Героиня чьих-то детских грёз

Я потом узнала про Еву побольше. Ей было десять, а тебе, Лена, восемнадцать. Тогда ты всерьёз загорелась идеей создать свою рок-группу. Собирала музыкантов, настраивала гитару, придумывала песни… Метания тебе подобных ты передавала хорошо – тут тебе и шрамы на запястьях, и несчастная любовь, и наркотики. Всё это часто встречалось в твоих песнях. Ты, коротко стриженная блондинка в чёрном, не испытала и доли из того, о чём поведывала зрителям от лица лирической героини. Боялась признаться, что пьянеешь от одного бокала шампанского. Но маялась, и маялась неимоверно. От одиночества, что заставляет ржаветь и терять былой блеск. И Ева тогда смотрела на твои выступления с чисто детским восторгом в глазах. Мечтала отстричь скучные косички, чтобы всё так же бороздить сцену с сжатой в руках гитарой. Потом, когда ей исполнилось восемнадцать (а тебе, Лена, двадцать шесть), Ева поступила на филфак. Любила Цветаеву и Есенина и при внешней грубости была поразительно наивна. Как показала наша с ней встреча, она такой и осталась… Мы встретились, когда ты обратилась ко мне, чтобы создать обложку альбома и соответствующий мерч – футболки, кружки, шопперы… Я считала себя тогда неплохим дизайнером. Впрочем, и сейчас того же мнения. Тебе было двадцать четыре, мне – двадцать семь. За чашкой кофе мы разговорились. - Поверьте, Юлия, я никогда не писала фолк, но сейчас чувствую острую потребность в этой музыке. Фэнтези, ветер приключений, я в доспехах в замке… - Вам пойдёт, - я улыбнулась тебе. Твои серые глаза были удивительно тёплыми. Странные волны возбуждения накатывались на тело. - Обменяемся телефонами? – ты задорно подмигнула. – И давай уже на «ты»? Я охотно согласилась. И никто, даже мои самые лучшие друзья, не узнал, что, как только ты покинула мою студию, я заперлась в туалете и погрузила пальцы в вагину. Успела и с клитором поиграть. Давно у меня не было такого влечения к другой девушке… Мы с тобой общались всё чаще, в следующем году даже начали встречаться. Я всегда любила готовить, и ты, до того перебивавшаяся яичницей и магазинными пельменями, стала ко мне присоединяться. Конечно, я радовалась, что есть кого радовать вкусностями. Видеть улыбку на твоём испачканном кетчупом лице, с крошками вокруг губ, было бесценно. Посуду мы мыли тоже вместе, пока не обзавелись специальной машиной. Иногда мы с тобой ходили в рестораны или заказывали доставку – из-за работы не всегда успевали стоять у плиты. А порой я скучала, когда ты уезжала на гастроли – не совру, если скажу, что моя любимая стала популярна. Но моё сердце билось чаще, когда я видела СМС: «Прилетела». Сразу, закончив дела, я садилась за руль и тоже летела – во весь опор, в сторону аэропорта. - Юлька! – ты грабастала меня в объятия. – Я так соскучилась! Сидя на пассажирском, ты наперебой рассказывала про концерты, разные смешные случаи, своё состояние. Даже если случалось что-то плохое – ты не утаивала это от меня – улыбка не сходила с твоего лица. Потому что ты, Лена, вновь возвращалась ко мне. - А ещё я скучала по твоим блинчикам, пицце, плову… Да что там, даже салатик ты можешь нарезать лучше любого шефа! – говорила ты, когда мы усаживались за стол и ужинали. Дымились две кружки с твоим любимым зелёным чаем. Потом мы брели в спальню, но сексом особо не занимались – слишком уставали. Ты – от дороги, я – от работы и готовки, а вместе – от сытости. Зато утром, уже голодные, но ещё не успокоившиеся, мы давали волю страсти… Однажды – возможно, два года назад – я обратила внимание, что твои любимые чёрные джинсы сидят туже, чем до того. Но ты не переживала по этому поводу, и я не начинала обсуждение. Затем ты стала чаще пропускать тренировки, а потом и совсем забросила. - Надоело, - призналась, жуя булочку с корицей, которую сама слепила и поставила в духовку. Последствия вскоре настали. Раньше тебя принимали за парня из-за стрижки, одежды унисекс и фигуры. Теперь же увеличившиеся бёдра и грудь не оставляли у других сомнений, что перед ними женщина. И дело было не только в известности. Ты первая пошутила на эту тему. Я сказала, что ты всегда прекрасна, ничуть не кривя душой. Ты улыбнулась, а затем развязала мой халатик, открыв себе вид на моё тело. В отличие от твоего, почти не пополневшее, загорелое и усыпанное родинками. А моя рука сама собой легла на твой мягкий тёплый живот и принялась гладить. Даже прикасаться к твоей вульве не понадобилось – ты кончила просто так. Затем твои пальцы двигались во мне – внутри было горячее, чем в домне. Мы быстро уснули – голые и разнеженные. Ты тихонько храпела, зарывшись носом в мои длинные и кудрявые волосы цвета каштана. И не было картины трогательнее. Теперь про Еву. Получив диплом филолога, она поняла, что классическая литература – это совсем не её. А интерес к шоу-бизнесу и примечательным женщинам внутри него у Евы был. Потому она стала журналистом одного популярного издания о звёздах. Конечно, твой концерт, посвящённый пятнадцатилетию группы, Ева не смогла обойти стороной. Тебе было тридцать три, мне – тридцать шесть, а ей – двадцать пять. На пресс-конференции Ева с недоверием оглядывала твоё изменившееся тело, будто не веря, что именно ты, Лена, ещё каких-то десять минут назад энергично двигалась с тяжёлой гитарой наперевес. Даже новая фигура не мешала тебе быть Ж И В О Й. Она задавала тебе и мне (как дизайнеру) несколько значимых вопросов, а потом на сайте появилось интервью, похожее на репортаж, но больше – на запись в блоге. «Это уже не героиня моих детских грёз – Елена скорее напоминает повариху из школьной столовой. Где прежняя смелая девчонка? Теперь это толстая тётка, непонятно что забывшая в рок-музыке». Моё лицо бледнеет, когда я вижу запись, а под ней – аватарку автора. Чёрные макаронины дред, льдистые глаза, самодовольное выражение лица. И подпись «Ева Б». Хотя и без подписи ясно, кто это был. Лицо её мне не понравилось с самого начала конференции. - Лен, подавать в суд за оскорбление будем? - Успокойся, Юль, - ты кладёшь руку на моё плечо. – Зачем нам шумиха в прессе по поводу моей фигуры? Главное, что меня – и тебя – она устраивает. Пару минут я думаю, а затем киваю: - Да, пожалуй…ты права. - Ева, похоже, не выросла. Наверное, была максималисткой. И осталась. Оскорблять её в ответ я не собираюсь и тебе не советую. Скоро эту статью все забудут. А мои песни – останутся. - Они действительно с каждым годом всё лучше, - я улыбаюсь. И действительно, в твоих песнях больше нет селфхарма и суицидальной тоски. На смену им пришёл вечный путь, философские искания, важные проблемы, о которых стоит петь чаще. - Напишу-ка лучше новый трек. Для всех девочек, чтобы любили себя такими, какие они есть, и не уподоблялись Еве. И мы уподобляться не будем. Потом мы печём вместе восхитительную буханку хлеба с травами и семечками. Запах жизни окутывает всю квартиру. Ты отрезаешь ещё горячий кусок, кладёшь сверху колбасу и сыр, наливаешь большой стакан кефира. Мои порции куда меньше. Но я рада – рада, что ты не восприняла укор Евы всерьёз. И помогла мне сделать то же. Пару часов спустя мы обе не хотим спать. Похоже, свежий хлеб придал тебе сил. - Поиграем? – я усаживаюсь к тебе на колени. Лучше любого кресла… - Я не против, - ты улыбаешься мне и облизываешь губы. Совсем скоро твои руки связаны за спиной. Ты, приподняв голову, слизываешь с огромной клубничины у меня в руке шоколад. Другой же рукой я кручу твои соски, провожу по животу, спускаюсь вниз. Медленно погружаюсь, не отрывая взгляда от тебя… - Юля… - ягода закончилась. – Пожалуйста… Ты молишь, и это мне по душе. Я двигаюсь энергичнее, и вскоре твоё тело сотрясает оргазм. Снимаю верёвку с рук, убеждаюсь, что следов почти нет. - Тебе понравилось? – ерошу твои короткие волосы. - Блин, да… Сносит крышу. Спасибо, милая. Не уходи. - Я собираюсь остаться с тобой навечно. В ту ночь я раз и навсегда поняла, что никакие Евы нам не страшны, пока дверь квартиры закрыта на два оборота, а окна занавешены шторами.