Ночная музыка

      Вэй Ин проснулся глубокой ночью и, не сразу осознав, где находится, испуганно подскочил на месте. Вокруг царила полутьма. Шёпот струящейся воды в каменной комнате по соседству заставил его поёжиться. Вэй Ин ругнулся, сполз с постели и нашарил лампу. Слабый свет озарил неприветливое пространство. У стены, где при помощи магии открывалась дверь, виднелась деревянная дощечка, а на ней несколько лепёшек и кувшин, хлебнув из которого, Вэй Ин тут же выплюнул.       — Отрава! — выдохнул он, ощущая на языке горьковатый привкус душистых трав.       На протяжении всего пребывания в Облачных Глубинах Вэй Ин жаловался Цзян Чэну на скудность и однообразность еды, которой потчевали учеников члены клана Лань. Последние не употребляли в пищу животных, не пили вина и не использовали острые специи. Чего точно не стоило ожидать от нахождения в крепости Баошань Бай, так это измены ланьским традициям!       Поживившись ломтиком пресной лепёшки, Вэй Ин сделал несколько шагов по новой обители, привыкая к аскетичной обстановке, и Небожители бы с ней, но холод прямо-таки пробирал до костей. Немудрено, ведь пещеру можно было считать сквозной для всех ветров. Сырость и морозная свежесть гуляли как у себя дома. И всё же не они стали причиной пробуждения Вэй Ина, а звуки музыки — кто-то в отдалении играл на гуцине.       Вэй Ин потопал ногами, похлопал себя по плечам, чтобы согреться, — увы, несильно помогло, поэтому он схватил с постели одеяло, завернулся в него как в накидку и, увлечённый мелодией, поплёлся к проёму — единственному окну его темницы во внешний мир.       Вэй Ин бесстрашно дошагал до края выступа, нависающего над пропастью, и обвёл глазами ночную панораму. Пики заснеженных горных вершин, посеребрённые лунным светом, как гигантские призраки выступали из темноты. Чарующее звучание прибывало с противоположного склона горы. Мелодия была нежной и проникновенной. Тот, кто порождал её, словно изливал в ней сердечную тоску.       Невзирая на хлынувшее по телу дыхание ветра, Вэй Ин плотнее запахнул одеяло, опустился на камни и заслушался, только спустя некоторое время задавшись вопросом, кто же этот искусный музыкант, что посреди ночи, средь снегов и скал предаётся музицированию. Прикинув, что в этой богами забытой глуши он один на один со стариком, присматривающим за мрачной крепостью, Вэй Ин предположил, что именно Лань Цзе услаждает его слух прекрасной композицией, тем более что все последующие ночи мелодия возвращалась и в любую погоду звала Вэй Ина наружу.       Соприкасаясь с Лань Цзе на тренировках и занятиях, Вэй Ин порывался спросить, почему наставник играет только ночью и никогда днём, но так и не осмелился: вдруг старик сочтёт, что его игра мешает ученику спать, и прекратит свои ночные бдения. Вэй Ин и сам себе не мог объяснить, почему мелодия так глубоко запала в душу. В каждой ноте он находил отражение собственных эмоций и переживаний. Руки чесались сыграть её самому — облачить в огранку флейты, например.       За две недели, проведённые в вынужденном заточении, Вэй Ин привык к ночной музыке как к колыбельной матери, и едва темнело, спешил покончить с полученными от наставника заданиями и жадно вслушивался в стихшее пространство в ожидании первых аккордов.       Начало третьей недели в горах ознаменовалось обильными снегопадами. Вэй Ин образцово справлялся со всеми поручениями Лань Цзе, демонстрируя незаурядные таланты как в искусстве фехтования, так и в изучении магических наук. Старый мастер был чрезвычайно доволен смекалкой и прилежностью ученика, даже изъявил желание доложить Лань Цижэню, что, по его мнению, наказание следовало бы сократить.       Вэй Ин соскучился по Цзян Чэну и другим ребятам из своего окружения, но скромно попросил учителя не отсылать его раньше времени обратно, подкрепив просьбу тем, что приговор ему вынесли заслуженно и справедливо, а потому он должен смиренно его принимать.       Дело, разумеется, было не в раскаянии, просто Вэй Ин трусил возвращаться, и чем больше утекало времени вдали от знакомых лиц, тем сильнее ширилась пропасть между прежним Вэй Ином и нынешним. У него было достаточно времени, чтобы обдумать всё случившееся и осознать, что все трудности новой жизни ещё впереди. Отныне ни для кого не является секретом, что он влюблён в Лань Ванцзи. Что это, если не повод для окружающих плодить пересуды, изводить его и поднимать на смех каждый раз, когда в поле зрения будет появляться Лань Ванцзи? Вэй Ин был не робкого десятка парень и мог за себя постоять, но сражения без дозволения на то старших в Облачных Глубинах карались ничуть не мягче, чем любовные сны.       Как надолго меня хватит, прежде чем я расквашу чью-то физиономию и снова схлопочу наказание?       Встречи с родными Вэй Ин страшился ещё больше, чем грязных сплетен. В его ордене без сомнения уже знали, что приёмный сын Цзян Фэнмяня заделался «обрезанным рукавом». Не то чтобы Вэй Ин всерьёз полагал, что дядя Цзян, узнав о его наклонностях, выставит подопечного вон из Пристани Лотоса, однако такая слава представлялась проблемой, ведь она бросала недобрую тень на репутацию всего клана. Вэй Ин стыдился, что невольно поставил под удар Цзян Чэна. Госпожа Юй, недолюбливавшая приёмыша и пророчившая беды с его подачи, как в воду глядела.       Вдруг она сочтёт, что её сыну неполезно водиться с таким, как я? Нет ничего хуже, когда отворачивается собственная семья.       Удручающие мысли разъедали как невидимая хворь.       Любовь невзаимная, клан опозорен, впереди неизвестность…       Вовсе не таким Вэй Ину виделся итог его обучения в Облачных Глубинах, но, как говорится, — ты предполагаешь, а боги располагают. Оставалось лишь пожинать плоды внезапного раскрытия истины о самом себе.       Невзирая на все старания очистить разум и отрешиться от бренного, Вэй Ин, не переставая, думал о Лань Чжане, которого теперь не мог видеть даже украдкой, но чьё невидимое присутствие ощущалось постоянно. Вплавленный в сердце, струящийся под кожей, трепещущий на кончиках пальцев и в уголках драгоценных воспоминаний, Лань Чжань продолжал владеть умом Вэй Ина день и ночь. Он часто являлся ему во снах — звал, тянулся, просил за что-то прощения, выглядел расстроенным, истерзанным сожалениями. Вэй Ин рвался утешить его, ласкал дыханием, покрывал бледное лицо поцелуями, шептал, как отчаянно любит.       В клубящейся дымке на грани сна и яви Вэй Ин повторял своё признание и видел, как на глаза Лань Чжаня наворачиваются слёзы, ноги его подкашиваются и он оседает на землю в рыданиях, а когда снова поднимает ресницы, взгляд его не способен скрыть глубокое как океан чувство.       Сон всегда обрывался на их воссоединении. Вэй Ин подскакивал на постели как укушенный — вертел головой, убеждался, что Лань Чжаня рядом нет, и его мир в который раз разбивался на кусочки. В душу заползал холод и резал ледяными осколками истрёпанное муками нутро. Вэй Ин твердил себе, что должен отпустить, забыть, жить дальше, но ничего не помогало и, засыпая, он снова видел перед собой печальный лик Лань Чжаня, шепчущего ему будто заклинание — «Мой».       Выйдя из состояния вечерней медитации, Вэй Ин обнаружил, что очередной день истлел. Снегопад, укрыв землю сплошным белоснежным пологом, ненадолго стих. Вечернее небо, полыхающее как костёр, завораживало красотой. Вэй Ин проводил отблески заката, медленно тающие вдалеке, и направился к водопаду.       Ополоснувшись в водах предоставленной лишь ему одному купальни среди угрюмых скал, Вэй Ин прошмыгнул обратно в свои чертоги, укутался с головой в одеяло и, постукивая зубами, принялся ждать, когда раздадутся умиротворяющие звуки гуциня. Он задремал, и из забытья его вывела вовсе не музыка, а резкий вскрик охотящегося филина. Хлопки сильных крыльев эхом пронеслись вдалеке. В проёме арки виднелось усыпанное частыми звёздами небо. Стояла глубокая ночь.       Вэй Ин зевнул и потёр глаза. Волосы успели подсохнуть, а тело разомлело, что означало — прошло не меньше часа, как он отключился. Вэй Ин навострил уши. Тишина ночи ничем не нарушалась. Этого он и опасался — похоже, с приходом зимних снегопадов Лань Цзе вынужден был перенести музицирование в чертоги крепости. Вэй Ину взгрустнулось при мысли, что чудесную мелодию больше не доведётся услышать. Стало тяжелее на душе.       Всё хорошее однажды заканчивается…       Он сбросил с плеч одеяло, зябко вздрогнул и принялся воевать со спутавшимися волосами. Взгляд между тем сам собой скользил по окружающей обстановке и внезапно остановился на арке, где темень разбавлял звёздный свет. Руки, погружённые в волосы, на миг замерли. Вэй Ина окатило ошеломлением — на фоне проёма отчётливо вырисовывалась человеческая фигура.       Вэй Ин недоверчиво потёр веки, но силуэт никуда не делся, а ощущение стороннего присутствия только усилилось.       — Учитель? Это вы? — выдавил Вэй Ин неуверенно, но в ответ не донеслось ни звука.       Реагируя на неизвестность, Вэй Ин инстинктивно подорвался на ноги, параллельно гадая — что разумнее, вступить в бой или улепётывать? И если второе, то куда лучше податься — в сторону скрытой заклинанием двери или к водопаду? Меча при себе у него не было, а потому, сконцентрировав духовные силы, Вэй Ин первым делом сотворил в воздухе перед собой защитную печать. Но едва он это сделал, незнакомец небрежно махнул рукой, и символ словно дым растворился.       Вэй Ин опешил, а некто проявил поразительную прыть — в пару ударов сердца пересёк разделявшее их пространство и возник нос к носу с Вэй Ином. Последний не успел и пикнуть, как был опрокинут на постель. Чужое тело накрыло сверху, блокируя движения магией и нажимая ладонью на губы затрепыхавшегося подобно пойманному крольчонку пленника.       В возне шёлк длинных волос вторженца упал на лицо Вэй Ина, глаза которого поражённо расширились — он слишком хорошо знал этот аромат!       Сандал!       — М-м… Чжа-ань, т-ты?! — изумлённо промычал он, чувствуя, как руки, не позволившие ему вскрикнуть секунду назад, ослабляют хватку и перемещаются ласкающим движением на скулы, затем на шею, грудь и замирают где-то на талии, сжав её до боли.       Их тела тесно соприкасались. От гостя, помимо волнующего воображение благородного сандала, изрядно веяло «Улыбкой Императора» — мятными нотками и виноградом.       Должно быть, это сон… Лань Чжань бы не стал навещать меня, к тому же подвыпившим!       Вэй Ин хорошо помнил избиение ферулами за ночные шатания вне Облачных Глубин и распитие алкоголя. Лань Чжань принял наказание с ним заодно, хотя никакого проступка не совершил. Он просто попался на уловку Вэй Ина и был сброшен со стены крепости — так они оба очутились за пределами резиденции ночью, что запрещалось правилами.       Вэй Ин попытался разглядеть выражение лица Нефрита в темноте.       — Поверить не могу, ты здесь. Как? Для чего?       Лань Чжань тяжело дышал, прижимался лбом к его виску и глубоко вдыхал запах.       — Я там, где сердце, — донеслось в следующую секунду. — А сердце здесь…       Огорошенно прислушиваясь, Вэй Ин вконец растерялся.       Да он в стельку пьян! Не сознаёт, что несёт и где находится!       Лань Чжань слыл сторонником неукоснительного следования наказам старших и чтил правила Стены Послушания превыше всего.       Что заставило этого образцового приверженца порядка приложиться к кувшину с вином и устроить ночной визит к узнику за тридевять земель от места, где он сейчас должен пребывать?       Лань Чжань продолжал шарить по телу Вэй Ина руками, приводя того во всё большее замешательство и возбуждение — каждое касание, будто фрагмент сна, жалило запретным удовольствием.       Может, это всё-таки не Лань Чжань, а принявшая его облик злая сущность?       Вэй Ин извернулся и снова сотворил печать, на этот раз призванную показать истинный облик создания перед ним. Лань Чжань, несмотря на полутьму, очень метко шлёпнул его по тыльной стороне руки.       — Не глупи. Ты прекрасно знаешь, кто перед тобой.       У Вэй Ина от столь неожиданного жеста со стороны Нефрита отвисла челюсть. В следующий миг ладони сами по себе легли на приблизившееся к нему лицо. Пальцы обрисовали знакомые черты — их Вэй Ин узнал бы даже в бреду: лента на месте, но повязана как попало, кожа горячая, словно у Лань Чжаня жар.       А вдруг и вправду лихорадка?       — Второй господин Лань? — опасливо позвал Вэй Ин. — Ты что, заболел?       Лань Чжань и ухом не повёл.       — С чего тебе вздумалось напиться вусмерть и навестить меня посреди ночи? — допытывался Вэй Ин, не зная, радоваться ему или печалиться творящейся небывальщине.       В голове молотом стучало:       Лань Чжань касается меня и так смело касается, что это можно принять за ласку! Но ведь такой расклад невозможен! Если только это не какой-нибудь издевательский трюк, что вовсе не свойственно Лань Чжаню.       Вэй Ин не хотел, чтобы ощущения, рождаемые действиями Нефрита, исчезли. Он не решался так же откровенно касаться в ответ — не хотел, чтобы Лань Чжань, опомнившись, отпрянул. Впрочем, прикидываться и дальше безвольной куклой, пялясь в темноту, представлялось той ещё нелепостью.       — В Облачных Глубинах всё в порядке? — плавясь под властными прикосновениями второго господина клана Лань, сипло обронил Вэй Ин. — Цзян Чэн ничего не натворил? Ничего плохого не случилось?       Лань Чжань на заданные вопросы отрицательно качнул головой. Вэй Ин вздохнул с облегчением и тут же снова напрягся.       — Прекрати меня мять хоть на минутку и поясни наконец, почему ты покинул Облачные Глубины после установленного правилами часа?       Лань Чжань не думая выпалил:       — Хотел тебя увидеть.       — Из-за меня, значит? Ладно. А для чего тебе понадобилось меня увидеть? Что у тебя на уме?       В первые секунды Вэй Ин предположил, что причина появления подмастерья Лань Цижэня в крепости за сотни ли от резиденции Ордена Гусу Лань — желание устроить ему взбучку, ведь пересуды после случая на занятии наверняка не давали Лань Чжаню житья.       Вэй Ин понял бы намерение Нефрита выпустить пар при помощи кулаков, но то, что он делал, вовсе не вписывалось в ожидания — пальцы Лань Чжаня своевольно и беззастенчиво исследовали распростёртое под ним тело, будто их обладателя терзала не ярость, а сумасшедшая страсть.       Словно в подтверждение этого факта Лань Чжань вдруг обдал вздохом губы Вэй Ина, прихватил их легонько зубами, чуть оттянул, отпустил, медленно лизнул, а вместе с этим запустил руку за его пояс.       — Подожди! — не на шутку переполошился Вэй Ин, но его возглас растворился в быстрых движениях Лань Чжаня.       В два счёта расправившись с поясом и задрав нижнюю рубашку Вэй Ина, он коснулся жарким дыханием обнажившейся груди.       — Второй молодой господин Лань! — задушенно ахнул Вэй Ин. — Что ты творишь?!       Вместо ответа Лань Чжань, ничуть не смущаясь, обхватил и сдавил ладонями его бёдра, легонько укусил в шею, поцеловал в плечо.       — Не нравится?       Вэй Ина едва удар не хватил. Проблески здравомыслия быстро отступали куда-то далеко.       Лань Чжань — чистый идеал, непорочный ангел, квинтэссенция света и нравственности — просто не мог бы всё это совершать… Просыпайся, Вэй Ин! Ты точно спишь!       Только пробуждение не наступало, сколько бы Вэй Ин его не призывал, а движения Лань Чжаня стали грубее и ещё развязнее.       — Ты же этого хочешь. Разве нет?       Вэй Ину едва удавалось скрыть волнение.       — Не ожидал от тебя такого, — глухо прохрипел он. — Намерен издеваться, тогда лучше проваливай!       Лань Чжань искренне удивился.       — Издеваться? Почему ты решил, что я издеваюсь?       — Потому что ты нетрезв и, похоже, спятил!       Вэй Ин ничего не понимал, а растерянность скрывал под раздражением.       — Почему ты здесь, Лань Чжань? Только не говори, что тебя тоже сюда выслали отбывать наказание, не поверю!       — Не высылали.       — Отлично! С этим разобрались. А вино ты зачем пил?       — А ты зачем?       — Я люблю выпить, тебе это известно. Ты же у нас другого поля ягодка. Непогрешимый, целомудренный, исключительно благоразумный и…       Лань Чжань накрыл его губы ладонью, прерывая поток слов.       — Я не такой.       У Вэй Ина снова отвисла челюсть. Он дождался, когда Лань Чжань уберёт руку, и затравленно глотнул воздух.       Боги! Ну точно, его тело захватил злой дух невиданной мощи!       — Лань Чжань, тебе нельзя здесь находиться. Ты нарушаешь правила и, если твой дядя узнает — нам обоим не поздоровится.       — Я заслуживаю наказания.       — Я не к тому, — Вэй Ин попытался аккуратно отстраниться от Лань Чжаня, не выдавая характерного напряжения в штанах. — Просто странно всё это… Ты же понимаешь, что будь мы даже очень близкими приятелями — а ты мне неоднократно заявлял, что это не так, — столь тесные объятия породили бы много… вопросов.       Лань Чжань, чьи штаны также были натянуты восставшим естеством, немного отодвинулся, зависнув над ним на вытянутых руках, а затем снова приблизился, и дыхание с нотками пряного вина коснулось губ Вэй Ина.       — Могу я остаться?       Сердце Вэй Ина пропустило удар.       — Да… то есть, как остаться?! — не справляясь с шоком, вопрошал он. — Ты сейчас должен седьмой сон видеть в своей постели! Что вообще на тебя нашло? Ай! Ты что?       Лань Чжань втиснулся в него так крепко, что рёбра Вэй Ина запротестовали. Возмутиться он не успел, перехватило дыхание. Член Лань Чжаня потёрся о его собственный. Тонкая ткань уже не могла скрыть того, что они оба у опасной грани. Сердцебиение обоих зашкаливало.       Нефрит обнял Вэй Ина, зарываясь в шею и приникая ртом к бьющейся голубой венке.       — Ты так хорошо пахнешь.       — М-да? Спасибо. Ты тоже. Слушай, Лань Чжань, может слезешь с меня? Ты тяжёлый.       Лань Чжань шевельнулся, но лишь затем, чтобы удобнее расположиться поверх Вэй Ина.       — Нет.       — Нет? Что значит — нет? Ты собрался пролежать на мне до рассвета? Слезай!       — Нет.       — Почему нет, чёрт подери? Слезай! Иначе я, чего доброго, решу, что ты задумал учинить что-то непристойное.       Лань Чжань задышал чаще.       — Что непристойное?       — Сам и скажи! Заявился посреди ночи, ведёшь себя чудно, ничего толком не объясняешь! Как тебя понимать?       Лань Чжань гулко сглотнул, но ответить не удосужился.       — Опять молчишь? Так нечестно! И жестоко, между прочим! Ты ведь знаешь, что я к тебе чувствую, а что чувствуешь ты, мне неизвестно! Посуди сам, как мне приходится непросто! Я никогда таким тебя не видел!       Вэй Ин щёлкнул пальцами. Ему позарез требовалось посмотреть в глаза Лань Чжаня. Комнату озарил сгусток света. Второй молодой господин Лань предстал в необычном, но до дрожи обворожительном виде — чуть запыхавшийся, с раскрасневшимися от вина губами и нежным румянцем на бледных щеках. Глаза как затуманенное золото. Одежда в беспорядке. Волосы взбиты ветром. Лента ослабла и слегка наползла на брови.       В мерцании тусклого света Лань Чжань являл собой олицетворение безупречной, волнующей красоты. Ко всему прочему, красота эта имела воистину неодолимые руки, которые сжимались железными тисками на запястьях Вэй Ина, едва тот предпринимал попытки освободиться.       — Ослабь хватку, досточтимый господин Лань. Незачем так вцепляться в меня. Куда я денусь из этой темницы? Улечу на несуществующих крыльях? Меча у меня при себе нет, чтобы дать тебе отпор, звать на помощь Лань Цзе я тоже не намерен.       Лань Чжань, рассудив, что в его словах нет подвоха, разжал пальцы. Вэй Ин сразу же, не удержавшись, осторожно стянул с него ленту.       — Твоя лента съехала набок. Непорядок.       Он замер, по привычке ожидая от Нефрита негодования, когда тот перехватил его руку, однако Лань Чжань не собирался протестовать. Он несколько раз аккуратно обернул ткань вокруг его запястья.       — Она твоя.       — Что? — пробормотал Вэй Ин, вмиг затрепетав всем существом.       После последнего раза, когда он посмел тронуть драгоценный предмет, один из адептов клана Лань, ставший тому свидетелем, объяснил ему, что лента для представителя клана Лань всё равно что обручальное кольцо, касаться её дозволено лишь близким членам семьи — жене и детям.       И прямо сейчас Лань Чжань закрепил высокочтимую реликвию вокруг моего запястья и сказал, что она моя.       Взгляд невольно скользнул от янтарных глаз до приоткрытого в шумном дыхании рта Лань Чжаня.       Что же ты задумал? Хотя какая, к чёрту, разница, когда твои губы так близко!       Вэй Ин мечтал узнать, какие эти губы на вкус в реальности — хотел испытать по-настоящему поцелуй, прожитый во сне.       — Лань Чжань?       — Мгм?       — Ты вдруг готов расстаться со своей ненаглядной лентой? Почему? Это же…       — Обещание.       — Обещание чего?       — Выполнить любое желание.       Вэй Ин весь подобрался.       — Любое моё желание?       — Мгм.       Как щедро! Хватит ли у меня воли отказаться? Пусть даже Лань Чжань нетрезв и не осознаёт, что несёт, это мой шанс.       Вэй Ин с вызовом скрестил с Нефритом взгляд.       — Ты сам это сказал.       — Мгм.       — Тогда вот… Я хочу тебя всего, — внутренне сжимаясь, выдавил Вэй Ин. — Хочу, чтобы твоё сердце сгорало от любви, как и моё. Чтобы ты принадлежал мне телом и душой до скончания времён и ещё дольше!       Щёки вспыхнули. Вэй Ин понимал, что бездумно пасть жертвой физических потребностей в его положении означало ещё больше усугубить ситуацию. Ему следовало отправить Лань Чжаня трезветь, а не разжигать этот костёр ещё сильнее, но самообладание предавало.       Похоже, произошедшее на уроке Лань Цижэня разбередило во Втором Нефрите любопытство и, выпив для смелости, он решил испробовать нечто новое — пойти наперекор правилам. Это, конечно же, не означало, что за его очевидным возбуждением стоят чувства. Они были молоды и подобный отклик могли вызвать совершенно неожиданные вещи. Однако следующие слова Лань Чжаня заставили Вэй Ина пошатнуться во мнении, что им в эти минуты управляет лишь любопытство и влечение.       — Вэй Ин, — мягко чеканя слова, произнёс Нефрит. — Я принадлежу тебе с момента, как впервые увидел.       Глаза Вэй Ина распахнулись до отказа. Внутри стало невыносимо жарко и тесно.       — Что ты сказал? Повтори!       — Хочу тебя всего, — ответил его же словами Лань Чжань. — Хочу, чтобы твоё сердце сгорало от любви, как и моё. Чтобы ты принадлежал мне телом и душой до скончания времён и ещё дольше.       Рука Вэй Ина, на которой теперь красовалась лента Лань Чжаня, коснулась щеки её хозяина.       — Не играй со мной, Лань Чжань, это недостойно благородного мужа.       — Игры больше по твоей части.       — И то верно, но сейчас мне вовсе не до них. Ты здесь, со мной, говоришь и касаешься меня так, словно я действительно тебе нужен.       — Ты нужен. Больше, чем можешь представить.       Дрогнув, пальцы Вэй Ина обвели линию скул Нефрита, пробежались вдоль виска и замерли возле покрасневшей мочки уха.       — Значит, ты… — просиял он. — Ты тоже это ощущаешь?       — Мгм.       Погладив чужую щёку, чувствуя, как Лань Чжань неистово вжимается в ладонь, Вэй Ин нашёл в себе решимость потребовать:       — Докажи. Поцелуй меня, как целуют возлюб…       Его речь оборвалась на полуслове, потому что губы немедленно накрыл влажный горячий рот Лань Чжаня.