Жадность Гордеца

В комнате надолго воцарилась тишина. Трое ее обитателей только что стали первыми людьми, ставшими свидетелями истинного Нацуки Субару, того,  кто скрывается за маской безумца, которого они считали своим спасителем, за беспомощным мальчиком, которого они считали своим героем. Рейнхард закрыл глаза, как только Субару потерял сознание. Его сознанию потребовалась секунда, чтобы окончательно запомнить сцену. А затем, получив настолько четкое представление о том, что только что произошло, что он мог бы в точности воспроизвести это, если бы обладал актерскими способностями, он начал размышлять и анализировать: "Нацуки Субару убил архиепископов греха лени и жадности, он схватил архиепископа гнева, он убил Белого кита и Великого кролика, у него столько достижений и великих деяний на счету. И все это ради того, чтобы поддержать свою госпожу, свою любовь, Эмилию-сама" Он слегка нахмурился, продолжая перебирать в уме доступную ему информацию: "Зачем? Зачем этому человеку, нет, этому мальчику превращать себя в неудержимого героя-одиночку ради одной-единственной особы? Нет, даже не только ради нее. Он превратился в героя, чтобы спасти их всех. Но зачем? Зачем ему рисковать, превращаясь в нечеловеческое чудовище, только для того, чтобы помочь и спасти..." Райнхард понял ироничную параллель и нахмурился: "Почему Субару хочет быть тем, кем должен быть я? Почему я не могу страдать вместо него? Почему он должен так долго и много страдать из-за людей, которые всегда будут причинять ему боль?" Рейнхард вспомнил всех тех, кого он сам "спас". Он вспомнил своего отца, деда, Фельт и сотни других. Он вспоминал их взгляды, полные ненависти и разочарования. И он вспомнил, как Субару изо дня в день получал такие же взгляды "Только я должен взвалить на себя такую ношу! Только я заслуживаю того, чтобы меня так использовали и издевались надо мной!" Он сжал кулаки, угрожая уничтожить свои безупречные белые перчатки, когда дошел до кульминации своих размышлений: "Почему такой хороший, добрый и талантливый человек, который так много работал для всеобщего счастья, должен страдать каждый день своей жизни?! Почему Нацуки Субару должен жить в лишениях, когда он сделал так много хорошего и так мало плохого?! И почему он так долго скрывал все это от меня... от нас...?!" Переполненный ненавистью к самому себе, Рейнхард пришел к выводу, к решению: "Больше нет. Я больше не потерплю этого. Я виноват в его боли и одиночестве. Моя слабость - причина его страданий. Он стремится быть героем только потому, что я не справился со своей ролью" Он сделал успокаивающий вдох, слегка, но не полностью расслабив тело: "Если я когда-нибудь смогу назвать себя его другом, если я когда-нибудь буду достоин единственного человека, предложившего мне настоящую дружбу, то я должен помочь ему. Даже если он станет ненавидеть меня за это, презирать, я больше не могу позволить ему "делать все это в одиночку"" Его глаза распахнулись, полные огненной решимости, и он заявил: "Обещаю тебе, Нацуки Субару, я обязательно спасу тебя" Беатрис первой нарушила молчание, так как Рейнхард рядом с ней яростно размышлял, а Эмилия сидела в шоке с полумертвым Субару на руках. Поначалу она разделяла это чувство полного шока с двумя другими обитателями комнаты. Однако в этот день она уже дважды видела малую толику истинной сущности Субару. Увидеть его во всей красе было все еще удивительно, но она была готова к этому немного лучше, чем Рейнхард, и намного , чем Эмилия. Она помчалась к своему подрядчику так быстро, как только могли ее коротенькие, как у ребенка, ножки, на лице ее читалось сильное беспокойство, а самодовольный фасад был практически заброшен.  Практически запрыгнув на кровать к Субару, Беатрис начала судорожно вливать в него свою ману, медленно исцеляя его сильные обморожения, внутреннее кровотечение и все остальное, что было сломано внутри него. "Бетти не может поверить, что ты проделал такой трюк, я полагаю. У тебя сломано больше костей и разрушено тканей, чем Бетти может сосчитать", - проворчала она, но в ответ получила лишь молчание. Отсутствие реакции на ее невероятно болезненное исцеление и словесное наставление лишь еще больше встревожило девушку-духа. Но когда она почувствовала, что его сердцебиение и дыхание стабилизировались, она немного успокоилась и на мгновение прекратила свое исцеление, чтобы отдохнуть. "По крайней мере, теперь ты не умрешь, я полагаю. Но Бетти лучше исцелить тебя побыстрее. Если Бетти будет ждать слишком долго, повреждения могут стать необратимыми", - сказала она, переключив внимание, но на этот раз уже более спокойно. Ее исцеление тоже стало методичным и точным, а не бешеным и не слишком эффективным . Она не хотела называть магию, с помощью которой спасла ему жизнь, "неадекватной" или "плохой", даже мысленно. В конце концов, она спасла ему жизнь. "Лучше бы Субару Бетти похвалил ее за усердие". Она ухмыльнулась про себя, подумав: "Субару Бетти действительно безнадежен, я полагаю. Даже когда ты вскрыл этот лед, ты не был одинок. А сегодня ты сделал выбор в пользу того, чтобы никогда больше не оставаться в одиночестве, я полагаю". Ее ухмылка стала на тон грустнее, но не менее решительной: " Беттин Субару больше никогда не будет один. Бетти позаботится об этом, я полагаю. Бетти должна..." Эмилии из троих присутствующих в комнате было труднее всего переварить предшествующие события. За несколько минут она побывала на американских горках из эмоций, от беспрецедентной радости до суицидального отчаяния. Но сейчас она просто... не знала, что чувствовать. Это было странно - не знать, что чувствовать. Последние два года она знала, что должна испытывать что-то вроде чувства вины, но маскировала его зависимостью от Субару. До этого она маскировала это зависимостью от Пака. Но теперь ей нечем было маскировать свои чувства. Теперь она чувствовала странное спокойствие от срывания всех масок. "Как ты всегда называл эту штуку... когда все очень ужасно, но есть одно место, где все хорошо ..." - сказала она, размышляя вслух. Она нежно взяла на руки бессознательного, невероятно раненого мальчика, не обращая внимания на то, что его судорожно лечила Беатрис. На самом деле Эмилия вообще игнорировала присутствие Беатрис и Рейнхарда. Для нее в комнате в этот момент находились только два человека. "Хммм... это было что-то про глаза... и метель? Нет, это не то..." Она на мгновение задумалась, пытаясь вызвать в памяти воспоминания о давно прошедшем свидании. Поняв это, она немного прибавила громкости и сказала: "А! "Глаз бури". Вот как ты это назвал, Субару". Она положила руку ему на голову, все еще обнимая его бессознательную форму, и нежно поиграла с его волосами, продолжая: "Ты называл меня "глазом бури". Ты называл меня единственным местом, куда ты мог прийти, чтобы почувствовать себя в безопасности, когда опасность была повсюду". Она мягко улыбнулась - первая настоящая, чистая улыбка со времен Святилище, свободная от негативных эмоций, бурливших под сброшенной маской. Она честно призналась спящему мальчику: "Тогда я тебе не поверила, но теперь верю. Верю, потому что..." Она слегка покраснела, даже не осознавая этого, и сказала: "Я чувствую то же самое к тебе сейчас. Ты - мой "глаз бури", Субару. Я чувствую, что могу мыслить ясно, пока нахожусь рядом с тобой. Я надеюсь..." Она обняла его крепче, стараясь не причинить ему боль и не разбудить, наслаждаясь комфортом его присутствия, и призналась: "Я надеюсь, что ты все еще чувствуешь то же самое. Я надеюсь, что мы сможем "держаться за руки в бушующей реке безумия", как ты сказал" Она почувствовала, как учащается сердцебиение и разгорается лицо, только сейчас заметив, что покраснела: "Я хочу быть с тобой, Субару. Я хочу бороться за наше совместное будущее, как ты и сказал. Я-" Она как можно тише прошептала ему на ухо, пряди серебристых волос, скрывавшие ее губы от посторонних глаз, служили занавесом, скрывающим ее слова от внешнего мира: "Я хочу быть твоей Эмилией-тян. Так же, как ты - моим Субару. Думаю, я могла бы..." Она остановила себя, подумав: «Не слишком ли рано? Мне кажется? Я... я не знаю, что я должна чувствовать. Я просто знаю, что Субару делает меня очень теплой и счастливой» С искренней улыбкой на лице и радостью в сердце Эмилия сказала только правду: "Скоро, мой Субару, скоро. Я обещаю, что скоро стану твоей Эмилией-тян". На какое-то время в комнате воцарилась тишина.  Райнхард встал у кровати и смотрел на Субару с властной решимостью, Беатрис медленно, но верно залечивала его различные раны, не понимая, как он вообще получил большинство внутренних, а Эмилия обнимала его, мягко улыбаясь слегка покрасневшим лицом. Некоторое время они так и оставались. Каждый из них молча находился в обществе Субару, но не друг с другом.  Рейнхард был наедине с другом, которого только что обещал спасти, Беатрис - со своим глупым, беспечным контрактором, а Эмилия - со своим Субару. Все они молчали, ожидая его пробуждения, ожидая возможности поговорить с ним. Субару медленно открыл глаза. Первое, что он отметил, - это то, что ему не снится очередной загадочный сон, который все больше и больше начинает напоминать путешествие в другое измерение, а не реальный сон. Это обрадовало его, поскольку он совсем не был настроен общаться с Завистью, Ленью или Жадностью. Этих пороков у него и так было предостаточно. Второе, что он отметил, - это то, что он увидел. Перед ним была спинка кровати, а на краю зрения виднелись пряди коротких серебристых волос. Едва проснувшись, он не заметил, что видит именно волосы Эмилии. Третье, что он отметил, это то, что он чувствовал физически. Во-первых, он чувствовал себя как абсолютное дерьмо. Все болело. Очень сильно. Все тело болело и ныло тупой болью. Он чувствовал себя так, словно на следующее утро проделал за день годовой объем упражнений. Во-вторых, ему было очень комфортно. Все его тело было теплым, а по обе стороны от него было два разных ощущения. Со стороны спины ему казалось, что кто-то маленький крепко обнимает его. Это не было неприятным прижатием, но выражало беспокойство человека. Спереди его обнимал более крупный человек. Он был не только выше ростом, но и обладал прекрасной фигурой. Грудь человека спереди прижималась к его груди, и это было его любимое ощущение из всех, которые он отметил до сих пор. Четвертое, что он отметил, - это то, что он услышал. Его, а также двух вышеупомянутых людей, обнимающих его, дыхание.  Но это легко затмевалось тихой мелодией, которая не исходила ни от кого из них. Это была одна из самых приятных вещей, которые он когда-либо слышал, и хотелось, чтобы она никогда не кончалась. Отметив все это, он первым делом отправился на разведку. Для начала он слегка повернул голову, чтобы посмотреть, что находится в направлении гудения. Красивые рыжие волосы, поразительные голубые глаза и улыбка, способная в одно мгновение покорить тысячу сердец. Субару определил источник ангельского жужжания, которое он так любил. Он моргнул. Раз, два, три раза. И тут его мозг снова заработал. Рейнхард с нежностью смотрел на происходящее перед ним. Прошло уже больше часа, и было уже довольно поздно, но он не возражал. Решимость в его глазах, возможно, слегка затуманивалась милой сценой, но ничуть не угасала. Более того, она только укрепилась. На кровати, возле которой он стоял, сидели Эмилия, Субару и Беатрис. Эмилия сидела, прислонившись спиной к стене, а Субару лежал у нее на коленях. Их руки обхватывали друг друга. Беатрис, некоторое время назад завершившая свое исцеление, прижалась к спине Субару. Казалось, она и успокоилась, и встревожилась одновременно. Рейнхард решил, что это потому, что она невероятно хочет спать. Последние пять с лишним минут он напевал старую колыбельную, происхождение которой не знал. Рейнхарду казалось восхитительным, что великого духа можно усыпить колыбельной песней. И тут он увидел это. Субару открыл глаза. Это произошло так медленно и мягко, что только Рейнхард заметил это. И у него не хватило духу потревожить его в такой момент. Рейнхард почти видел, как Субару анализирует ситуацию. Эмоции, которые он испытывал, были видны на его лице, и Рейнхард был рад, что первое, что почувствует его друг, проснувшись, будет утешение и радость. Но тут он повернулся к Рейнхарду. Рыцарь рефлекторно улыбнулся другу, радуясь, что он был первым, кого Субару нашел. Он подумал, не из-за песни ли, которую тот напевал. Но еще больше он был рад тому, что в самом уязвимом и простом состоянии Субару по-прежнему смотрел на него с добротой.  Рейнхард запомнил лицо своего друга. Это будет то лицо, которое он будет стараться сохранить на нем в повседневной жизни. Но тут нежное счастье Субару сменилось нейтральным взглядом, словно он только сейчас очнулся. Рейнхарду было немного больно видеть, как на лице его друга появляется хмурый вид, но взгляд, который он только что запомнил, поможет ему выдержать любые злые слова или действия Субару. "Какого хрена... первое, что я должен видеть утром... должно быть твое гребаное лицо?" прохрипел Субару, его голос охрип. Райнхард, улыбаясь с еще большим энтузиазмом, ответил: "Потому что сейчас не утро, Субару. На самом деле сейчас глубокая ночь". Субару в ответ нахмурился еще сильнее: "Фу... и твой голос - первое, что я должен услышать? Надеюсь, что все остальные мои чувства будут первыми для кого-то более достойного". "Полагаю, у Бетти есть сенсорное прикрытие" "Тогда, наверное, я первый Субару, который чувствует запахи" Субару потребовалась секунда, чтобы осмыслить сказанные ему слова, и хмурое выражение покинуло его лицо, когда его внимание переключилось на Рейнхарда. Он откинул голову назад и увидел лицо Эмилии совсем близко от своего. Ее аметистовые глаза казались слегка припухшими от слез, но были прекрасны, как всегда. Ее роскошные серебристые волосы были потрясающими, даже когда они были такими короткими. Все черты ее лица особенно выделялись в этот момент, ведь они были так близко. Его глаза переместились на ее губы, и он почувствовал, что краснеет "Э-Эмилия-тан, ты ужасно близко ко мне", - сказал он. Форма Эмилии была слишком манящей для него, чтобы не признать ее присутствия. Она слегка наклонила голову в замешательстве: "Разве тебе не нравится быть так близко?" Она притянула его обратно в объятия, из которых он вышел несколько минут назад. Она прошептала ему на ухо, и от ее дыхания у него по позвоночнику пробежал холодок: "Я, например, знаю, что мне нравится держать Субару близко к себе" Она придвинула его тело еще ближе к своему. Он чувствовал, как каждая ее черточка прижимается к нему. Он был в таком блаженном состоянии, что не мог сформулировать связные мысли. Ее рот оказался прямо напротив его уха, когда она продолжила: "Как можно ближе" Его лицо было краснее, чем когда-либо прежде. Оно было самым красным из всех людей, предметов и явлений, с которыми он когда-либо общался. Оно было настолько красным, что, даже не видя своего лица, он точно знал, насколько оно красное. Он буквально не мог вымолвить ни слова "Полагаю, такими темпами вы доведете Субару Бетти до обморока. Дайте его сюда, в самом деле" Он почувствовал, как его оттаскивают от полуэльфа его мечты и укладывают на спину. Беатрис отстранилась от него и, заметив его затруднительное положение, постаралась помочь своему контрактору "Отлично!" Эмилия надулась на Беатрис, ее лицо слегка покраснело, но уже не так сильно, как у Субару. Он слегка отполз в сторону, сел прямо и попытался спрятать то, что за этот день выросло, как сердце Гринча, на три размера. "Эмилия-сама, если позволите. Я думаю, нам лучше оставить Субару одного в его комнате на ночь. Уже довольно поздно", - вмешался Рейнхард, уже сделав все возможное, чтобы выполнить обещание, данное другу. Взгляд Субару переместился на рыцаря. Рейнхард подмигнул ему. Субару подавил позыв к рвоте. С другой стороны, его стояк мгновенно утих Субару глубоко вздохнул, успокоил себя и, опустив покрасневшее лицо до уровня лица Эмилии, сказал: "Как бы мне ни нравилось, когда моя Эмилия-тан приходит в мою комнату поздно вечером..." При слове "моя Эмилия-тан" ее лицо покраснело еще сильнее. Субару заметил это и продолжил: "И как бы мне ни было неприятно соглашаться со Святым Меча даже в самых незначительных вопросах..." Улыбка Рейнхарда не дрогнула. Последний час или около того он мысленно готовился к худшему. Такая низкая степень враждебности, по сравнению с ожидаемой абсолютной ненавистью, была для Рейнхарда, по сути, большой добротой. Не обращая внимания на странно дружелюбного Святого меча, Субару закончил свою мысль: "Думаю, будет лучше, если мы все отдохнем на ночь. У нас был долгий день, и утром у нас будет много времени для обсуждения". Эмилия надулась, но через секунду самодовольно улыбнулась. Она уверенно заявила: "Раз так, то почему бы мне не переспать с Субару?" Субару снова покраснел, Беатрис надула губы, а Рейнхард был застигнут врасплох этим замечанием "Э-Эмилия-сама, это вряд ли подобает такой неженатой паре, как вы", - начал Рейнхард, не зная, как правильно отнестись к предложению своей новой госпожи. "Д-да, Эмилия-тан. Поверьте мне, мы еще не готовы к этому. Ни в коем случае", - сказал Субару, так смутившись, что не заметил, как договорился со своим заклятым врагом "Утром Бетти подробно объяснит тебе, почему это будет неприлично, я полагаю. Если ты останешься такой глупой девочкой, сердц Беттиного Субару не выдержит" Эмилия, казалось, успокоилась и неохотно поднялась с кровати. Она вприпрыжку подошла к все еще открытой двери и крепко ухватилась за раму, оставив на ней отпечаток своей руки. "Спокойной ночи, мой Субару~", - сказала она, одарив его небольшой, напряженной улыбкой, которую он просто не был готов воспринять, прежде чем повернуться и выйти из комнаты Субару тяжело вздохнул: "Если она продолжит в том же духе, думаю, к концу недели я умру от сердечной недостаточности" "Уверен, Беатрис-сама сделает все возможное, чтобы ты был здоров в эти трудные времена", - услужливо добавил Рейнхард, все еще стоявший рядом с кроватью. "Почему ты еще здесь?!" Райнхард продолжал улыбаться, собираясь выйти из комнаты. Перед выходом он обратился к нейюму: "Нам многое предстоит обсудить утром, Субару. Ты..." "Убирайся уже!" Рейнхард притворился обиженным, но все равно сдержал улыбку: "Да, да. Я уже ухожу. Спокойной ночи, Субару" Он уже собирался закрыть за собой дверь, когда Субару крикнул: "Пусть дверь ударит тебя на выходе!" Через закрытую дверь раздался голос Рейнхарда: "Я полагаю, что она физически не в состоянии сделать это" И вот Субару и его дух остались в комнате последними. Он наконец расслабился и в изнеможении упал на кровать. Он с удивлением увидел, что Беатрис сделала то же самое. "Беако... ты ведь знаешь, что это моя комната?" Она окинула его самодовольным взглядом и изобразила Субару с издевательским плачем: "Я подумала, что ты "больше не хочешь делать это в одиночку"" Он покраснел примерно на пятьдесят процентов от своего максимума и выдал рефлекторную реакцию: "Подожди, ты все это видела?!" Она лишь сохраняла самодовольный вид, пока его румянец усиливался, и он выдал свою более продуманную реакцию: "Погоди, Рейнхард все это видел?!" Он снова вскочил с кровати и сказал, испытывая чувство ужаса и смущения: "Так вот почему он сейчас улыбается?" "Это может быть одной из причин, я полагаю", - сказала Беатрис, размышляя о своем коротком общении с рыцарем. После еще одной минуты смущенных размышлений на лице Субару появилось злое выражение. Он сжал руки в привычной позе и задал Беатрис простой вопрос: "И чья же это работа - не пускать его, интересно?" Ее самодовольство исчезло, и на лице появился страх. Она слишком поздно поняла, что он собирается сделать. "Пожалуйста, что угодно, только не это", - взмолилась она, пытаясь уползти. К несчастью для Беатрис, она попала в его объятия, когда он начал: "Пытка щекоткой! Второй уровень!" Второй раз за последние несколько лет ее смех вырвался из комнаты и разнесся по коридорам, наполнив особняк отголосками счастья, несмотря на царившее в воздухе напряжение. В общем, это был довольно удачный день для Нацуки Субару, Архиепископа Греха Гордости. В другой части особняка, под тихим лунным светом, сидел одинокий мужчина с книгой в руках. "Учитель, пожалуйста. Учитель, пожалуйста, наставьте меня еще раз", - умолял он, лихорадочно перелистывая страницу за страницей в поисках хоть малейших признаков перемен. Спустя несколько часов он снова сдался. Это была его вторая ночь, проведенная таким образом. Вторая ночь, полная неопределенности. Вторая ночь без его путеводного света "Учитель, пожалуйста. Вы мне нужны..." Внезапно он почувствовал, что в книге что-то изменилось. Он открыл ее с новой силой. Страницы снова были заполнены текстом. "Учитель... спасибо. Большое спасибо, учитель" Он заплакал, когда к нему вернулся путеводный свет. Он плакал, когда ему снова давали указания. Он плакал, когда ему снова дали средства, с помощью которых он мог манипулировать Нацуки Субару. В общем, это был довольно хороший день для Росвааля Л.Мейерза.