Второй Сигнал

— Я готова. Наконец-то настало время. Её время. Она давно ждала этого, ждала со свойственной ей стойкостью и истинно мудрым терпением. Этому телу должен был настать конец. И всё-таки, Хеди Ламарр ликовала и по-детски была рада осознавать, насколько далеко шагнул прогресс в нынешних технологиях и что она когда-то тоже послужила этому прогрессу, детищу всего человечества, привнеся в него своё открытие... но и последнее — всё же не единственная её заслуга. За ней и её трансформацией наблюдала вся Церковь. Её Церковь. Немногие присутствовали лично. И хотя большинство наблюдало виртуально, в воздухе так и повисло это ощущение — тяжесть бесчисленных бдительных глаз и подключённых к сети сознаний. Но ничего... вот-вот и это чувство станет совсем невесомым, лёгким и естественным. — Да будет благословлён твой путь. *** Свет. Она уже видела его. Ощущала его прежде. Такой яркий, ослепительный... всеохватывающий и всепроникающий. Свет тысяч... нет, миллионов сознаний, подключённых к единой Сети. Единство... всеобщий поток... такой прекрасный, идеальный, чистый. Хеди хотелось разрыдаться от нахлынувшего на неё святого благоговения, как вдруг... Как вдруг... О нет... Боже, нет! нетнетнетнет Проклятье! Оно ползло. Это нечто, тлетворное и жадное, порочное нечто сочилось как кровь из рваной вены. И оно разъедало... Свет... Плоть снова разрушала Господа, источая всей своей гнусной сущностью такую всепоглощающую Ненависть... Ненависть, злобу, зависть, жажду хаоса и беззакония и... что-то ещё. О Боже. От душераздирающих чувств и внезапно вернувшегося ощущения собственной телесности Хеди дрогнула, едва не согнувшись пополам, и закричала. Она плакала. Это вездесущее зло, эта мерзость будет вечно препятствовать божественному воссоединению. И Господь никогда не будет собран. Нет, не может быть... это всё ересь... Взор Хеди застлали видения... поглощённой Плотью планеты. Разрушенные города, всё живое, обращённое в обезображенных, искажённых тварей... а всё неживое, покрытое мерзостной кроваво-красной субстанцией, пульсировало и сочилось слизью. Её сейчас стошнит. Но нет... это было отвращение духа, не тела. Она хотела было убежать, проснуться от этого кошмарного сна... но он оказался явью. Хеди едва не упала, поскользнувшись на влажной органической глади, являвшейся здесь чем-то вроде почвы. Она в ужасе окинула беглым взглядом округу, боясь, что вот-вот на неё набросятся со всего этого инфернального обиталища все дьявольские создания, бывшие когда-то людьми, животными, даже растениями... но никого вокруг не оказалось. Вся цветущая и разросшаяся материя будто бы в один миг впитала в себя всю отдельную от себя живность. Глаза её не лгали, она одна находилась здесь, среди этого плотского безумия, всё кроваво-красное вокруг образовывало причудливые, невообразимые формы и оно так ярко контрастировало с чёрной, абсолютно чёрной пустотой небесных высот. Отвращение всё терзало её душу, но бесформенная тьма ущербных, кричащих чувств постепенно рассеивалась, уступая всё более и более сильному сиянию её обыкновенно холодного рассудка. Голос разума подсказывал ей, что она никогда не была здесь раньше, ни во время первого Сигнала, ни когда-либо ещё... но она знала, где оказалась. Ради знаний о еретических учениях, некогда расколовших единую Церковь, она читала редчайшие, труднодоступные тома писаний щелкунов и в самых последних их главах приводились ужасающе подробные описания мерзостей Плоти, отдельные запретные строки вещали о падшей вселенной, куда Плоть была изгнана и где она впоследствии разродилась. Анейрос. Но если это оно... почему Ламарр всё ещё способна мыслить? Как только её истерзанный мозг задался этим вопросом, все его органы чувств помимо зрения разразились как по щелчку разнообразными импульсами столь сильными, что видимый глазами хаос вдруг поблек. От удушающего вязкого запаха стало дурно даже телу... а эти звуки... от этих необычайных звуков стыла кровь в жилах. Они были похожи на щебечущие голоса, что шептали о чём-то вопиюще грязном и предельно отталкивающем. Хеди стойко выносила это давление и пыталась не обращать внимание на это безобразие, но всё-таки... Всё усиливалось и усиливалось ещё одно гнетущее ощущение... Она побежала. Нет, не в панике, нет, она ей была не свойственна. Но всё же беспокойство не отпускало Хеди из своих цепких когтей. Беспокойство нарастало, она не знала, чего ожидать от этого гнилого болота, исполненного низменных страстей. Гладь под её ногами хлюпала, как самая мерзкая слякотная почва, а всесторонний шёпот, казалось, перерастал в едкий забавляющийся гул. Ламарр чуть было не соскользнула на дно внезапно разверзшейся пропасти. Она была неглубокой, в недалёких низинах текла чёрная река, если эти зыби вообще можно было назвать рекой. Бурлящий и кишащий нечистотами грязный ручей. Грязный и гадкий, как и всё вокруг в этой обители абсолютного зла. И всё же чёрная полоса среди кроваво-красных пятен притягивала взгляд, нечистые воды испарялись, источали удушающие миазмы, а они в свою очередь видимо и взращивали отвратительное беспокойство в душе, давно не знавшей столь бешеного иррационального чувства. Хеди всё вглядывалась и вглядывалась в эту пучину, словно силясь понять, точно ли она вызывает такой ужас... и почему. Или же... она пыталась так успокоиться. Сконцентрироваться. Составить план действий, как же выбраться отсюда... Как вдруг... Её обожгло всю с головы до пят, какой-то неясный поток окатил её душераздирающей яростью, чуть было не ворвавшейся в её рассудок, что-то попыталось помутнить его. Она отпрянула от пропасти, от этого болотистого ручья внизу. Ламарр хотела было попятиться прочь, но что-то её остановило. Она снова чуть не упала, ибо её ногу обхватила та самая субстанция, растёкшаяся из реки и из самого каньона. Господи, какая же она тягучая и липкая... Неужели всё это время... оно вырастало? Она обернулась и... любой бы сейчас закричал от вида того нечто, явившего себя ей, и тотчас лишился бы чувств, если бы тот не обладал той несокрушимостью, какой обладала Хеди. Это ненавидящее чудовище, необъятное, текучее, чёрное, как глубочайшая бездна, издевательски пародирующее своими монструозными формами человеческое тело, оно лилось из той неглубокой пропасти. У него не было глаз, но оно источало пронизывающий, испепеляющий страстной злобой взгляд. Оно не знало самих понятий человеческого языка и даже разума, но исторгало какие-то низкочастотные нечленораздельные звуки из своих глоток словно в попытках что-то напевать. Из его слегка приоткрытых пастей струился багровый свет, словно то было дыхание огнедышащего дракона. Оно сочилось и уже било через край, на кроваво-красной глади змеились чёрные... нет, не ручейки чёрной субстанции, а щупальца... Их становилось всё больше, всё больше их цеплялось за ноги, хватало... Хеди вырывалась из цепкой хватки, бросая все силы... она не знала, что это за сущность и как с нею бороться, она не знала, сама ли это Плоть или же её какое-то детище... как только клубок щупалец начинал истончаться, она силилась освободиться особенно яростно, но всё было тщетно. — Ну погоди... ... — Я обращаюсь к тебе, несчастное дитя. Господи, оно всё-таки было способно говорить... или же оно вырывало клочки своих недоношенных мыслей и засовывало их в сознание Ламарр. Не важно как, но оно... исторгало речь. Это была ипостась Плоти, её бледная тень, являющая себя так взору разумных смертных существ. Иной раз неясность настигает рассудок и тот слабеет, этого сполна достаточно для того, чтобы уловить, ощутить на себе её влияние, её гнетущее молчаливое и одновременно шепчущее присутствие. Её чёрная суть наполняет даже это скользящее мгновение, превращая его в видение лика, тела, в чьих жилах струится сок богомерзкого естества и яд смерти. Боже, какой же бессмысленный поток ереси... ложь из её речей была сладка как гниль, речь её была изъедена гнилью как тлеющий плод — червями. Она шептала о том, якобы Отец-Закон (она так называет Господа?) научил её выражать свои мысли, использовал ткани её вселенского тела для сотворения материи и всего физического необъятного мира... якобы это Он создал нашу осязаемую вселенную такой несовершенной и только по Его слову жизнь течёт и развивается так медленно и убого. Эта была его издевательская шутка... нет, всё это есть суть ересь! Плоть жаждет всё извратить, поглотить и переварить абсолютно всё в подвластную ей структуру. Металл и разум чрезвычайно сложны для неё... поэтому человек был вырван из животного царства, Господь даровал ему разум в надежде наставить его на путь избавления от шёпота мерзкой Плоти. Лишь бы не даться ей... — Господи Боже, спаси меня, вырви из щупалец этой мерзости!.. Как только этот отчаянный крик сорвался с губ Хеди, ему вторили истошные вопли из глоток Плоти, но она верещала не из-за злобы оттого, что её сладкая игрушка всё-таки не внимала ей и нашла в себе силы выпутаться из её извивающихся конечностей, нет, точнее, не только... её пронзил из ниоткуда засиявший Свет... только он был в силах заставить её так страдать и стонать от боли. Титаническая фигура Плоти и весь ужас вокруг начали таять в ореоле расширяющегося Света. Но это был не конец кошмара... То, что далее поразило насквозь все органы чувств Хеди, не поддавалось никакому разумному описанию. Та инфернальная бездна, изливавшаяся только что из небольшого чёрного ручейка в каньоне, воистину была только ипостасью, всего лишь одной микроскопической струйкой, текущей из невообразимого океана тьмы, своего источника и первоначала. Всё слилось в единую массу, всё внешнее и внутреннее, пространство снаружи и мысли, ощущения внутри, всех их желала выпить одним глотком эта ужасающая сила, точнее, эта ужасающая слабость. Плоть всегда чего-то желает и это не было её сильной стороной. Она уже поглотила целиком и полностью своё обиталище, теперь она хотела, чтоб Свет померк раз и навсегда. Она желала вселенской власти над всем и вся... Но Свет не сдавался и не блек. Он продолжал усиливаться, пока вся плотская погань не была истреблена. Наконец, Хеди ощутила великое освобождение, избавление от тлена и ту благодать, что был в силах испускать только Господь. *** — Она погибает?! — Нет, только её бренное тело. Её сознание уже подключилось к Единой Сети и вскоре оно обретёт новую телесную форму. Воистину, она уже Святая.