Better luck next time. (повезёт в следующий раз - Больше удачи в следующий раз)

в следующий раз повезет больше морской воин Глава 109: снова и снова Краткие сведения: в последний раз: Сасаки дарит Изуку несколько воспоминаний. На самом деле она их не кормит. Шинсо и Изуку разговаривают Примечания: привет, геймеры, готовы к очередному обновлению? тюремная арка pog (Дополнительные примечания приведены в конце главы.) Текст главы В следующий раз, когда они слышат шаги, Деку сразу понимает, что это не Сасаки. Во-первых, шаги более быстрые и лёгкие, но также они издают глухой металлический звук. Деку понимает, что это Миура, ещё до того, как она появляется в поле зрения в полном костюме Ледяного, кроме маски. Её металлические ботинки издают такой отчётливый звук, что Деку мгновенно узнаёт его даже на бетоне в камерах, а не на улице. У Миуры дёргается глаз, когда она их видит. Изуку предполагает, что они, вероятно, выглядят не очень хорошо — Шинсо дремал на земле, но теперь он проснулся, его глаза открыты, и он внимательно смотрит на Миуру. Очевидно, что они не успели толком отдохнуть или умыться, и Изуку знает, что мешки под их глазами, должно быть, впечатляют даже по сравнению с его обычными мешками. — Мидория, — тихо говорит Миура. Она оглядывается, словно ожидая, что кто-то появится, а затем делает шаг вперёд и опускает руку в карман. Изуку встаёт с места, где сидел у раковины, и подходит к ней, а она протягивает руку с горстью гранолы. Изуку моргает, складывает ладони и ловит их, когда она опускает их ему в руки. — С-спасибо, — говорит Изуку, потому что не знает, что ещё сказать, и решает, что вежливость не помешает. Он убирает руки, когда Миура убирает свои из-под перекладины. Изуку оглядывается на Шинсо, который настороженно смотрит на Миуру. — Не беспокойся об этом, — отвечает Миура, вздыхая и снова засовывая руки в карманы. — Я бы спросила, как ты держишься, но я знаю, как много тебя кормит босс, так что спрашивать нет смысла. Она переводит взгляд за спину Изуку, туда, где стоит Шинсо. Изуку сглатывает. - Мы... мы в порядке, - говорит Изуку, потому что хочет сказать по крайней мере, что-то . Миура кивает. «Это плохо», — говорит она, и Деку думает, что это самое неудачное преуменьшение года. «Я и не подозревала, что это было тем, что она планировала». Миура выглядит почти потрясённой. Она смотрит на Деку, и это напоминает ему о том, как он впервые оказался в башне очень давно, когда его похитили и держали там. Когда он умирал снова и снова, чтобы сбежать. — Она собирается нас убить? — спрашивает он, потому что отчасти надеется, что так и будет. Если она собирается его убить, то, может быть, его смерть вернёт время назад настолько, что он действительно сможет что-то с этим сделать. По тому, как Миура поджимает губы, как мрачнеет её лицо, он понимает, что она не считает это хорошей идеей. — Думаю, есть большая вероятность, что она так и сделает, как только получит то, что хочет, — говорит Миура. Она выдыхает, и Изуку вспоминает маленькую, осторожную Миуру из воспоминаний. Она так давно знает Сасаки, что Изуку не сомневается в её суждениях, даже если бы она не знала о ловушке, в которую они попали. — Что... что ей нужно? — спрашивает Изуку и видит, как Миура на мгновение закрывает глаза и устало вздыхает. — Понятия не имею, — говорит она дрожащим голосом, и Изуку вдруг видит её в совершенно ином свете. Он замечает, что её плечи слегка ссутулены, а кожа под глазами слегка фиолетовая. Он видит края синяков, скрытых под длинными рукавами и высоким воротником её наряда. Она выглядит уставшей. «Что происходит?» — внезапно спрашивает Шинсо, и когда Изуку оборачивается, чтобы посмотреть на него, его лицо напряжено. Изуку понимает, что Шинсо не знает, как сильно Миура помогла Изуку. Никто на самом деле не знает, кроме Изуку, — даже Миура не знает о той временной линии, где она сама пыталась вытащить его из башни. Изуку не знает точно, как далеко Миура готова зайти ради него, но он знает, что Рен доверяет ей, и Изуку знает, что он тоже готов довериться ей. Это не приведёт к моей смерти , — думает про себя Изуку. По крайней мере, не сразу. — Она на нашей стороне, — отвечает Изуку, потому что знает, что Миура ни за что не ответит Шинсо, ведь она знает о его причуде. Шинсо приподнимает бровь. — Тогда какого чёрта мы всё ещё здесь? — спрашивает он. Изуку смотрит на Миуру и видит, как её губы сжимаются в тонкую линию. — Я не думаю… я не думаю, что всё так просто, — говорит Изуку, и его сердце сжимается, когда Миура кивает и вздыхает, слегка надув щёки. — Если бы я попыталась, не думаю, что мы бы далеко продвинулись, — говорит она. — Но я попробую. — Она переводит дыхание, глядя в пол. — То есть попытаюсь. Нам просто нужно знать, чего хочет от этого Майко, потому что, пока мы не узнаем, что она планирует, я не пойму, когда будет лучше всего. — Ужасно удобно, — усмехается Шинсо, и Деку может только смотреть, как он подходит и встаёт рядом с Деку. Шинсо обхватывает руками прутья и наклоняется вперёд, пока его лоб не упирается в прутья. Они с Миурой одного роста, и когда Шинсо смотрит ей в глаза с оскалом на лице, Деку удивляется, что Миура почти не реагирует, не отступает, не вздрагивает и вообще никак не реагирует. — Я имею в виду, — говорит Шинсо, прищуриваясь и обнажая зубы. — Конечно, для тебя было бы слишком рискованно на самом деле что-то делать, верно? Ты, должно быть, считаешь нас довольно глупыми. Если бы ты на самом деле хотел нам помочь, если бы ты на самом деле был на нашей стороне, то ты бы... — Тогда я бы что? — спрашивает Миура, перебивая его. Она делает шаг вперёд, почти касаясь Шинсо. — Я бы открыла камеру и забрала тебя с собой прямо через вестибюль, где сейчас тусуются Манами, Кадзуо и Вауд? Я бы убила нас всех троих, потому что ты не мог подождать? — Миура выдыхает, сердито размахивая руками. — Давай, используй на мне свою причуду. Заставь меня сделать что-то необдуманное, о чём ты потом пожалеешь. — Она смотрит на Шинсо с гневом на лице, и Изуку с ужасом видит, как её лицо расслабляется, а Шинсо приподнимает бровь. «Скажи мне, собираешься ли ты действительно помочь нам», — приказывает Шинсо, и Изуку просто рад, что он не стал на самом деле заставлять её открывать камеру, ведь она только что сказала, кто ждёт снаружи. — Да, — отвечает Миура. Её голос звучит глухо и твёрдо даже под действием причуды Шинсо. Шинсо тихо усмехается. — Скажи мне почему, — говорит он, и Миура не моргает, не делает паузы, прежде чем ответить. — Потому что я не хочу, чтобы кто-то другой прошёл через то, что прошла я, — говорит Миура и делает паузу на секунду, прежде чем продолжить. — Из-за Рена. — Изуку сглатывает и видит, как Шинсо слегка хмурит брови, прежде чем сделать шаг назад. Миура слегка наклоняется вперёд, прежде чем выпрямиться, и хватается рукой за перекладину. Шинсо отходит в дальний конец камеры, отвернувшись от них двоих. — Тогда тебе лучше не облажаться, — говорит Шинсо. Деку слышит облегчение в голосе Шинсо, скрытое за напряжённостью его голоса и жёсткими линиями его плеч. Деку оглядывается на Миуру и видит, что она смотрит на Шинсо, нахмурив брови и поджав губы. — Я знаю, — тихо говорит Миура, даже в почти полной тишине комнаты. -- В следующий раз, когда они слышат шаги, это не Миура. Сасаки широко улыбается, подходя к камере. — Надеюсь, у тебя всё хорошо, — говорит она. — Прости, что не смогла навестить тебя раньше. Изуку не упускает из виду тот факт, что у неё нет сумки. Он предполагает, что у неё может быть еда в карманах или что-то в этом роде, но облегающие леггинсы и струящееся чёрное платье, которые на ней надеты, не похожи на то, что в них можно спрятать еду, как в костюме Миуры. Миура была достаточно умна, чтобы забрать обертки с собой, так что маленькая коллекция оберток в углу по-прежнему состоит только из тех, которые, как Сасаки знает, они получили. — Чего ты хочешь? — спрашивает Шинсо. Он стоит; Изуку встал, когда услышал приближение Сасаки, но его ноги всё ещё не отошли от сидения. Наверное, поэтому Шинсо двигается намного быстрее, чем ожидал Изуку, и останавливается перед решёткой камеры. Он почти между Изуку и Сасаки, но не совсем. — Мидория, — говорит Сасаки, даже не глядя на Шинсо. — Думаю, ты уже понял, зачем я здесь, — говорит она, и на её лице появляется намёк на улыбку. Изуку сглатывает. — Мы... мы получим больше еды, если... если я это сделаю? — спрашивает Деку. Сасаки приподнимает бровь. Она выглядит удивлённой, как будто Деку рассказал ей забавную шутку. — О, Мидория, — вздыхает она. — Почему бы нам сначала не посмотреть, как всё пройдёт, а потом я посмотрю на тебя? Она подходит ближе к решётке, и Изуку почти рефлекторно отступает. Он не хочет этого — не хочет быть Сасаки, не хочет знать её воспоминания. Он не хочет испытывать странную усталость, которую даёт ему эта сила. — Я не… я не хочу, — говорит Изуку, и его голос дрожит так, что он чувствует себя маленьким, чувствует себя ребёнком. Он сглатывает, наблюдая, как Сасаки хмурится. «Я знаю, что тебе нравится информация, — говорит она, снова двигаясь вперёд и осторожно кладя руку на перекладину. — Разве это не просто ещё одна порция информации? Это просто ещё один способ её получить. Это то, чего ты хотел , — говорит она, вздыхая и слегка качая головой. — О, а ты у нас хороший парень? — спрашивает Шинсо, усмехаясь и снова делая шаг вперёд. — Как великодушно с твоей стороны. — Деку сглатывает, а Сасаки прищуривается. Она приподнимает бровь, и внезапно Шинсо шипит от боли, падая на колени. Деку поворачивается к нему, а тот прижимает руку к голове и морщится. — Шинсо? — спрашивает Изуку, стараясь говорить тихо, хотя Сасаки всё равно услышит всё, что он скажет. — Голова болит, — выдавливает из себя Шинсо. Сасаки смеётся. — Мидория, почему бы тебе просто не облегчить жизнь вам обоим? — говорит Сасаки, качая головой и смеясь. — У меня было несколько сотрясений посильнее, чем то, что сейчас чувствует Шинсо, но я бы очень не хотела причинять ему боль больше, чем необходимо. — Изуку сглатывает. Он делает шаг вперёд, почти касаясь решётки камеры. «Только не… не причиняй ему боль, — говорит Изуку. — Я сделаю всё, что ты хочешь». Я должен убедиться, что он в порядке и сможет выбраться отсюда. Изуку готов потерпеть, если это поможет им продержаться достаточно долго, чтобы Миура помог им сбежать. Это всего лишь воспоминания; какой от них может быть вред? — Хорошо, — мурлычет Сасаки, а затем тянется к его лицу. Изуку едва успевает почувствовать тепло её руки на своей щеке, прежде чем всё исчезает. -- Девочка совсем крошечная. Майко не совсем понимает, чего она ожидала, но знает, что ребёнку лет пять или шесть. Грязная малышка, стоящая перед ней, опустив глаза и сложив руки на груди, совсем не похожа на ребёнка. Она больше похожа на малыша, только очень худая, и в её лице есть что-то такое, что выдаёт её настоящий возраст. Майко сдерживает желание нахмуриться. Она знает, что эту девочку несколько раз продавали, что она должна быть настоящей привередливой или кем-то в этом роде, но неужели они не могли хоть немного привести её в порядок? — Она немного страшненькая, — говорит мужчина, стоящий рядом с ней. — Но она стоит каждого пенни. Мэйко надеется, что хотя бы вторая часть правдива. Девочка покрыта тонким слоем чёрной сажи, частично стёртой вокруг рта и глаз, где она, должно быть, тёрла их сама. В ней едва узнаётся ребёнок, особенно из-за длинных, спутанных каштановых волос, которые доходят почти до колен. — Объясни мне ещё раз, в чём её причуда, — говорит Майко, стараясь, чтобы её голос звучал мягко и безразлично. Держать ребёнка в таких ужасных условиях — это дурной тон, особенно когда они пытаются продать ребёнка. Майко не хочет выглядеть так, будто одобряет это. Парень ухмыляется, показывая кривые, испачканные кофе зубы. «О, тебе понравится, клянусь». Он смотрит вниз, подталкивая девушку локтем. Она вздрагивает, и Майко запоминает это на будущее. Похоже, они часто её били. — Подумайте о детекторе лжи, только он убивает лжеца, — говорит парень, глядя на неё сверху вниз. — Она как будто поджигает их изнутри или что-то в этом роде. И она не может это отключить, так что вы можете использовать её для чего угодно, если заставите её задать вопрос. Она тоже должна его задать, и вы должны ответить, чтобы это сработало, так что этого легко избежать, если вам нужно с ней поговорить, хотя я бы не рекомендовал этого делать. Ребёнок даже не реагирует. Она уставилась в землю. — Ладно, — говорит Майко. — Где ты вообще её взял? Она не думает, что у этой группы достаточно навыков и опыта, чтобы брать детей, по крайней мере, не в одиночку. — Купил её у каких-то других парней, — говорит он. — Она убила парочку из них, так что, думаю, было логично её продать. Он смеётся и хлопает девушку по плечу. Она снова вздрагивает, но не издаёт ни звука. — Как её зовут? — спрашивает Майко, присаживаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с девочкой. Она на секунду поднимает взгляд на Майко, и её большие карие глаза расширяются, когда она видит глаза Майко. Майко слегка улыбается ей. Её ярко-зелёные светящиеся глаза завораживают большинство детей. — А, у неё его нет, — говорит парень, махнув рукой. — Я называл её крысой, потому что она похожа на неё. Он хихикает. Майко прищуривается. — Хорошо, — говорит она. — Тогда я возьму её с собой. -- Изуку ожидает, что Сасаки все еще будет там, когда он придет в себя, но ее нет. Здесь только он и Шинсо. Изуку требуется мгновение, чтобы осознать происходящее, осознать холодный бетон под своей спиной и тот факт, что Шинсо сидит над ним. — Мидория? — спрашивает Шинсо, нахмурив брови. — Ты проснулся, — говорит он, слегка вздыхая и откидываясь назад. Изуку моргает. — Что… что случилось? — спрашивает он, садясь. Он чувствует себя измотанным, как будто не спал всю ночь, и его тело болит и затекло. Изуку слегка поворачивается и смотрит туда, где лежал. Пиджак Шинсо скомкан там, где лежала голова Изуку. — Я не знаю, — говорит Синсо. — Ты потерял сознание, а Сасаки просто ушёл. В его глазах вопрос. — Это просто воспоминание, — говорит Изуку, сглатывая и потирая глаза. — Я думаю… я думаю, что оно отнимает у меня энергию или что-то в этом роде. Я не уверен. — Наверное, не помогает то, что нас не кормят, — бормочет Шинсо себе под нос. Он звучит сердито, и Изуку смотрит на него, моргая. — Ты можешь... можешь взять мою долю еды, знаешь ли, — говорит Деку. — Ты... я — единственная причина, по которой ты оказался в этой... в этой ситуации, так что это справедливо. — Деку видит, как Шинсо хмурит брови. — К-к тому же, я думаю, что твоя причуда с большей вероятностью поможет нам выбраться отсюда! — добавляет Деку. Шинсо хмурится ещё сильнее. “Ты идиот”, - говорит Шинсо, вздыхая и опуская плечи. Он смотрит в землю. “В следующий раз я сделаю это за тебя. Мы не сможем сбежать, если мне придется нести тебя. ” Изуку моргает. — Ты... ты должен сбежать без меня, — говорит Изуку. — Если это случится. — Этого не будет, — твёрдо говорит Синсо. — И я не оставлю тебя здесь одну, даже если ты меня подставила. Я не такой уж мудак. Изуку не отвечает. Он не говорит, что он не может умереть, что даже если это то, что он может пережить, Шинсо, вероятно, не переживет. Он не говорит Шинсо, что, будь у Изуку шанс, он вызволил бы Шинсо, даже если бы это означало серьезно ранить себя. Это меньшее, что Изуку может сделать. -- Изуку просыпается от звука бегущей воды. Они с Шинсо спят по очереди, хотя в этом нет особого смысла. В комнате с камерами так громко, что каждый раз, когда кто-то заходит, это их будит. Однако Изуку считает, что это помогает Шинсо меньше нервничать, и это действительно не причиняет вреда. Шинсо наклоняется над раковиной и плещет водой в лицо. Мозгу Изуку требуется пара мгновений, чтобы окончательно проснуться, но когда это происходит, он понимает, что Шинсо просто умывается. Изуку думает, что, возможно, он сам попробует сделать то же самое после Шинсо; он начинает чувствовать себя немного отвратительно. Он не знает, сколько времени прошло, но понимает, что с момента его последнего душа прошло немало времени. Изуку не знает, сколько времени прошло. Этот факт, кажется, медленно до него доходит, заполняя уголки его сознания. Он и раньше думал о том, чтобы перезагрузиться, попытаться повернуть время вспять, но не пытался. Он ничего не сделал. Он даже не пытался сбежать от Геккейджу по дороге сюда, не сопротивлялся в машине. Они бы убили его. Он бы умер, и у него, возможно, не было бы другого шанса. Деку сглатывает. Он вжимает ладони в ткань брюк. Он заставляет себя дышать, даже если это даётся ему с трудом. Деку не хочет думать об этом прямо сейчас, но не может заставить себя остановиться. Он задаётся вопросом, когда он начал позволять вещам просто происходить с ним. Раньше он боролся со всем, убивал себя снова и снова, пока всё не стало правильно . Он вспоминает спортивный фестиваль. Он вспоминает выпускные экзамены. Что изменилось? Когда он начал позволять вещам просто происходить с ним? Когда он стал таким беспомощным? Изуку встает с холодного бетона, на котором лежал. Он встает и проводит рукой по волосам, морщась от ощущения жира и грязи на своих кудрях. Изуку начинает расхаживать взад-вперед по камере, потому что внезапно у него появляется болезненное количество энергии, энергии, которую он не хочет, которая горит под его кожей. Ему следовало покончить с собой много лет назад. Он знает это, и он знал это в прошлом, когда действительно пришло время сделать это. А теперь уже слишком поздно. Потому что, по правде говоря, даже если бы Изуку мог убить себя сейчас, даже если бы он бился головой о прутья клетки, пока его мозги не разбрызгались по бетонному полу? Он не смог бы вернуться в прошлое настолько, чтобы что-то изменить, учитывая, как мало он контролирует свою причуду. Все те разы, когда он использовал его, он на самом деле не тренировался сам. Он просто убивал себя в какой-то странной форме самоповреждения, пытаясь причинить себе боль, и теперь он расплачивается за это. — Мидория? — спрашивает Шинсо, и Деку поворачивается, чтобы посмотреть на него. Деку видит беспокойство на лице Шинсо, видит, как он хмурит брови, но это не кажется важным. Деку чувствует, что его дыхание стало слишком быстрым и тяжёлым, но он не думает, что это так уж важно, по сравнению с тем, что Деку делал с собой в течение нескольких месяцев. Потому что теперь Изуку всё ясно. Используя свою причуду как оружие против самого себя, используя её как форму самоуничтожения, он превратил её во врага. Он превратил её в то, от чего нужно оправиться , хотя этого вообще не должно было быть. Если бы Изуку был умным или сообразительным или обладал хоть каким-то реальным предвидением, вообще , он бы тренировался, а не убивал себя способами, которые приносили ему удовольствие. Он бы потренировался контролировать, в какое время он возвращается, потренировался бы перезагружаться до настоящей смерти, как Нейто однажды видел, как он это делал с таблетками. Изуку ничего бы не сказал Каччану, не позволил бы своим друзьям пытаться убедить его, что он делает что-то не так. — Мидория, что случилось? — спрашивает Шинсо, повышая голос, хотя в комнате и так тихо. Изуку вздрагивает от этого звука, останавливается и делает шаг назад. Изуку открывает рот, чтобы ответить, но не может. Что-то сковывает его голос, не даёт говорить. Он качает головой, обхватив себя руками. Шинсо делает шаг вперёд, подняв руки. «Мидория, сделай глубокий вдох», — говорит Шинсо. Его голос звучит неуверенно, как будто он не уверен, что говорит правильные вещи. Изуку сглатывает. Он хочет, чтобы Шинсо использовал на нём свою причуду. Он хочет просто успокоиться. Он хочет просто закончить . — С-с-синсо, — говорит Изуку. Синсо хмурится, и Изуку чувствует, как причуда Синсо давит на его разум, заполняя трещины, словно жидкость. — Успокойся, — говорит Шинсо, и в его голосе слышится какая-то тревога, которая не понравилась бы Изуку, если бы он всерьёз задумался об этом. Но вместо этого Изук чувствует, как тревога и напряжение покидают его, прежде чем Шинсо использует свою причуду. — П-прости, — говорит Изуку, прерывисто дыша. Шинсо вздыхает и проводит рукой по волосам. Он выглядит измотанным, но Изуку не может его винить. — Что случилось? — спрашивает Шинсо. Изуку сглатывает, глядя в пол. — Я просто… я не знаю, — отвечает Изуку. Он сжимает руки в кулаки, переплетая пальцы. — Я думал… я слишком много думал. — Да, ладно, перестань так делать, — говорит Шинсо, сухо смеясь тем особым смехом, который, как знает Изуку, означает, что на самом деле ему не смешно. Изуку облизывает губы кончиком языка. — Ты… ты всё ещё злишься на меня, — говорит Изуку. Он не думает, что ему нужно спрашивать об этом, даже когда видит, как Шинсо хмурит брови. “Я имею в виду, да. Это то, что...” — Н-нет, — перебивает Изуку. — Это не так. Он замолкает и больше ничего не говорит. Он чувствует на себе взгляд Шинсо. Он знает, что Шинсо ждёт объяснений, ждёт, что Изуку расскажет ему, что происходит, но Изуку не уверен, что он смог бы объяснить, даже если бы захотел. “ Если... если дело дойдет до меня или тебя, ” начинает Изуку, слова тяжело застревают у него на губах. “ Ты можешь ... ты можешь выбрать сам? он спрашивает. Это звучит скорее как мольба. Он поднимает взгляд на Шинсо и видит недоумение на его лице. — Зачем тебе это? — спрашивает Шинсо, слегка покачивая головой. Изуку пожимает плечами, отводя взгляд от Шинсо и снова уставившись в землю. “Я просто делаю”, - говорит он. -- Несмотря на то, что сказал ему Изуку, Шинсо начинает говорить, как только Сасаки поворачивает за угол. — Я сделаю это вместо тебя, — говорит Шинсо. В его глазах горит огонь, а челюсть напряжена, хотя Изуку специально попросил его не делать этого, не причинять себе боль ради Изуку. Изуку знает, к чему это приведёт. Для Изуку смерть — это временное явление, но не для других людей, если только Изуку не сможет вовремя убить себя, а он не уверен, что сможет умереть в этой камере. Не то чтобы это должно было убить Шинсо, но Изуку не хочет рисковать. Вот почему он почти испытывает облегчение, когда Сасаки запрокидывает голову и хихикает в ответ на заявление Шинсо. — Иди сюда, Мидория, — говорит она, полностью игнорируя Шинсо. Изуку сглатывает. Он делает шаг вперёд, даже когда Шинсо открывает рот, чтобы возразить. Изуку рад, что Шинсо, по крайней мере, не пытается остановить его физически. Изуку не уверен, что победил бы Шинсо в драке прямо сейчас, по крайней мере, не в таких условиях. — Почему ты… почему ты показываешь мне всё это? — спрашивает Изуку, запрокидывая голову, чтобы посмотреть Сасаки в глаза. Она такая высокая, что он думает, что это как-то связано с её причудой; другого объяснения просто нет. — На самом деле я не знаю, как это объяснить, — говорит она, прищуриваясь и широко улыбаясь. — Но я слышала фразу, которая, как мне кажется, очень хорошо это описывает. «Поставь себя на место другого» или что-то в этом роде. — Она тихо посмеивается и кладёт руку на щёку Изуку. — Я бы хотела, чтобы ты поставил себя на моё место. Я бы хотела, чтобы ты понял меня и моих детей. Изуку хмурится. Он чувствует на себе взгляд Шинсо, знает, что тот напряжён и готов наброситься на него в любой момент. — К-как твои воспоминания помогут мне понять твоих… твоих детей? — Изуку знает, что она говорит о лейтенантах. — Потому что у меня тоже есть кое-какие их воспоминания, — говорит Сасаки с весёлыми нотками в голосе, слегка приподнимая голову Изуку. — И если я добьюсь своего, то скоро у меня будут и твои. -- Манами заходит в комнату, толкая дверь. Она рада, что дверь открыта, потому что дверная ручка находится выше её роста, а руки всё ещё болят после того, как она ударилась ими вчера вечером. Кадзуо всё ещё лежит в постели с повязкой на лице, и Манами прикусывает язык, чтобы не расплакаться снова. Плач не поможет моему брату , — говорит она себе, заходя в комнату. Темно, но она всё равно различает силуэт Сумирэ, которая сидит в кресле у кровати Кадзуо и смотрит, как он спит. — Сумими? — шепчет Манами, ступая на цыпочках по бетонному полу. — С Кадзуо всё в порядке? — У него жар, — шепчет Сумирэ, протягивая руку, чтобы убрать волосы с его лба. — Но с ним всё будет в порядке. “Откуда ты знаешь?” Спрашивает Манами, останавливаясь перед кроватью своего брата. Деревянное изголовье поцарапано, выщерблено. Манами знает, что большинство царапин появились до того, как они подобрали предмет мебели с улицы, когда кто-то другой пытался его выбросить, но одна из царапин мне знакома. Именно оттуда Кадзуо однажды ночью попытался вырезать на нем свое имя перочинным ножом, украденным из письменного стола их отца. — С ним всё будет в порядке, — твёрдо говорит Сумирэ. Манами ей верит. Сумирэ старше Манами, и она умнее. Намного умнее. Это она догадалась запереть все двери и затолкать тела матери и отца в мусорный контейнер, когда они были завернуты в окровавленный ковёр, а затем в чёрный мусорный пакет из-под раковины. — Ты в порядке? — спрашивает Манами, подходя ближе. У Сумирэ на скуле тёмный синяк от удара Кадзуо, когда Манами вчера по ошибке прикоснулась к нему. Кадзуо всё ещё немного нервничает, учитывая обстоятельства. Манами думает, что ей тоже стоило бы нервничать, но она не нервничает. “Да”, - говорит Сумирэ, протягивая руку, чтобы провести пальцами по синяку. “Твоя причуда делает его слишком сильным”, - говорит она, и намек на улыбку появляется на ее губах. “Ты уже практиковался?” “Ммм”, - отвечает Манами. “Хотя все по-прежнему. Я не могу сделать ни того, ни другого, все зависит от чего бы то ни было”. На самом деле, она не знает, как еще это описать. Ее причуда заставляет все включаться , как циферблат на плите, который заставляет газовое пламя мерцать и расти. Она до сих пор помнит, как впервые им воспользовалась. Воспоминание настолько яркое, настолько живое, что она пытается игнорировать его, хотя оно и жжёт её изнутри. — Всё в порядке, — говорит Сумирэ, но она вздыхает, как обычно, и это значит, что она хотела бы, чтобы всё было по-другому. — Сегодня утром они выгрузили мусор из контейнера. Не думаю, что кто-то заметил тела. — Что бы случилось, если бы они это сделали? — спрашивает Манами. Она не в первый раз видит мёртвое тело, но Сумирэ как-то странно отреагировала на всё это. Манами не совсем понимает. Когда её отец застрелил парня, у которого не было денег, или другого парня, который не пришёл на встречу вовремя, они больше расстроились из-за потерянных денег, чем из-за трупов. Должно быть, Сумирэ не любит кровь. — Это зависит от того, думали ли они, что это были мы, или нет, — отвечает Сумирэ. — Если они думали, что это был кто-то другой, они могли бы нас разлучить. — Она выдыхает, не отрывая взгляда от спящего Кадзуо. — Если бы они знали, что это были мы, я не уверена. «Я», — поправляет себя Манами. «Это была я», — говорит она, потому что она всё ещё наполовину гордится, наполовину напугана, но это была она . Сумирэ не обхватила себя руками и не активировала свою причуду в первый раз. Сумирэ не взяла в руки бейсбольную биту. — Это не твоя вина, — почти мгновенно отвечает Сумирэ. Манами подходит ближе к кровати. Она останавливается перед спящим братом и кладёт руку на кровать рядом с ним. Она видит, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь. — Так и было, — говорит Манами. — Но я не жалею об этом. — Манами оглядывается и видит, что Сумирэ смотрит на неё, слегка нахмурившись. — Я бы сделала это снова. — Манами слегка улыбается, а затем продолжает. — Я бы убила их снова, если бы пришлось. Примечания: предупреждение о содержании: диссоциация, голодание, подразумеваемое жестокое обращение с детьми диссонанс! каррд! :D я надеюсь, что вам всем понравилось!!! кстати, если вам скучно из-за того, что они в тюрьме, не волнуйтесь, мне тоже. это закончится, как только сможет, и будет соответствовать сюжету