Синергия

Поворот направо, два Олли подряд, десять взмахов ноги, сильный толчок от блестяще белой брусчатки тротуара и ещё один поворот направо. Вот он — дом его последних ночных кошмаров. Как будто мало ему всех этих холодных ночей, проведённых на безлюдных детских площадках; бессонных часов в ожидании «а что ещё выкинет этот мудак» в приёмных семьях; постоянного стресса от осознания, что, чтобы найти что-нибудь приличное поесть, нужно покопаться в мусорке. Особняк стоял на окраине, чуть в стороне от остальных шикарных домов на улице. Каменные ворота, искусно обвитые ярко-зелёным плющом, с резной металлической калиткой, за которой скрывался удивительно неидеальный маленький мир идеальной семьи местного сенатора. Подъехав к воротам и соскочив с доски, Кэл сделал глубокий вдох, носком кроссовка надавил на хвост деки и взял борд в руку. Сатин не нравилось, когда он катался по двору. Ей вообще не нравилось его увлечение скейтбордингом. Каждый раз, когда она видела его доску, она морщилась и на долю секунды можно было поймать отвращение на её красивом лице. Разумеется, Корки не разрешалось подходить к доске ни на шаг. С Беном было проще. Он же и разрулил намечающийся скандал между Сатин и самим Кэлом, разрешив хранить скейт в гараже и кататься где угодно за пределами территории особняка. Корки по-прежнему нельзя было не то, что брать в руки доску, даже смотреть на неё. Лично Кэла это устраивало. Как бы он не хотел иметь брата, с которым можно было бы поделиться своими вещами, видеть Корки где-то в опасной близости от них ему не нравилось. Корки… Корки был сложной темой для Кэла. Кэл вырос в приютах, он привык делиться одеждой, игрушками, комиксами, привык не иметь почти ничего своего, но Корки он бы не одолжил и футболки. К тому же Корки будто бы нарочно пытался испортить или сломать его вещи, не говоря уже о том, чтобы выставить Кэла в плохом свете перед их общими родителями. И Кэл действительно понимал, в чём причина такого поведения Корки, в какой-то степени он даже не мог винить пацана. Но это не значило, что его всё устраивало. И Кэл неоднократно пытался поговорить с Сатин и Беном по этому поводу. И если Бен хоть бы пытался его послушать и услышать, то Сатин сразу вставала на дыбы. И это постепенно приводило к тому, что Кэл хотел держаться подальше от Корки, что, кажется, радовало Сатин, но расстраивало Бена. Шум не сразу привлёк внимание Кэла, он даже не сразу его услышал, слишком погоужённый в свои мысли. Вначале далекие крики, какие-то постукивания, тихий звук закрывающиеся дверцы новенького Лексуса Бена, — потому что никто никогда не хлопал со всей дури дверцами машины Бена, — стоящего на подъездной дорожке. И уже после Кэл увидел странную, даже в чём-то гротескную сцену. Середина сентября, сухая, тёплая погода, разноцветные листья почти кинематографично разбросанные по пожелтевшему газону, «золотая осень» — термин, который Кэл успел выучить в своей новой модной школе. Белый Лексус на бетонной с фигурным вырезами дорожке, припаркованной около белого каменного особняка в георгианском стиле, — Корки обожал трепаться о том, какая их семья богатая и роскошная, — ровно между двух белых клумб с белыми розами. Белый дом, белые цветы, обилие белых деталей интерьера внутри, белый цвет кожи, идеально белые зубы почти у всех членов семьи, блондинистые волосы. Тошнотворно много белого на взгляд Кэла. И в центре всей картинки — Сатин и Бен, стоящие друг напротив друга, подчёркнуто противоположные. Кэл внутрене напрягся. У него был многолетний опыт жизни в самых разнообразных семьях, с самыми разнообразными людьми, и он точно знал, когда пахло жареным. Часто это оборачивалось для него не самым лучшим образом, так что Кэл научился быть готовым. Бежать, давать отпор, кричать или прятаться. Пока что за два месяца жизни с Беном и Сатин ему не нужно было включать свои «инстинкты выживания», как ему нравилось их называть. Но сейчас дело обстояло чуть-чуть иначе. Обычно спокойный Бен, которого казалось невозможно вывести из себя вообще никак и ничем, активно жестикулировал и что-то очень раздражённо втолковывал гневно раскрасневшейся Сатин, которая буквально напирала на Бена, агрессивно толкая его в грудь. Её аккуратная собранная в пучок причёска сейчас выглядила очень растрёпанной и вообще не идеальной. Растёгнутая голубая блузка при дуновении ветра открывала часть лифчика, чего Сатин тоже никогда не допускала. Кэл не слышал привычного звука каблуков и, когда опустил взгляд ниже, заметил у матери на ногах мягкие коричневые угги, в которых она ходила только дома. Что делало ситуацию ещё более некомфортной. Вид такой Сатин что-то задел внутри Кэла, и он спешно перевёл взгляд на Бена, чтобы понять, что случилось и как лучше действовать, потому что за эти два месяца Бен стал своеобразным ориентиром реакций Кэла на всё происходящее. Бен был чем-то вроде устойчивого маяка посреди бушующего моря. Каким-то образом Бен всегда оставался спокойным, собранным и терпеливым. Обычно именно он разруливал все возникающие тёрки между всеми, давал ценные указания и следил за тем, чтобы каждый был услышан. Бен выступал чем-то вроде рефери, выслушивая стороны и помогая найти устраивающее всех решения. Только вот теперь, похоже, терпению Бена пришёл конец. Кэл не очень понимал, что происходило, судя по всему, как и Корки, стоящий в дверях и наблюдающий с тревогой за агрессивно спорящими родителями. На какой-то миг Кэлу даже стало жаль Корки. Пацан редко видел своих родителей ругающимися, надо отдать им должное — Сатин и Бен старались не выносить дерьмо за пределы спальни. И хотя последнее время в доме действительно витала напряжённая атмосфера, но до прямых столкновений не доходило. — Мне следовало послушать Бо и не связываться с джедаями, — зло выкрикнула Сатин, толкая ладонями Бена в грудь. Второй ботинок, наконец, упал, только подтверждая, что Кэлу следовало прислушаться к кричащему предчувствию чего-то плохого. Мир замер. Звуки вокруг резко стихли, словно кто-то выкрутил движок тюнера на полный минимум. Кэл видел, как Бен покачнулся от толчка, сделал шаг назад и поменялся в лице. Спокойное, дружелюбное и обычно доброе выражение сменилось на нечто равнодушное, холодное и отрешённое. Словно маска. Последний выстрел достиг цели. Бен не очень любил говорить о джедаях и своём прошлом, — эта тема поднялась лишь однажды, когда по новостям показывали этого парня, Энакина, стоящего за спиной сенатора Амидалы. Джедаи были чем-то вроде секретной службы элитных агентов, работающих по всему миру, вроде агентов ЩИТа или Людей Икс только без сверхспособностей. Их нанимали как телохранителей, переговорщиков, сотрудников служб безопасности, внедряли в правительственные организации или криминальные банды. Они были шпионами, советниками, бойцами, генералами, наставниками. Они были всем, что вы ожидаете от универсальных солдат. Легенда среди сверхслужб. И когда-то Бен принадлежал джедаям. Кэл не знал, что именно произошло между ними и Беном, почему Бен ушёл, оборвав все связи, но тема джедаев оставалась открытой раной и не поднималась примерно никогда. И Сатин знала, куда именно надо вонзить метафорический нож, чтобы нанести Бену серьезную рану. — Я подпишу бумаги и пришлю с адвокатом, — сухо сказал Бен, открывая водительскую дверь. Он почти уже сел, когда оглянулся на Корки, маячившего где-то в дверях дома, словно только вспомнив о его присутствии. — Мальчики… — Останутся со мной, — договорила за него Сатин, заправляя прядь волос за ухо. Её запал вроде бы пошёл на спад, но Кэл по опыту знал, что Сатин легко могла разгореться снова, даже ещё сильнее. Затем, помедлив, она добавила: — Корки останется здесь, это не обслуждается. Но Кэл — только если он этого хочет. Они оба как-то синхронно обратили своё внимание на Кэла, который даже не заметил, как приблизился к ним, встав где-то около задней левой фары совсем новенького Лексуса Бена. Интенсивные взгляды обоих могли буквально прожечь дыру в Кэле. И если бы он был зефиркой, уже бы поджарился до чёрной корки. — Куда ты едешь? — Кэл поморщился от своего собственного голоса, сухого и надрывного, словно у него болело горло. Только у него ничего не болело, а внутри стало пустото. Кэл знал, к чему всё идёт. И, в отличие от Корки, который сам был почти на грани истерики, мозг Кэла отключил эмоции и запустил давно обкатанную программу «думай-беги». — К другу, он недавно купил квартиру в городе, — ответил Бен, смягчаясь. Он переступил с ноги на ногу, словно не уверенный в своих следующих словах. — Если хочешь, можешь поехать со мной. Если хочешь остаться — то, пожалуйста, оставайся. Ты достаточно взрослый, чтобы самому принимать такие решения. Криво и косо, но Кэл оценил попытку Бена предоставить ему выбор. Хотя скорее иллюзию выбора, потому что вариант был только один. Кэл не остался бы с Сатин. Не то, чтобы она его не любила, но он был её уже не маленьким постыдным секретом, он был олицетворением той части Сатин, которую с каждым годом она прятала всё глубже и глубже. Он напоминал ей об ошибках её молодости, о её собственной беспечности и безответственности, о той гигантской вине за то, что испугалась и выкинула его после родов как мусор. Она любила его и ненавидела. Такой отвратительно запутанный клубок сложных чувств. Кэл знал это. Как знал и то, что им никогда не создать ту самую связь матери и ребёнка. Они могут быть в хороших отношениях, но у них никогда не будет чего-то более крепкого. А вот с Беном, с Беном, возможно, они могут построить что-то. — Та-ак, как зовут друга? — Кэл поправил лямку рюкзака и смело взглянул на Бена. — Квинлан Вос. Не думаю, что ты когда-нибудь слышал это имя, но он мой лучший друг, — усмехнулся Бен. — Почти брат вообще-то. Думаю, он тебе понравится. — Клёво, я готов, — Кэл улыбнулся, а затем посмотрел на Сатин. И теперь он действительно увидел её: болезнено уставшую, грустную, но старающуюся держать себя в руках и делать вид, что всё в порядке. — Домашка сделана, в школу никого не вызывают, я ни с кем не дрался. Не против, если я вернусь в воскресенье? Хоть бы на вечер. — Ты можешь приходить, когда угодно. Это и твой дом тоже. Наши с Беном отношения — они наши, и они не должны рушить отношения с вами. Я знаю, что сейчас будет сложного, нужно время, чтобы понять, как приспособиться, но мы разберёмся. Корки под влиянием момента подбежал обниматься с Беном. На долю секунды их с Кэлом взгляды встретились, и они молчаливо пообещали друг другу приглядывать за родителями. Это ещё не мир, но по крайней мере пакт о ненападении. Его соцработник когда-то сказала не пытаться сжечь все мосты, не обрывать связи с людьми. И, кажется, она была права. Сатин сделала шаг вперёд и крепко обняла Кэла, прижимая к себе. Она осторожно провела рукой по его волосам, не совсем понимая, как именно он отрегариует. Но Кэл просто обнял её крепче. Он сомневался, что Сатин когда-нибудь станет его мамой, но он может попробовать увидеть её как материнскую фигуру. И для не го это уже больше, о чем он когда-либо мечтал.