Мы встретимся во сне

***

      Всю пару Лиза витала в облаках, она машинально записывала текст, который диктовал преподаватель, не вдумываясь в смысл тезисов. Периодически глаза её скользили по мягким волосам парня. Невзначай, как будто случайно, она задевала взглядом губы, вспоминая, какие они мягкие и нежные были при поцелуе ночью. Она посмотрела в его глаза, темно-зеленые, вдумчивые, с легким прищуром. Как вдруг Давид перевел взгляд с жестикулирующего преподавателя на Лизу. Она тут же посмотрела на стену за ним, будто бы на часы, которые, к слову, не ходили уже пару недель. Сердце бешено застучало. Девушка вспоминала свой сон и думала, что бы она хотела попробовать сегодня ночью, прикусила нижнюю губу и опустила голову в тетрадь, чувствуя, как при этих мыслях по телу пробегает теплая волна возбуждения, а к щекам приливает кровь. — Вот, смотрите, палец давит, но не продавливает, — громко повторил Семен Анатольевич. «Давид?» — Лиза вынырнула из своего омута, посмотрела на преподавателя. — Лиза, давай ты повторишь. Девушки, юноши, запомните, это кажется легко, со стороны, но если в критической ситуации вы растеряетесь, это может стоить жизни человека! — Семен Анатольевич был эмоциональным мужчиной, пятидесяти лет. Седые волосы были всегда зачесаны назад, а от его одежды пахло крепким табаком. Он был верен своему предмету «реанимационные мероприятия», гордился своим опытом и часто рассказывал случаи из его практики, времен, когда работал в «Медицине катастроф». «Вот чёрт!» — Лиза сконфузилась, ведь совершенно ничего не слушала, мельком, пока вставала, пробежалась по набору слов, которые записала за прошедшие сорок минут. «30:2, пальцы в стороны, замок» неряшливо набросила она после заголовка темы «СЛР взрослым людям и детям». Она подошла к манекену, который открыл рот и пустым обреченным взглядом смотрел в потолок. Он как будто чувствовал, что с такой медсестрой, как Лиза, ему не грозило бы выжить. Девушка растерянно посмотрела на его туловище, затем на группу, сделала из пальцев замок и начала давить на грудину манекена, тот издавал жалобные вздохи при каждом её движении. — Сколько мы делаем движений? Лиза, очень медленно, скажи, какое основное правило СЛР? — Семен Анатольевич пробасил так громко, что девушка невольно вздрогнула, он терпеливо ждал, как она перестанет мучить инвентарь колледжа. — А… кажется, — она посмотрела на Ирину, та делала неясные движения губами, поэтому Лизе пришлось полагать на те обрывки, которые оставались в тетради, — мы делаем тридцать на два движения, и, да, замок, то есть пальцы, на руках… мы в замок. — Что такое тридцать и два? — не унимался старик. — Движения, ну, эти, продавливания, и два, это дыхание. — Нет, Лиза, два — это твоя оценка за ответ. Ребята, запомните, вы уже взрослые, вы пришли учиться в медицинский колледж, чтобы потом спасать людям жизни! Вы очень безответственно относитесь к учебе. Лиза, садись. Ладони девушки вспотели, она чувствовала жар, то ли от стыда, то ли от злости. Преподаватель снова завел старый разговор про ответственность медицинских работников, что раньше, десять лет назад, отношение было совсем другое и так далее по списку нотаций, самые любимые из которых у него были про леность нынешней молодежи и её беззаботный взгляд на такие важные и серьезные вещи. Оставшиеся тридцать минут он потратил на недовольное бормотание, искусно примешивая его к объяснению темы так, чтобы это выглядело как лекция, а не маразм. Но, несмотря на подобные ситуации, большинство, и даже Лиза, уважали Семена Анатольевича, потому что он сильно ругал, часто высказывался нелицеприятно, но никогда не снижал оценки и не валил на экзаменах и зачётах. — Лучше бы я опять носки разные надела, Анатольич любит вот так поймать, когда не надо, надеюсь, хоть три поставит, без отработок, — шепнула Лиза Ирине, — пошли после пары в столовую, он из меня все силы выжал.

***

      Подруги сели за свободный стол, в столовой в полдень было очень шумно, как обычно, потому что утренние группы еще не ушли, а вторая смена уже собиралась. Ирина потягивала сок, который купила в буфете, и наблюдала за Лизой, которая жадно вцепилась в огромный хот-дог: — Может, будешь жевать? — она улыбнулась, Ирину очень радовало, что они могли снова вот так сидеть и разговаривать без стеснения и напряжения, которое образовалось после ссоры, но её крайне интриговало поведение Лизы. Нельзя сказать, что она была предсказуема, но сейчас Ирина просто ждала, что выдаст подруга на этот раз, — ты хотела со мной о чем-то поговорить сегодня, я не могу усидеть на месте, не понимаю, даже не представляю, что ты хочешь обсудить строго наедине? Если ты о вчерашнем, — девушка наклонилась к Лизе и говорила тише, — я понимаю тебя, наверное. Я очень дорожу тобой, и жалею… о словах и темах, которые вылетают с языка раньше, чем я решаю их обдумать, — она опустила голову ниже, чёрные кудрявые пряди выбились из хвоста и заслонили Ирине глаза, но та не поправляла их и продолжала говорить, — я на самом деле люблю тебя, мы столько вместе пережили вместе, я… — Ирина… — перебила ее Лиза, она растрогалась от слов подруги, — давай поговорим в парке, или пойдем после на набережную. Кажется… Вроде бы там солнце сегодня опять обещали к вечеру. — Если будет дождь, можем пойти ко мне, — предложила Ирина, она поправила пряди, но причесываться не стала, оставила неряшливую гульку на голове, так ей шло даже больше, чем зализанные причёски. В глазах у нее Лиза заметила блеск, но промолчала. Они выходили из столовой, протискиваясь между собравшимися студентами. Лиза хотела осторожно пройти к двери и встала на цыпочки, чтобы обойти толпу, но её кто-то вдруг толкнул сзади, она не упала только из-за того, что удержалась за дверь. Повернувшись, Лиза узнала парня, который её толкнул, он был в той же кепке. Точно он, тот же, что на остановке подал ей ключи вчера. Она разозлилась, и когда он вышел, громко затараторила: — У тебя нормально всё с головой-то? Ты пихнул меня! А если бы я ударилась или была на каблуках? Первокурсники ходят, как у себя дома, — Лиза смотрела на парня круглыми глазами, переводя дыхания и потирая поцарапанную об дверь ладонь, — и кепка ещё дурацкая эта, хотя бы снял ее и не позорился, что ты смотришь? Парень поправил свою кепку, удивлённо посмотрел на нее, затем улыбнулся, и, оставив Лизу без ответа, прошёл мимо девушек. — Лиз… — Ирин, ты видела, толкаться в такой толпе? — Лиза вспыхнула и быстрым шагом пошла в сторону лестницы. Ладонь неприятно щипала. — Лиз, прости, это я тебя задела, а этот парень, это наш преподаватель новый по физиологии. — Подожди, этот, мальчишка в кепке? — Да, Лиз, — Ирина сжала губы и смотрела на подругу. — Вот кому и надо порой держать язык за зубами, так, мне, наверное. Это был не первый раз, когда Лиза срывала свою накопившуюся злость, которую порой не могла подавить и проконтролировать, бросала колкие фразы или делала что-то на импульсе, не разобравшись, а потом жалела и долго отмалчивалась, переваривая случившееся. — Просто, я его уже видела, — Лиза вдруг осознала, в какую ситуацию попала, — он же мне вчера ключи подал, которые я уронила, когда я с физиологии ушла. Вот чёрт! Я думала, это первокурсник, блин, он меня запомнил, точно.

***

      Пары закончились, девушки переобувались в раздевалке колледжа, Ирина рассказывала что-то про новый фильм, который она сама считает слишком переоценённым, но Лиза была в своих мыслях, ей не терпелось вернуться снова ко сну, чтобы бесстыдно обнимать и целовать возлюбленного. Те фразы, которыми они перекидывались периодически в колледже, совершенно её не удовлетворяли, она чувствовала, что безразлична ему, но, с другой стороны, боялась или стеснялась сделать первый шаг, чтобы поговорить о чем-то, кроме учёбы или расписания. Она хотела узнать, какой у него любимый цвет, хотя догадывалась, что красный или фиолетовый, они часто мелькали в его одежде и вещах. Куда парень ходит, кроме зала, или, скажем, любит ли он, как и Лиза, мистические фильмы и ужасы? Но девушка даже в момент, когда вполне могла сделать движение в сторону начала общения, что-то сказать, не относящееся к формальным темам студентов, намекнуть на свой интерес, просто, да! просто убежала. В голове блокировались все когнитивные способности, шестеренки начинали скрипеть и останавливались, когда она видела парня перед собой, когда ощущала его запах. И единственное место, где она теперь могла свободно с ним взаимодействовать, даже реализовывать свои фантазии, были сны. И несмотря на то, что мозг Лизы выдавал ей странные сюжеты, и ей было пока тяжело управлять своей властью над происходящим ночью, она, по крайней мере, не чувствовала себя крохотной неловкой девочкой, когда Давид сидел и смотрел на нее, прямо напротив, в глаза. — Лиза, тебе помочь? — Ирина смотрела на Лизу, которая уже долго крутила шнурок ботинка вместо того, чтобы завязать его. — А? Да, прости, я задумалась что-то, — Лиза быстро зашнуровала обувь, поправила пальто, Ирина заботливо развернула ей воротник, который приподнялся из-за сумки, и девушки пошли в парк, рядом с колледжем, дождь уже закончился, но веяло приятно прохладой. Скамейки все были мокрые, так что подруги решили, пока не мерзнут, походить по дорожкам, уже плотно засыпанным листьями, которые успели нападать сегодня, не устояв перед тяжелыми каплями. Деревья уже становились всё менее пышными и оголялись. Но те, что ещё сохранили крону целой, красиво горели и выделялись своим желтым и оранжевым окрасом, словно фонарики в тумане. — Лиза, ты хотела поговорить наедине, я думаю, сейчас, в такую погоду мало кто будет гулять в парке, — Ирине не терпелось узнать, что терзало подругу, сегодняшняя потерянность была не слишком свойственна Лизе. Ирине и вообще-то никогда не нравилась интрига, она заставляла её чувствовать себя беззащитно перед неопределенностью. — Да, я хотела, — начала Лиза, с расстановкой выговаривая каждое слово, словно вспоминала текст, — хотела. Так, вот… — она глубоко вздохнула, в душе у Лизы нарастал ком, который вот-вот её удушит, — мы вчера с тобой как-то… Так неприятно, в общем, короче, вышло. Ну, типа… Ирине стало не по себе от того, что Лиза вспомнила про вчерашнее, неужели она до сих пор держит обиду и хочет закончить их общение? Мысли стали крутиться одна за другой у неё в голове, набирая обороты, ей хотелось поторопить Лизу, чтобы она приступила к сути дела, но понимала, что, скорее всего, девушке трудно говорить, и её что-то мучает. Она хотела обнять её, но не столько, чтобы утешить, сколько не дать ей уйти. — Мне очень жаль, Ирин, — Лиза поджала губы, чтобы не заплакать, но не смогла сдержать, слезы уже выступили у неё на глазах, — я не должна была убегать вчера. Я весь день так злилась, что ты не писала мне и не пыталась даже позвонить, думала, что тебе на меня всё равно. Я думала, что вообще никому не нужна. Она остановился, выдохнула, ком стал меньше, от чего даже стало чуть легче дышать, слёзы текли по щекам, она периодически всхлипывала и продолжила: — Наверное, он, — Лиза осеклась, — я, то есть, подумала, может, я действительно просто эгоистка. Я никогда не думала, что ты расстраиваешься, когда мы ссоримся, и что ты вообще тогда чувствуешь. — Лиза… — у Ирины упал с души камень, что подруга не собирается закончить их общение, но теперь не знала, что ей сказать. Лиза никогда не говорила подобного, это растрогало Ирину, но также и удивило. — Я вчера увидела, что телефон разрядился, и все эти сообщения, звонки, они просто обвалились на меня, я как будто проснулась. — Ты хотела поговорить об этом? — Ирина остановилась напротив Лизы и посмотрела в её опухшие ярко-голубые глаза, и обняла очень крепко, — я так боюсь, честно говоря, что ты захочешь уйти от меня, если я что-то не то ляпаю. Прости меня, пожалуйста, Лиз. Я тобой дорожу. — Нет, нет! — Лиза мягко отпрянула от подруги, взяла её за руку, и опустила взгляд на холодные ладони, — это ты меня прости, я всегда убегаю, ухожу, заставляю тебя переживать. Я просто бегаю от проблемы. Жду, как ко мне придут, ты! ты придёшь и сделаешь что-то с моей обидой, с мыслями, которые невыносимы для меня. Я думала, что весь мир против меня, вчера. — Я тебя понимаю, но я всегда с тобой. — Ты не понимаешь, нет, не совсем, — Лиза сжала челюсть, у неё снова появилось желание бросить весь разговор, в какой-то степени она вообще жалела, что начала его, но нутром ощущала, что делает всё правильно, — я никогда не говорила этого, — заморосил дождь, но девушки не двинулись с места. — Ирин, я всегда завидовала тебе. У тебя всё получается так легко. Лизу сначала окутал туман, от волнения закружилась голова, казалось, что она маленькая девочка, которая потерялась, уязвимая и беззащитная. Хотелось укрыться, спрятаться, девушка почувствовала небольшой прилив злости, но старалась его сдержать, обжигающе горячие слёзы потекли у неё по щекам, но она усилием воли подняла глаза на подругу. Ирина слушала её очень внимательно, даже не обращала внимания на выбитую ветром прядь, которая щекотала нос. — Я всегда удивлялась и не понимала, как у тебя получается быть такой жизнерадостной, жизнелюбивой, веселой. Не понимала, как ты заводишь разговоры с другими, находишь силы и нужные слова. В школе я чувствовала, что лучше большинства, потому что мне было, чем похвастаться. А теперь, я не представляю, чем могу быть интересна. А ты, всегда интересна всем. Всегда улыбаешься. У тебя даже парень есть. И при этом, — Лиза надуху выпалила эти накопленные переживания, но резко запнулась, её голос стал тише, а глаза сами опустились к земле, слёзы капали на рукав пальто, — при этом, я не понимаю, как и зачем ты продолжаешь общаться со мной, для чего тебе такая подруга. — Лиза, я не всегда веселая и дружелюбная. Я не идеальная, прошу, — выражение лица Ирины изменилось, она старалась сдержать накатывающую волну слёз, по привычке, — ты думаешь, люди рады, что я так много болтаю? Лиза, язык мой, враг мой. Как часто я говорила, не подумав, а потом корила себя за это, обещала научиться молчать, где надо, и ничего не получалось. К тому же я часто думаю, не слишком ли меня много везде, ведь я обижаю, в том числе тебя, своими словами, говорю то, что не следовало бы. — Но ты всегда такая радостная, позитивная, энергичная, ты никогда не говорила, что тебя мучают такие мысли. — Лиза, ты тоже не говорила. Я боялась, что если кто-то увидит меня настоящей, узнает, что я злюсь, плачу или впадаю в грусть, меня не примут. И боялась, что когда я, наоборот, веселая, то перегибаю палку и надоедаю. — Мне никогда так не казалось, — Лиза вздохнула. — Да, ты права. Я боялась сказать, что завидую тебе, потому что думала, что стану очень слабой, покажу слабость, и ты просто отвернешься от меня, или будешь смеяться надо мной, я боялась признать, что считаю себя хуже. Я как будто проигрываю. Но сейчас мне уже легче об этом говорить. — Лиза, тебе не надо быть похожей на меня, чтобы быть интересной людям. В тебе много других качеств, которые делают тебя привлекательной. — А тебе не надо быть тише, или притворяться, что ты всегда радостная и счастливая, чтобы тебя принимали, и я, я очень люблю тебя. Прости, — Лиза почувствовала стыд, что думала об Ирине так плохо вчера во время ссоры. Дождь начал усиливаться, волосы девушек промокли так сильно, что по ним стекали ручейками капли, они стали искать укрытие, и в итоге пошли на остановку ждать автобус, чтобы посидеть дома у Ирины. — И всё-таки, — Лиза снова помрачнела, мысли о словах Ирины не покидали её весь путь до квартиры, — ведь у тебя так легко получается, ты говоришь с людьми, будто давно их знаешь, ты всегда стильно выглядишь, излучаешь свет, неужели, ты хочешь сказать, что притворяешься всё время? Ирина навела чай, дала Лизе свой халат, пока сушится мокрая одежда, они сидели у Ирины в комнате, родители еще не вернулись, так что они спокойно могли продолжить разговор, начатый в парке. На душе у обеих стало немного спокойнее, однако Лизу мучали сомнения, она не могла избавиться от ощущения, что Ирина просто её пыталась так утешить. — Нет, я не притворяюсь, я правда такая. Но иногда, — девушка вздохнула, — мне страшно показать, что мне плохо или грустно, а точнее говоря — мне всегда страшно, я больше всего боюсь заплакать на глазах у людей. Мне кажется, что если я потухну, то не нужна буду людям, поэтому стараюсь выговариваться сама себе, я пишу, всё, что думаю, что волнует, а потом становится немного легче, и вроде бы всегда получалось. И, нет, Лиза, ты не права, у меня не всё так легко. Я не боюсь говорить с кем-то, брать, так сказать, на себя инициативу, но меня всегда волнует мнение моих близких. Поэтому любая ссора: с тобой, с Севой, с папой, — проходит для меня тяжко. И отношения, да, есть, но порой это так сложно — понять другого человека, объясниться. Это здорово, конечно, найти своего человека, но, Лиз, это такая же работа, ты, как моя лучшая подруга, знаешь отлично, что у нас с Севой не всё гладко, — Ирина отпила немного горячего чая, пар от которого расплывался по комнате. Лиза, полностью погруженная в монолог Ирины, даже не притронулась к чаю и ловила себя на мысли, что каждый раз, когда речь заходила про ссоры с Севой, она злилась. И в её голове тогда мелькали завистливые маячки: «У тебя хотя бы есть парень, подумаешь, не отвечал несколько часов», которые она старалась игнорировать. Но даже сейчас ей не хотелось признаваться в том, что мысленно осуждала подругу каждый раз. Сон минувшей ночи не выходил из головы, она прокручивала недолгий диалог с вымышленным Давидом, и радовалась, что теперь, когда она удалила эту мучающую душу занозу, мозг не будет отвлекаться на её повседневные проблемы. К тому же было очень приятно узнать, что Ирина не такая идеальная и совершенная, как казалось всё это время Лизе. От того, что они поговорили, обеим девушкам стало значительно легче, обе высказали тот груз мыслей, что таился и давил на каждую из них все эти годы.

***

      Сегодня было полнолуние, в статье, которую Лиза нашла на форме, была радостная новость, что это лучшее время для осознанных сновидений. Там говорилось, что в полнолуние и две ночи после на убывающей луне, а также за ночь накануне новолуния, повышается успех вхождения в осознанный сон, а сами сюжеты более насыщенные, ими легче управлять. Девушку возбуждали одни лишь мысли о том, что они могут сделать сегодня ночью с её возлюбленным, и для этого ей не придётся краснеть, оправдываться, делать какие-то шаги вперед, признаваться и уж тем более искать слова, чтобы заинтересовать Давида. Ведь в её голове, в её снах он уже готов с ней делать всё, что захочется ей. Она вспоминала, как он обнимал её прошлой ночью, как ощутимы были его сердцебиение и запах. «Интересно, в жизни у него тоже пульс такой же быстрый, или это был мой собственный пульс, который я воспринимала, как сердцебиение Давида» — думала Лиза, перед тем, как поставить будильники для входа в осознанный сон. Она ещё хотела полежать минут десять, чтобы обдумать детали, которые планирует воплотить, но неожиданно для себя провалилась в сон практически сразу, коснувшись подушки. Лиза стала разглядывать детскую площадку, на которую попала, недоумевая, почему именно она пришла ей в голову. Была глубокая ночь, но в небе воцарялась круглая огромная луна, которая освещала лавочки, карусели и качели, посреди которых шла девушка. Давида не было, это её сильно огорчало, а ещё ей не нравилась мысль реализовывать фантазии посреди улицы, да ещё и на площадке. Девушка прошла мимо лавочек, к подъезду, который оказался входом в её квартиру, прямиком через подъездную дверь. Лиза испугалась, что не контролирует сон, но обрадовалась, когда увидела Давида, который сидел на её кровати. Лиза давно не видела свою кровать аккуратно заправленной, но спустя мгновение её внимание было полностью поглощено Давидом, который, завидев одногруппницу, встал и протянул руки, притягивая её в свои объятия. В этот раз Лиза не растерялась и ответила тем же, прижав его к себе со всей страстью, её крайне удивило и заинтересовало, что бедро её уперлось во что-то твердое. Внутри что-то забурлило, в голове сразу возникли образы, как он раздевается, нет! Как он раздевает её, потом снимает одним движением с себя футболку, она снимает ловко с него весь низ. Представляет, как он ласкает её грудь, с интересом изучает её тело. Лиза фантазировала, как выглядит его член, и как он будет ощущаться внутри, сможет ли она всё это проделать, и будет ли первый раз во сне считаться за первый раз. Но Давид ничего не делал, ничего из того, о чем подумала Лиза. Она была уже слишком возбуждена, чтобы оставлять инициативу безвольному фантому, поэтому потянулась к губам Давида и, в этот раз аккуратнее и мягче, поцеловала его, тепло растекалось по всему телу. Он не сразу ответил на поцелуй, Лиза приоткрыла глаза и наблюдала, как он снова был удивлен, она ощутила, как мышцы его резко напряглись, когда она прижала его к себе после его объятия, а потом его тело становилось мягче, а черты лица расслабились. Она снова чувствовала ускорение сердцебиения. Но уже в своей груди. После поцелуя Лиза легонько потянула Давида сесть на кровать, он сел и рассматривал её. Но в его взгляде не было страсти или искр, он просто смотрел на неё, как если бы она была кошкой, которой он умиляется. В то же время у Лизы кипела кровь, она снова делала усилия, чтобы своей волей заставить фантомного Давида начать её раздевать или хотя бы раздеваться самому. Но он сидел, несколько смущенный и задумчивый. Лиза почувствовала раздражение, и даже стыд, что она так яростно хотела его, как она желала, чтобы он стал её первым, пусть, хотя бы во сне. Она сказала: — Мне очень… — Лиза начала подбирать слова и покраснела, но одергивала себя, что она во сне, и что бы она ни сказала, останется только в её голове. — Давид, я так люблю тебя! Я уже столько раз мечтала, как мы с тобой придём сюда и… — Лиза запнулась, но возбуждение так ударило в голову, что она со страстью продолжала, — ты возьмешь меня прямо тут, разденешь, будешь ласкать пальцами, губами, языком, будешь проводить по моему телу ладонью, восхищаться мной, целовать. Не сиди просто так, давай же, стяни с меня всё. — Ты этого хочешь? Я не уверен, что это хорошая идея, — Давид снова выглядел напряженным, он хотел встать с кровати, но Лиза потянулась к нему, обняла одной рукой и начала целовать шею. Другой рукой — Лиза потянулась к его штанам, нащупала сквозь ткань твёрдый член, хотела провести по нему рукой, представить, насколько он большой, но Давид одёрнул её так резко, что Лиза испугалась: — Лиза! — парень схватил её за руку, он не сделал девушке больно, но на лице у него было злое выражение, а в голосе затаилась нотка обиды. Лиза тоже разозлилась и не понимала, что могло пойти не так снова. — В чём дело? Ну почему ты не можешь просто сделать, как задумывалось, что с тобой не так? Что со мной не так? Я же сказала, чего я хочу, почему ты даже тут не можешь принадлежать мне полностью? Давид продолжал смотреть на неё, его щеки горели, волосы растрепались от резких движений, но он всё так же был прекрасен и желанен для Лизы, хотя она и злилась, что снова её что-то тормозит. Неужели невозможно повторить во сне те ощущения, которых не было в реальности? Такая мысль разочаровывала Лизу, она снова растеряла всю страсть, но ей было легче, что смогла попрактиковаться в признании Давиду в своих чувствах и мыслях. Парень сделал несколько глубоких вздохов, и сказал: — Не делай так больше, ты же на самом деле этого не хочешь, Лиз. — Хочу, хочу! — девушка зажмурилась, чтобы представить все желанные сцены ещё раз, но, несмотря на протест, чувствовала, что на сегодня уже не в силах будет так же возбудиться, настроение опять испорчено, — что случилось? Я же всё детально представила, сказала вслух, я же очень хочу, чтобы ты был моим первым парнем, я, думаю, что хочу, да, — она смотрела парню в глаза и уже без малейшего стыда и без запинки повторяла одни и те же сокровенные мысли. Давид смущенно слушал её, хмурясь при каждом её слове о сексе. Своим обычными движением парень поправил волосы и ответил: — А почему ты мне это всё говоришь? — О боже, я что, сама себе должна объяснять во сне? — Лиза раздраженно закатила глаза, — очевидно же, я просто хочу, чтобы мои фантазии исполнились, но, — она остановилась, округлила глаза и медленно добавила, — я хочу избежать всех проблем с общением из реальности. Да чёрт тебя побери! — она замахнулась и ударила об спинку кровати, — как же я хотела вот так просто подойти к тебе, — она села прямо между ног Давида, пока он сидел, поджав их под себя, — и сказать, что ты мне очень нравишься, уже почти год прошёл, как я мечтаю, чтобы ты заговорил со мной, хоть о чём-то, кроме дебильного меда, кроме идиотских пар и твоих придурошных «есть ручка? Листок?», прямо в лицо сказать тебе, и не бояться. — Вот как сейчас? — мягко смотрел на неё парень, но всё ещё напрягался, если девушка коленкой двигала рядом с его гениталиями, хотя Лизу теперь уже не интересовало, что у него там, и сколько. — Да, как сейчас, — она опустила глаза, стыд периодически посещал её, но она старалась не думать о том, что опозорилась, — но ты, то есть ты настоящий, никогда не узнаешь об этом, если только сам догадаешь. Однако настоящему Давиду не до меня, чтобы гадать о моих мыслях и чувствах. Это меня и бесит! Парень обнял её и притянул к себе снова. — Может, ты не влюблена в меня, просто хочешь, чтобы тебя пожалели? — он говорил это, но не переставал обнимать Лизу. Она уже не удивлялась, что фантом читал ей нотации, но он, наконец, сделал то, чего она хотела, хотя бы обнимал её. — Какие мое подсознание выдает вещи, неужели всё это так тяжело, — она вздохнула громко, вспоминая, что читала небольшую статейку о том, как бессознательное может врываться во сны, даже осознанные, и порой пугать этим. Но Лиза не пугалась, её просто раздражало, что проблемы внешнего мира тянулись за ней в её сны, куда она хотела сбежать от них. Она добавила: «хочу, чтобы пожалели? Хочу, да, но хочу, чтобы это был Давид. И по своей воле, а не по воле моих фантазий»