Когда альфа уступает

Тэхён сидел в своём кабинете, облокотившись на стол и рассеянно барабаня пальцами по холодной поверхности. В голове не утихал хаос мыслей, навязчиво возвращая его к одному человеку. Чон Чонгук. Его новый секретарь. Этот альфа был слишком... правильным. Слишком красивым, с идеальными чертами лица, в которых не было ни намёка на слабость, но и лишней суровости тоже. Тэхён прекрасно помнил их первую встречу: он говорил по делу, уверенно и чётко, будто всё в его жизни давно разложено по полочкам. Но, чёрт возьми, это не голос заставлял Тэхёна вспоминать его снова и снова. В глазах Чонгука горело что-то первобытное. Голод. Нет, даже не голод — жажда. Неуважительная, наглая, как будто он осмелился что-то потребовать от самого Тэхёна. Это чувство должно было раздражать, выбивать из равновесия, но вместо этого оно притягивало. Тэхён понимал этот взгляд слишком хорошо. Слишком часто на него так смотрели. Бесчисленные альфы,беты и даже омеги жадно пожирали его глазами, умоляя о чём-то большем, чем он готов был предложить. Они хотели от него любви. А он? Он давал им ровно то, что требовали его инстинкты, и ничего больше. Сексуальные партнёры менялись, как осенние листья. Красивые, яркие, легко увядали и рассыпались прахом. Никакой привязанности, никаких чувств. Никто из них не мог пробить ледяную стену, что Тэхён воздвиг вокруг себя. Но Чонгук был другим. Этот альфа уже умел пробивать броню, и это раздражало до скрежета зубов. Пламя в глазах Чонгука грело, но также обжигало — и Тэхён это ненавидел. — Должен заполучить его, — прошептал он себе под нос, его голос прозвучал глухо, словно пришёл откуда-то из глубины самого сознания. Не ради любви. Не ради чувств. Ради контроля. Ради того, чтобы этот альфа горел от него, сходил с ума, чтобы его мир вращался только вокруг одного имени. Ким Тэхён. Губы омеги изогнулись в лукавой улыбке, а в глубине глаз блеснул холодный огонь. Он выпрямился, откинувшись на спинку кресла, и скрестил руки на груди. — Посмотрим, кто будет доминировать в этой игре, Чон Чонгук, — пробормотал он, и голос его стал ледяным, как зимний ветер. Стук в дверь оборвал размышления Тэхёна, как нож, перерезавший тугую нить. Его взгляд моментально устремился на деревянную поверхность, за которой стоял тот, кто без спроса ворвался в его мысли. — Господин Ким, можно войти? — голос, низкий и глубокий, прозвучал в тишине кабинета, как раскат грома перед бурей. Тэхён не сдержал улыбки. Лёгкая, почти незаметная ухмылка тронула его губы. Этот альфа... Чонгук. — Входите, — произнёс Тэхён, намеренно медленно, словно смакуя каждую букву. Дверь открылась, и Чонгук шагнул внутрь. Уверенно, но без показного высокомерия. Он выглядел безупречно: выглаженный костюм, идеальная осанка, взгляд, полный решимости. Этот альфа был воплощением контроля. И всё же… Тэхён чувствовал, как напряжение волнами исходило от него, прячась за внешней уверенностью. — Присаживайтесь, Чонгук-ши, — произнёс Тэхён, указывая на кресло перед своим столом. Чонгук молча кивнул, плавно сел, но не расслабился. Его плечи были слегка напряжены, а взгляд сосредоточен. Как охотник, следящий за своей добычей. Тэхён наклонился вперёд, сцепив пальцы в замок, и посмотрел прямо в глаза альфе. — Ну что ж, расскажите, как вам первый день в нашей компании? Успели ощутить её ритм? — Его голос был холоден, как лёд, но с тонкой, едва уловимой ноткой насмешки. Чонгук улыбнулся. Спокойно, уверенно, но в его глазах что-то блеснуло. Тэхён уловил это — огонь. — Компания впечатляет, господин Ким. Всё организовано идеально. Надеюсь, я смогу внести вклад в её успех, — ответил Чонгук, голос его был ровным, но в глубине чувствовалась сдержанная сила. Тэхён выжидающе поднял бровь. — Надеетесь? — переспросил он, наклонив голову. — Надежда — слабое чувство, не находите? — Уверен, — быстро исправился Чонгук, выдерживая его взгляд. — Уверен, что справлюсь. Эта игра слов и взглядов была как танец на лезвии ножа. Тэхён наслаждался каждой секундой. — Хорошо, — протянул он, откидываясь на спинку кресла. — Тогда посмотрим, насколько вы оправдаете свои слова, секретарь Чон. Он сделал паузу, наблюдая, как альфа не моргнув выдерживает его взгляд. — А теперь принесите мне отчёт о финансовых показателях за последний квартал. И кофе. Чёрный, без сахара. — Конечно, господин Ким, — коротко кивнул Чонгук, вставая с кресла. Его движения были плавными, но в воздухе между ними, казалось, мелькнула искра. Когда дверь закрылась за альфой, Тэхён позволил себе усмехнуться шире. — Ты ещё не знаешь, во что ввязался, Чон Чонгук, — прошептал он в тишине кабинета, ощущая, как его феромоны легким туманом заполнили комнату.

***

Чонгук стоял у кофе-машины, глаза пронзительно следили за черной жидкостью, медленно заполняющей стакан. Он не чувствовал запаха кофе. Он ощущал лишь остаточные следы феромонов Тэхёна, как сладкая, опасная пелена, затмевшая весь воздух. Этот день не был просто первым рабочим днем. Он был... чем-то гораздо большим. Виной всему был Тэхён. Скользя в кресло, Чонгук, едва ли сдерживая дикий рваный смех, ощущал, как его сердце бешено колотится. Это не могло быть случайностью. Этот взгляд — остриё, проникающее сквозь кожу и до костей. Он был не просто заинтересован. Он был... был ли? Чонгук не знал точно, но ощущал: Тэхён был чем-то большим. Он видел в нем не просто омегу. Он видел его как... добычу. Тэхён вел себя так, словно все вокруг было для него игрой, в которой он уже знал, что выиграет. Но Чонгук не собирался проигрывать. Шоколадный запах Тэхёна, сладкий и опасный, был как наркотик. Он обвивал, затягивал, тронул кожу, а сердце сжималось от этой странной, невыносимой близости. Это было невозможно... и в то же время — так убедительно. "Это шанс," — мысль вспыхнула как огонь, готовый поглотить все. И Чонгук знал, что этот шанс он не упустит. Тэхён был опасен. Его уверенность была огнём, а взгляд — каким-то образом, почти неосознанно, — вызовом. Он бросал тень на все вокруг, заполняя пространство. Но это не пугало Чонгука. Он был готов. Хотел. Не просто угрожал, а обещал. Он почувствовал, как желание горит в нем, готовое вырваться наружу. Он представил, как начнёт играть в эту игру. Как будет завоевывать, медленно, упорно, не давая ни малейшего шанса Тэхёну отвергнуть его. Это было почти несомненно. Тэхён. Этот взгляд. Этот запах. Все, что он жаждал, теперь было здесь, перед ним, готовое стать его. Когда машина затихла, и кофе завершил свою работу, Чонгук стоял, не двигаясь. Он почувствовал, как его дыхание становится более тяжёлым, как руки слегка дрожат. Он взял стакан, и всё внутри него распирало от одного лишь предвкушения. Он был готов. Он знал: если Тэхён дал ему шанс, он будет бороться за него, и не отступит. Чонгук встрепенулся от резкого писка кофемашины. Она громко возвестила, что кофе готов, и напомнила, что не стоит задерживаться. Сегодня был его первый рабочий день, и всё вокруг казалось новым и немного чужим, но от этого не менее захватывающим. Он протянул руку, но прежде чем взять дымящуюся чашку, еще раз убедился, что все бумаги на месте. Отчёт о финансовых показателях за последний квартал лежал в идеально ровной стопке. Всё готово. Чонгук повернулся к холодильнику и открыл дверцу. Холод коснулся лица, и взгляд сразу нашёл маленькую плитку орехового шоколада. Он купил её утром специально для Тэхёна. Это был его способ сказать нечто большее, чем могли выразить слова. Небольшой жест внимания. Положив кофе, отчёт и шоколад на поднос, он направился к кабинету Тэхёна. Коридоры офиса были непривычно тихими, каждый его шаг звучал гулким эхом. Волнение жгло грудь, но вместе с ним теплилась надежда, что этот маленький подарок будет замечен.

***

Тэхён сидел в своём тёмном кабинете, облокотившись на спинку массивного кресла, и медленно потягивал чёрный кофе. Густой аромат горечи заполнял комнату, смешиваясь с тишиной. Его взгляд был прикован к тонкой плитке орехового шоколада, оставленной на краю стола. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, чья это работа. Чонгук. Его новый секретарь, дерзкий альфа с пронзительным взглядом. Человек, который вызывал у Тэхёна странное сочетание раздражения и интереса. "Он уже начал," — подумал Тэхён, уголок его губ дёрнулся в тени едва заметной усмешки. — "Какой наглый альфа. Ещё и дня не прошло." В его глазах мелькнул холодный огонёк. Тэхён привык держать контроль. Он не был мягким и послушным омегой, как те, что покорно следовали за своими альфами. Нет, он был иным. Он ломал тех, кто пытался поставить его в рамки. "Ну что ж, я покажу тебе, Чонгук, как это быть хорошим мальчиком. Покорным." Его пальцы медленно потянулись к шоколаду. Он не собирался принимать ухаживания. Никогда. Но эта игра... Она началась, и Тэхён был готов вести её на своих условиях. Он убрал шоколадку в дальний ящик, смахнув невидимые крошки со стола. Вскоре он поговорит с этим альфой. Поставит все точки над «i». И, возможно, предложит то, чего Чонгук явно не ожидал. Без обязательств. Без иллюзий. "Я расскажу тебе, Чонгук, что я люблю и чего жду," — прошептал он в пустоту комнаты. Тэхён поднялся с кресла, приглушённый свет обрисовывал его силуэт. Он знал, что не станет насильником. Но в его взгляде было что-то хищное. Чонгук сам сделает выбор. А если решится — Тэхён с удовольствием покажет ему, на что способен.

***

Прошло несколько дней с тех пор, как Чонгук занял должность секретаря. И, почти сразу влюбившись в своего начальника, Ким Тэхёна, он начал ухаживать за ним. Но попытка произвести впечатление завершилась холодным отторжением. Ореховая шоколадка, оставленная в кабинете Тэхёна, оказалась в мусорном ящике уже на следующее утро. Это сбивало с толку. Чонгук, альфа, привыкший чувствовать, когда его замечают, был уверен: он привлекает Тэхёна. Эти взгляды... Эти мимолётные искры в глазах омеги. Разве можно их перепутать? Однако холодный жест оставался фактом. Чонгук задумался, но не отступил. Он видел вызов, и вызов пленил его. Каждое утро начиналось одинаково: чашка чёрного кофе и ещё одна шоколадка, аккуратно оставленные на столе. Не просто шоколадка — такая же, какую он выбросил в первый раз. Затем появились цветы — любимые сорта, о которых Чонгук узнал из доверительной беседы с Паком Юнги. Юнги, прежний секретарь и, как оказалось, близкий друг Тэхёна, оказался неожиданным союзником. "Приятный омега", как назвал его Чонгук в своих мыслях, оказался не только проводником в мире корпоративных мелочей, но и источником ценной информации. — Любимые цветы? — спросил как бы невзначай Чонгук. Юнги прищурился, но улыбнулся. Он понимал, зачем это альфе. Возможно, даже одобрял. — Белые лилии, — наконец ответил он. — Но не думай, что это поможет. Он не тот, кто легко сдаётся. — Я тоже, — тихо отозвался Чонгук. Теперь цветы стояли в вазе на столе Тэхёна каждое утро. Но сам омега оставался неприступен, его холодные взгляды резали сильнее ножа. Чонгук чувствовал: в этой игре он должен быть готов идти до конца.

***

Чонгук сидит в темноте своего кабинета, едва различая свет экрана перед собой. Казалось, что тишина, разрываемая лишь тихим стуком клавиш, сжимала его в своих холодных пальцах. Работы было так много, что его дни и ночи смешались в одно бесконечное, выматывающее существование. Всё это – мелкие дела, беспощадным потоком требующие его внимания – обрушивались на него без остановки. Откинувшись на спинку кресла, он закрывает глаза, чувствуя, как усталость пробирается глубже, словно яд, парализующий тело. Он любит эту работу? Конечно, да. Но сейчас от любви осталась лишь горькая тень. Иногда мысль о том, чтобы просто исчезнуть – разбиться где-нибудь или слечь в больницу – казалась ему единственным спасением. График Чонгука был забит до отказа. Каждый день он становился пленником бешеного ритма, который задавал его ненавистный любимый начальник. Тэхён. Холодный, расчетливый, неутомимый. Этот человек был воплощением неукротимой силы, и работа с ним напоминала выживание в аду. Чонгук не мог решить, что он чувствует сильнее: ненависть к рабочим дням или восхищение, которое граничило с болезненной привязанностью. Его сердце замирало при одном взгляде на Тэхёна, но в тот же момент голова раскалывалась от усталости, что тот приносил с собой. «Он тебя сожрет, Чонгук», – предупреждал Юнги с насмешливой горечью в голосе. «Этот человек найдет для тебя работу даже там, где её нет. И ты будешь бежать за ним, как тень, пока не упадешь». Эти слова, сказанные будто вскользь, теперь пульсировали в сознании. Чонгук действительно чувствовал себя игрушкой в руках Тэхёна. Но вместо того чтобы сломаться, он стиснул зубы и продолжал работать. Его организм уже подавал тревожные сигналы, но он игнорировал их. Каждое утро Чонгук говорил себе, что привыкнет. Он должен был привыкнуть. Ради Тэхёна. Ради своих собственных принципов. Но где-то в глубине души он знал – этот бешеный темп однажды заберет его полностью. Звонок телефона разорвал вязкую тишину, словно лезвие, вонзившееся в плоть. Чонгук медленно повернул голову, уставившись на мерцающий экран. Имя, высветившееся на экране, будто издевалось над ним. Тэхён. Сдавленный вздох сорвался с его губ, пока он тянулся за телефоном. Голова гудела, а тело кричало от изнеможения. Он ненавидел, как имя Тэхёна одним лишь своим присутствием вызывало в нём смесь отчаяния и странной, болезненной привязанности. – Слушаю, Господин Ким, – его голос был тихим, почти шёпотом, но всё же твердым. – Секретарь Чон, зайдите в мой кабинет. Мне нужно с вами поговорить. И это всё. Гудки на другой стороне раздались прежде, чем Чонгук успел хоть что-то сказать. Тэхён даже не дал ему шанса отказать, не оставил ни времени, ни воздуха для возражений. Чонгук опустил телефон на стол, усталость смешалась с яростью, бурлящей где-то глубоко внутри. "Что на этот раз? Работа? Отчет? Очередное поручение в конце рабочего дня, когда я едва держусь на ногах?!" Он провел ладонью по лицу, пытаясь взять себя в руки. Взрыв был близок, он чувствовал это, как зверь, рычащий у самой границы его разума. Но выбора не было. Никогда не было. Поднявшись с кресла, он потянулся, слыша, как тихо хрустят затекшие суставы. Спина ныла, словно её проткнули раскаленными иглами, но Чонгук заставил себя идти. Коридоры казались бесконечными, их холодный свет давил на него, как кошмар. Каждый шаг отдавался глухим эхом, словно издеваясь над его состоянием. Дверь в кабинет Тэхёна казалась массивной и холодной, как вход в бездну. Чонгук замер на мгновение перед ней, чувствуя, как тревога разрастается внутри, обволакивая его разум липкой тьмой. Затем, стиснув зубы, он постучал. – Входите, – голос Тэхёна, мягкий и холодный, словно шелк, хлестнувший по коже, донесся из-за двери. Чонгук торопливо переступил порог, едва удерживая спокойное выражение лица. Кабинет утопал в полумраке, а свет уличных фонарей мягко ложился на фигуру Тэхёна, стоящего у окна. Город за стеклом мерцал, как бесконечное море огней, но даже этот вид меркнул рядом с холодной красотой омеги. Тэхён не повернулся, но его голос прорезал воздух, как лезвие: – Что ж, секретарь Чон. Медленно, почти лениво, он развернулся, направив взгляд на белые лилии, стоящие в вазе на его столе. Казалось, они светились в этом полумраке, белоснежные, словно снег, который Чонгук не раз представлял рядом с Тэхёном. – Вы уже несколько дней пытаетесь ухаживать за мной, – продолжил Тэхён, его голос звучал низко и загадочно. На губах омеги появилась лёгкая, почти издевательская усмешка. – И всё это время я отказываю вам. Вы, конечно, настойчивый альфа… Он поднял глаза, и их встреча была подобна удару. Чонгук почувствовал, как сердце сбилось с ритма, когда Тэхён поймал его взгляд. – …и наглый, – добавил омега, его голос потемнел, как грозовое небо перед бурей. – Я выбрасываю все ваши подарки, а вы продолжаете приносить новые. Почему? Тэхён скрестил руки на груди, его тон был низким, почти угрожающим, но в нём плескалась тёплая ирония, игра, в которую Чонгук боялся вступить. Чонгук сглотнул. Слова застопорились в горле, он не знал, что сказать. Тэхён выглядел слишком… совершенен. Его силуэт, освещённый отблесками города, его глаза, которые, казалось, видели Чонгука насквозь. Он был притягателен, слишком притягателен. Что сказать? Признаться в чувствах? Сказать, что каждое его действие пронизано любовью, что он не может не смотреть на Тэхёна, не думать о нём? Или признаться в том, что его тело реагирует на омегу почти болезненно, что его привлекает не только ум и красота, но и сама аура, пронизывающая этого человека? Но это было бы недостаточно. Тэхён был не просто объектом желания. Он был его центром вселенной. – Господин Ким… – голос Чонгука дрогнул, и он замолчал, чувствуя, как слова размываются, как фигуры в тумане. Должен ли он всё-таки признаться? Чонгук колебался. Слова рвались наружу, как взломщики, пробивающие запертые двери. В другой жизни, в других обстоятельствах, он, возможно, уже давно расставил бы все точки над «i». Он был взрослым человеком, достаточно уверенным в себе, чтобы не прятаться за пустыми отговорками. Но их знакомство длилось всего несколько дней. Не было ли это слишком рано? Слишком поспешно? «А если это ошибка?» – мелькнуло в голове. Но разве чувства ошибаются? Под тяжёлым, пронзительным взглядом Тэхёна, который, казалось, видел его насквозь, Чонгук не смог больше прятаться за маской уверенности. Он кашлянул, едва ли не задыхаясь от собственной нерешительности. Он сделает это. Он всё расскажет. Неважно, как быстро развились эти чувства. Неважно, насколько нелепо это могло показаться. Он был взрослым, зрелым человеком. И Тэхён тоже. Они оба знали цену словам, цену искренности. Если омега отвергнет его, если решит, что его чувства не имеют значения, Чонгук отступит. Да, он мечтал добиться Тэхёна, мечтал увидеть в его глазах что-то большее, чем лёгкий интерес. Но идти против воли того, кого любишь, он никогда не станет. Тэхён был для него чем-то большим, чем просто вожделением. Но Чонгук был реалистом. Он умел остановиться. Умел отпускать. Скрипнув зубами, он поднял глаза. Омега всё ещё стоял напротив, его взгляд обжигал, как ледяной ветер, но в нём был свет — лёгкий, почти неуловимый отблеск интереса. Именно это удерживало Чонгука от полного отказа, именно это подталкивало его вперёд. – Господин Ким, – голос его прозвучал хрипло, но уверенно. – Я хочу сказать вам кое-что… важное. Тэхён чуть приподнял бровь, его руки всё ещё были скрещены на груди, но в напряжении, охватившем комнату, почувствовалось что-то другое. Ожидание. Чонгук сглотнул, собирая остатки смелости. Это было похоже на прыжок в тёмную бездну, но он уже сделал свой выбор. – Я в вас влюблён. – Слова сорвались с губ Чонгука, как нож, вырвавшийся из раны. Они прозвучали резко, отточенно, словно иного момента для них просто не существовало. Признания всегда давались ему тяжело, словно он снимал с себя броню и оголял грудь перед неизбежным ударом. Он чувствовал, как напряжение пробежало по его телу, но, несмотря на тревогу, не отвёл взгляда. Его глаза были прикованы к лицу Тэхёна. Он знал, что это правильно. В ответ комната погрузилась в гнетущую тишину. Это молчание давило, будто воздух вокруг стал плотнее, а стены приблизились на шаг. Тэхён стоял неподвижно, его лицо было безмятежным, но его взгляд… Чонгук не мог понять, что скрывается за этими глазами, холодными, как зимний рассвет. Ни удивления, ни злости, ни отвращения – лишь пустота, бездонная и непроницаемая, в которой можно было утонуть. Тишина затягивалась. Каждая секунда была пыткой, словно острые лезвия резали его терпение на части. Чонгук чувствовал, как в груди нарастает нечто тяжёлое – страх? Или, может, сожаление? Но он не отступал. Он сказал это. Он сказал это прямо в глаза омеге, и пусть теперь всё решит Тэхён. Тэхён наконец заговорил, его голос прозвучал тихо, но твёрдо, как удар по стеклу: – Влюблены? – Его тон был холоден, словно он пробовал это слово на вкус, анализировал его, раскладывал на части. Затем он усмехнулся, но улыбка была жестокой, почти горькой. – Вы осознаёте, секретарь Чон, что ваши чувства – это проблема? Чонгук чувствовал, как сердце болезненно сжалось, но он не отвёл взгляда. Он стоял, как солдат перед приговором, зная, что назад дороги нет. — Знаю, — голос Чонгука прозвучал твёрдо, хотя внутри его душа трещала, как лёд под тяжестью. Его взгляд оставался неотрывным, наполненным непоколебимой решимостью. — А что насчёт ваших, Ким Тэхён? — произнёс он, обращаясь к омеге полным именем, словно бросая вызов судьбе. Он уже перешёл черту, за которой не было пути назад. Теперь всё зависело только от ответа Тэхёна. Ответом ему стал смех. Резкий, громкий, наполненный чем-то отравленным. Этот смех звучал, как нож, царапающий стекло, создавая гнетущее напряжение в комнате. Было непонятно, смеётся ли Тэхён над его словами или над его чувствами. Чонгук сжал кулаки, готовясь обороняться, но Тэхён заговорил первым: — Наглый, — протянул омега, его голос был обманчиво мягким, словно бархат с кинжалом под ним. — Ты такой наглый, Чон Чонгук. Тэхён двинулся медленно, его движения были подобны хищнику, оценивающему добычу. Он сел в кресло, расслабленно откинувшись, но его глаза не отпускали Чонгука, словно пригвождая его к месту. — Это... даже забавно, — усмехнулся он, его улыбка была холодной, как зимняя ночь. — Признаю, секретарь Чон, — произнёс он наконец, его голос капал ядом и странной насмешкой. — Я, конечно, не испытываю к вам таких глубоких чувств. Эти слова ударили, как плеть, но прежде чем Чонгук успел отреагировать, Тэхён продолжил: — Но... — он сделал паузу, едва заметно прищурив глаза, — я испытываю к вам влечение. Сексуальное желание. Вы... мне понравились. Его взгляд пронзал, словно острие кинжала, и в воздухе повисло нечто тягучее, почти зловещее. Тэхён наклонился чуть вперёд, приближаясь к Чонгуку, словно хотел дать ему почувствовать эту тонкую, но непреодолимую грань между правдой и манипуляцией. — А теперь скажите, секретарь Чон, — его голос стал тише, но от этого только опаснее. — Что вы собираетесь делать с этим знанием? Тэхён был слишком близко. Слишком. Его дыхание касалось кожи Чонгука, словно невидимая сеть, удерживая альфу на месте. Чонгук ощущал не только эту близость, но и непреодолимую тягу, исходящую от омеги. Игра. Чонгук понял это сразу. Тэхён предлагал игру, явно наслаждаясь каждой секундой их напряжённого диалога. Но что ж, если это игра, то он готов. — Я мог бы сейчас же поцеловать вас, — голос Чонгука стал глубоким, будто пробирался сквозь туман. Его глаза горели, как раскалённый металл, и он сделал едва заметный шаг вперёд, сокращая и без того мизерное расстояние. Теперь их губы почти касались. Напряжение повисло в воздухе, обжигая, как раскалённый уголь. — И? Что же будет потом? — с издёвкой произнёс Тэхён, его голос был тихим, но резал, как нож. Эти слова были как вызов. И Чонгук, разумеется, не собирался его избегать. Он чувствовал, как его феромоны стали густыми, обволакивающими, тяжёлыми. Их запах — ореховый, терпкий, с оттенком доминирующей агрессии — наполнял комнату, смешиваясь с приторной сладостью шоколадных нот Тэхёна. Тэхён тоже не остался равнодушным. Его феромоны, насыщенные и тягучие, становились всё более интенсивными, создавая вокруг них кокон из возбуждающего аромата. — А потом? — низким, почти бархатным голосом продолжил Чонгук, его взгляд прожигал омегу насквозь. — Я мог бы отвезти вас в ближайший отель... Целовать вас всю ночь... Его голос был полон обещаний, которые могли бы свести с ума любого. — Ласкал бы вас везде... До сорванного голоса взял бы вас... — каждое слово, сказанное Чонгуком, звучало, как обряд, затягивающий их обоих в пучину искушения. Но прежде чем он успел закончить, Тэхён внезапно разорвал их хрупкое напряжение. — Здесь бы я поспорил, — задумчиво произнёс омега, его голос был одновременно издевательским и до ужаса уверенным. Он бросил короткий взгляд на Чонгука, и уголки его губ дернулись в едва заметной усмешке. Он отошёл, разрывая их близость, и сел на край своего стола, обложенного бумагами и документами. Словно не было этого напряжённого диалога, словно ничего не происходило. — Думаю, нам стоит это обсудить, — добавил он, будто бросая ещё одну искру в пламя, разгорающееся между ними. Чонгук замер, его сердце било глухо, как боевой барабан. Это было уже не просто игра. Это был вызов, в котором ставки становились всё выше. — Перед началом чего-то большего, — Тэхён нарочно выделил последнее слово, словно смакуя его вкус, — нам нужно многое обсудить. — Он тяжело вздохнул, устремив взгляд в окно. — Видите ли, секретарь Чон, — голос его стал мягче, но в этой мягкости сквозила сталь, — я ожидал услышать от вас другие слова. Что-то... более уместное. Например, предложение о сексуальном партнерстве. А не признания в любви. Но что есть, то есть. Он замолк, словно дожидаясь реакции. Чонгук напрягся, как хищник, пойманный в сети, но не произнес ни слова, только пристально смотрел на Тэхёна, который продолжал любоваться видом из окна. На первый взгляд это было бегство, но нет. Это был расчет. Тэхён позволил себе мысленно улыбнуться. Еще недавно он бы без колебаний отверг любого альфу, заговорившего о чувствах. Для него отношения, кроме профессиональных или, возможно, дружеских, были обузой. Любовь была отвратительно неудобной, лишней. Она запутывала, мешала держать дистанцию. Но с Чонгуком... было иначе. Его тянуло к этому альфе — к телу, а не к душе. Душа была не важна. Она всегда была не важна. — Что ж, — его голос стал тверже, почти отрезвляющим, как холодный ветер, — скажу прямо, Чонгук. — Он наконец повернулся к нему и взглянул прямо в глаза. Черные, напряженные, почти отчаянные глаза. — Я хочу обозначить три основные вещи. И если они тебя устроят... — Он выдержал паузу, долгую, почти садистскую. — Тогда мы можем стать сексуальными партнерами. Каждое слово звучало как клинок, разрезающий тишину. — Начнем с наших отношений, — голос Тэхёна звучал ровно, почти безэмоционально, будто он диктовал нечто заранее отрепетированное. — Хотя, честно говоря, кроме возможной сексуальной связи и профессионального сотрудничества, у нас ничего нет. И не будет. Он замолчал, изучая Чонгука взглядом, словно проверяя, дошли ли его слова до адресата. — Слушайте, Чонгук, — произнес он наконец, каждое слово резким, как удар хлыста. — Я вас хочу. Чонгук почувствовал, как воздух застрял у него в горле. Он тяжело сглотнул, глаза выдали смятение, которое он так старательно пытался скрыть. — И все, — продолжил Тэхён, не сводя с него взгляда. — Если вы согласны на сексуальное партнерство, я готов. Но никаких отношений, основанных на любви, быть не может. — Он покачал головой, словно подчеркивая финальность своих слов. — Это не для меня. Ваши чувства... Он сделал паузу, наслаждаясь тяжестью этой тишины, перед тем как продолжить: — ...будут отвергнуты. Чонгук будто сжался под весом этих слов. Его мысли метались, разрываясь между желанием и здравым смыслом, но Тэхён не дал ему времени перевести дух. — Однако, если вы согласитесь, есть еще кое-что, что вам нужно знать. Тэхён приблизился на шаг, его взгляд стал острее, проникновеннее. — Иногда я могу дать вам ложные надежды. — Он произнес это без тени сожаления. — Я могу позвать вас на чай перед сексом. Или после. Могу пригласить вас в свой дом... просто чтобы заняться сексом. Голос его стал чуть громче, холоднее, почти режущим. — Но эти жесты ничего не значат. Запомните: ничего. Чонгук едва удержался, чтобы не отвернуться. — Если когда-нибудь я почувствую к вам что-то большее, — добавил Тэхён, теперь мягче, но от этого слова лишь больнее обжигали, — я скажу. Но пока... не надейтесь. Не требуйте от меня того, что я не могу дать. Он замолк, отступив, словно его слова уже оставили достаточно глубокий шрам. Чонгук стоял в тишине, борясь с раздирающим его выбором. Согласиться? Но боль от равнодушия Тэхёна будет разрывать его изнутри. Отказаться? Тогда шанса быть рядом с ним уже не будет. Любовь... или хотя бы ее иллюзия. Не дав Чонгуку даже мгновения на размышления, Тэхён продолжил, словно ничего не произошло: — Теперь следующее, — начал он, скрещивая руки на груди. Тяжелый вдох выдал его внутреннее напряжение, но голос оставался холодным и твердым. — Хочу предупредить вас о кое-чем. Он бросил быстрый взгляд на Чонгука, убеждаясь, что тот слушает, а затем продолжил: — Наши рабочие отношения. Если у нас что-то получится... чего бы это ни было, — его слова были словно удар молота, — это не должно мешать нашей работе. Тэхён выждал секунду, позволяя весу его слов осесть, прежде чем добавить, голосом, полным стальной уверенности: — Вы не имеете права распространять информацию о наших возможных сексуальных отношениях. Ни единой детали. Это запрещено. Грозное предупреждение сопровождалось взглядом, от которого можно было бы замерзнуть. Аура Тэхёна, казалось, заполнила собой весь кабинет, давя на Чонгука. Чонгук пытался что-то сказать, но слова не находили дороги. Его мысли путались. На дворе двадцать первый век, а все еще находятся люди, которые боятся, что их отношения с начальником станут достоянием общественности? Серьезно? И все же это был не просто страх. Это было предупреждение. Холодное, расчетливое. Тэхён не собирался идти на компромиссы. Чонгук ощущал, как его собственное бессилие становится почти осязаемым. А хуже всего был факт: люди действительно распространяют такие вещи. И делают это без раздумий. — Последнее условие касается моего сексуального предпочтения. — Тэхён нарушил гнетущую тишину, его голос прозвучал напряженно, словно лезвие, скребущее по стеклу. Чонгук резко поднял глаза, уловив эти слова. Сексуальное предпочтение? Что он собирается сказать? — Говорю заранее, секретарь Чон, — Тэхён продолжал, глядя прямо в его глаза, — это для меня очень важно. И, возможно, вам это не понравится. Но, надеюсь, вы останетесь адекватным человеком и продолжите уважать меня. Эти слова были предупреждением, а в их тени таился вызов. Тэхён выждал, давая Чонгуку время осознать вес сказанного. Он тяжело вздохнул, прежде чем продолжить, его голос стал ниже, но не потерял резкости: — Я не из тех омег, которых вы привыкли трахать. Чонгук замер, словно удар получился сильнее, чем он ожидал. — Мне нравится доминировать. — Тэхён наконец произнес то, что скрывал за всей этой холодной дипломатией. Его взгляд был острым, как клинок, а слова — ледяными. — И скажу даже больше: я никогда не был снизу. Никогда. И заметьте — не буду. Слова прозвучали как неоспоримый факт, закон, высеченный в камне. Тэхён склонил голову чуть в сторону, его губы дрогнули в легкой усмешке, которая лишь усилила напряжение в воздухе. — Если вы согласитесь на сексуальное партнерство, хочу уточнить: вы будете снизу. Всегда. И секс буду вести я. Эта фраза повисла в воздухе, оставляя за собой болезненную тишину. — Если вас это не устраивает, — добавил он после короткой паузы, голосом, полным ледяного безразличия, — можете отказаться. Я не принуждаю. Тэхён скрестил руки, словно подчеркивая, что его условия были окончательными. Это была не просьба и не предложение. Это был договор, который нельзя было нарушить.