Better luck next time. (повезёт в следующий раз - Больше удачи в следующий раз)

в следующий раз повезет больше nauticalwarrior Глава 12: восстановление Краткие сведения: в прошлый раз: Изуку выжил в USJ, потому что был крутым и спорил с Шигги Примечания: помогите, почему это так затянулось (Дополнительные примечания см. в конце главы.) Текст главы Изуку сидит на кровати и играет в игру на телефоне. На второй день пребывания здесь его перевели в отдельную палату, решив оставить его для дальнейшего наблюдения, хотя он настаивал на том, что ему лучше восстанавливаться дома. Звучали такие слова, как воспаление , внутричерепное давление и апластическая анемия . Ему ввели два пакета крови, что так напугало его маму, что она уснула, плача, рядом с ним. Его тоже подробно расспрашивали и о причуде, из-за которой ему было плохо, и о том, что произошло в USJ. Конечно, он сказал им, что не знает, кто заразил его и как причуда передалась ему. Полиция была встревожена, а медицинский персонал проявлял любопытство, объясняя ему, что причуда, которая на него подействовала, повреждала только его быстро размножающиеся клетки, как химиотерапия или радиация. По их словам, если бы он мог заразить кого-то ещё, это было бы ужасно. Ему повезло, что опухоль уменьшалась по мере его выздоровления, что его костный мозг и слизистая оболочка желудка восстанавливались, а давление в мозге (они до сих пор не знали, почему это произошло — нервы не размножаются быстро, — но были теории, полные медицинских терминов, которых он не понимал) снижалось достаточно быстро, чтобы не пришлось делать операцию. Изуку не думает, что это удача, но он считает, что ему нужно быть осторожнее со своей причудой. Убить себя один или два раза — это нормально, но если он окажется в опасной ситуации, ему нужно будет умирать как можно реже. Что, если бы он умер в другой раз и его тело не выдержало бы этого? Смог бы он перезагрузиться? Или он остался бы лежать после того, как его убила бы причуда? Он не хочет это выяснять. Звук чьего-то покашливания заставляет Изуку вздрогнуть, и он, моргая, поднимает взгляд. Айзава стоит в дверях его палаты в серой футболке и чёрных спортивных штанах. Его правый глаз забинтован, из-под бинта выглядывает желтеющий синяк, а левая рука на перевязи, но он ни к чему не прикреплён и не носит больничный браслет. Его выписали, — отмечает Изуку, и в его груди разливается приятное чувство облегчения. — Мидория, — говорит Айзава, оглядываясь по сторонам. — Твоя мама здесь? Изуку качает головой. — Я отправил её домой отдыхать, — отвечает он, блокируя телефон и кладя его на стол рядом с кроватью. Айзава кивает, заходит в комнату и садится в кресло, которое уже стоит рядом с кроватью. Его волосы зачёсаны назад, чего Изуку раньше не видел, и почему-то это делает его моложе. “Нам нужно поговорить”, - говорит Айзава, наклоняясь вперед и кладя здоровую руку на колено. “Я полагаю, ты уже знаешь почему”. Изуку знает. Он боялся этого, надеясь, что этого не случится. Изуку сглатывает. — Т-ты собираешься меня исключить, — говорит он, и глаза Айзавы на секунду расширяются, прежде чем он вздыхает и потирает висок. — Нет, я не собираюсь тебя отчислять, — говорит он низким и грубым голосом. — Я собирался спросить тебя о том, что ты сказал Шигараки. Изуку моргает. — О, — шепчет он, глядя на лицо Айзавы. Он выглядит уставшим, но в его чертах есть что-то горькое и обеспокоенное. Его щетина длиннее обычного, и Изуку готов поспорить, что он не может бриться с повязкой на лице. «Да, — говорит Айзава. — Я собирался спросить, серьёзно ли ты это сказал, но если ты думал, что я тебя выгоню, то, чувствую, ответ — да». Он встречается взглядом с Изуку своим единственным глазом. «Я, э-э-э…» — Изуку теребит руки, отводя взгляд от Айзавы. — «Всё в порядке, — говорит он. — Нам не нужно об этом говорить». Он отчаянно, отчаянно надеется, что Айзава не станет продолжать, потому что, хоть он и знает, что не нравится Айзаве, что тот считает его неподходящим для UA, бесполезным и без причуд, он не хочет слышать это . — Вообще-то, я думаю, что да, — говорит Айзава. — Ты думаешь, что ЮЭЙ — что я и Всемогущий — хотим, чтобы ты ушёл, потому что у тебя нет причуд. Что нам будет лучше, если ты умрёшь. Изуку пожимает плечами и теребит нитку на одеяле. Он слышит, как Айзава вздыхает, долго и глубоко, но не поднимает глаз, предпочитая смотреть на свои руки. «Я бы не стал мириться с твоей смертью, — говорит Айзава, и это заставляет Изуку поднять на него взгляд и увидеть его серьёзное и непреклонное лицо. — И я не хочу, чтобы ты уходил из моего класса ни по какой причине, особенно из-за отсутствия причуд». — П-правда? — спрашивает Изуку, потому что это всё, о чём он может спросить. Он ждёт, что на лице Айзавы появится насмешка или жестокость, но их нет. Он смотрит на Изуку и кивает. “Я не хочу, чтобы кто-то из моих учеников погиб. Я несу за тебя ответственность, и я отношусь к этому очень серьезно. Я был готов умереть, чтобы спасти тебя и твоих одноклассников в USJ, - говорит он, и Изуку вынужден закрыть глаза, когда говорит это, потому что он знает , что видел, как лицо Айзавы ударилось о землю с такой силой, что проломил ему череп, видел, как Ному переломил спину Айзавы надвое. Изуку делает глубокий, прерывистый вдох и снова открывает глаза. Айзава мрачно смотрит на него в ответ. — Не знаю, что я сделал, чтобы у вас сложилось впечатление, что я предвзято отношусь к людям без причуд, — говорит Айзава, не отводя взгляда, — но я не предвзят ни по отношению к вам, ни по отношению к кому-либо другому без причуд. Я должен извиниться за то, что заставил вас поверить в обратное. — Первый день, — говорит Изуку, закусывая губу. — Тест на оценку причуд. Айзава слегка наклоняет голову, нахмурив брови. — Что? — Вот почему, — говорит Изуку, пожимая плечами. — Это была очевидная уловка, чтобы избавиться от меня, и вы предполагали, что я займу последнее место. Но вы не исключили Минету, потому что у него есть причуда, так что это было сделано только для того, чтобы добраться до меня. — Он смотрит на забинтованный глаз Айзавы, а не на открытый. Бинт чистый, свежий. Он задаётся вопросом, меняли ли его сегодня утром. — Я бы тоже не выгнал тебя, если бы ты был последним, Мидория, — говорит Айзава, и Изуку сжимает кулаки, вцепившись в одеяло. «Ты лжёшь», — шипит он, отводя взгляд от учителя. «Ты бы так и сделал. Если бы я не попросил Урараку о помощи и вместо этого просто постарался изо всех сил, ты бы меня отчислил». Наступает пауза, и Изуку на мгновение задумывается, не в этом ли дело. Если Айзава признает это и отчислит Изуку, всё будет кончено. Изуку на мгновение задумывается о том, чтобы покончить с собой, просто ради облегчения, но отгоняет эту мысль. Сначала ему нужно выздороветь. Как только его тело восстановится, как только он придёт в норму, он поймёт, что может умереть один или два раза и всё будет в порядке. — Ты прав, — говорит Айзава. — Но я бы не стал, если бы ты попросил её о помощи, как сделал ты, и всё равно остался бы последним. — Изуку смотрит на него, видит задумчивое выражение его лица и хмурится. — Что ты имеешь в виду? — почти требовательно спрашивает Изуку. «Каждый год я отчисляю учеников, которые, по моему мнению, опасны для себя или окружающих, если их отправить на поле боя, — говорит Айзава. — В прошлом году я отчислил весь класс. Через неделю я восстановил их в классе, когда они осознали, что безрассудство или пренебрежение к героизму влекут за собой последствия». «Что?» — шепчет Изуку, моргая. Он убил себя ни за что? Айзава просто преподал ему урок? — Если бы ты изо всех сил старался в каждом упражнении, но не думал нестандартно, как сейчас, я бы, наверное, отчислил тебя на несколько дней, а потом снова принял и сказал, что, поскольку ты работаешь в невыгодных условиях, ты не можешь просто стараться изо всех сил и рассчитывать на победу. Если ты хочешь выжить, тебе нужно быть лучше и умнее своих сверстников. — Губы Айзавы слегка приподнимаются в улыбке. — Но, похоже, тебя это не беспокоит. Если уж на то пошло, я бы сказал, что вы по умолчанию мыслите нестандартно. «Как ты мог не подумать о том, что это сделает со мной?» — говорит Изуку, прежде чем успевает передумать, и Айзава удивлённо моргает, слегка отступая от яда в его тоне. «Я без причуд . Всемогущий, мой кумир , сказал мне, что я должен отказаться от мечты стать героем. Моя мама не верила, что я могу стать героем. Я поступил в Академию Аояма, — в этот момент он практически рычит, но ничего не может с собой поделать. — И я поступил, борясь изо всех сил, несмотря на всех и всё , что работало против меня. А ты... ты бы выгнал меня, чтобы преподать мне урок? Ты бы позволил мне думать несколько дней , что моя мечта наконец-то разбилась вдребезги, что у меня нет шансов стать героем, потому что это заставило бы меня мыслить нестандартно?» Изуку сжимает кулаки, чувствуя, как из них уходит кровь. Он сглатывает, стиснув зубы, прежде чем сказать: «Как ты мог так поступить с кем-то?» Глаза Айзавы широко раскрыты, и Деку чувствует, как его охватывает страх и чувство вины, потому что он только что накричал на учителя и профессионального героя , не говоря уже о человеке, который, возможно, сейчас обладает наибольшей властью над его жизнью и будущим. Человек, который был готов умереть за него, готов был разбить ему лицо в кровавую кашу. Деку сглатывает, моргая от нарастающего беспокойства. — Ты прав, — говорит Айзава, поражая Изуку. — И я сожалею. Я поступил неправильно, и я заставил тебя думать, что ты не можешь мне доверять, что я считаю тебя незначительным или недостойным из-за твоей причуды. Он смотрит на Изуку с убийственной серьёзностью. — Я поступил неправильно, и я прошу прощения. Изуку открывает рот, чтобы ответить, но вместо этого из его горла вырывается всхлип, и он с ужасом понимает, что плачет , что в его глазах внезапно наворачиваются горячие и мокрые слёзы. Он судорожно вздыхает и закрывает лицо руками, словно это поможет ему скрыть слёзы от Айзавы. Он слышит тихий вздох, а затем чувствует на своей спине тёплую и тяжёлую руку. Айзава медленно и нежно гладит его по спине, пока он плачет. -- Изуку нервно сглатывает, подходя к воротам в свой первый день после USJ. В итоге он провёл в больнице целую неделю, пока врачи не убедились, что последствия его причуды прошли и больше не вернутся. Они сказали, что он очень быстро восстановился. После этого он три дня провёл дома на постельном режиме, но наконец ему разрешили вернуться к занятиям. Он знает, что на самом деле пропустил только последние три дня занятий — Каччан принёс записки, отдал их маме Изуку и сказал, что им дали неделю на восстановление, — но он всё равно чувствует себя странно, как будто ему здесь не место. — Деку! — услышав голос Урараки, Изуку моргает и оборачивается, видя, как она бежит к нему с широкой улыбкой на лице. «О боже, я так рада, что ты вернулся!» — говорит она, крепко обнимая его. «Все так переживали за тебя! Бакуго сказал, что ты поправляешься дома, но никто не знал, когда мы снова тебя увидим, и о, я скучала по тебе!» Она сжимает его в объятиях, приподнимая над землёй на несколько сантиметров. — Урарака, я-я в порядке! — говорит Изуку, и его лицо краснеет, даже когда она опускает его на землю. — Как глаз Айзавы-сенсея? — Всё в порядке! — говорит она, улыбаясь и входя в кампус вместе с Изуку. — У него теперь очень крутой шрам, но он говорит, что прекрасно видит и использует свою причуду! — Слава богу, — говорит Деку, и они вместе идут по кампусу. Урарака расспрашивает его о том, как он себя чувствует, о случившемся. Деку терпеливо отвечает на все вопросы, и его лицо краснеет, когда Урарака изливает на него свои чувства, беспокоясь о его симптомах и странной причуде, из-за которой он упал в обморок. Не успевает он опомниться, как они оказываются в коридоре, где находится класс, и Деку останавливается в нерешительности в конце коридора. — Что случилось? — спрашивает Урарака, идущая на несколько шагов впереди него и оглядывающаяся через плечо. — Я-я просто немного нервничаю, — говорит Изуку, прикусывая нижнюю губу. — Я переживаю, что, ну, что это будет странно. “Не стоит!” Говорит Урарака, улыбаясь. “Все скучали по тебе”. Она снова направляется в класс, и Изуку неохотно следует за ней, слегка волоча ноги, его ботинки скрипят по кафелю. Большая дверь, обозначающая вход в их класс, уже открыта, но это неудивительно. Они пришли недостаточно рано, чтобы быть первыми в классе, и Изуку уже слышит звуки болтовни, доносящиеся из коридора. Он входит в дверь сразу за Ураракой, в глубине души надеясь, что его скроет её фигура, но он слышит, как обрываются разговоры, когда он входит в класс. Он поднимает взгляд от пола, сглатывая комок, подступивший к горлу, и видит, что Цуйю, Иида, Тодороки, Яойорозу, Каччан, Каминари и Киришима уже в классе и смотрят на него и Урараку. Ну, Качан не смотрит на них, он смотрит в свой телефон, но Изуку видит, что он просто пялится на экран блокировки. — Мидория, — говорит Цую, и на её лице появляется улыбка. — С возвращением, ребятко. — Изуку моргает, чувствуя облегчение, и в комнате внезапно поднимается шум, все пытаются говорить одновременно. — Ты в порядке? — спрашивает Яойорозу в тот же момент, когда Киришима говорит: — Чувак, я слышал, что ты сделал с этим Шигараки, это было суперкруто. Я бы наложил в штаны! — Иида, не отставая ни на секунду, говорит: — Я рад, что ты вернулся, Мидория. Изуку видит, что Каминари тоже что-то говорит Каччану, но не может разобрать слов, а Каччан, кажется, его игнорирует. Изуку просто моргает, открывая рот, чтобы ответить, но не зная, кому отвечать. — Дайте ему, чёрт возьми, немного пространства, — рычит Каччан со своего места, по-прежнему не отрываясь от телефона. — Никто не поймёт, что вы, придурки, говорите, если будете говорить все одновременно. Все взгляды устремляются на Каччана, и Изуку тихо вздыхает с облегчением, мысленно благодаря Каччана. — Эм, — говорит Яойорозу, оглядываясь на него. — Ты в порядке? Она, кажется, колеблется. — Мы слышали, что на тебя напала причуда, вызывающая болезни. Изуку кивает, когда Урарака хватает его за руку и тащит в класс. «Д-да! Теперь я в порядке, это было временно». Он бросает взгляд на Тодороки, который смотрит на него с непроницаемым лицом, слегка прищурившись. Изуку сглатывает, не понимая, что это значит. Они по очереди задают ему вопросы, рассказывают, как круто было то, что он противостоял злодею, что он выиграл время для всех, пока герои были в пути. Когда в класс заходит ещё больше его одноклассников, они присоединяются к разговору, и он переходит в обсуждение инцидента, того, кого куда отправили и с чем им пришлось столкнуться. Изуку позволяет себе отойти на второй план, ему приятно слушать одноклассников, впитывать тот факт, что все они здесь, живы и в безопасности. Это того стоит, и он обнаруживает, что по-настоящему улыбается — улыбается по-настоящему, осознавая это — впервые за долгое время. -- — Мидория, — голос Айзавы прерывает его, когда он выходит из класса на следующий день, и Изуку замирает, оборачиваясь, чтобы посмотреть на него. Он ненавидит то, как у него сводит живот от тревоги. Какая-то его часть задаётся вопросом, не передумал ли Айзава — не собирается ли он избавиться от него, потому что он без причуд и бесполезен, — но Изуку отгоняет эту мысль. — Д-да, сэр? — спрашивает Изуку, нерешительно стоя в дверях и переминаясь с ноги на ногу. — Я хочу кое-что с тобой обсудить, — говорит Айзава, и, к счастью, на его лице не отражается ни гнева, ни враждебности. — Я выпишу тебе пропуск на английский, так что не переживай из-за опоздания. Изуку сглатывает и отступает обратно в класс, потому что это значит, что ему не удастся отговориться тем, что ему нужно на урок, и уйти, прежде чем Айзава его остановит. Ему придётся остаться, что бы это ни было. — У тебя нет проблем, — говорит Айзава, вздыхая при виде того, что он видит на лице Изуку. — Думаю, тебе пора обзавестись оружием. Изуку моргает, удивлённо глядя на него. — О-оружие? Он видит, как Айзава кивает. — Ты причудница, — говорит Айзава, выходя из-за своего стола. — Из-за этого ты находишься в невыгодном положении по сравнению с любыми злодеями, чьи причуды можно использовать в бою. Для таких людей, как мы с тобой, оружие — неотъемлемая часть подготовки. — Н-нравится? — спрашивает Изуку, прежде чем успевает остановиться. Айзава прислоняется к столу, засунув руки в карманы. «По сравнению с людьми с гетероморфными причудами, я, по сути, без причуд, — говорит он. — Отчасти поэтому я использую своё оружие захвата». Он указывает на шарф, и Изуку кивает, потому что он знал это, даже если в его голове это не было сформулировано таким образом. Он не думал об этом в таком ключе, что Айзава такой же, как он. Он больше похож на него, чем он думает , — думает Изуку, — поскольку у нас обоих есть причуды, которые не всегда полезны . — Т-так, эм, ты хочешь, чтобы я научился пользоваться оружием? — спрашивает Изуку, слегка наклонив голову и подняв руку, чтобы ухватиться за лямку рюкзака, перекинутого через плечо. Айзава кивает. «Не самостоятельно. Я бы хотел начать проводить с тобой дополнительные тренировки, если ты не против. Мы будем встречаться после уроков три раза в неделю». Изуку обнаруживает, что быстро кивает, ещё до того, как Айзава заканчивает говорить. «Д-да!» — говорит он, не в силах сдержать ухмылку, которая расползается по его лицу. «Я-я хочу!» Несмотря на всё недоверие к Айзаве и учителям в целом, Айзава по-прежнему остаётся Эрейзером , профессиональным героем и потрясающим бойцом из подполья, на которого Изуку долгое время равнялся, особенно как на Эйса. Он не может поверить, что именно об этом Айзава хотел с ним поговорить. — Хорошо, — говорит Айзава, слегка приподнимая уголки губ. — Тогда увидимся после школы. Встретимся у спортзала «Гамма». Изуку кивает. “Д-да, сэр!” - щебечет он. -- Он надевает очки, испытывая странное чувство облегчения от того, что снова в костюме супергероя. Он не выходил на улицы с тех пор, как поступил в ЮА, и наконец-то убедил свою маму, что ему можно выходить в костюме Эйса. Ему пришлось практически умолять её, обещая быть осторожным и не делать ничего слишком рискованного. Технически, он не лжёт ей: для него нет ничего по-настоящему рискованного, если он умрёт всего один или два раза, верно? Он выходит из дома, внимательно оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что на улице никого нет, и направляется по своему обычному маршруту патрулирования, в ту часть города, которая кажется ему домом, с высокими зданиями и узкими переулками, яркими огнями и громкой, оглушительной музыкой. Он бежит быстрее, чем нужно, потому что скучает по этому. Как бы ни был прекрасен UA, как бы ни была это его мечта, есть что-то такое в ночных прогулках по улицам, что кажется правильным. Может быть, дело в анонимности. Изуку никогда не нравилось быть в центре внимания, даже в детстве. Стоит прохладная ясная ночь, и воздух суше, чем он привык. Дождя не было уже давно, дольше, чем обычно, поэтому тротуар сухой как кость и мягко-прохладный серый, когда он идёт по городу, лавируя между зданиями. Луна тоже полная, и от этого всё кажется ярче, чем обычно, как будто зажгли слишком много уличных фонарей или он вышел слишком рано. Даже после более чем недели отсутствия звуки города все еще имеют для него смысл, читаются как открытая книга. Он слышит вечеринку в нескольких зданиях отсюда, грохот музыки, и он слышит, как люди разговаривают на балконе над ним, над ними мягко плывет сигаретный дым. Глядя на здания, возвышающиеся на несколько этажей, он понимает, что, сколько бы времени он ни провёл, падая со зданий, он на самом деле не знает, как делать что-то ещё, кроме как падать. Он посмотрел несколько видео о скалолазании и паркура, но никогда по-настоящему не пробовал, никогда по-настоящему не пытался передвигаться по крышам города, а не ползти по земле. Если я облажаюсь и упаду, это не будет проблемой , — думает он. С этой мыслью он переходит в следующий переулок, где на балконах никого нет. В окнах тоже не горит свет, и Изуку думает, что это какое-то потрёпанное офисное здание, которое явно знавало лучшие времена. Он напрягает ноги, затем подпрыгивает, хватаясь руками за основание пожарной лестницы, и холодный ржавый металл впивается ему в кожу. Это больно, но не так больно, как то, что он уже пережил, и он даже не реагирует на боль, подтягиваясь на руках и цепляясь одной ногой за кусок металла, поддерживающий пожарную лестницу, — диагональную перекладину, которая крепит её к зданию. Это сложнее, чем он ожидал, поднимать своё тело таким образом, но ему требуется всего пара мгновений, чтобы перелезть через перила и оказаться на пожарной лестнице первого этажа. Он поднимается по лестнице на верхний этаж не потому, что не думает, что смог бы подняться без неё, а потому, что хочет попробовать кое-что ещё, то, что хотел сделать с тех пор, как был маленьким мальчиком и смотрел в своей спальне фильмы о героях. Эта пожарная лестница довольно высокая, а крыша этого здания плоская, так что Изуку может легко встать на перила там, где они соединяются со зданием, и забраться на крышу, даже если от трения о бетон у него болят бёдра и живот в том месте, где в него впивается угол крыши. Он поднимается на ноги, стряхивая тонкий слой бледной пыли с передней части своей толстовки. Становится теплее; скоро ему придётся надеть просто рубашку с длинными рукавами, которая на нём под толстовкой. Мама сказала, что работает над рубашкой с красной английской буквой «А» на спине, и Изуку, должен признаться, немного взволнован. Было бы здорово иметь что-то подобное для этой части его тела. С такой высоты город выглядит красиво, особенно ночью. Он видит жёлто-золотые огни в окнах, яркие неоновые вывески у магазинов и в витринах. Он даже видит ту парковку, где он преследовал парня с порталом и сдерживал его, пока не подоспел Ластик. Приятно видеть всё это. Изуку думает, что он вообще слишком любит крыши, но кто его за это осудит? Он обходит край крыши, стараясь оценить расстояние между ней и другими зданиями. На север и юг не пробраться — там улицы, а не другие здания, — но здание на востоке должно подойти. Переулок там узкий, а здание, на крыше которого он стоит, примерно на метр короче этого. Так будет проще. Изуку отступает назад, освобождая себе как можно больше места, а затем бежит к краю крыши. Он мог бы испугаться, если бы не прыгал с крыш столько раз, поэтому для него не составляет труда подбежать прямо к краю и прыгнуть прямо перед тем, как он ступит на пустоту, перелететь через пропасть и с глухим стуком приземлиться на соседнее здание. Удар сильнее, чем он ожидал, и он падает, сначала ударяясь коленями и руками о бетон, затем лицом, поскольку не в состоянии удержаться на ногах. Инерция удара больно впечатывает его в крышу, но когда он садится, протягивает руку, чтобы коснуться ушибленной щеки поцарапанной ладонью, он ухмыляется. Он прыгал с крыши на крышу, как это делают линчеватели и герои подполья по телевизору, о чем он всегда мечтал. Он садится, вытаскивает ноги из-под себя и разминает их. На коленях его джинсов застряли мелкие камешки, и он стряхивает их, морщась от боли в коленях. Ему нужно научиться приземляться, если он собирается сделать это своей привычкой. -- Однажды после уроков Изуку идёт домой, наслаждаясь весенним теплом, и слышит позади себя шаги. Он оборачивается и видит Каччана, который быстро идёт к нему с рюкзаком за плечами. Каччан быстро догоняет его, хмурясь. Изуку не знает, стоит ли ему нервничать: в прошлом, если Каччан подходил к нему после уроков, это означало, что Изуку вот-вот взорвётся, но Каччан уже давно не делал ничего подобного. “Итак, ” говорит Каччан, “ что это за игра?” — А? — Изуку моргает, глядя на него, и Каччан хмурится ещё сильнее. — Твоя причуда, придурок. Она в скрытом состоянии или для активации нужны особые условия? Каччан пинает землю перед собой, и по ней разлетаются камешки. Изуку наблюдает за этим. “К-откуда ты знаешь...” — Я почитал об этом, а ты как думал, чёрт возьми? Качан тяжело вздыхает. — Так кто из них? Изуку складывает руки на груди. Он знает, что Каччан замечает это движение. — Э-это, эм. У него есть особые требования к активации. — Он смотрит в пол, притворяясь, что не замечает красные глаза и светлые волосы Каччана боковым зрением. — Что это? — спрашивает Каччан, и Изуку невольно поднимает на него взгляд. — Я-э-э. Я-я не думаю, что это к-к-что-то серьёзное. Э-э. Я-я не хочу… — Изю перебивает Каччан, толкая его локтем и рыча: — Боже, Деку, я не собираюсь тебя бить. Ты не обязан говорить мне, если не хочешь. — Каччан не смотрит Деку в глаза, вместо этого он смотрит на грудь Деку, где, как они оба знают, есть шрам от ожога размером и формой с ладонь 11-летнего Каччана. “Я-я знаю”, - говорит Изуку, потому что это инстинкт. — Ты что? — почти бормочет Каччан. — Я тебя больше не буду бить. Это было хреново с моей стороны, — рычит он, и Изуку моргает. — Эм, — говорит он, и Каччан прикусывает губу. — Я-это было. Дерьмово? — Изуку не может подобрать слов, не может сформулировать связное предложение, но, к счастью, Каччан знает его достаточно давно, чтобы понять, о чём он спрашивает. — Да, это было чертовски хреново с моей стороны, — Каччан пожимает плечами и складывает руки на груди, как Деку. — Не говори никому, что я это сказал, ладно? Но я… я сожалею. — Каччан снова пинает землю, хотя там нет камней, которые можно было бы подбросить. Деку внезапно останавливается и смотрит на него с открытым ртом. Каччан тоже останавливается, оборачивается и выгибает бровь, глядя на Деку. — Пытаешься ловить мух? — говорит Каччан, и Изуку уверен, что слышит в его голосе смех. — С-спасибо, — говорит Изуку, потому что считает, что именно это он должен сказать, а ещё потому, что он действительно так думает. Потому что он мечтал услышать, как Каччан извиняется, много лет . Качан хмурится. — Не благодари меня, придурок. Какого чёрта? Изуку закатывает глаза и снова начинает идти, улыбаясь, когда Каччан присоединяется к нему. — Я узнал об этом, эм. В тот день, когда мы сражались со злодеем-слизнем? — Да? — говорит Качан, глядя на него. — И что с того? — Он, э-э-э. Он напал на меня первым, — говорит Изуку тихим и низким голосом. — Моя причуда, э-э-э, активировалась из-за этого. Т-так я и понял, что нужно целиться в глаза. Теперь его очередь пнуть землю, чтобы стряхнуть пыль и подбросить маленький камешек. — Хм, — хмыкает Каччан, и Изуку поднимает на него взгляд. В его глазах мелькает что-то тёмное. — Ты ведь не собираешься рассказывать мне, что это за причуда, да? — говорит он, и это не вопрос. “Я-я...” Изуку сглатывает. “Пока нет”. Качан пожимает плечами. — Ладно, — говорит он и засовывает руки в карманы. Они молча идут остаток пути до дома, но это молчание не тяготит их. -- Возвращение на улицы даёт Изуку то, чего он не осознавал, как ему не хватало. Выжить в ЮСЖ, пройти через это живым и с целым учителем было трудно и страшно. Спасать людей на улицах, возвращать им украденные кошельки и разнимать драки, бить слишком назойливых мужчин и угрожать агрессивным пьяницам — ну, это не так славно и отчаянно, как в ЮСЖ, но Изуку всё равно это нравится. В том, что он бросается в эти ситуации, где на кону его жизнь, есть что-то особенное, что делает это лучше, чем если бы его заставили, если бы у него не было другого выбора, кроме как сражаться. Он не бросает людей на улицах, как только замечает, что происходит. Если он опоздал разнять драку и кого-то убили, он спрыгнет с крыши или пожарной лестницы и в следующий раз доберётся быстрее. Если он ошибётся, если сделает только хуже, он может нажать кнопку сброса и попробовать ещё раз. Это просто, и его это не беспокоит. Он не чувствует тошноты, не чувствует головной боли или жжения в желудке, но, опять же, он умирает так всего один или два раза. Он почти не скучает по смерти в те ночи, когда ничего не происходит, когда на улицах тихо и спокойно, и он возвращается домой без единого синяка. Приятно знать, что произойдёт, прежде чем это случится, знать, что сказать и как люди отреагируют. Это даёт ему ощущение власти , которого он никогда раньше не испытывал, так что, возможно, именно поэтому он проводит много времени, размышляя о причуде Эйса. Поддельной, а не той, что у него есть, той, что снова и снова возвращает его к жизни. Он заполняет страницу в блокноте, посвящённую этому, своей уловке, и прячет его под костюмом, не решаясь принести в школу. СМИ, похоже, на самом деле очень мало знают о нем. В последнее время он не попадает в заголовки газет, но иногда попадает в репортажи о наблюдениях за злодеями или действиях героев. Есть пара новостных сайтов, которые рассказывают исключительно о линчевателях, и он часто бывает на одном из них, так часто, что задается вопросом, не является ли репортер его фанатом. Все они описывают его особенность как предвидение, но, похоже, расходятся во мнениях о том, как это работает. В конце концов, никто никогда не видел никаких внешних признаков того, что он им пользуется. Изуку считает, что это довольно забавно. Он основывает свою вымышленную причуду на своём имени линчевателя и знает, что люди будут думать, что всё было наоборот. Он описывает причуду как активирующуюся только в опасных ситуациях, когда он может умереть. Он говорит, что причуда даёт Эйсу набор карт, по сути, несколько вариантов того, как всё может пойти плохо. Несколько нежелательных вариантов будущего. Он считает, что это довольно близко к правде, если не учитывать тот факт, что эти варианты будущего на самом деле происходят . На самом деле его причуду можно было бы объяснить как причуду предвидения, если правильно подобрать слова. Он испытывает ужасные предчувствия, узнаёт о поворотах и развилках, которые ведут в тупик. Если он не упоминает о том, что убивает себя, это вполне правдоподобно. В последнее время он стал часто бывать на крышах. Там тихо, привычно и безопасно; если что-то пойдёт не так, у него всегда есть выход, способ всё исправить. В любом случае, кажется, никто не проводит много времени на крышах, и чем больше Изуку тренируется взбираться, прыгать и приземляться, не причиняя себе вреда, тем на большее количество крыш он может забраться. Для него это почти стало игрой — пытаться забраться на крыши зданий, которые закрыты или в которые нельзя попасть изнутри или по пожарной лестнице. Сейчас он находится на крыше здания, в которое ему пришлось проникнуть, взломав замок. На крышу вела дверь, но он вылез из окна верхнего этажа и забрался на крышу, а теперь просто отдыхает, сидя спиной к тому, что, как он уверен, является каким-то кондиционером. На многих крышах есть такие устройства, они металлические и промышленные, так что, должно быть, выполняют какую-то функцию. Изуку может почитать об этом позже, если захочет. Он не берёт с собой телефон, когда выходит в образе Эйса. Сегодня вечером воздух прохладный, и тихо, если не считать обычного городского шума внизу. В здании под ним почти так же тихо, и он слышит лёгкий ветерок, который обдувает крышу, — тихий шёпот в его ушах. Небо тёмное и блестящее, освещённое снизу световым загрязнением, но не настолько, чтобы он не мог разглядеть звёзды, выглядывающие из-за облаков. Вероятно, через день или два пойдёт дождь. — Красиво, правда? Изуку моргает, вздрогнув от звука женского голоса. Он оглядывается и видит женщину, всего на несколько лет старше его, стоящую на крыше. Её длинные тёмные волосы заплетены в косу, которая доходит до бёдер и колышется на ветру. На ней топ без рукавов и тёмно-зелёные рабочие штаны, а на поясе висит аптечка и каст, отливающий тёмным золотом в тусклом свете. Она смотрит на него большими карими глазами, в которых читается веселье. Он начинает вставать, собираясь уйти, но она поднимает руку и смеётся. — Расслабься, малыш, я здесь не для того, чтобы испортить тебе вечеринку. — Она плюхается на крышу и садится, скрестив ноги. Она находится примерно в трёх метрах от него и, кажется, спокойна. — Ты Эйс, да? Я видела тебя в новостях и всё такое. Изуку осторожно прислоняется спиной к металлу, стараясь выглядеть спокойным. — Верно. Кто ты? — Он думает, что если всё пойдёт плохо, то это четырнадцатиэтажное здание. Он может просто спрыгнуть. — О, я новый герой. На самом деле я всё ещё обдумываю название, но это же неловко, да? — говорит она, запрокидывая голову и посмеиваясь. — Мисс Шутка говорит, что оно слишком дерзкое, но, мне кажется, в этом и смысл? — Мисс Джоки? — спрашивает Изуку, и это имя кажется ему знакомым, но он не может вспомнить, где слышал его раньше. Он знает, что она профессиональная героиня, но не помнит подробностей. — Да, она учила меня в Шикецу, — отвечает девушка, и у Изуку всё складывается в голове. — Пока что я называюсь Ангелом-мстителем. Как я уже сказала, это может измениться. — Она улыбается ему. — Это далеко не так красиво и лаконично, как твоё имя. Изуку пожимает плечами, чувствуя, как слегка краснеет. — У тебя тоже всё в порядке, — говорит он. — Если ты герой-профессионал, разве ты не должен меня арестовать? Она пожимает плечами. «Неа. Я пытаюсь быть в тени, так что у меня всё равно должны быть рабочие отношения с линчевателями. Так сказал мне мой босс, но я почти уверена, что он не имел в виду, что я должна найти одного из них на третью ночь патрулирования». Изуку моргает. — Это всего лишь твоя третья ночь? Его внезапно поражает мысль о том, что в будущем он станет профессиональным героем, который много лет тайно патрулировал под землёй. Он не может представить, что начнёт всё сначала в качестве профессионала. “Я имею в виду, я работала-училась и все такое”, - говорит она, ковыряя что-то на бетоне перед своими ногами. “Но это мой третий день на улице в качестве законного помощника! Они заставляли меня неделями заниматься бумажной работой и прочим, фу. Очевидно, так они завлекают новых сотрудников, ” смеется она, перекидывая свою длинную косу через плечо, так что она падает ей на колени. Изуку не знает, что сказать, поэтому он просто отводит от неё взгляд и смотрит на горизонт. Это высокое здание, но оно не самое высокое, и он видит множество других зданий, как ниже, так и выше этого. Из-за этого город похож на океан с колышущимися волнами и неровной поверхностью. Он медленно и спокойно выдыхает. — Здесь красиво, — говорит он, вспоминая её предыдущий комментарий. — Мне здесь нравится. — М-м-м! — Она мычит. — Ты часто сюда приходишь? — Не в это конкретное здание, — отвечает он, взглянув на неё. — Пытаешься получить информацию о моём маршруте патрулирования? Он видит, как она напрягается, а её глаза слегка расширяются. — Н-нет! — отвечает она, и он чувствует лёгкую гордость за то, что разгадал её. Он становится в этом лучше. — Боже, ты действительно можешь видеть будущее, да? Он пожимает плечами. “Я не использовал свою причуду прямо тогда, если это то, о чем ты спрашиваешь”. Он вздыхает, вставая. “Мне нужно идти”, - говорит он, направляясь к той стороне здания, на которую оставил открытым окно. — Увидимся, — отвечает она, и Изуку задаётся вопросом, не угроза ли это, или он просто становится немного параноиком. -- Тренировка с Айзавой — это жестокость . Изуку не совсем понимает, чего он ожидал, но точно не этого. Айзава стоит перед ним в боевой стойке, которая зеркально отражает стойку Изуку, но с Изуку капает пот, а Айзаву это, кажется, не волнует. На Изуку спортивная форма, а на Айзаве футболка и шорты, и по какой-то причине это заставило Изуку подумать, что они будут делать что-то простое. Но не это . Изуку наклоняется вперёд, нанося удар локтем по Айзаве, и Айзава легко уворачивается, используя инерцию уклонения, чтобы нанести точный удар прямо в незащищённое место Изуку, в центр груди. Это контролируемый удар, как и все остальные, которые Айзава наносил ему, и он почти не причиняет боли, но Изуку раздражённо фыркает. Он не смог нанести ни одного удара своему учителю с самого начала. — Где ты научился драться? — небрежно спрашивает Айзава. Кажется, он не осуждает Изуку, но из-за скучающего выражения на его лице Изуку кажется, что осуждает. — Эм, я-я смотрел видео на YouTube, — отвечает Изуку и слегка морщится, когда Айзава кивает, ничуть не удивившись. — Я думал, что-то в этом роде. У тебя хорошая координация и форма, но ты оставляешь себя открытым и у тебя есть привычка слишком сильно наклоняться вперёд, — говорит Айзава, поднимая руки. — Тебе нужно держать локти ближе к телу, вот так. И когда ты бьёшь локтем, тебе нужно поворачивать бедро вместе с ним, вот так, — он бьёт локтем в воздух быстрым, чётким движением, — вот так. Это придаст ему больше силы, и вы не будете так уязвимы для контратак. Изуку кивает и пытается скопировать стойку Айзавы, немного согнув локти. Он смотрит на своего учителя, который слегка кивает ему. Он наносит ещё один удар локтем, на этот раз пытаясь повернуть бедро, как это сделал Айзава. Это ощущение лучше, чем в прошлый раз, и когда Айзава наносит удар ногой в живот, Изуку готов блокировать его другой рукой. — Лучше, — говорит Айзава, выходя из боевой стойки и подходя к углу спортзала, где с потолка на серебряной цепи свисает боксёрская груша из чёрной кожи. — Я хочу, чтобы ты сделал двадцать таких ударов. Я буду держать её для тебя. — Он встаёт позади груши, опираясь на неё, и Изуку, моргая, подходит к ней. Он останавливается перед грушей, осматривает её, а затем бьёт по ней локтем. — Вот так? — спрашивает он, и Айзава качает головой. — Придвинься ближе. Ты слишком далеко от меня, ты снова наклоняешься. Айзава крепче сжимает его. Изуку бросает ещё один мяч, и тот с удовлетворённым звуком ударяется о мешок. Он выпрямляется, возвращаясь в боевую стойку. — Выдыхай, когда наносишь удар, — говорит Айзава. — И отступай быстрее; в реальном бою ты не захочешь долго стоять с выставленным локтем. Изуку кивает, делает глубокий вдох и пытается снова. -- Изуку сидит на крыше, свесив руки с края. Сегодня жарко, и солнце нещадно палит на него сверху, заставляя потеть. Если честно, это немного неприятно, особенно в форме UA с длинными рукавами, но ему просто нужно было ненадолго уйти от всех. Дело не в том, что они плохо с ним обращались. Изуку привык к этому, привык к комментариям и толчкам, которые за этим следуют. Но UA... другая. Это не похоже на среднюю школу, и он не знает, как с этим справиться. Когда он приходит на урок утром, люди здороваются с ним, и это не шутка. В перерывах между уроками люди разговаривают с ним, не снисходительно и не грубо. Они спрашивают его, можно ли посмотреть его записи, и когда он показывает их, они не смеются над ним и не называют его странным или уродом. После школы кто-нибудь всегда идёт с ним на вокзал, и Качан обычно идёт от вокзала к их домам, которые находятся всего в квартале друг от друга. Даже если они не всегда разговаривают, они идут вместе. Это мило, и Деку это нравится, но дело в том, что это много . Последние десять лет или около того Деку был более или менее одинок. Он шёл домой один, сидел один за обедом, играл один на перемене. Большую часть своей жизни он общался с людьми своего возраста только тогда, когда над ним издевались. Он помнит, как его затолкали в кабинку в туалете, чтобы дети могли сбросить его рюкзак в унитаз, помнит, как после этого шел домой один со своими вещами в черном пластиковом пакете для мусора, который дала ему школьная медсестра. Его мама спросила его об этом, и он сказал, что случайно уронил его в лужу. Он знает, что она ему не поверила. Поэтому, когда люди толпятся вокруг него, его первым инстинктивным чувством становится страх. Он думает, что это несправедливо по отношению к его друзьям, но ничего не может с этим поделать. Он думает, что Урарака и Иида наверняка это заметили, и он не упустил из виду, что Каччан начал кричать на людей, если Изуку слишком нервничает. Он думает, что Тодороки и Цуйю тоже это заметили, потому что они отводят его в сторону для разговора один на один, если в классе становится шумно. Что ж, Цую отводит его в сторону, чтобы поговорить. Тодороки всегда использует в качестве оправдания групповой проект, который им поручили делать вместе, хотя они оба знают, что он уже достаточно хорош для идеальной оценки. Миднайт в любом случае не ставит слишком низкие оценки, а Изуку и Тодороки, похоже, перфекционисты. Иногда Изуку интересуется Тодороки. Он тихий, и он определенно не похож на Изуку, но иногда он ведет себя так же, иногда вздрагивает, если люди двигаются слишком быстро или слишком близко к его лицу. Изуку видит, что он избегает разговоров, избегает общения с людьми, но он также видит, как он держится по краям группы, никогда не покидая ее, просто держась на расстоянии. Это напоминает Изуку о том, что он чувствует, когда на него наваливаются, как будто его тело ожидает боли, даже если логически, разумно он понимает, что её не будет. Какая-то часть его запрограммирована на ожидание этого, на ожидание злых слов и грубых ударов. Итак, он стал подниматься на крышу в те дни, когда ему было слишком тяжело. Сюда легко попасть, учитывая, что на самом деле есть дверь, ведущая на крышу, и взлом замка, похоже, не вызывает никакой тревоги. Он предполагает, что никто из тех, кто находится в кампусе, не станет проблемой. Им даже удалось усилить охрану после инцидента в USJ. Некоторые из его одноклассников говорили, что чувствуют себя небезопасно, но, честно говоря, Изуку считает, что он в порядке. То, что произошло, было, вероятно, наихудшим сценарием, и они выбрались, верно? Урарака и Иида не знают, куда он уходит во время обеда, когда говорит, что ему нужно побыть одному. Конечно, он взял с собой еду — контейнер с кацудоном из «Ланч Раш», но сейчас он не так уж голоден. Контейнер стоит рядом с ним, примерно в полуметре от края, и он размышляет, стоит ли заставить себя съесть его сейчас или проголодаться к концу занятий. Пахнет хорошо, даже через пластиковую крышку, которая всё ещё плотно закрыта на контейнере. Наверное, из-за того, что он так много тренировался с Айзавой, он сразу же узнаёт ощущение от захвата, когда тот обвивается вокруг его талии, отрывая от выступа и протаскивая по крыше, прежде чем он останавливается. Благодаря тренировкам он также умудряется развернуться лицом к Айзаве, зная, как можно оттолкнуться от захвата, чтобы тот не затянулся вокруг него, и видит мрачное выражение на лице Айзавы ещё до того, как тот говорит. — Мидория, — говорит он, подходя ближе к Изуку, не ослабляя хватку, по-прежнему крепко удерживая Изука за живот. — Что ты делаешь? Его тон подразумевает, что он уже понял, что делает Изук, но звучит сердито, мрачно. Это сбивает Изука с толку, и он моргает. — Я-я знаю, что на крыше, э-э-э, запрещено, но я-я просто, — он сглатывает, извиваясь и пытаясь освободиться от захвата. — Я-я прошу прощения, Айзава-сенсей, просто в столовой так шумно. Он видит, как лицо Айзавы меняется, становясь почти расслабленным. — Ты здесь, потому что здесь тихо? — тихо спрашивает он, и Изуку медленно кивает. — Что ты подумал... — он замолкает, когда до него доходит, и моргает. — О. Айзава вздыхает, убирая своё оружие и снова повязывая его вокруг шеи. «Да, о ». Он смотрит в сторону, где на крыше рядом с парой одноразовых палочек для еды лежит обед Изуку. — П-прости, — снова говорит Изуку, слабо улыбаясь учителю и вставая. — Я, э-э, растерялся? В-в столовой. «Было ли необходимо сидеть прямо на краю?» — спрашивает Айзава, вздыхая и складывая руки на груди. Изуку, честно говоря, не знает, как ему это объяснить; он же не может просто сказать: «О, я не могу умереть, и это забавно — быть на грани из-за адреналина и всего такого» . — Мне нравится вид... — говорит он, и это звучит скорее как вопрос. Айзава приподнимает бровь и качает головой. — Возьми свой обед и пойдём со мной, — говорит он, наблюдая, как Изуку кивает и возвращается к краю, поднимая ещё тёплый контейнер с едой. Он оборачивается и видит, что Айзава всё ещё наблюдает за ним, и не поворачивается, чтобы открыть дверь в здание, пока Изуку не отойдёт подальше от выступа. Изуку задаётся вопросом, думает ли Айзава, что он лжёт о том, почему он здесь, или просто осторожничает. — К-куда мы идём? — спрашивает он, пока они спускаются по лестнице, Айзава впереди, а Изуку позади. Он не видит лица учителя, и это его нервирует. — В учительскую, — отвечает Айзава. — Там довольно тихо, и если ты будешь есть за моим столом, тебя никто не побеспокоит. — О-о, — говорит Изуку, моргая. Мысль о том, чтобы пообедать с Айзавой, заставляет его немного нервничать, в основном потому, что он всё ещё не до конца уверен, что этот человек его не ненавидит, но он не может отрицать, что было бы неплохо иметь место, куда можно пойти, когда ему нужно побыть в тишине, и которое не зависит от погоды. — Ты взломал замок, чтобы попасть туда? — спрашивает Айзава, останавливаясь на втором этаже, открывая дверь в коридор и придерживая её для Изуку. Изуку проходит внутрь и ждёт, пока Айзава последует за ним. — Эм, д-да, п-прости, — Изуку нервно покусывает нижнюю губу, но Айзава просто смотрит на него с невозмутимым видом. — Это сделано не просто так, — говорит Айзава, ведя Изуку по коридору. Изуку знает, где находится учительская; все ученики знают, где она, чтобы можно было попросить о помощи или забрать проверенные работы. — Извини, — отвечает Изуку, потому что это всё, что он может сказать, когда Айзава открывает дверь в учительскую. Изуку заходит за ним, стараясь не волочить ноги. — Мне всё равно, лишь бы ты не свалился с крыши, — говорит Айзава, кивая Полуночному и Настоящему Мику, которые сидят за своими столами. — Привет, Шута! — говорит Презент Мик, помахивая рукой. — Что здесь делает маленький слушатель? «Избегает общения», — отвечает Айзава, и Изуку бесконечно благодарен ему за то, что он не упоминает о случившемся на крыше. Ему не нужно, чтобы учителя думали, что он склонен к суициду, потому что это не так, не на самом деле . Неважно, вернётся ли он, и ему будет сложнее убить себя и остаться безнаказанным, если до этого дойдёт. Айзава подводит его к дальнему углу комнаты, к столу, который слишком захламлён для такого аккуратного помещения. Почти каждый квадратный сантиметр стола покрыт бумагами и папками, но все они аккуратно сложены, и на столе нет ни пылинки. За ним стоит диван , потрёпанный старый диван, а перед ним — два обычных стула, как в классах. Айзава плюхается на диван и тут же ложится на него. Изуку нерешительно садится в кресло. Он не знает, что делать. — Ты можешь сдвинуть всё, что стоит у тебя на пути, — говорит Айзава, прикрывая глаза рукой. — Я собираюсь вздремнуть. Разбуди меня, когда закончится обед. Изуку обедает там, слушая тихое дыхание учителя и приглушённую болтовню с другой стороны комнаты. Здесь, конечно, не так спокойно, как на крыше, но это приятно. Примечания: cw: по-моему, это обычные вещи? говорят о травле я надеюсь, что это удовлетворило нашу коллективную потребность в том, чтобы Айзава перестал быть мудаком. я УМИРАЛ от желания написать некоторые из этих сцен. скоро мы перейдем к той части, которая действительно является каноническим дивергентом djgkhdfj, я просто не могу полностью следить за cnaon, учитывая, как это происходит... знаешь... не закончено :') и, судя по всему, я закончу раньше, чем хорикоси