Взрослый ребёнок.

Самый-самый разгар тёплого летнего дня. Во дворе слышен весёлый смех и топот детворы, что снова собралась здесь чтобы устроить чаепитие или сыграть в футбол около новеньких турников, представляя, что это ворота. Через окно яркими лучами пробивается солнце, нежно ощупывая полы, покрытые узорчатыми мягкими коврами и поглаживая гладкую поверхность чёрного пианино - дорогое удовольствие, о котором ребёнок мечтал с самого раннего детства. Однажды где-то его увидав, он получил, наконец, его на день рождения вместе с оплаченными занятиями, чтобы научиться играть на инструменте. На коленях довольный лежит пушистый кот, который мнёт ноги ребёнка своими непослушными когтистыми лапами и ласково мурчит. А перед лицом важной и гордой стопкой стоят изящные ноты, разносящиеся по дому кривоватым эхом и звонкой, иногда резко прерывающейся, музыкой вперемешку с тихим клацаньем белоснежных клавиш, что прогибаются под весом пальцев, которые иногда не достают до нужных кнопок из-за своей короткой длины. Если отбросить все свои мысли назад и вслушаться в мелодию повнимательней, то она похожа на спокойное море, тихое, неторопливое и, словно, отдающее неутраченной детской наивностью, широким сердцем, что готово принимать и прощать кого угодно. Мелодия медленно затихает. Маленький музыкант наконец решил проверить, что же творится на кухне, услышав громкий хруст масла на сковороде, скрывающийся за звонкими нотами, и учуяв приятный запах нежных блинов. Маленькие ручки убирают кота с колен на пол, а тело быстро слезает со стула, и ножки, весело топая, переносят ребёнка на кухню. Его глаза раскрываются ещё шире, и пелена счастья подпитывается ещё больше, когда взгляд улавливает фигуру старенькой бабушки в домашнем платьице и платке, стоящей около плиты и готовящей лакомства. Старушка не оставила ребёнка без внимания, пригласила за стол. И он уже совсем скоро сидел на стульчике, радостно махая ножками и поедая маслянистые блины с клубничным вареньем, что словно таяло во рту, крепко держа их двумя руками. Но вскоре слышится тихий стук в дверь. Бабушка неторопливо подходит и аккуратно открывает её, проверяя, кто же беспокоит их, после говоря ласковым хриплым голосом: "Это к тебе". Ребёнок сразу подскакивает с места, оставляя недоеденный блин, измазанный в варенье, в маленькой тарелке с рисунком котика на донышке. После быстро напяливает на себя штаны с футболкой, выбегая на улицу, громко хлопает дверью. Кажется, что это было вчера ... Тихо отворяется старая дверь бабушкиной квартиры, запуская внутрь с ключами в руках давно повзрослевшего внука. Во всей квартире очень холодно и пусто, полы неприятно скрипят от каждого, даже самого неприметного шага, точно действуя как своеобразная сигнализация, сожалеющая, что уже никому и никогда не будет нужна. Окна плотно закрыты, но через них всё равно просачивается зимний, холодный воздух, неприятными потоками залегая на пол, а после поднимаясь ввысь, когда внизу не останется места. Коридоры теперь не кажутся такими длинными, а на стенах тусклые облезшие обои с цветочным узором живописи. Кухня выглядит тоже совершенно неживой, как будто на ней никогда никто и не ел. Несдвинутая стоит чаша с конфетами в яркой упаковке рядом с буханкой чёрствого неразрезанного хлеба. В раковине нет никакой посуды, только высохшие капельки воды. Батареи обжигают своим холодом, говоря, что тебе здесь не место. Вся столовая утварь на своих местах, давно высохшая и желающая, чтобы в неё что-то положили, но безжизненно бессмысленная, стоящая на одном и том же месте, не в состоянии ничего поделать со своей участью. Лишь на полу валяются крошки вперемешку с пылью, вонзающиеся в ноги и отдающие неприятной болью, что, к сожалению, заглушает моральную боль и отвлекает от всего, из-за чего тут и хочется остаться навеки, сгинуть от холода или от голода, главное не возвращаться и не вспоминать. Но есть главная цель, надо идти дальше. Короткие коридоры становятся всё короче, приводя к комнате без двери, в которой стоит старое пианино, с пожелтевшими клавишами ,что точно не трогали годами. Здесь и самодельный деревянный стульчик. Стопки бумаг на полу, с виднеющимися еле-еле отчаянными тяжёлыми нотами, которые совершенно потеряли свою форму и мелодичность. Через окно виден только мутный снегопад и еле прорывающиеся из-за гущи облаков блеклые лучи солнца. Это предсмертный танец снежинок, ритуал перед тем, как упасть и слиться в единое целое со снежными кучами, а после жалко растаять, превратившись в слякоть. На маленький стульчик садится взрослый ребёнок, начинает играть, бережно, будто в последний раз, прикасаясь к клавишам, после нервно дрожащими руками начинает на них сильно давить. Расстроенное пианино, как и положено, издаёт свои звуки, чем-то напоминающие плач умирающего на руках своей же матери дитя, звуки медленно перерастают в тихие хрипы. Мелодия напоминает буйное море, неровная и дрожащая, страшным эхом отпрыгивающая от стен и наполняющая пустоту дома переменчивым шумом - то тихим, то громким. Холодные слёзы невыносимыми каплями стекают по ледяным щекам взрослого ребёнка, после большими неровными каплями падая на клавиши, смазываясь пальцами и начинает неприятно их покалывать. Руки дрожат сильнее - то ли из-за нарастающего окончательного осознания происходящего, то ли из-за холода и солёных слёз на пальцах. Мелодия колеблется из одной крайности в другую, только наращивая свой темп, становясь всё быстрее и нервознее, более фальшивой, но искренней. Движения резко останавливаются, но мелодия продолжает разносится предсмертным эхом по дому. Рука сжимается в кулак, со всей силы бьет по клавишам, что издают неприятный звук, и эта колкая боль проносится по кисти и пульсирует в пальцах. Слёзы начинают сильнее катиться по щекам, попадая в щели между клавишами и заставляя стиснуть зубы от невыносимой душевной боли. Маленький талантливый ребёнок остался в этом доме, и в нём же погиб, как погибла и его единственная надежда на счастливое будущее в самом-самом разгаре летнего тёплого дня.