Doll Parts

             Майк вынужден провести большую часть сочельника, убираясь в гараже вместе с отцом, пока Макс и Холли помогают его маме с праздничной выпечкой. Он лишь мельком заглядывает к ним и хмыкает, видя, какой изможденной выглядит Макс в розовом фартуке — мука размазана по ее носу и лбу, пока она склоняется над книгой рецептов.              Сейчас он сидит за своим старым столом и готовит материалы для занятий по алгоритмам для студентов, которым он будет помогать на следующей неделе. Он любит своих родителей, но после целого дня расспросов о его финансах, планах на будущее и жилье он не может не быть благодарным за короткий миг уединения.              Но, видимо, этому не суждено продлиться долго, так как в этот момент в его комнату без стука входит мама.              — Просто принесла твое белье, милый, — говорит она и ставит корзину со сложенной одеждой на его кровать. — Где Макс?       — С Холли, — рассеянно отвечает он, не отрываясь от работы. — Думаю, она заставляет ее проходить викторины по девчачьим журналам.       — О, замечательно, — говорит его мама неубедительным тоном, присаживаясь на кровать. — Кажется, они действительно сблизились…— Несколько секунд проходит в молчании, а затем она прочищает горло. —Майкл… насколько у вас с Макс все серьезно?              Майк настолько увлекается решением уравнения, что ему требуется секунда, чтобы понять, о чем она спрашивает. Он приостанавливается с карандашом, зависшим над страницей. — Что?              — Я имею в виду долгосрочные отношения. Да, сейчас ты развлекаешься с ней, но…       Нахмурившись, он поворачивает свой стул и смотрит на маму. — Но что?       Карен складывает руки на коленях и издает прерывистый вздох. — Просто посмотри на ее образ жизни. Танцы? Я знаю, что это значит, Майкл, я не вчера родилась. А эти татуировки… — Она вздрагивает. — Я имею в виду, как они будут выглядеть, когда она постареет?              Майк теряет дар речи, его рот приоткрывается от шока. Он не может поверить, что его мать питает к Макс такие осуждающие чувства и при этом так мила с ней. Он думал, что они прекрасно ладят.              — Тебе бы больше подошла какая-нибудь милая девушка из Колумбии, — продолжает Карен. — Та, которая сможет найти настоящую работу и когда-нибудь станет хорошей матерью.              Он в недоумении откидывает голову назад. — Почему ты думаешь, что Макс не будет хорошей матерью?              — О, я просто помню, какими были ее родители, — говорит она, поправляя подушки рядом с собой. — Этот отчим постоянно создавал проблемы. Ты знаешь, твой отец слышал, что его уволили с электростанции за появление на работе в пьяном виде? И я часто видела ее мать в продуктовом магазине, всегда такую… не в себе. Таблетки, я думаю. — Она с жалостью качает головой. — Девушка из такой семьи не будет знать ничего о том, что нужно для воспитания детей или…              Майк в ярости поднимает руку, не в силах больше слушать безумные, узколобые, совершенно беспочвенные предположения мамы о его девушке и ее жизни.              — Мама, прекрати, — твердо говорит он. — Ты ничего не знаешь о Макс и о том, через что она прошла, потому что если бы знала, то никак не подумала бы, что она какая-то дегенеративная наркоманка.              Это смешно. За последние несколько месяцев, с тех пор как они с Макс воссоединились и он по-настоящему узнал ее, он восхищался ею каждый день. Она целеустремленная, выносливая, невероятно умная и проницательная, ему таким никогда не стать, а то, как она заботится о своей маме, просто поражает его, учитывая все, через что ей пришлось пройти в юности. Майк знает, что на ее месте, он едва ли смог бы поступить также.              Но Макс лучше, чем он. Самая лучшая.              Карен приоткрывает рот, чтобы заговорить, но Майк снова прерывает ее. — Нет, мама, мое мнение не изменится. И тебе придется смириться, потому что… потому что я люблю ее.              От его заявления глаза матери расширяются, и его тоже, потому что он никогда раньше не произносил этого вслух. И Макс тоже. Не было никаких громких признаний в чувствах с тех пор, как она сказала ему, что влюбилась в него в «Роксане». Но это другое. Он чувствует это, просто Майк всегда испытывал трудности с выражением чувств. Ему потребовалась целая вечность, чтобы признаться Эл, и тогда она чуть не порвала с ним.              Карен поджимает губы. — Возможно, ты думаешь так сейчас. Но с такой девушкой ваши отношения не продлятся долго. — Она встает и разглаживает платье, останавливаясь в дверях. — Будь умнее, Майкл. Не порть свою жизнь ради какой-то стриптизерши.              

***

             Рождественское утро для Майка несколько омрачено ссорой с матерью накануне, но он все равно делает счастливое лицо для Макс. Она просто очарована идеей «идеального семейного Рождества», и он хочет, чтобы так оно и было.              Все собираются в гостиной, чтобы открыть подарки. Матери он дарит кулинарную книгу от какого-то известного нью-йоркского шеф-повара, отцу набор видеокассет о Второй мировой войне, а Холли отвратительно красочные блокноты некой Лизы Фрэнк, которые, как заверила его Макс, ей понравятся. Так и выходит: она вскрикивает и прижимает их к груди, как только срывает оберточную бумагу.              Родители дарят ему длинное шерстяное пальто, которое, надо признать, приятнее на ощупь, чем его старая ярко-красная куртка. Холли дарят около миллиона вещей — косметику, одежду, аксессуары для волос, лак для ногтей. Они даже купили большую ароматическую свечу для Макс. Майк понимает, что, скорее всего, они купили ее в последнюю минуту, но Макс так признательна и благодарна за подарок, и его снова и снова злит, что его родители не видят, какая она замечательная.              Позже днем, когда отец Майка, как обычно, дремлет в кресле, а мама отправляется на кухню, чтобы приступить к тщательно продуманному ужину, Макс идет в комнату Нэнси, чтобы позвонить маме.              Он может слышать ее разговор с того места, где лежит на кровати, читая ее экземпляр «Детей полуночи».              — Привет, мам, с Рождеством… Ага… Нет, сегодня Рождество, мам… Я в Индиане с Майком, помнишь? Вернусь через несколько дней. — Майк вздрагивает. Судя по печальному голосу Макс, Сьюзан в тяжелом состоянии. — У тебя есть что поесть на ужин? А обогреватель работает? Хорошо… Хорошо, я тоже тебя люблю… Пока.              Услышав, как она положила трубку, Майк быстро берет книгу и делает вид, что ничего не слышал. Она входит в комнату, и у него сжимается сердце от ее грустной улыбки. Но он знает, что именно поднимет ей настроение.              — Как твоя мама?              Макс пожимает плечами, присев на край кровати. — Не лучшим образом.       — Ну… у меня есть кое-что для тебя, — говорит он, приподнимается и тянется за подушкой, доставая оттуда тонкий прямоугольный пакет. Обертка немного грубоватая на ощупь, но он старался. — Счастливого Рождества.       Макс вертит подарок в руках и рассматривает его. — Интересно, что это… — Она разрывает оберточную бумагу со снежинками и обнаруживает экземпляр «Белого альбома» Джоан Дидион.              — У меня еще нет этой книги в коллекции, спасибо, Майк, — улыбается она, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать его. — Я люблю Джоан Дидион.              Майк безуспешно пытается побороть желание усмехнуться. — Загляни внутрь.              Она открывает книгу и видит надпись на первой странице. «Макс, от одной калифорнийской девушки другой. — ДЖ. Д.»              Макс изумленно поднимает на него глаза. — Ты специально ездил к ней?              Майк кивает. В ноябре Джоан Дидион подписывала книги в книжном магазине в Верхнем Вест-Сайде, но Макс тогда была занята на работе и очень расстроилась, что пропустила это событие. — Я знаю, что ты очень хотела пойти и встретиться с ней, и я решил, что это лучший вариант.       Она хмурит брови, и он понимает, что она просчитывает дату в уме. — Но это было тогда, когда мы…              Он пожимает плечами, почесывая затылок. — Я все еще хотел подарить ее тебе. И я очень надеялся, что мы воссоединимся.              Как же он благодарен за то, что они снова вместе, ведь если бы он простоял в очереди больше двух часов ради девушки, которая не хотела иметь с ним ничего общего, это было бы просто жалко.              Макс снова опускает взгляд на книгу, благоговейно проводя пальцами по подписи. — Какой она была?              Майк на минуту задумывается. — Пугающей. Но очень забавной. Она сказала, что ты, должно быть, очень особенный человек для меня, раз я высидел полтора часа ее феминистской чепухи второй волны только для того, чтобы получить автограф на книге. — Он застенчиво улыбается ей. — Я сказал ей, что ради тебя я бы вытерпел вдвое больше.              Ухмыляясь, она снова целует его, на этот раз глубже, кончики их языков сталкиваются, а ее рука задирает переднюю часть его толстовки, притягивая его ближе.              — Тебе правда нравится? — спрашивает Майк, когда они отрываются друг от друга.       Она закусывает губу и кивает. — Мне нравится.       — Я люблю тебя, — бездумно выпаливает он.              Улыбка исчезает с лица Макс, и она несколько секунд быстро моргает. Затем она вскакивает на ноги и кладет руки на бедра. — Черт возьми, Майк!              — Что?!              Она принимается расхаживать по маленькой комнате. — Сначала ты подарил мне лучший подарок на свете, а потом… ты говоришь это? Как мне превзойти твой подарок?              Он хихикает, радуясь, что она не расстроилась. — Ты можешь сказать тоже самое в ответ?              — Ну, конечно, я тоже тебя люблю! — восклицает она, вскидывая руки вверх.              Сердце разрывается от радости, Майк хватает ее за запястье и притягивает к себе, чтобы снова поцеловать. Он пытается вложить в поцелуй всю свою любовь к ней, и в его груди искрит, когда она отвечает ему тем же. Майк опускается на спину, увлекая ее за собой, его руки перекидываются на ее живот и прижимают ее тело к своему.              — Мой подарок… определенно не… так хорош, как твой, — бормочет она ему в губы, когда они отрываются друг от друга.              Он поднимает руку и убирает прядь волос за ухо. — Я все еще хочу его получить.              — Подожди здесь. — Она отстраняется и выбегает из комнаты.              Через несколько секунд она возвращается и с опаской протягивает ему простой белый конверт. Майк вскрывает его и достает пару билетов.              Доктор Ричард Э. Стернс о будущем алгебраического моделирования: вечер бесед — 18 января 1995 года, 18.00 — аудитория «Эйснер и Любин», кампус Нью-Йоркского университета.              — Ни хрена себе! — восклицает он. — Это потрясающе. Я даже не знал, что он приедет в город. — Он поднимает на нее сияющие глаза. — Их было трудно достать?              — Нет, большой ботаник, — ласково отвечает Макс. — Люди не ломятся в дверь, чтобы послушать трехчасовую лекцию по теории сложности вычислений. — Улыбка на лице Майка становится невероятно широкой. Она действительно слушала, когда он говорил о том, что читал эту статью для своего дипломного проекта в прошлом месяце.              Преувеличенно вздыхая, он шлепает билеты о ладонь. — Не знаю, как я буду решать, кому отдать второй билет. Если ты хочешь, чтобы это была ты, то тебе придется немного… поуговаривать меня.              Она смеется и снова валит его на спину, поставив колени по обе стороны от его бедер и прижимая запястья к подушке. — Я буду уговаривать тебя не брать меня, как насчет этого?              Он поднимает брови. — Что ж, убеди меня.              Двадцать минут спустя, когда они лежат частично одетые и потные на постели в его комнате, он откидывает голову в сторону и лениво улыбается ей. — Ладно, думаю, я пойду с кем-нибудь из своей группы.                     

***

      

      На следующий день после Рождества на Хоукинс обрушивается сильный мороз. Помимо низких температур, начинается сильная метель и засыпает весь город белым покрывалом, из-за чего дороги делаются почти непроходимыми, и весь Хоукинс словно замирает.              Макс и Уилеры остаются в доме, проводя дни и ночи перед камином, который действительно работает и не приютил семейство енотов, в отличие от камина в ее доме в Нью-Джерси.              Карен заботится о них, как о детях, постоянно поставляя еду и теплые напитки, и следит за тем, чтобы у них было достаточно одеял, подушек и уютных носков.              Холли ходит за Макс по пятам, задавая миллион вопросов о ее жизни в Нью-Йорке, о ее мнении по поводу музыки, фильмов и книг. А когда они исчерпывают все эти темы, она рассказывает Макс о шокирующем количестве драм, происходящих в школе, и с томительным нетерпением просит ее совета. Макс не возражает: она думает, что, возможно, ей бы хотелось иметь сестру.              Пару дней спустя, когда кажется, что снег наконец-то прекращается, Тед заставляет Майка отважиться и расчистить подъездную дорожку и тротуар. Макс выглядывает наружу примерно на пять секунд, прежде чем захлопнуть дверь и поплотнее натянуть на себя одеяло. Привыкнув к более мягким температурам и быстро тающим снегопадам на Восточном побережье, она забыла, какими неприятными могут быть зимы на Среднем Западе.              Когда почти через час Майк возвращается в дом, красноносый и дрожащий, она затаскивает его под одеяло и сцеловывает тающие снежинки с его ресниц.              В тот вечер, когда все собираются в гостиной, Холли входит в комнату и встает перед телевизором, перекрывая в трансляцию новостей, которую смотрят ее родители. Майк и Макс поднимают глаза с мест, где они сидят, скрестив ноги на ковре, и играют в игру «Коннект-4» на журнальном столике.              — Мама, папа, я хочу поехать в Нью-Йорк и поступить в колледж, — решительно заявляет она.              Глаза Макс расширяются. Возможно, это она виновата в том, что рассказала юной впечатлительной Холли о том, как здорово там жить. Она бросает взгляд в сторону Майка, который выглядит так, будто старается не рассмеяться.              — О… — На лице Карен застывает страдальческая улыбка. — Давай не будем торопиться, милая. Ты же хотела заняться медициной в Вандербильте?              Холли сглатывает, явно пытаясь выглядеть уверенно. — Просто мне кажется, что Нью-Йорк больше подходит для женщины, которой мне суждено стать. Мне нужно почувствовать энергию улиц и…              — Нью-Йорк — не место для восемнадцатилетней девушки, — вмешивается ее отец. — Тебя изнасилуют и убьют на какой-нибудь помойке. Мы не будем тратить твой фонд колледжа на это.              Макс сдерживает желание сообщить Теду, что уровень преступности в городе неуклонно снижается с начала десятилетия.              — Ух, ну какие вы суровые, — ноет Холли. — Это так несправедливо! — Она топает ногой и выбегает из комнаты. — Никто меня не понимает! — кричит она сверху, прежде чем захлопнуть дверь своей спальни.              Майк смеется, видя изумленные выражения на лицах родителей. — Удачи вам.              Когда через несколько дней, наконец, теплеет, мама Майка просит его сходить в магазин. Она хочет отправить их в Нью-Йорк с печеньем, и ей нужно еще несколько пачек масла.              Совершенно обезумев от желания выбраться из дома, Макс решает поехать с ним.              Карен, взглянув на нитяные перчатки Макс, приходит в ярость и настаивает на том, чтобы Макс одолжила у нее кашемировый шарф и варежки. Она соглашается, признавая, что недостаточно подготовлена к морозам, но от шапки с помпоном решительно отказывается.              — Мило, — усмехается Майк, глядя, как она закутывается в огромный розовый шарф. Макс хмурится и, откидывая его руку, направляется к входной двери.              — Пссс… — Холли высовывает голову из ванной и манит их к себе. Они втроем вваливаются в маленькую ванную, и она закрывает дверь. — Ребята, вы не могли бы купить мне немного алкоголя?       Майк несколько раз удивленно моргает. — Что?              — На Новый год в доме Бритни Эклунд будет вечеринка, и все крутые ребята собираются туда пойти, но нужно обязательно взять с собой алкоголь, — объясняет Холли.              — Не знаю, Холс, — нерешительно отвечает он. — Тебе всего пятнадцать… — Макс было меньше, когда она начала пить, но она держит рот на замке. Она и так уже достаточно плохо влияет на младшую Уилер.       — Через три месяца мне будет шестнадцать, Майк! Пожалуйста? — умоляет она, выпячивая нижнюю губу. — Хоть раз в жизни перестань нервничать.              Майк закатывает глаза и вздыхает. — Ладно. Что ты хочешь?       — Бутылку Егермейстера и бутылку водки с ванильным вкусом?              — Фу, ты уверена? — кривится он. Холли кивает. — Хорошо…              — Ура, спасибо, спасибо, спасибо! — визжит она, чуть ли не опрокидывая его в объятиях. — Ты самый лучший брат!       

***

             — Я не ходил на вечеринки с выпивкой, когда учился в школе, — ворчит Майк, пока они с Макс идут к машине.              — Нет, да что ты говоришь? — Макс поддразнивает Майка и вскрикивает, когда он в ответ сильно щипает ее за задницу.              Она начинает счищать снег с машины, пока Майк скребет обледеневшее лобовое стекло. — Честно говоря, лучше мы купим алкоголь для нее, чем она украдет у твоих родителей, — говорит она. — Или заплатит какому-нибудь нечистоплотному человеку на парковке винного магазина, как это сделала я в ее возрасте.       — Наверное, — вздыхает Майк. — Большую часть времени я все еще вижу в ней маленького ребенка, но она уже полноценный подросток.              — Мм, стареешь. Не всем же быть такими молодыми, как я.       Он насмешливо хмыкает. — Через два месяца тебе исполнится двадцать четыре.       — Ладно, дедушка, давай сядем в машину. У тебя есть очки для вождения? — Макс вскрикивает, когда он запихивает горсть снега ей за спину. — Майк! Я тебя, блядь, убью!              Купив в магазине все необходимое, они некоторое время бесцельно колесят по городу, ни один из них не хочет возвращаться в дом, в котором они просидели взаперти несколько дней. Макс смотрит в окно, а Майк отмечает все изменения, произошедшие в городе с тех пор, как она уехала.              — В 87-м у нас появился этот «Applebees», и все буквально сошли с ума, — он указывает жестом на левую сторону улицы. — А на следующий год на месте старого зала игровых автоматов открылся «Chili's».       — Черт, «Applebees» и «Chili's»? — Макс тихонько присвистывает. — Теперь это действительно большой город. — Майк усмехается, сворачивая на боковую улицу, и останавливается на перекрестке, чтобы пропустить семью.              На тротуарах полно людей — они бросают снежки, лепят снеговиков или просто гуляют, явно наслаждаясь тем, что вышли из своих домов после того, как большую часть недели провалялись внутри.              Было по-приятному ностальгически видеть, как сильно изменился город, и в то же время он по-прежнему казался таким знакомым, как будто она никогда не уезжала. Ей интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы она осталась.       Они натыкаются на длинную вереницу детей, которые возбужденно болтают и везут или тянут санки. — Наверное, дети все еще катаются на санках на холме Роан, — говорит Майк.              Макс рассеянно кивает, а потом видит знак, который привлекает ее внимание. — Эй, как думаешь, мы можем сделать небольшую остановку?       

***

             Кладбище пустое и безмолвное, пока они рука об руку пробираются через ряды надгробий.              — Вот она, — говорит Макс, останавливаясь перед заброшенной могилой. Она опускается на колени, счищая снег и засохшие коричневые остатки сорняков под ним.              Стягивая зубами одну из варежек, пальцами она соскабливает слой грязи и мха, из-за которых надпись едва различима.              Макс встает, вытирает влажные колени джинсов и сует руки в карманы пальто. Даже после импровизированной уборки камень все еще остается темно-серым от многолетнего запустения.              Уильям Харгроув, 29 марта 1967 — 4 июля 1985. Ушел, но не забыт. От этих слов в груди становится как-то пусто. О нем практически забыли: Макс уверена, что она — единственная, кто о нем помнит.              — Это отстой, что никто не знает, что он сделал для нас, — говорит она через минуту.              Майк обхватывает ее за плечи и притягивает к себе. — Мы знаем. Может, мы можем почтить его смерть тем, что будем максимально проживать свою жизнь, как думаешь?              — Хм. — Она льнет к нему, наклоняя голову, чтобы прижаться носом к его челюсти. — Когда ты успел стать таким мудрым?              — Ну, в последнее время я читаю все эти умные, экзистенциальные книги…              Макс хихикает, оглядываясь на могилу Билли. Они сидят так еще несколько минут, пока с неба не начинают падать крупные снежинки. Макс глубоко вдыхает и выдыхает, чувствуя, как на душе впервые за долгое время становится светлее.       — Ладно, — кивает она, — идем.              Последние несколько дней в Хоукинсе пролетают как один миг. Они с Майком еще раз встречаются с Дастином и Лукасом, на этот раз с женой Лукаса — Полой. Затем, они отправляются в боулинг, и Макс приходится везти всех домой после того, как парни затевают неразумную игру с выпивкой, в результате которой их вежливо, но твердо просят уйти.              Когда 31 декабря на рассвете приходит время уезжать в аэропорт, вся семья забирается в машину, чтобы проводить их.              — Ты уверена, что я могу звонить тебе? — спрашивает Холли в третий раз, сжимая в руках клочок бумаги с номером телефона Макс, словно драгоценный артефакт.              — Да, Холли, — усмехается Макс. — В любое время. — Она поворачивается к Теду и снова жмет ему руку. Его лицо бесстрастное, как и всегда.       — Макс, было так приятно видеть тебя, — говорит Карен, наклоняясь и целуя воздух рядом с ее щекой. — Береги себя.              — Большое спасибо за все, миссис Уилер, — говорит Макс, надеясь, что у нее получается передать искреннюю благодарность, которую она чувствует. — Надеюсь, мы скоро снова увидимся.              — Да, увидимся, — безмятежно улыбается Карен и снова обнимает Майка.              

***

             — Значит, я не очень нравлюсь твоей маме, — говорит Макс, как только они с Майком занимают свои места в самолете.              — Что? Нет… — Майк нервно смеется. — Нравишься.              Она оценивает попытку пощадить ее чувства. — Все в порядке, это вполне предсказуемо.              Он протягивает ладонь и берет ее за руку. — Ей просто нужно узнать тебя получше. Она увидит, как много в тебе любви. — Макс улыбается, чувствуя себя дурочкой. Прошла почти неделя с тех пор, как они впервые признались друг другу, и каждый раз мысль об этом заставляет ее сердце учащенно биться. — К тому же Холли одержима тобой, — добавляет Майк.       — Она хороший ребенок, — отвечает Макс. Затем она хихикает. — Она спросила меня, что я нашла в ее грубом брате-неудачнике.              — И что ты ей ответила?              — Я сказала ей, что ее брат — самый милый, умный и щедрый парень, которого я когда-либо знал. — Она наклоняется к его уху. — И что он потрясающе умеет трахаться.              Он отстраняется, глядя на нее с недоверием. — Нет, такого ты точно не говорила.       — Можешь не верить, — смеется она. — Но это правда. — Стюардессы начинают демонстрацию техники безопасности, когда самолет выруливает на взлетную полосу.              — Готова отправиться домой?              Тепло заполняет грудь Макс, распространяясь от сердца. Домой с Майком. Она сжимает его руку. — Готова.