Doll Parts

      — Какого черта я делаю? — думает Макс, пока они с Майком поднимаются по пяти лестничным пролетам в ее однокомнатную квартиру.              Но если быть с собой честной, она точно знает, что делает.              С ним легко разговаривать, а она одинока и не хочет, чтобы эта ночь заканчивалась. Они доходят до ее двери, и она чувствует, как он нависает над ней, пока она отпирает ее. Он действительно стал высоким.              Она открывает дверь и проводит его в тесную прихожую, жалея, что ей не хватило предусмотрительности немного прибраться, но она и подумать не могла, что пригласит к себе домой Майка Уилера.              — Милое местечко, — говорит он, засунув руки в карманы и рассматривая все вокруг.              — Это коробка из-под обуви, — смеется Макс. — Но мне это даже нравится, — добавляет она, оглядывая помещение, над которым она усердно трудилась, пытаясь сделать его уютным. Здесь стоит несколько горшков с растениями, которые она пытается сохранить в живых, плакаты групп, покрывающие облупившуюся бежевую краску на стенах, разноцветные витражные украшения, висящие перед окном, стопки книг на всех доступных поверхностях, а на комоде ее драгоценность — проигрыватель пластинок 70-х годов, который она нашла на блошином рынке.              — Мяу.              Майк подпрыгивает, когда маленький черный котенок выныривает из-за стопки книг, настороженно глядя на незваного гостя одним ярко-зеленым глазом, второй прикрыт в постоянном подмигивании.              — Привет, малыш, — воркует Макс, приседая, чтобы погладить кота. Он появился на ее пожарной лестнице однажды утром, когда она сидела там несколько недель назад, и с тех пор не уходил. Она глядит на Майка. — Это Курт.              Он приподнимает бровь, опускаясь на колени, и осторожно протягивает руку, чтобы Курт понюхал ее. — Как Кобейн?              Она усмехается и выпрямляется. — И Воннегута.              Она достает из шкафа в прихожей баночку с кошачьим кормом и вытряхивает небольшое количество в миску на полу. Курт бросается к ней и тут же зарывается мордой в корм, поглощая его так, словно не ел несколько дней, а не только этим утром.              Майк встает и толкает дверь, ведущую в ванную. — Я просто воспользуюсь твоей…              Макс оборачивается и видит, что он застыл в дверном проеме, его глаза расширяются, когда он рассматривает многочисленные колготки, стринги и боди, которые она вчера постирала вручную и которые все еще висели сушиться по всей ванной.       — Черт, извини, я просто… — Она протискивается мимо него, ее щеки пылают, когда она собирает свои пикантные трусики и комкает их в руках. —Ладно, все под контролем, — думает она, обходя его и направляясь к комоду, чтобы запихнуть все в переполненный верхний ящик. Ну, это однозначно было чертовски неудобно.              Пока его нет в комнате, Макс принимается за дело: она поспешно запихивает деньги, полученные за день, в наволочку, которую держит за матрасом, и набрасывает вязаное одеяло на беспорядочную кучу сапог до бедер и туфель на каблуках из люцита в углу. Затем она ставит в проигрыватель новый альбом «Hole» и зажигает палочку благовоний, мгновенно чувствуя себя спокойнее, когда начинает играть музыка, и к потолку идет дымок.              Когда Майк возвращается, она сидит, скрестив ноги, на единственном металлическом стуле за крошечным обеденным столом и насыпает травку в аккуратно измятую бумагу для скручивания. Пока она трудится, он начинает бродить по квартире, разглядывая обширную коллекцию потрепанных книг.              — Наверное, поэтому ты редко смотришь телевизор, — говорит он, наклоняясь, чтобы рассмотреть одну из стопок на полу. Он поднимает лежащую сверху книгу и листает ее. Макс поднимает глаза и видит, что это потрепанный и сильно аннотированный экземпляр ее любимого романа «Невыносимая легкость бытия».              — Да, обычно я покупаю их за пятьдесят центов на блошином рынке, — объясняет она. — Именно там я приобретаю многие свои вещи. — Она облизывает край бумаги и тщательно разглаживает его, прежде чем скрутить конец, довольная тем, что у нее получилась ровная коническая форма. — Иди сюда, — говорит она и, заправив косяк за ухо, направляется через комнату к окну.              Она сдвигает стекло вверх и вылезает через окно на скрипящую пожарную лестницу. Майк следует за ней, устроившись рядом, и оба свешивают ноги через край.              Макс на секунду вдыхает теплый ночной воздух, наслаждаясь знакомыми видами и звуками своего района. На соседней улице кричат мужчины, где-то из бумбокса доносится хип-хоп музыка, на углу собираются трансгендерные секс-работницы, зазывая проходящих мимо мужчин, а в нескольких кварталах от них звучит симфония автомобильных сигнализаций.              — Безопасно ли тебе жить здесь одной? — спрашивает Майк, с тревогой глядя на потасовку на улице.              Макс пожимает плечами. — Сосед по комнате сейчас не очень подходит к моему графику работы. К тому же я сама могу о себе позаботиться. — Она откидывается назад и берет зажигалку, которую держит на оконном карнизе. — Ты раньше курил травку?              — Да, бывало, — усмехается он, пока она раскуривает косяк. — Был семестр на втором курсе, когда я носил многослойную одежду и слушал исключительно альбом «Sublime».       — О нет, калифорнийский гопник Уилер? — смеется она, плавно выдыхая облако дыма и передавая ему косяк. — Многое бы отдала, чтобы увидеть это.              Майк делает затяжку и качает головой. — Ну, к счастью, ты этого не увидишь. Это определенно был просто этап. Или кризис идентичности после разрыва, — шутит он, откидывая голову назад и выпуская дым в небо.              Они так и остаются сидеть, наблюдая, как дым вьется и рассеивается в липком ночном воздухе, передавая косяк туда-сюда в комфортной тишине. Каждый раз когда их пальцы соприкасаются, под ее кожей закипает что-то, не исчезающее даже после того, как косяк докурен.              Через некоторое время она понимает, что они уже длительное время молчат. Черт, трава действительно оказалась хороша. Она облизывает губы, замечая, что во рту у нее нестерпимо сухо.              — На днях я купила в киоске арбуз, — говорит она.              Майк смотрит на нее, приподняв бровь. — Ладно?              Макс краснеет, осознавая, насколько глупо прозвучала эта фраза. Молодец, дурочка. — Эм, я имею в виду, ты хочешь немного?              — О, конечно, — кивает он.              — Сейчас вернусь. — Она поднимается на ноги и вылезает в окно, испытывая странное головокружение от сочетания крепкого кофе и более сильной травы.              Макс достает из мини-холодильника аккуратно нарезанные арбузные треугольники, а затем останавливается, стоя за стойкой и глядя на силуэт за окном. Она задумчиво прикусывает зубами нижнюю губу и недоверчиво качает головой. Майк Уилер, сидящий на ее чертовой пожарной лестнице. Как, черт возьми, они оказались в такой ситуации?              Ей вдруг вспоминается цитата, которую она, как она помнила, подчеркнула в своей потрепанной книжке «Любовь во время чумы».              "Когда женщина решает переспать с мужчиной, нет такой стены, которую она не сломает, нет такой крепости, которую она не разрушит, нет такого морального соображения, которое она не проигнорирует в самом корне: нет такого Бога, о котором стоило бы беспокоиться".              И именно тогда она решает, что хочет переспать с Майком.              Только один раз. Просто чтобы сбить нужду.              Потому что прошло слишком много времени, и потому что он выглядит очень хорошо, и он кажется таким непохожим на того парня-засранца, которого она знала раньше, но в то же время он кажется ей знакомым в чрезвычайно утешительной манере.              И она уверена, что между ними что-то мелькает сейчас… Хотя Макс уже очень давно не флиртовала ни с кем, из кого она не пыталась выбить чаевые. Что, если все это ей кажется? Может, это просто дымка от травки и выхлопных газов заставляет ее чувствовать то, чего нет. Она вздыхает. Прежде чем делать шаг и рисковать выставить себя полной дурой, нужно провести дополнительное расследование.              Перед тем, как присоединиться к Майку, она проверяет коробку с презервативами под кучей поддонов, служащих ей рамой для кровати, и вздыхает с облегчением, увидев, что они не просрочены. Курт подмигивает ей своим единственным глазом, свернувшись калачиком на ее кровати, и осуждающе помахивает хвостом.              — Не смотри на меня так, — шипит она. — Ты еще даже не родился, когда я в последний раз принимала здесь парня.              Затем она направляется к ящику из-под молока, в котором хранится ее коллекция пластинок, и начинает торопливо их перебирать. — Так, — бормочет она себе под нос, — нужен сексуальный альбом… ага! — Она вытаскивает пластинку «Mazzy Star». Она бы определенно на него клюнула. Макс меняет пластинки местами и прибавляет громкость, когда начинают звучать мечтательные начальные такты «Fade Into You».              Устроившись на пожарной лестнице, она намеренно садится поближе к Майку, чтобы их бедра, обтянутые джинсовой тканью, оказались прижаты друг к другу, и ее живот начинает ныть от возбуждения, когда он не отодвигается. Пока они поглощают холодные, сладкие ломтики арбуза, она балансирует на коленях, а когда заканчивают, выбрасывает кожуру в кусты внизу. Когда немного сока стекает по ее груди и попадает в декольте, Макс решает воспользоваться ситуацией.              — Ой, ой, — бормочет она, привлекая внимание Майка, когда намеренно тянется вниз и проводит пальцем по линии розовой жидкости вверх, а затем отправляет ее в рот.              Он глядит на нее с открытым ртом, и через секунду его глаза расширяются, прежде чем он отводит взгляд, с усилием прочищая горло. —Так когда ты сделала свои татуировки?              Макс усмехается, довольная тем, как сильно она его взволновала. Она рассказала ему обо всех своих татуировках, которые видны на данный момент, начиная с самой первой — черепа на плече, который ее подруга набила в школьном туалете; затем несколько случайных рисунков, которые она сделала просто потому, что они показались ей красивыми; цветок магнолии на бицепсе, который напоминал ей о бабушке, умершей, когда Макс училась в колледже.              Майк тянет руку и проводит кончиками пальцев по единственной татуировке, которую она еще не объяснила, — римским цифрам VII–IV-LXXXV, которые красными чернилами вертикально шли по ее предплечью.              — Семь, четыре, восемьдесят пять, — переводит он вслух и резко поднимает на нее глаза, когда улавливает связь. — Это…?              — Дата произодшего в Старкорте? — Макс кивает. — Да. Это своего рода… дань уважения Билли, — объясняет она, стараясь не обращать внимания на то, что ее кожу все еще покалывает там, где к ней прикасался Майк. Она сглатывает комок в горле, который появляется всегда, когда она думает о своем сводном брате. — А у тебя есть татуировки?              — Нет, — качает головой Майк. —Я даже не знаю, что бы я наколол.              Макс пожимает плечами. — Это не обязательно должно что-то значить, это может быть просто то, что, по-твоему, выглядит круто. Только не надо выбирать Багз Банни, курящего сигарету или что-то в этом роде.              — Ну, блин, — сухо отвечает он. Она громко смеется, толкая его плечом, и не может вспомнить, когда в последний раз так искренне смеялась.              — Итак, постмодернистская литература? — спрашивает он через минуту, приподнимая бровь.              Макс горько усмехается и складывает руки на горизонтальных перилах перед собой, положив подбородок на ладони. — Наверное, после… всего, что случилось в Хоукинсе, а потом переезда, у меня случился кризис. Я была очень подавлена и одинока, а Нил… — она мнется, решив не заканчивать фразу. — Я начала читать все, что попадалось под руку, чтобы хоть ненадолго отвлечься от реального мира, и в итоге меня потянуло на более странные вещи, такие как Мураками, Салман Рушди… Так что я поступила в Нью-Йоркский университет, и теперь у меня куча студенческих кредитов, которые я выплачиваю потными долларовыми купюрами, пока устраиваюсь на другую работу.              — Какую работу?              — Я бы не отказалась работать в издательстве. Например, в литературном журнале или в настоящем издательстве. Хотя там очень большая конкуренция.              — Черт, звучит сурово, — кивает он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее, и их бедра сильнее прижимаются друг к другу. — Это… это очень круто, что ты делаешь все это сама.              — Спасибо, — улыбается она, не отрывая взгляда от улицы. — На самом деле я не против. Стриптиз. — Решая накалить ситуацию, она поднимает голову и смотрит на него. — Мне… нравится думать, что я довольно хороша в этом.              Майк сглатывает. — Ну да. То есть, судя по тому, что я видел. Мне понравилось… э-э, ты была хороша.       — Да? — она улыбается шире, многозначительно приподнимая бровь. Значит это было не только в ее голове. Химия между ними неоспоримая. Она точно собирается переспать с ним.              Его тяжелый взгляд опускается на ее губы, и ее сердце начинает колотиться в груди от волнения. — Да.              — Хм, — хмыкает она в ответ и начинает наклоняться к нему, он льнет в ответ. Они встречаются на полпути, их губы на полсекунды соприкасаются, а затем плотно прижимаются друг к другу, и о вау, его губы очень мягкие.              Ее рука тянется к его футболке, чтобы вцепиться в ткань, когда поцелуй становиться еще глубже. Его язык касается ее верхней губы, и она приоткрывает рот, позволяя их языкам двигаться в тандеме. На вкус он напоминает сочетание травы и арбуза.              Макс решает, что они недостаточно близки друг к другу, и ее шея начинает болеть от такого угла, поэтому она тянет его назад.              Как только они оказываются на тесном балконе, она ставит колено на грубый металл по обе стороны от него, прижимается к нему и, хватая его за лицо, возобновляет неистовый поцелуй. Он действительно так хорошо пахнет. Его руки поднимаются, но тут же замирают, нерешительно опустившись на ее талию.              — Я не на работе сейчас, ты можешь меня трогать, — заверяет его Макс.              — Слава Богу, — вздыхает Майк, крепко обхватывая ее бедра и наклоняясь, чтобы поцеловать ее снова. Он присасывается к ее нижней губе, мягко прикусывая ее, от чего желание пульсирует между ее бедер.              Теплые руки скользят по ее талии и забираются под укороченную футболку, на секунду задерживаясь там, когда он понимает, что на ней нет бюстгальтера, а затем обхватывают ее груди и нежно сжимают. Она стонет и подается вперед, чтобы прижаться к его твердой груди.              — О, черт! — шепчет он ей в губы. Она в тревоге отстраняется, но он быстро качает головой. — Не ты, ступенька впивается мне в спину.              Макс хватает его за руку и тянет вверх, пока они встают на ноги, но прежде чем она успевает повернуться, чтобы влезть в окно, он прижимает ее к стене рядом с ним. Он обхватывает ее предплечья, прижимая к себе, а другой рукой хватает ее за бедро, пробираясь через пояс колготок.              — Ну, привет, — шепчет он.              Она подмигивает ему, любуясь тем, как тени играют на его скулах. — Привет.              — Это безумие, правда? Я чувствую себя сумасшедшим.              — Давай не будем об этом думать.              — Хорошо, — кивает Майк, наклоняясь и проводя губами по ее челюсти и шее.              Макс откидывает голову на кирпичную стену позади, когда он начинает посасывать и покусывать чувствительную кожу, и в ответ она издает тихий стон. Возможно, он оставит следы, которые придется замазывать перед завтрашней работой, но ей все равно, ведь каждое прикосновение его зубов вызывает пульсацию возбуждения в глубине ее нутра. Она проводит пальцами по его темным волнам, решив, что ей очень нравятся его длинные волосы.              — Забирайся внутрь, — требует она, отталкивая его от своего горла и несомненно впечатляющего засоса, над которым он усердно трудился.              Макс пролезает в узкое окно и включает торшер, на который она накинула шарф. Теперь он отбрасывает романтический красноватый свет на маленькую квартиру. Курт недовольно мяукает, когда она берет его с кровати и кладет на стопку книг. — Прости, малыш, тебе нужно переместиться.              Как только ноги Майка опускаются на пол, он, не теряя времени, стягивает с себя рубашку и садится на край кровати, чтобы развязать шнурки, а затем вылезает из джинсов, в то время как Макс снимает ботинки и пинком отправляет их на кухню. Она поспешно срывает с себя остатки одежды — тот факт, что она зарабатывает этим на жизнь, означает, что, когда дело доходит до настоящего секса, у нее обычно нет желания тянуть и устраивать спектакль. Она стягивает через голову футболку и вылезает из джинсов, а затем стягивает с себя колготки, оставшись в одних черных стрингах. Когда вся одежда оказывается на полу, они останавливаются и глядят друг на друга, их положение странным образом напоминает то, в котором они находились прошлой ночью.              Макс накручивает концы волос на пальцы, сопротивляясь желанию прикрыть грудь. Она вдруг чувствует себя напряженной и немного застенчивой, хотя на ней было не больше одежды, когда она извивалась у него на коленях менее двадцати четырех часов назад.              — Ты такая горячая, — вздыхает Майк, опираясь на руки и неверяще покачивая головой, пока его взгляд скользит по ее телу. Она прикусывает губу, чувствуя, как теплый румянец разливается по ее шее и груди. — Как тебе нравится? — спрашивает он, встречаясь с ней взглядом.              Макс хмурит брови в замешательстве. — Как мне…? — Господи Иисусе, она не помнила, что мужчина когда-нибудь спрашивал ее об этом. Она даже не думала, что у нее было достаточно хорошего секса, чтобы понять, как ей действительно нравится. Это слишком. Все, чего она хотела, — это нормально потрахаться, а не переживать экзистенциальный кризис.              — Ложись, — приказывает она, желая хоть немного взять ситуацию под контроль. Майк послушно перебирается на кровать, а она буквально впивается в него глазами, любуясь его стройной бледной фигурой. Кто бы мог подумать, что под этой одежонкой он скрывает довольно сексуальное тело?              Как только он откидывает голову на подушки, она медленно переползает на кровать, опираясь на его бедра. Его пальцы дергаются, словно он хочет дотронуться до нее, но он просто смотрит на нее, терпеливо ожидая ее следующего шага.              Нависая над явной выпуклостью в его трусах, она сопротивляется желанию просто прижаться к нему своим уже влажным центром. Вместо этого она хватает его за запястья и кладет его руки на свою грудь.              — Не слишком грубо, — говорит Макс. Он с энтузиазмом кивает, нежно проводя большими пальцами по ее быстро твердеющим соскам. Затем она опускается ниже, упираясь руками в его бедра сзади, чтобы скользить взад-вперед по его эрекции, пока он осторожно ласкает ее пальцами.              Все это время он смотрит на нее с таким благоговением, словно чувствует себя счастливчиком, просто находясь под ней. И это не должно казаться чем-то особенным — мужчины смотрят на нее так пять вечеров в неделю в «Роксане», — но это так. Может быть, потому, что это Майк, и он знал ее до всего этого, или потому, что она не устраивает шоу, позволяя себе хоть раз побыть уязвимой. А может, все дело в траве.              Они оба дышат все тяжелее, и Макс чувствует, что становится все более влажной с каждым толчком его члена о ее клитор и с каждым движением его пальцев по ее соскам. Как только они приближаются к пику, его большая рука скользит вниз и ложится на ее задницу, успокаивая движения, а другая нежно проводит по дракону, вытатуированному на ее бедре.              — А это в честь чего?              — Просто, — пожимает плечами Макс, — Я просто подумала, что он выглядит сексуально.              — Хм, — Майк смотрит на нее с лукавым блеском в глазах, — думаю, мне стоит взглянуть поближе. — Ее глаза расширяются, когда он опускается ниже, чтобы оказаться напротив ее киски, а его руки крепко обхватывают ее бедра.              Затем он поворачивает голову в сторону и начинает покрывать поцелуями внутреннюю поверхность ее бедра, почти нестерпимо нежно, но когда она глядит на него, темный взгляд его глаз явно выражает голод. Ей хочется кричать от того, как медленно он двигается к ее центру, оставляя на коже горячие следы от его губ.              Наконец, наконец, он прижимает язык к влажному пятнышку на ткани ее трусиков, и она издает вздох, а бедра непроизвольно подаются вперед, в погоне за тем небольшим количеством трения, которое он ей предоставил.              Майк откидывает голову назад и ухмыляется, а затем запускает два пальца под шов ее трусиков и оттягивает тонкую полоску ткани в сторону. Макс вдруг понимает, что очень рада тому, что ее работа требует частого удаления волос и что она только вчера сделала эпиляцию.              — Черт, — его горячее дыхание проносится по ее влажным складочкам, заставляя ее буквальным образом задыхаться, — у тебя красивая киска, Макс. — Она потрясенно смотрит на него, пока он раздвигает ее большими пальцами. Господи. Кто он такой? Совсем не тот неловкий мальчишка, с которым она гуляла в парке всего несколько часов назад. Но она должна была догадаться, что у такого надоедливого маленького засранца, как Майк Уилер, будет до невероятного грязный язык.              Ей интересно, всегда ли он такой в постели или, как и она, чувствует себя смелее под воздействием сильнодействующих наркотиков и насущной необходимости закончить это лето ярче и насыщеннее.              Он медленно проводит языком по ее центру, до самого входа, и ее голова откидывается назад, когда она издает высокий стон. Он продолжает водить по ней языком, избегая клитора. Макс не знает, что делать с руками, поэтому путается пальцами в его волосах, мягко тянет за них, заставляя его застонать в ее складки. Он проводит языком внутри нее, собирая ее соки, и наконец перемещается к ее клитору и сосредотачивает свое внимание на нем.              — О, черт, — стонет она. Это так до глупого хорошо. Она крутит бедрами, практически катаясь по его лицу со всем отчаянием, страстью и желанием.              Затем он поднимает свободную руку, и она чувствует, как он тянется к ней, обводя кончиком пальца ее отверстие. Макс выгибается вперед, чтобы дать ему лучший угол, и цепляется руками за кирпичную стену за кроватью.              Майк проводит пальцем вверх и вниз по ее щели несколько раз, покрывая себя ее слизью, а затем возвращается к ее входу. Она начинает стонать, когда он медленно и легко погружается в нее. Макс вскрикивает от каждого уверенного движения его пальца, и он, похоже, доволен ее реакцией, потому что хмыкает, прежде чем сомкнуть губы вокруг ее клитора и начать рьяно посасывать его.              Его ритм медленный и настойчивый, и Макс чувствует, как внутри нее поднимается волна, приближающая ее к кульминации. Майк, должно быть, чувствует отчаяние в ее движениях, замечает, как ее стенки сжимаются вокруг его пальца, потому что внезапно скорость его языка увеличивается, давление, всасывание и жар его рта заставляют ее впасть в экстаз, когда оргазм обрушивается на нее. Ее бедра судорожно сжимаются по обе стороны от его головы, кончики пальцев бесполезно скребутся о стену, пока она пытается оставаться в сознании, а волна за волной наслаждения накрывает ее раз за разом.              Она все еще задыхается, пытаясь восстановить контроль над своими конечностями, когда ее с силой выдергивают из эйфорического состояния три быстрых, сердитых удара по стене позади нее.              — О нет, — стонет Макс, откидываясь назад и прикрывая ладонями покрасневшее лицо. — Миссис Петракис теперь точно будет бросать на меня укоризненные взгляды в коридоре. — Майк хмыкает, вытирая лицо о ее внутреннюю сторону бедра, оставляя за собой скользкую полоску жидкости.              — Извини, — усмехается он, глядя на нее. Макс смотрит на него, словно сквозь туман. Выражение его лица далеко не сожалеющее, а скорее слишком самодовольное.              Но затем настает ее очередь ухмыляться: она тянется к нему и проводит ладонью по его боксерам, ощущая, как он становится толстым и твердым под ее рукой, когда она легонько проводит ногтями по его длине. Он резко вдыхает.              Она отодвигается назад и встает коленями на его бедра, а затем стягивает с него боксеры. И, черт возьми, почему его член такой большой? Как будто он был андроидом, созданным в лаборатории с единственной целью — заставить ее кончить.              Не сводя с него глаз, она подносит ладонь ко рту и сплевывает в нее, а затем тянется вниз и обхватывает рукой его горячий, твердый член. Он втягивает воздух сквозь зубы, когда она медленно проводит рукой вверх и вниз по его стволу, намеренно надавливая большим пальцем на чувствительную нижнюю часть головки при каждом толчке.              — Черт, Макс! — рука Майка внезапно взлетает вверх, и он хватает ее за запястье. — Ты хочешь, чтобы все закончилось так быстро? — спрашивает он напряженным голосом. Макс качает головой, в ней мелькает гордость за то, как легко она заставляет его сходить с ума.              Она отпускает его и быстро встает, чтобы избавиться от нижнего белья, пока Майк снимает боксеры. Затем она снова забирается на него и наклоняется, чтобы взять презерватив из коробки, которую достала ранее.              Его грудь быстро вздымается и опускается, когда она зубами разрывает обертку и осторожно скатывает презерватив по его длине. Она приподнимается на колени, прижав его кончик к своему отверстию, и они одновременно задыхаются, когда она медленно опускается на него. Она опускается лишь частично, чтобы дать себе возможность привыкнуть к растяжению, затем поднимается и повторяет движение, остановившись, когда он издает разочарованный стон.              Макс решает, что ей нравится его измученное выражение лица, и, используя силу своих ног, начинает подпрыгивать вверх и вниз по его стволу, никогда не проходя больше половины пути. Руки Майка отчаянно вцепляются в ее бедра, и он поднимает на нее растерянный взгляд, прежде чем понимает, что она делает. Затем он ослабляет хватку, казалось, ничуть не смущаясь, но раздражение выдает тик в уголках его челюсти.              Должно быть, его терпение иссякло, потому что после еще одной минуты ее вялых издевательств он вдруг стонет и обхватывает ее руками за талию, отстраняя от себя и переворачивая на спину.              — Я должен был догадаться, что тебе нравится дразнить, — бормочет он, едва касаясь ее губ.              — Я просто хотела посмотреть, сколько времени пройдет, прежде чем ты сломаешься и возьмешь то, что хочешь, — ворчит она в ответ, резко прикусывая его нижнюю губу.              Майк усмехается и качает головой, поднимаясь на колени и располагаясь между ее согнутыми ногами. Он обхватывает рукой ее правую икру, приподнимая ее и осторожно подталкивая к груди, потому что не знает, насколько она гибкая. Макс подкидывает бедра вверх, выпрямляя колено, и позволяет ноге легко откинуться в сторону.              — Вот дерьмо, — стонет он, глядя на нее почти с мучением. — Ты, блядь, убиваешь меня.              Она приподнимает бровь. — Ну и ну…              Он насмешливо хмыкает. — Ты — нечто, Мэйфилд. — И любое дерзкое замечание, которое она могла бы сделать в ответ на это, превращается в дрожащий вздох, когда он обхватывает ее за талию и одним плавным движением входит в нее.              — Майк, — стонет она, когда он глубоко входит и выходит из нее, — трахни меня посильнее! — Она слишком возбуждена от своих предыдущих поддразниваний, и теперь ей просто необходимо, чтобы невероятное растяжение его толстого члена внутри нее полностью завладело ее чувствами. Она хочет, чтобы он заставил ее забыть собственное имя. Майк, похоже, согласен с ней, издавая стоны и задыхаясь, кивая ей в шею, когда начинает настойчиво входить в нее, и их тела соприкасаются друг с другом.              — О Боже, — хрипит она, впиваясь ногтями в его спину, чувствуя, как внутри нее разгораются угли очередного оргазма. Его пальцы крепко обхватывают ее вытянутую ногу, вдавливая ее в матрас и раздвигая ее невообразимо шире, пока он входит и выходит из ее сжимающихся стенок.              Макс поворачивает голову, чтобы посмотреть, как он тяжело дышит рядом с ней и обхватывает его талию другой ногой. —Пожалуйста, я так близко, — умоляет она, напрягая бедра, чтобы встретить каждый его толчок, полная решимости утянуть его в море удовольствия с собой.              Брови Майка сходятся, и он приподнимается на локте, изменяя угол наклона его бедер. И когда он входит в нее в следующий раз, она широко распахивает глаза и кричит от удовольствия: с каждым его толчком пламя в ее сердце разгорается все ярче, а зрение становится все более расплывчатым.              И вот после еще нескольких толчков она напрягается, впиваясь зубами в его плечо, чтобы заглушить крик, и разлетается на миллион осколков. Каждое нервное окончание в ее теле взрывается ярким, потрескивающим электричеством.              Макс смутно ощущает, как Майк стонет и замирает в ней несколько секунд спустя, его член пульсирует в ее тугих стенках, когда он присоединяется к ней в их общем безумии.              В конце концов он с огромным трудом сползает с нее, избавившись от презерватива в ванной, а затем растягивается рядом с ней на кровати.              Они лежат так несколько минут, голые и потные, неровно дыша под мягкую акустику «Into Dust», звучающую из проигрывателя. Макс изучает очертания светло-коричневых пятен воды на потолке, пытаясь понять, что ей делать после лучшего секса в ее жизни с Майком, мать его, Уилером и его волшебным членом, когда его рука легонько касается ее руки, выдергивая ее из размышлений.              — Прости, — бормочет он, отдергивая руку. Но ее пальцы, кажется, сами собой тянутся к его руке.              Проходит еще минута, и она слышит, как он глубоко вздыхает. — Итак, ты пьешь кофе, куришь травку, но не пьешь алкоголь и не смотришь телевизор… — перечисляет Майк, не отрывая взгляда от потолка. — А ты ужинаешь?              Макс слабо смеется. Ладно, это была успешная попытка, Уилер. — Да, я ужинаю.       — Может быть, мы как-нибудь сделаем это вместе, — предлагает он, наконец поворачивая голову в ее сторону, чтобы посмотреть на нее. — Скоро.              Она снова смотрит на него, и ее сердце трепещет от надежды в его глазах. — Да, возможно, мы сделаем это.