На одну ночь

      После секса от него особенно хорошо пахнет. Намёком на обещание, намёком на возможность, намёком на то, что он может дать больше. Маленький стервец чудо как хорош и говорит, что думает, не лицемеря.       — …если бы ты засадил поглубже, я бы или подавился своими кишками, или… — Удовлетворённо и сыто улыбаясь, тянет он, льстя самолюбию, но вдруг задумчиво притихает на полуслове.       — Или?       — Или мог бы влюбиться. — Уже игриво поворачивает свою раскрасневшуюся мордашку мальчишка.       — Я могу попробовать ещё разок. — Чуть улыбается Валентино.       — Ты хочешь, чтобы я в тебя влюбился? — Без смущения смеётся тот. — Что ж, а я не против, чтобы ты влюбился в меня!       В повисшей неловкой тишине на смазливом личике легко читается, как он осознаёт, что сболтнул незнакомцу лишнего. Лицо замыкается, он тут же подбирает ноги и садится.       — Но мне уже пора.       — Останься. — Тон слишком повелителен, мальчишке даже сквозь дурман не нравится. Зато нравятся просительно протянувшаяся рука и нежно сомкнувшиеся на тонком запястье пальцы. Валентино чуть понижает голос. — Останься, детка. Глухая ночь, город в огне. Попадёшь в неприятности. Или боишься, что я ограблю тебя, как только заснёшь?       Мальчишка смеётся, пьяно мотая головой.       — С меня взять нечего, кроме этого тела. А его ты можешь взять и так. — И срывается на хриплое страстное мурлыканье. — Ещё раз.       У него ещё остались силы и желание повторить, и он снова вполне искренен. Его хочется пригреть. И пригреть хорошенько.       — Побудь со мной. — Искушает Валентино. Собой, разогретой кроватью, початой бутылкой и дорожками первоклассного кокаина на столике.       — Завтра на работу… — С сомнением тянет мальчишка. Он не смотрит на стол, его манит тепло и томное тело, раскинувшееся на кровати. Снаружи пахнет гарью, и холодный порывистый ветер раздувает пламя пожаров.       — Где ты работаешь?       Он отвечает без стеснения и промедления:       — Не близко. В маленьком баре на окраине. Вряд ли слышал, называется «The Vespiary».       — Слышал. — Кивает Валентино. Он не только слышал, но и знает, кто в нём заправляет.       Мальчишка воодушевляется и заигрывает, стреляя глазками:       — Неплохое местечко. У меня там пара номеров в неделю. Ты мог бы прийти и посмотреть как-нибудь.       Это сейчас мало интересует Валентино, и он гнёт своё:       — Район неблизкий, и кто знает, что по дороге испортит тебе впечатление от вечера. Останься, поспи — и прибудешь туда завтра как огурчик.       — Зелёный и пупырчатый? — Смеётся тот, запрокидывая голову. Проводит по волосам — жестом, что хоть сейчас на афишу. Заодно становится видно, как он обдолбан — может, даже не устоит, если попробует подняться на ноги. Речь не спутана, мыслит ясно, а как только голова коснётся подушки — забудет сегодняшний вечер, как сон.       — Свежий и отдохнувший. Без синяков. Чисто вымытый, а не пропахший гарью.       Мальчишка сгибается и на мгновение устало закрывает руками лицо. Он колеблется и нечленораздельно бормочет что-то про сон под кипарисами. Какие ещё кипарисы в этом покрытом копотью и сажей проклятом городе?       — На одну ночь. Побудь со мной. — Продолжает искушать Валентино, придвигаясь ближе. Ему не хочется оставаться в одиночестве. Не сегодня. Пальцы ненавязчиво ласкают пушистую поясницу в веснушках и с игривыми ямочками. — Да?       — Да. — Мальчишка, именем которого он не счёл нужным поинтересоваться, с облегчением рушится на кровать. Улыбка на лице мечтательная и светлая, и губы с готовностью размыкаются навстречу поцелую.