Синергия

Переносить большие и шумные места вроде рынков Рекер научился довольно быстро. Пришлось чуть-чуть привыкнуть, сделать пару вылетов во время миссий, выслушать саркастичные комментарии Кроссхэйра и поговорить один на один со старшим братом, но Рекер справился. Камино был шумным. Камино — синонимом столпотворения и человеческого роя. Кто-то постоянно куда-то ходил, щёлкал, переговаривался, стрелял, бегал, падал, дрался, учился и всё это одновременно. Но Камино — привычный порядок, хаос толпы жёстко контролировался длинношеями и Альфами. Корусант отличался от Камино решительно всем. Из общего — нескончаемый шум, не затихающий ни на секунду. Корусант — взрыв всего со всем, выкрученный на полный максимум. Яркий, громкий, стремительный, мгновенный. Бесконечный водоворот, быстро затягивающий и смертельно опасный. Корусант Рекеру не понравился. Это был его первый раз здесь, они успешно выполнили свою первую официальную миссию, и маршал-коммандер Коди вызвал их на планету для следующей. Что-то о помощи Фоксу, одному из партии Коди и личному кумиру Кроссхэйра. Как оказалось, помощь состояла в патрулировании нижних уровней. Их переодели в гражданское, разрешив оставить щитки и боевые ботинки. Фокс выдал им по чёрной кепке и лично сопроводил до нужной точки, на последок строго предупредив не поддаваться на уговоры торгашей и уличных дам. Рекер и Тех выслушали инструкции очень внимательно, пообещав твёрдо им следовать. Хантер и Кроссхэйр загадочно-замышляюще переглянулись и кивнули Фоксу. Рекер не очень понимал, почему именно они должны патрулировать. Ребята Фокса отлично справлялись и без их помощи — то там, то тут мелькали бело-красные доспехи Корусантской Гвардии. Они скользили между рядами, ловко и незаметно для жителей, быстро и тихо устраняя любой стихийно возникающий беспорядок. Рекер сильно выделялся на фоне более проворных братьев. Обычно его это не беспокоило, он привык отличаться от остальных клонов. Просто что-то, что помогало лучше и быстрее выполнять поставленные задачи. Но сегодня этот дефект в его конструкций только нервировал и заставлял чувствовать огромную пропасть между собой и всем остальным миром. — Эй, красавчик, случайно не ищешь тёплую постель? Рекера передёрнуло, и под громкий грудной смех пожилой тви’лек он ускорил шаг, почти срываясь на лёгкий бег. Только завернув за угол и увидев знакомую красную краску одного из Корри, спокойно патрулирующего улицу, Рекер смог замедлиться и перевести дыхание. Неприятное ощущение горечи жгло горло. Что-то в самом Корусанте угнетало его, заставляло напряжённо съёживаться, ожидая подлянки. И если на поле боя такое ощущение привычно и объяснимо, то, почему мирный Корусант так действовал на него, Рекеру было совсем не понятно. Он прошёл несколько улочек, свернул направо на повороте и оказался где-то посреди чего-то, что могло сойти за торговый квартал, забитый быстрособирающимися дюропластиковыми палатками. Торговали решительно всем: начиная от мелких шурупчиков, заканчивая настоящими чистыми кусочками бескара. Однако какой-то совсем уж переходящей грани разумного запрещёнки тут не водилось. Рекер не сразу понял, но покупали тут не за республиканские кредиты. Потребовалось немного походить, полностью слиться с толпой, которая не обращала на него никакого внимания, полностью поглощённая своими собственными заботами, чтобы, наконец, увидеть местную валюту. Знаки родственных душ. Если у тебя не было знака или его невозможно было как-то подтвердить, то и купить ты ничего не мог. Рекеру схема очень понравилась — звучало просто и справедливо. Две вещи, которые он уважал больше всего. Квартал, у которого не было никакого названия, кроме номера сектора, быстро стал один из любимых мест Рекера. Корусант не был простым и справедливым, мир не был простым и справедливым. Война и улица родственных душ, как прозвал её Рекер, именно такими и являлись. Дышалось даже легче, несмотря на обилие палаток, товаров и существ, двигавшихся в каком-то очень стройном, шумном и даже привычном потоке, чем-то похожем на Камино. Рекеру это казалось знакомым, привычным и умиротворяющим, хоть он и не мог ничего приобрести — их создавали так, чтобы у них не могло быть родственных душ. Чего Рекер не знал, так это того, что родственные души у клонов всё же были. Даже у дефектных. Он не задумывался об этом, но он никогда не чувствовал вкуса еды. На Камино не было причин об этом думать. Вся еда просто однотипная масса чего-то, содержащего максимальное количество питательных веществ, но едва ли имеющее хоть какой-то вкус. На заданиях Рекер просто глотал пищу, привычно не замечая вкуса. Но когда какая-то маленькая девочка-тогрута, не больше пяти-шести стандартов, сунула ему в руку какой-то грушеобразный фиолетовый с белыми прожилками плод со словами «Спасибо за вашу работу. Вы спасли мою тётю», Рекер рефлекторно ухмыльнулся девочке и откусил кусочек. Маленькая зубасто улыбающаяся тогрута убежала, а Рекера поразило обилие взорвавшегося бума во рту. Кисло, сладко, сочно, водянисто. И все это вместе, одновременно, здесь и сейчас. Посреди хаотичного шума толпы нижнего уровня Корусанта. Удивительно, как много сочетал в себе один маленький, легко умещающийся в ладони, фрукт. Чуть позже Фокс ему объяснит, что так проявляются родственные души клонов. Встреча соулмета равно ощущение вкуса. Чуть позже его спросят, кого, когда и где он встретил. Чуть позже Тех, под покровом ночи, спросит, будет ли он искать когда-нибудь свою загадочную тогруту. Чуть позже Рекер снова улыбнётся и твёрдо скажет: «Нет, ей лучше без меня. А у меня есть вкус, и большего мне не надо». Сейчас же липкий сок джогана стекал у него по подбородоку, капал на бетонные плиты улицы и ощущался самым вкусным, самым ярким, самым прекрасным фруктом в галактике.