Чёрное в белом

      Не знаю сколько я просидел за книгами. Мне хотелось узнать побольше о местной системе обучения, об этой школе и в принципе о том, что меня ждет после окончания университета или академии. Вывел из транса меня голос Вирои:       — Нашла-а-а, — протянула девушка, заставляя меня вздрогнуть и поднять голову, — ты прогулял верховую езду и проф готов был тебя растерзать, но я сказала, что ты плохо себя чувствуешь, поэтому не пришел. Не думаю, что он мне поверил, но орать перестал, — она отодвинула стопку с книгами и поставила передо мной тарелку, — ты пропустил ужин. Что ты такое интересное читаешь? — она забрала книгу из моих рук, я только вздохнул и опустил глаза на тарелку. Моя любимая сырная закуска! Живот тут же восторженно заурчал и я взял одну из печенек. Каждая представляла собой два соленых крекера, а между ними горячий плавленный сыр. Вкуснотища!       — Ты моя спасительница, — блаженно сказал я, пока она рассматривала обложку и описание книги.       — Ха, ещё бы. А зачем тебе все эти пособия?       — Хочу знать как всё устроено и к чему готовиться.       — Ты слишком дотошный, Соф, знаешь?       — Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Интересно же. Вот ты, например, знала, что эта школа раньше была храмом? И предок нашего директора был священником, а может даже инквизитором.       — Не знала, но какая разница?       — А такая, что скорее всего для господина Освальда религия не пустой звук. И поверь, это многое может сказать о человеке, — Вироя вздохнула, закатив глаза и оставив книгу в покое. Я дожевал очередной крекер и продолжил, — ну и ещё, если раньше это здание было церковью, значит должно было что-то от неё остаться, — взгляд девушки стал заинтересованнее.       — Думаешь, тут могут быть потайные ходы или секретные свитки? — на тон тише спросила она, улыбнувшись.       — Возможно, — ухмыльнулся я, вернувшись к еде. Честно сказать, я не сильно на это рассчитывал, просто надо было как-то отвлечь Вирою от этого. С моей стороны такая заинтересованность действительно выглядит странно, но мне хотелось лучше понять устройство этого мира, которое я "забыл".       — Ладно, бес с тобой. Давай жуй, а я пока расставлю все книги по местам. Уже поздно, а ты точно ещё не сделал уроки, — сказала она, вставая и забирая со стола первую тройку книг.       — Будто бы ты их делала.       — Справедливо, — тихо посмеялась она, скрываясь за стеллажами.       Этим вечером мы засиделись за домашкой дольше обычного. Скоро конец семестра, я всё ещё горел идеей получать местную стипендию, от того старался как мог, невольно вовлекая в это Вирою. Ничего, ей полезно. Разошлись мы тихо и уже после отбоя, от того я, переодевшись, сразу лег спать. Я был вымотан и стоило подумать о многом, но мысли путались, расползались в разные стороны как разлитый кисель и вскоре совсем исчезли, отдавая мой разум сну.

***

      Вечер. В кустах болтают сверчки, вдалеке слышится выступление лягушек. Воздух пахнет легкой сыростью от близости реки, ветер немного прохладный, но не настолько, чтобы я замерз. Аромат ночи и мокрой травы успокаивает.       Я сижу на влажной лавочке перед нашим домом, наблюдаю за первыми звёздами и слышу ругань дедушки в доме. Резко открываются настежь двери, хлопаясь о камень стены. Я вздрагиваю, но не смотрю в его сторону. Не хочу. Он орет что-то бессвязное, вышвыривая вещи из дома, не разбираясь мои они или его. Воздух портиться запахом палённой водки и сигарет. Я закрываю глаза…       — Режь мельче, — слышу хриплый старческий голос дедушки и вновь открываю глаза. Я сижу за столом на маленькой кухоньке. Из окна проникает свет летнего солнца, из открытой форточки в дом залетает теплый ветер, принося запах полевых цветов. В моих руках нож, на дощечке морковка, которую я пытаюсь мелко порезать на полосочки.       Поднимаю взгляд на дедушку. Он вымывает сковородку, готовит гречку и ждет разморозки фарша. Дедушке Афанасию тогда было слегка за семьдесят. Высокий, но безумно худой, с сероватой кожей, впалыми глазами и острыми чертами лица. Волос у него уже почти не было, только седые островки на боках. От него пахло табаком, ведь он уже успел выкурить две сигареты. Когда я закончил с морковью, он положил передо мной лук, а сам полез в старенький ржавый холодильник. Достал бутылку, налил в рюмку горячительное и выпил одним махом, занюхав, подвернувшимся под руку, черным хлебом. Он так часто выпивает, что я уже почти не замечаю этого. А точно ли это была первая рюмка? Не знаю, но готовка обеда проходит вполне тихо. Он рассказывает мне всё и активно учит, заставляя запоминать рецепт. Стоит отметить, обед вышел вкусным. Он снова выпил две рюмки водки, послал меня на рынок за кефиром и чесноком, который мы сегодня израсходовали, а сам завалился на пыльный диван в гостиной и почти сразу уснул…

***

      Проснулся я со смешанными чувствами. И к чему эти странные сны? Наверное, как бы я не хотел забыть о своём прошлом, это просто невозможно. Несмотря на юное тело, я всё ещё не Софьен. Я уже сформированная личность со своими травмами, опытом, привычками и характером. И не денусь я никуда от этого. Да и надо ли?       Дни до "зимних" каникул пробежали в привычном темпе. Я старался больше не пропускать занятия и не засиживаться в библиотеке. Иногда помогал с какими-то предметами Вирое, она с чем-то помогала мне. Всё таки девочка была довольно умной, пусть больше в гуманитарных науках. И от фехтования её освободили после беседы с её родителями. Этих мужчин я смог рассмотреть лишь мельком, стоя на лестничном пролёте общежития. Один из них был с округлыми формами тела, но далеко не полным, с пшеничными волосами, торчащими ёжиком. Он был одет в гражданское, имел загорелый цвет кожи, несмотря на февраль, и вообще выглядел как обычный человек. Второй же был выше чуть ли не на две головы, худой и бледный как смерть, с черным коротким хвостом до плеч. Видимо от него Вироя и унаследовала вампирскую кровь.       Уже в следующий понедельник я прощался с Вироей, а после мы с братом и стражниками отца выехали домой. Сам праздник Великого Затмения тут был чем-то вроде нового года. Только в феврале. И кстати сказать, зима тут была прохладной, но бесснежной. Я не уверен, что температура хоть раз падала хотя бы до нуля. Начало праздника будет через два дня, а длиться будет три. Но дома мы будем всё равно полные две недели, чтобы все успели отдохнуть и побыть с родителями.       Когда мы приехали, нас уже встречали и родители, и сёстры. Исэйя приехала со своим мужем и, честно сказать, я его вначале даже испугался. Ростом они были одинаковы с сестрой, но он имел медвежьи уши, из-за которых казалось, что он чуть выше. Мужчина был заметно старше сестры, лет на десять, имел аккуратную щетину, квадратные черты лица, широкие плечи и натренированное тело. Но вёл он себя довольно добродушно, заново познакомился со мной - как оказалось Софьен уже не раз видел его - много времени уделял нашей младшей сестрёнке и при каждом удобном случае обнимал или брал за руку Исэйю. Это было очень трогательно, не привык я видеть эту холодную леди мило улыбающейся, а иногда и краснеющей. Я был рад, что она нашла своё счастье в Аделарде и слегка завидовал ей.       Дом готовился к застолью. Половина слуг убиралась, вторая колдовала на кухне вместе с Луизой. Она, как хозяйка, согласно традиции, должна была приготовить главное блюдо сама, а всё остальное проконтролировать. Отец, как хозяин, должен был выплатить жалование охране заранее и распустить по домам. То же касалось и прислуги, но ей занялась Исэйя. В поместье оставались только те, кто был одинок и не хотел возвращаться в пустой дом, они продолжали служение во время праздника и обязательно угощались на кухне, после основного застолья. Исэйя и я, как старшие дети, занимались украшением дома. Аделард нам помогал. Стоило не только проконтролировать уборку, но и снять со всех окон шторы. А многие из них такие тяжелые, что если б не Аделард, нас с сестрой бы придавило ими. Младшие эти окна расписывали специальными красками. Они делали своеобразную окантовку из произвольных узоров и у Лилианы получалось не в пример лучше.       После в доме стоило убрать или загасить все осветительные кристаллы. Бытовики их изготавливают самой разной формы и используют их вместо привычных мне ламп, но в праздники принято пользоваться свечами, да и вообще пользоваться чем-то магическим нежелательно. По этому поводу мы сидели и делали фонарики из папиросной бумаги. Её обрабатывали специальным раствором, чтобы внутрь можно было поставить свечу и не бояться, что бумага сгорит. У Исэйи фонари получались самые разные и очень красивые, у меня и её мужа получалось просто криво. Сестрёнка смеялась и говорила, что красота не так уж важна.       — Главное, делать с душой. Ну и чтобы они не заваливались. Давайте я вам немного помогу, — мы занимались этим пока не стемнело и дом стих. Мне никогда ещё не было так хорошо, уютно и спокойно и ложился спать я по настоящему счастливым. Следующий день мы всё ещё занимались приготовлениями, расставляли фонари и зажигали в них ароматные свечи, а младшие ставили новые букетики в вазы. По традиции, все цветы в доме должны быть белыми — если в доме живёт семья, или желтыми, если человек празднует один. Тогда, если ты оставишь на подоконнике в вазе желтый букет, к тебе может заглянуть на огонёк кто-то из таких же одиночек как и ты.       Первый день праздника удивил меня уже с утра. В доме был сумрак и не проходил он даже после часу дня. Выглядывая на улицу, я видел как солнце наполовину скрыто местной луной, которая тут называлась Тенебрес, вроде как в честь дочери богини смерти Ламори. Хорошо хоть Солнце было просто Солнь. И олицетворяло дочь уже богини жизни Унви. Да уж, с нашими Земными затмениями это не сравниться. Интересно, а что происходит там, в космосе? Как это работает?       Но отлынивать мне не дали. В первый день стоило сделать угощение для слуг, которые остались в доме, это олицетворяло благодарность за их преданность и работу. Это были творожные вафли с вареньем из мяты, а так же теплый напиток, который, лично мне, напоминал горячий шоколад, но с лёгкой кислинкой. Отец должен был отдать такой завтрак страже, я с младшими должны были сделать вафли для своих личных слуг и при желании для кого-то ещё, кому были благодарны. Мама делала угощение для пресветлого Ромэнсо и других пожилых слуг, которые остались в доме. Исэйя с мужем должны были делать угощения для оставшихся.       Это была безумно милая традиция. Милана меня затискала и долго много всякого разного желала. Ещё я наведался к пресветлому Ромэнсо, чем сильно его удивил.       — Раньше ты и о существовании моём не знал, — слегка посмеивался дед, вполне довольный тем, что ему перепало две тарелки угощения.       — Вот теперь знаю и, поверьте, не забуду.       — Спасибо, Софьен. Изменилось в тебе что-то после болезни, но что не делается, всё к лучшему. Не забудь молиться в эти три вечера. Вижу, забыл ты нашу веру от чего-то, не к сердцу она тебе, но так будет правильнее, поверь.       — Верю, пресветлый. Я не забуду, — кивнул я ему и направился назад на кухню с оставшейся тарелочкой.       Пожилая повариха Аими вовсе расплакалась, когда я пришёл к ней и долго меня обнимала. Не знаю почему, но эта эльфийка мне нравилась, да и не так много слуг в доме я знаю. А она была такой уютной и милой, что я просто не мог про неё забыть. В итоге, конечно, мы разделили вафли на двоих, пока никто не видит.       — Мне ведь ещё и госпожа Луиза принесла, не думала я, что и ты придёшь. Я очень рада, — она налила нам зефр и рассказала о своей семье. Она оказалась вдовой, потеряв мужа в войнах. Её дочь сейчас слишком далеко, живёт счастливой семейной жизнью, а она сама уже больше шести лет служит семье рэ-Моран.       На сегодня дел для нас больше не было. Мелкие убежали в сад, наблюдать за Тенебрес, я же направился к Милане. После рассказа Аими захотелось узнать, откуда в этом доме появилась она и почему не пошла на праздники домой. Почему-то я об этом даже не подумал сначала. Я нашёл её в коридоре второго этажа. Она была занята проверкой уборки, но смогла уделить мне время, пусть мой вопрос её удивил.       — Меня наняли, когда вам исполнился только годик. Тогда моя мама серьёзно болела и я решила бросить учебу и стать служанкой. Я очень удивилась, когда ваш отец, господин Рэйн, попросил меня приглядывать за вами и всячески помогать госпоже Луизе. Я не отказала, он повысил мне жалование. Но, к сожалению, лечение моей матери не помогло. Я положила её в больницу, продала дом, но ничего не помогло. Даже на похороны денег не осталось, но их устроил господин Рэйн. А госпожа Луиза, узнав, что мне негде больше жить, сказала оставаться в этом доме, а понаблюдав, как я вам полюбилась, сказала, что я буду вашей личной слугой.       — Думаю, это был самый хороший выбор моих родителей, — я слегка улыбнулся, стараясь подбодрить. Она улыбнулась мне в ответ, погладив по волосам, а после ужина мы встретились с ней уже в моих покоях, когда она принесла мне новую праздничную одежду для завтрашнего застолья.