Распутье

      Просторная кухня, залитая утренним солнечным светом, медленно заполняется ароматом свежей выпечки, кофе и жареного бекона. Джин отдаёт предпочтение американским завтракам всегда, когда его что-то тревожит. Он ставит наполненную до краёв чашку с горьким кофе на стол, когда слышит приближающиеся шаги, и судя по их тяжести, с верхнего этажа их небольшого, но уютного дома, спускается муж.       — Доброе утро, — негромко приветствует мужчина, зайдя на кухню, и привычно чмокает в щёку Джина. Ещё влажные волосы его Тэхёна поблёскивают в лучах утреннего солнца, а свежевыбритое лицо пахнет освежающим лосьоном после бритья.       Джин наполняет ещё одну чашку терпким напитком, добавляя две ложки сахара и немного сливок.       — Дети ещё спят? — интересуется Джин.       — Да, — тут же кивает Тэхён. — Что-то случилось? — спрашивает, замечая нервозность мужа и слегка подгоревший бекон, что всё ещё томится на выключенной плите.       Джин шумно выдыхает и молча кивает. Он не смотрит на своего альфу, не замечает, как тот тоже, вмиг посерьёзнев, нервно покусывает нижнюю губу.       — Да, нужно поговорить, — омега ставит чашку на стол возле мужа и присаживается на другом конце. — Вчера кое-что произошло…       — Да, — нервно кивает Тэхён в ответ.       — У тебя тоже что-то случилось? — Джин наконец вскидывает голову и озабочено смотрит на мужа. Тот мелко кивает, напряженным взглядом окидывая помещение, и непроизвольно заламывает пальцы на руках.       — Что ж, можем начать с тебя, — Джин дёргает уголком губ, пытаясь отсрочить неизбежное.       — Нет, — Тэхён так же натянуто пытается улыбнуться. — Давай лучше ты.       — Может, на счёт три? — омега тяжело вздыхает.       — Давай, — Тэхён поднимает взгляд.       — Раз.       — Два.       — Я поцеловался с другим, — в один голос разносится гулко по кухне.

***

      Их встреча была странной, но в то же время настолько естественной, что Джину не сложно было принять факт того, как хорошо ему рядом с Тэхёном.       С ранних лет он был приучен к самостоятельности, труду и отстаиванию своих прав и мнения. Папа с утра до ночи трудился на лапшичной фабрике, даря за день любимому сыну всего лишь один, но самый драгоценный, наполненный лаской и заботой поцелуй на ночь. Отец же, что всю жизнь проработал на собственном рыболовном судне, многому научил своего единственного сына-омегу, в том числе и рыбачить. И поэтому, после его внезапной кончины, омега принял решение продолжить дело отца.       Отучившись на тот момент уже три года в колледже, он перевёлся на заочное, чтобы помогать папе и копить на мечту — открытие рыбного ресторанчика близ гавани Пусана. Поначалу было жутковато выходить в одиночку в море, поэтому со временем он взял ещё одного омежку себе в помощь. Вдвоём и дело спорилось, и время шло быстрее, особенно, когда уходили в ночь. Папа переживал, но повлиять на решение сына никак не мог, лишь тяжко вздыхал и клал еды с собой побольше.       На рынке, куда они после волочили для продажи всегда свежую рыбу, постоянных покупателей было предостаточно, однако были и те, кто от случая к случаю норовил уличить в недоброкачественной продукции или задеть чёрным словцом.       — Вот, полюбуйся, что ты мне продал, — худощавый альфа с терпким запахом табака, плюхает пакет с рыбными ошмётками прямо перед Джином, перебивая пряный аромат омеги жуткой вонью.       Джин аккуратно отодвигает край пакета и заглядывает внутрь: рыбу изрядно покромсали, однако и так он с лёгкостью узнает её.       — Нет, этого я вам точно не мог продать, — уверено отвечает омега.       — То есть как это?! — возмущается альфа. — Ты единственный в этом ряду торгуешь тунцом! Мой отец сегодня утром покупал у тебя эту рыбу. Думаешь, раз старик, так и гниль подсунуть можно?       — То, что единственный — это верно. Однако, то, что вы называете тунцом — не тунец вовсе, да и утром сегодня меня здесь ещё не было, — как можно сдержаннее говорит Джин. — Так что не могу знать, где покупал ваш отец эту рыбу, но точно не у меня.       — Ах ты ж бессовестная паскуда! Обдурить меня вздумал?! Верни деньги, дрянь такая! Не тунец, видите ли! Да ты, небось, и тунца-то нормального в своей жизни не видел, вон какие очища-то на нос нацепил.       Дерьмо случается.       Выпятив от нахлынувшего гнева губы, Джин звучно вздыхает, а после открывает один из ящиков со свежевыловленной рыбой и достаёт метрового тунца.       — Во-первых, дядь, — омега изящно поправляет на носу очки в тонкой оправе, — с моими глазами всё в полном порядке, я бы на вашем месте за свои переживал. Вот, приглядитесь-ка получше, — он тычет рыбёхой прямо в лицо альфе. — Во-вторых, то, что вы притащили — пеламидой атлантической зовётся, и тунцом она никак не может быть, — он швыряет пакет с тухлятиной под ноги мужчине. Тот отпрыгивает в сторону и тут же открывает рот, намереваясь тявкнуть очередное возмущение в сторону омеги, однако не успевает: слегка скользкий и жутко холодный хвост хлёстко проезжается по его лицу. — И в-третьих! — Джин гневно тычет пальцем в оторопевшего альфу. — Вот так пахнет тунец!       — Да ты! — альфа бросается вперёд, в надежде схватить за грудки омегу, но тот резко приседает, прячась за прилавком, а в следующую секунду выныривает и снова бьёт рыбой по лицу. Горечь табака тучей сгущается вокруг омеги, однако дерзкий бадьян не даёт запугать омегу — так же бойко стреляет в альфу насыщенными нотками.       Омега снова ловко уходит от нападок разгневанного мужчины, что опрокинул уже пару ящиков, пытаясь добраться до хлёстахвоста, когда слышит недовольное цоканье сзади.       — Ай-яй-яй, как нехорошо, — разносится по притихшему вмиг рынку.       — Вот, полюбуйтесь, — первым отмирает альфа и тут же начинает жаловаться статному юноше, что внезапно возник перед ними, — этот жалкий омежка пытался втюхать мне протухшую рыбу, а теперь деньги отказывается возвращать! Так ещё и избил меня! — от возмущения раскрасневшийся альфа переходит на писк.       — О, — в наигранном удивлении вскидывает брови парень, постукивая каблуком коричневых замшевых лоферов по ещё слегка влажной после дождя брусчатке, — так жертва здесь вы?       — Конечно я! — альфа пуще прежнего трясётся от негодования.       — А разве не вы сейчас прилюдно оскорбляли омегу, не удосужившись толком разобраться в произошедшем? Притащили сюда ошмётки уже съеденной рыбы и, судя по запаху, уж пару дней как, так ещё и утверждаете, что это был тунец, по стоимости в десять раз превосходящий пеламиду. Попахивает мошенничеством, знаете ли, — молодой альфа хмурится и, засунув руки в брюки, делает шаг вперёд, намеренно выпуская густое облако мятного феромона.       Пропитанный табачно-рыбным смрадом воздух сменяется приятной свежестью. Омега, сам того не замечая, с облегчением выдыхает — дышать становится в разы легче. Однако, вместе с этим проясняется и сознание: альфа вступился за него не потому, что он слабее. Выходит, он ярый борец за справедливость?       — Шли бы вы подобру-поздорову, пока я полицию не вызвал. Уж они-то разберутся что к чему здесь, да и за причинённый ущерб надобно бы взыскать, не находите? — Мужчина фыркает недовольно, разворачивается и делает пару шагов вперёд, но вслед ему прилетает: — И отребье своё не забудьте, воняет же! — Тот вынужденно возвращается за едко пахнущей ношей, а затем быстро скрывается среди рыночных палаток.       — Спасибо, конечно, — Джин поднимает опрокинутые ящики и, подбирая разбросанную рыбу и моллюсков, аккуратно складывает её обратно, — но не стоило, я бы и сам прекрасно справился с ним. Таких кадров пруд пруди, рисом не корми — дай жалкому омежке напомнить, где его место, — фыркает и поднимает очередной тяжёлый ящик.       — О, я не сомневаюсь, вы, безусловно, куда проворнее этого наглеца, однако я терпеть не могу настолько откровенного вранья. К тому же, я спешу, поэтому пришлось прервать сие представление. Мне рыба нужна.       — Рыба? — Джин удивлённо вперивается взглядом в незнакомца, с грохотом отставляя ящик с кальмарами.       — А что вас так удивляет? — наигранно отзеркаливает слегка вскинутые брови омеги.       — Не поймите меня неправильно, судить людей по внешнему виду не входит в ряд моих привычек, однако… — Джин делает паузу, окидывая взглядом альфу, — ну правда, вы выглядите так, будто заблудились, случайно сойдя с самолёта, что летел в Париж на неделю моды, нежели вышли на рынок за рыбой, — договаривает и, извиняюще глядя из-под густых ресниц, поджимает губы в скромной улыбке.       Молодой альфа и впрямь выглядит дорого, с лоском и шиком. Не исключено, что подобный фурор в глазах омеги он произвел лишь потому, что и внешностью был наделён нетипичной. Нетипичной для типичного такого, среднестатистического корейца. Большие карие глаза с двойным веком и магнетическим взглядом, широкие брови, острые скулы, обрамлённые слегка завивающимися локонами каштановых волос, ровная, слегка поблёскивающая от пробивающихся из-за туч лучей осеннего солнца смуглая кожа и самая обаятельная улыбка из всех, что только доводилось видеть омеге.       — Не поймите меня неправильно, — широко улыбается альфа, — но и вы на обычного торговца с рыбного рынка не похожи.       — Это потому, что я омега? — с прищуром бросает вопросом в альфу.       — Это потому, что вы образованный, с манерами и характером. И ещё ваш свитер, — теперь очередь альфы извиняюще поглядывать на растерявшегося омегу.       — А что с моим свитером не так? — весьма неожиданное заявление. Свитер как свитер — широкой вязки, тёплый, под самое горло, чтобы не продуло.       — Бесформенный, блёклый и преступно практичный, — заявляет альфа, на что омега лишь хмурится, ожидая пояснения. — Оглянитесь вокруг и вы увидите, что ни один омега не выглядит так, будто действительно пришёл продавать свой товар. Слишком яркие, понимаете? — Омега понимает, что этот альфа явно не оскорбить его пытается, в остальном он его пока ни черта не понимает. — Они, как обёртки конфет, привлекают, манят, заставляют купить, но, по сути, внутри конфеты могут оказаться совершенно безвкусными или такими же, как на соседней полке. Я из тех покупателей, что, выбирая свою конфету, будет смотреть на обертку лишь с целью узнать состав. А замечая самую обычную, лишённую ярких цветов и блеска, мне нравится думать, что производитель сэкономил на обёртке для того, чтобы использовать в приготовлении конфеты лучшее сырьё.       В какой момент Джин потерял связь в словах альфы он точно сказать не может, но вот этот самый альфа снова молчит, улыбается, а значит нужно что-то ответить:       — А-а, — лаконично.       — Своей серостью вы выбиваетесь из яркой массы и этим заставляете смотреть глубже, — глядя прямо в глаза говорит альфа, вызывая противоречивые чувства внутри омеги. Польщён? Смущён? Поражён? — И на товар. Я беру всю эту рыбу и моллюсков тоже, — в мгновение меняет тему. — Поможете с доставкой?

***

      Знай Джин, что через каких-то полчаса после разгрузки тяжёлых ящиков на рынке их все разом купят, не стал бы отпускать Миндже — своего помощника. Но он не знал, поэтому, пыхтя в душе, но никак не выдавая усталости на лице, загружает полные ящики обратно в машину.       У Ким Тэхёна, а именно так представляется молодой альфа, родители владеют сетью ресторанов традиционной корейской кухни. И тут Сокджин вот ничуть не завидует, нет. Так вот сегодня, по стечению обстоятельств, за свежей рыбой был послан единственный сын семьи. Они вместе развозят рыбу по заведениям, договариваются об очередной поставке и прощаются.       В следующий раз они видятся уже у одного из ресторанов. Замечая альфу, омега приветливо улыбается, помогая при этом поварам с выгрузкой морепродуктов. Тот кивает в ответ, вот только на его лице нет и тени улыбки. Смотрит пристально, не моргая даже, вызывая очередной диссонанс в мыслях омеги, а после резко отворачивается, что-то говорит, едва шевеля губами, и уходит внутрь.       Странный? Возможно. Но от этого менее притягательным не становится. С каждой новой встречей омеге всё больше хочется узнать альфу поближе, игнорируя тревожное чувство, что мелкими коготками скребётся под рёбрами.

***

      — Ты сегодня выглядишь иначе, — кутаясь в широкое серое пальто из твидовой ткани, замечает Тэхён при виде Джина. Сегодня тот и вправду принарядился: безразмерный блёклый свитер сменил на мягкий нежно мятного цвета, очки и вовсе куда-то спрятал, заменив их контактными линзами. Но об этом знать альфе не обязательно, подумаешь, велико ли дело — принарядился.       — А что, по-твоему, гардероб мой состоит из одного свитера и пары брюк? — не может не съязвить, нужно же как-то отбиваться от этих альфьих намеков.       — Нет конечно, — улыбается наигранному возмущению Тэхён, — но кое-чего в твоём гардеробе определённо не хватает. — Альфа осторожно подхватывает омежью ладонь и бережно проводит большим пальцем по тыльной стороне, что от постоянного пребывания на ветру и в солёной воде вся потрескалась и покраснела. — Вот, — он вынимает из кармана пару теплых, выполненных из натуральной замши перчаток пудрового цвета с небольшой меховой опушкой, — надень.       Сокджин хмурится, глядя на подарок, — и ежу понятно, что дорогой, — затем нервно одёргивает руку, делает шаг назад и гневно таращится на альфу:       — Это что ещё такое?!       — О-о-о, — тянет Тэхён, губы его растягиваются в недоброй ухмылке, — ты, небось, уже напридумывал себе чего ни попадя. Задел твою гордость дорогим подарком? Подчеркнул факт неравенства? Сделал комплимент, надеясь на приятное времяпрепровождение? М-м? — бросает колко в омегу, что замер от неожиданного потока предположений. — Это просто забота, — говорит тише, делая осторожный шаг вперёд. — Просто прими. Или же ты не можешь, потому что у тебя кто-то есть? — Омега на это лишь молча опускает глаза. Кто-то — это его папа и трёхмастная кошка по кличке Миссис Гу. Вообще, она была Мисс Джиджи, но после того, как притащила в дом троих чёрных котят, очень сильно походящих на соседского жирного кота по кличке Гу Лон, решено было звать её отныне миссис Гу. — Сокджин, у тебя уже есть альфа? — вкрадчивым голосом спрашивает. Омега мотает в отрицании головой, всё также буравя взглядом асфальт под ногами. — А истинный, ты его уже встречал?       Джин издаёт задушенный смешок.       — Скажешь тоже, — он несмело поднимает голову, являя свои слегка порозовевшие щёки, но в глаза по-прежнему не смотрит. — Истинности не существует. А даже если и так, она настолько редко встречается, что больше похожа на какое-нибудь орфанное заболевание, нежели на природный дар.       Альфа тяжело вздохает, на мгновение так же опускает взгляд, а после робко, словно боясь спугнуть, внезапно озвучивает крутящиеся уже с неделю в голове мысли:       — Тогда, не согласишься ли ты выйти за меня?       Вопрос «Какого хрена?» так и остаётся не озвученным. Омега успевает лишь слегка приоткрыть рот, сведя при этом грозно брови к переносице, как лицо Тэхёна искажается гримасой нестерпимой боли. Он, схватившись за сердце, глухо стонет.       — Прости, — всё ещё тяжело дыша, шепчет он. — Орфанное заболевание, — горькая улыбка, блеснув, меркнет на его лице.