волосы. Он рассказал о том, как проснулся ночью в гробу. Кричал. Бился. Но никто не слышал. Он рассказал, что пробыл там почти год. В тесной коробке под землëй. Он был там до тех пор, пока гроб не стал достаточно хрупким, чтобы выбить крышку. Когда он выбрался из под земли, была глубокая ночь. Луна, словно в насмешку, освещала надгробье с его именем. Рядом валялись почти полностью засыпанные землëй розы.        Уже потом, когда они стали друг другу, кем-то большим, чем любовники, Санджи рассказал, выпуская в воздух густой сигаретный дым, что искал её. Искал свою Нами, пока окончательно не понял, что мëртв. И это была правда. Сердце Санджи не билось. Его кожа была ледяной и усыпанной уродливыми швами, с помощью которых, Санджи из последних сил пытался сохранить своë тело в целости. Сигаретный дым сбивал постепенно усиливающийся запах гнилой плоти.        Но несмотря на всë это, рядом с Санджи Зоро ощущал покой. Они понимали друг друга на каком-то особом уровне. Без слов. И даже без взглядов. Зоро не знал, где Санджи коротал свои дни, но по ночам неизменно возвращался на узкую лавку, находящуюся далеко за границей деревни. Односельчане считали, что скорбь по любимой свела его с ума. Они провожали его полными полными жалости взглядами. Зоро не отрицал. Но даже если это было так, даже если его любовь к Санджи была больной и неправильной, он не собирался отступать до тех пор, когда они оба нуждались друг в друге.        Пока были счастливы.