Урод уродцу мил

Когда поголовно окликали уродцем, Танидзаки меньше всего думал, о том, что найдётся кто-то на него похожий. Как же долго он торчал в полицейском участке и разговаривал с людьми, что находили в нем только тьму. Пожалуй не так должен жить мальчик которому едва стукнуло 8 лет. Не должен подолгу сидеть с врачами и мучительно выжидать, куда его отправят. В приют или психушку? А может по-тихому на тот свет? Ему говорили только кусками. Остальное он всегда достраивал сам. Воображение играло злые шутки, пока мальчишка желал ни о чем не думать и заткнуть свой разум. Ему хватало осознания, что из-за него, вся семья полегла в могилу, а он, скорее всего, на всю жизнь остался уродом. В тот вечер если бы он не вышел из комнаты, возможно мать осталась бы жива, а отец просто ушел из дома со своей любовницей, переставая закидывать эту квартиру алкоголем. Он бы не попытался избавиться от отца, хватая в руки острый нож, вспоминая его же слова. «Уродов нельзя жалеть, они отбросы на жизнь, ты и сам поймёшь. Хотя урод наверное правды к себе не воспримет.» Джуничиро понял, лишь про моральных уродов, а спустя неделю лицезрел его самого в теле отца. Он почему-то бросился на него. Стекло разбилось, втыкаясь ему в лицо, оставляя пожизненные шрамы. Глаз едва уцелел, но рубцы и полосы, что покрывают левую часть лица не уйдут до конца жизни, напоминая ему о горькой вине. Почему он просто не ушел? В результате его отправляют в какой-то мрачный сиротский приют. Место оказывается не из приятных. Вечный холод, пустые врачи и медсестры, и чудесное осознание, что он тут лишний. Он постоянно спрашивал врача, «можно ли исправить мое лицо?» — на, что тот качал головой и отдавал маску-протез. Джуничиро смирился, и просто надевал его. В нем он не чувствует себя выставленным напоказ. Изуродованные лица не такая уж и частая картина, все так или иначе будут пялиться, гадая, что же с ним произошло. Маска уходила лишь на время сна, либо мальчишка ждал полного одиночества, чего особо тут не выкроишь. А затем перестал ждать. В какой-то момент такой тёмный, наполненный кровью и одиночеством мир, впустил в себя гостя. Он внес свои краски. Когда его в углу за лестницей нашли, застав за привычными разглядываниями пустоты. По крайней мере так думали люди, что это замечали. Джуничиро же видел в этой пустоте свое прошлое. Силуэты мелькали перед глазами, заставляя оцепенеть. Слез с ним давно не было, зато богатое воображение сопровождало круглые сутки. — Эй ты чего там увидел? И что это у тебя на лице? — это вывело из транса. Танидзаки первым делом подумал лишь о наличие на лице своей маски, чтобы никто лишний раз не видел его уродства. — Я просто хотел побыть один. — А ну тогда я с тобой посижу. Остальные все равно ерундой какой-то маются — его собеседник. Знаете Джуничиро вообще перестаёт его бояться. Вся нерешительность канула в бездну, стоило поднять глаза. Вопрос сам рвётся наружу. — Ты, что, тоже? — он не заканчивает фразу. Он не хочет произносить это слово. — Что тоже? Нас много чего объединяет разве? — Такой как я? — А какой ты? — Я про.. — вздохнув, он понимает, что себя не сможет заставить это сказать. Он просто снимает свое второе лицо, открывая вид на истину. Наполовину уродскую. До мальчишки тут же доходит суть вопроса. — А ты про это! Ну раз видишь, то да. Хочешь искусственный глаз покажу? Все так пугаются стоит мне его достать. — его кажется совсем не заботит, что с ним произошло. Совсем плевать, что кусок лица вокруг глаза напоминает пережеванный кусок мяса, а яблока так и вовсе нет. Лишь пустота. — У тебя нет глаза? Пожалуй это самый добрый детский разговор который вы услышите здесь. Начать узнавать друг друга именно с ужасных подробностей — здесь как обыденность. — Ага. Я не люблю возиться с ненастоящим. Даже просил и вовсе зашить, чтобы забыть и не мучиться, но мне не разрешают. — мальчишка сел рядом и взял чужое лицо в свои рученки, рассматривая со всех сторон. — А у тебя будто половину лица попытались погрызть. Как по заплаткам собирали. — Врач какой-то странный был, будто не выспался. Еще и запах стоял как от.. не знаю чего. — Может он был неудавшимся художником. Намалевал, сам не понял, что. Или пил ту гадость, которую взрослые достают на праздники всякие. — Поэтому я такой? — Не знаю, возможно. И тишина. Танидзаки тоже хочет стащить повязку с чужого глаза, но мысленно бьёт себя по рукам, пока его нагло рассматривают. Странно, этого парня он никогда не видел. Он и правда редко светиться в людях, но ощущение, что его бы точно запомнил. — А почему я не видел тебя у нас в компании таких как мы? Точнее, я тебя вообще никогда не видел. — его опережают с вопросами. Кажется их поток останавливаться не собирается. — Или ты недавно к нам попал? — Я не помню. Кажется еще снег был тогда. Мальчишка кажется удивился. Его удивление впивалось в тело, поедая взглядом Танидзаки. Будто кто-то открыл правду, в которую тот отказывался верить до последнего. — А сейчас все растаяло! Ты, что не знаешь что здесь нельзя ходить одному? — Такого в правилах я не видел.. — Да не в правилах! Ты видимо настолько одинокий, что даже никто тебе не рассказал легенду местную! Это просто недопустимо! — Какую легенду? Видимо это что-то очень важное, раз мальчишка так реагирует на его вопросы. Почему-то стало неловко, а глупым выглядеть совершенно не хотелось. — Ты и правда не слышал? В нее все верят! Неужто некому было рассказать о том, что это место, сборище ужасного культа, который всех заражает тьмой? — Эээ.. видимо нет.. — Тогда ты должен пойти со мной, сегодня мы новенькому будем рассказывать все. Сделаешь вид, что ты тоже тут недавно. — мальчишка насколько мог, сделал грозный взгляд, перед которым неудобно было отказать. Нужно соглашаться. Нужно было находитб знакомства, черт знает сколько придется тут торчать — Тебя как звать? — Джуничиро — А я Тачихара. Странно, и имя такого я не знаю. Ты, что с неба сюда упал? Ты настолько тихий, что тебя даже культ найти не сможет! — Я из больницы.. — Ну здесь все оттуда. И не смей отнекиваться! Ты должен знать это. Мичидзу потащил Джуничиро с собой за руку, попутно причитая, что все должны это услышать. Услышать, что здесь когда-то давно, была церковь, где люди избрали своим богом демона, создав культ. Они выполняли все желания своего повелителя, поддерживая его мощь жертвами с кровавого стола. Чтобы их мощь росла, они заманивали кого попадя в свое логово. Под землей есть старый храм, где делались приношения. Оттуда никто еще не выбирался, а для успешного роста своих последователей построили этот приют. Детей здесь растят сколько им вздумается, после чего пятнают скверной и затуманивают разум. Все воспитатели это бывшие сироты, что послушно служат культу, а нас всех ждет одна и та же участь если мы не сбежим. Наши души оторвутся от наших тел, которые станут послушными псами. Тьма заразит весь мир, а демон взойдёт на господский престол, начав решать судьбу. Самых непослушных.. — ..отправляют в недры храма и разрезают на столе приношений, заставив душу страдать вечно. Эй, а ведь за нами так никто и не пришёл, Тачи. Времени прошло достаточно. Еще вчера они под лестницей выяснили у кого есть глаз, а у кого нет, а сегодня уже почти взрослые парни, отвисающие на какой-то заброшке, куда сбежали на обеде. — Думаешь при побеге мы унесли кусок скверны? Чел, здесь так спокойно и свободно, что она должна сто раз исчезнуть. — Мичидзу делает затяжку сигаретой, что своровал из комнат взрослых. Они дешёвые, но ярко пахнут вишней. — И я все никак не смирюсь с тем, что ты уже не скептик — Лучше смирись и дай мне обещанное снотворное. После того как найдёшь вход в храм культистов и увидишь красноглазую ебетню, скептиком останется только идиот. — Заставляешь жопой рисковать. — в кабинетах медсестр за закрытыми шкафами, парни нашли целые пачки психотропных. И к сожалению только они помогали Джуничиро не уснуть стоя, после ночных кошмаров. За столько времени в этом приюте, можно было бы найти не то, что психотропные, а партию дешёвой наркоты прямо в кабинете директора и храм красноглазого ублюдка в подвале — И сними ты свою хероборину с лица, тут никого нет! — А? Да я забыл, не кипишуй. — ремешки щелкают и второе лицо откладывается в сторону. Он снимает его так спокойно лишь при нем — Так, что там со снотворным? — Ты как нарик ей богу. Вернёмся, стырю, но тебе нужно найти что-то полегче. — Это самое лёгкое из того, что мы находили, помнишь? И не ты ли предлагал забрать ту травку, чтобы уснуть вместе вечным сном? — А разве это предложение не звучало романтично? Никакого культа, мы просто смотрим со стороны и нас не трогают. Сам слышал, Чуя как умер, так никто его на той стороне не мучает. — Романтики тебе не занимать. Я уйду на упокой лишь когда мы избавимся от этой старой развалюхи в виде приюта. — М, пожалуй посидеть с тобой здесь и смотреть как культ и вся его хуета горит, а потом отправится в свободу, хороший конец. — Мы лет шесть догадывались, что это нужно сжечь все к херам. Это будет просто лучшее облегчение в моей жизни. — Даже если дальше придется жить со мной на каких-то заброшках? — Ты конченный, так, что да. — Первым делом выкину твою маску. Заебало про нее вспоминать, прежде чем посмотрю на тебя. — Насмотришься. Когда будем поджигать. — Тогда чего мы ждем? — Твоего обещания, что там мы не умрем. — Обещаю. В ту ночь горело все. Особенно их счастливые лица в предвкушении свободы, когда парни достали зажигалку. Вспыхнуло все здание, а они лишь бежали прочь с остатками вещей, позабыв всех кто был с ними тогда. Там витает скверна, а они вовремя забрали обереги от Накахары, что сейчас витает на кладбище, что пытался сделать это все до них. Им важны сейчас они сами. Пусть губы Джуничиро и похожи на работу обкурившегося хирурга, а Мичидзу наполовину слеп. Урод уродцу все же стал мил.