the right decisions.

      Утро встретило Рюджин жужжащим будильником, звон которого вызывал у неё только дрожь и раздражение. Она каждый раз себе говорила, что следующей ночью ляжет пораньше, но это случалось очень редко. Впрочем, её не очень это волновало, ведь чужие бархатные пальцы сейчас заправляли её неопрятные пряди за уши, даря утренний поцелуй.       Ради такого она готова была просыпаться в несчастные семь утра.       — Вставай, нам надо привести себя в порядок, иначе не успеем к завтраку, — тихий голос убаюкивал Шин, ещё немного и, пожалуй, она согласилась бы и пропустить завтрак, лишь бы ещё немного поваляться. Но бархатные пальцы вдруг начали щекотать её оголенные рёбра, и она залилась звонким смехом, окончательно проснувшись.       — Ладно-ладно, хорошо, пойдём вставать, — вымученно протянула Рюджин, потирая глаза, и встала с кровати, натягивая футболку и шорты.       Девушка поплелась в ванную, не дожидаясь своей соседки по комнате. Прохладная вода бодрила, но заставляла съежиться от контраста температур, но делать было нечего. Таков был ежедневный ритуал её жизни в женском пансионе.       Так она умылась, почистила зубы и, обернувшись, сразу попала в чужие объятия. Рюджин ещё никогда не была так благодарна за то, что их заселили вместе с Хван в одну комнату пару лет назад, когда им было по каких-то тринадцать лет. Рюджин приехала в пансион закрытой и необщительной девочкой, с которой было сложно найти общий язык, в то время как Йеджи быстро влилась в коллектив и адаптировалась в новом месте. Первое время им было невыносимо друг с другом, бесконечные ссоры изматывали, но стоило только Йеджи сделать один шаг навстречу, проявить немного терпения и понимания, и Шин переменилась в лучшую сторону.       И вот уже как четыре года они были рядом друг с другом, засыпали в одной постели, просыпались в ней. И ещё год дарили друг другу среди ночи поцелуи, касания, от которых внизу живота предательски тянуло.       И очередное утро рядом со старшей не могло не радовать.       — Тебе бы поторопиться, Хван, — прошептала Рюджин, — а то не успеем к завтраку, — передразнила она девушку напротив.       Та только хмыкнула, провожая Шин взглядом, еле улыбаясь и думая о том, насколько же она была нахальной. Ей это нравилось. Несомненно нравилось.       Когда с утренними процедурами было покончено, обе спустились в столовую, занимая свой стол. В помещении, как обычно, было шумно, сотни учениц разговаривали обо всём, чём только можно, поэтому гул стоял у Рюджин в ушах. Но её совсем не волновало это, может, только чуть-чуть сводило с ума, спустя столько лет это стало чем-то привычным.       — Всё самое вкусное разобрали, — захныкала она. — Даже тостов с джемом не осталось! Зря мы с тобой пришли сюда, надо было остаться в кровати. — грустно вздохнула Шин, ковыряясь в тарелке.       — Остаться голодной до обеда — не лучшая идея, Рюджин. Ты как ребёнок, ешь давай и не ворчи.       Порой Шин думала о том, почему она была рядом с ней, ведь они были полной противоположностью друг друга. Почему Хван Йеджи любила её, ведь с её характером девушке точно нужен был кто-то получше, чем Рюджин. Но ответа никогда не находила.       Старшая была спокойной, рассудительной и ответственной, хоть и не всегда следовала всем правилам. С её характером ей было просто весело их нарушать. Приятно было чувствовать себя свободной от всех обязательств, тяжкого груза в виде консервативных родителей и возложенных ими надежд на бедную Хван.       И Рюджин этому способствовала. Она нарушала правила, потому что это было у неё в крови — бунтарство. Она была эмоциональной, действовала иногда безрассудно. Но нельзя было её назвать безответственной. Она такой не была, хоть и не всегда выполняла все требования. Учителя знали её как способную ученицу, хоть и не очень дисциплинарную и послушную, в отличии от Хван.       Шум на миг прекратился, и все невольно обернулись.       — Погоди, кто это там стоит? Я раньше не видела её.       — Позовём её? — Рюджин, не дожидаясь ответа, испарилась, подбегая к незнакомке, одаривая её широкой улыбкой.       — Ты чего тут одна?       — Я… Я никого не знаю.       — Хочешь сидеть с нами?       Девушка неуверенно кивнула, и Шин тут же потащила её за собой, смотря на других с презрением. Она не любила такую реакцию, ведь пару лет назад была в точно такой же ситуации. Почему эти люди смотрели на неё, как на идиотку? Ведь ничего не было в том, что по приезде в пансион у тебя не было друзей, или они остались где-то там, далеко, и теперь ты вынуждена была стоять посреди занятых столов, не зная, к кому подсесть.       Глупость.       Так или иначе, она не стала заострять на этом своё внимание.       — Ты новенькая, да? Как тебя зовут? — с улыбкой до ушей протараторила Рюджин.       — Черён, Ли Черён.       — Лисичка. Ты не против быть лисичкой? У тебя такие глаза... То, что нужно...       Черён застенчиво помотала головой, соглашаясь.       — Я Шин Рюджин, а это Хван Йеджи. Ты попала в самую крутую компанию, так что можешь не беспокоиться.       — Не обращай на неё внимания, она любит повыпендриваться, — показательно прошептала Хван, на что Ли улыбнулась, пытаясь скрыть смущение и зажатость.       — Ну, и к кому тебя заселили? — пережевывая пищу, с набитым ртом проговорила Рюджин.       — Прожуй сначала, подавишься ведь.       — Меня заселили к… кажется, её зовут Лиа. — замялась Черён.       — О, она неплохая девушка, но мне не очень нравится, как она...       — Рюджин! — пихнула Хван соседку, заставляя ту замолчать. — Она тебе понравится, Черён. Чувствуй себя как дома.       — Итак, почему ты здесь?       — Отец посчитал, что здесь я получу достойное образование. Но, мне кажется, он просто боялся, что не справится с моим воспитанием и не сможет дать мне всего самого важного… Мне кажется, он просто... избавился от меня вот так?       — Отцы такие отцы… а что с матерью?       — Она… умерла год назад, — затихла Ли.       — Чёрт, лисичка…       — Нам очень жаль, — сказали в один голос девушки.       — Я не видела свою мать с тринадцати лет. Она только каждый месяц присылает мне на счёт какие-то гроши. Не понимаю, почему она думает, что может просто откупиться от собственной дочери.       Черён опустила взгляд в тарелку, не решаясь продолжить диалог.       — Ладно, не будем об этом. Тебе здесь точно понравится, — вновь заулыбалась Рюджин, подбадривая новенькую.       Так прошёл завтрак. И Шин осталась под приятным впечатлением. Будучи энергичным человеком, она хотела быть в компании кого-то, кто не будет молоть всякую чушь про парней, убогий макияж одноклассницы или ещё чего похуже. Не то что бы ей не хватало Йеджи, но ведь и сама Хван была совсем не против кого-то нового в своей жизни. Но вот странный парадокс — никто на метр не хотел приближаться к Хван Йеджи и, уж тем более, к Шин Рюджин.       Видимо, Вселенная наконец-то услышала их.       Да, они ещё толком не знали Черён, но она явно импонировала им больше, чем все остальные. Они даже смогли её немного разговорить, по-доброму подмечая её застенчивость. Такая, как она, просто не могла быть плохим человеком. Конечно, девушки хотели подружиться с кем-то вроде неё.       После завтрака расписание было не ново — учебные занятия по французскому языку, истории и ещё что-то, чему Рюджин не придавала огромное значение. Была бы её воля — она бы сама выбрала только те уроки, которые интересовали её больше всего. Но Йеджи уверяла, что так не построить будущее, поэтому нужно усердно учиться, насколько бы скучным это не казалось.       — Йеджи, — прошептала младшая. — Йеджи, неужели тебе интересна эта нудятина?       Хван начала улыбаться, но продолжала записывать то, что диктовала преподавательница. Она бросила на неё ехидный взгляд и вновь повернула голову в сторону доски. Конечно, она бы с удовольствием всё это бросила и убежала с Рюджин далеко-далеко, но девушка лишь закатила глаза и быстрым движением тыкнула соседке в нос.       Шин больше не беспокоила её, но продолжала смотреть на неё весь урок, подставив руку под голову и вертя меж пальцев ручку, пока ей не сделали замечание по поводу того, что она, видите ли, ничего не делает. Откуда они могли знать, что она ничего не делает? Может, у неё были сверхспособности или безупречная память!       Рюджин, как обычно, только цыкнула, недовольно открыв тетрадь и начав что-то чиркать в ней, бросая злостные взгляды на женщину пожилого возраста.       Мысли были забиты совершенно другим. Её влюблённое сердце рвалось наружу, и не нужны были ей эти даты битв, ход военных действий или грамматика французского языка. Ей нужна была только Йеджи.       Влюблённость в её возрасте кружила голову, заставляла сердце биться чаще, а эмоции и желания возрастать раза в три. Но самообладание. Его всё ещё нужно было соблюдать. И Шин пыталась, как могла, только иногда кладя свою ладонь на оголённое бедро соседки по парте, второй строча что-то по поводу Людовика, по счёту которого она уже давно сбилась.       И тогда Хван в награду уводила её на перерыве в комнату как можно быстрее. И, только прикрыв дверь, притягивала её к себе для долгожданного поцелуя.       — Люблю тебя, — слетало с губ старшей, и тогда на лице Рюджин сверкала победная улыбка. Несомненно, ей нравилось слышать это; слышать это от такой обворожительной девушки, как Йеджи; слышать это от той, с кем она хотела разделить свою жизнь, своё всё.       Шин не отвечала, лишь даря в награду новый поцелуй в шею, от чего девушка напротив невольно начинала дрожать не в силах держаться. И всё же они вовремя останавливались.       — Пойдём, — прочищала голос Хван, беря чужую руку в свою, — Нам надо идти.       Так продолжался день. Клубы по интересам здорово поднимали настроение Рюджин, по крайней мере, она считала их важными, потому что это были те вещи, которые её действительно интересовали. Это было то время, когда она могла проявить себя и показать всем этим «тупицам», что ни черта они не смыслили в искусстве или музыке. Чувствовать, размышлять, погружаться с головой с дело — только так можно познать истину. И Рюджин этому следовала.       Жизнь в пансионе была порой слишком насыщенной, а время тянулось ужасно медленно, и Рюджин приходилось буквально чуть ли ни выживать в бешенном ритме. Спустя столько лет она привыкла к нему, но иногда было просто тяжело. Особенно, когда ей ничего не хотелось, кроме как вновь прильнуть к Йеджи и разговаривать с ней едва не до рассвета.       И так они, наконец, оставались одни, сбегая встречать рассвет, раскуривая одну сигарету на двоих.       — Думаю, моя мать заберёт меня на праздники. Она звонила директрисе и уверяла её, что это очень срочно. Наверно, опять помочь с какими-то приемами. Она с годами становится всё хуже и заносчивей, Рюджин.       — Не переживай. Ещё немного и ты сможешь делать всё, что хочешь. Уедем куда-нибудь вместе, поступим в университет. Ты уже решила, чем хочешь заниматься?       — Родители думают, мне стоит продолжить семейное дело. Я так хочу просто сбежать от этого всего.       — Мы сбежим, хочешь? Улетим на юг, где потеплее, будем жить в домике у моря.       — Это было бы прекрасно…       Они смотрели друг на друга с осознанием того, насколько хрупки их отношения. Они стояли на волейбольной площадке, и Шин не смогла удержаться, чтоб не поцеловать вновь свою девушку. Казалось, сейчас, именно сейчас они стояли на какой-то тонкой грани, за которой таилась неизвестность. И пока солнце сонно поднималось по небосклону, они целовались, как в последний раз.       Черён ворочалась на кровати в попытках уснуть, но то ли от первого дня она осталась такой взбудораженной, то ли просто ещё не свыклась с новой обстановкой, что до сих пор не чувствовала сна ни в одном глазу. Она выпила стакан воды, не зная, что сделать ещё. Ей было странно находится здесь, вдали от семьи, от дома, среди незнакомых людей, незнакомых комнат и кабинетов. У неё никогда толком не было друзей, кроме собственных родителей, с которыми на редкость у неё были самые тёплые и близкие отношения. Сейчас всё казалось таким чужим и пустым.       Она вспоминала про Рюджин с Йеджи. Они вдвоём отнеслись к ней так радушно, что Ли до сих пор не верилось, что такие люди бывают. Было приятно, что её не заклеймили изгоем, напротив, с таким воодушевлением пошли с ней на контакт. И Черён искренне хотелось верить, что в этом месте она станет счастливее.       Подойдя к окну, она посмотрела на небо, которое светлело на глазах. Это время было всегда таким спокойным, умиротворённым, когда ещё все спят, и никто, ни единая душа не может потревожить тебя, пока ты стоишь в тишине и наслаждаешься этим моментом.       Она услышала чей-то смех, и невольно её взгляд пополз ниже. С комнаты её этажа было прекрасно видно волейбольное поле, и, когда она увидела две фигуры, то они показались ей до ужаса знакомыми. Они шли близко друг к другу и направлялись к зданию, и только на несколько мгновений она смогла разглядеть их лица.       Это были Йеджи и Рюджин. И они… целовались? Ли не поняла, приснилось ли ей это или всё же это было действительностью. Она впервые видела подобное, и не знала, как реагировать. Было это чем-то неправильным? Или это было совсем не то, о чём она подумала? Нужно ли было кому-то об этом рассказать, спросить, поделиться? В её голове не укладывалась вся эта картина, а потому она старалась просто пропустить это мимо себя и не придавать этому огромное значение.       И всё же она заснула со странным осадком в груди.