Закон Всемирного тяготения.

      Монотонные капли дождя барабанили по поверхности окон. Цукаса устало опустил голову на парту и обречено вздохнул. Над ухом слышались лекции его "наставителя". — Ты совершенно ничего не делаешь. Только жалуешься, да ноешь, что не высыпаешься, — Руи швырнул на стол тетрадь с конспектом. — И если тебе что-то надо, то, ты сразу же ищешь моей опеки. Не много ли ты о себе надумал? — брови мужчины сошлись в морщинах, а брошенный ранее черновик со стуком ударился о поверхность стола.       Прошла уже неделя, а Руи напрочь превратил всю жизнь яркого блондина в сущий ад. Он бдел над ним внимательнее, чем над кем-либо еще. Все уроки Цукаса проводил под его четким надзором, а после раскритиковывал его работу от головы до пят, души не чая в оскорблениях младшего преподавателя.       Тенма очень упрямо и спокойно терпел все эти издевательства и попытки ущемления его достоинства. Но внутри все же накипало. Сказать честно, оставался осадок.       Вот и сейчас, он весь сгорбился и понурился, как маленький котенок, оставленный и выкинутый на дорогу за ненужностью, перед лицом огромной машины.       Руи расхаживал по широкой учительской, заложив руки за спину и отчитывая его с таким видом, будто он нарушил закон и его, в лучшем случае, стоит упечь за решетку. А в худшем и вовсе отдать на смертную казнь, ведь, как можно было перепутать в материале обозначения веса и давления? Чем этот мальчишка вообще учился? Головой, или весь объем информации у него через одно место прошел?       Вот, чего действительно не понимал наш горе-физик Руи Камиширо.       Сам же он, был недоволен таки соседством, но поделать все же ничего не мог, как-никак, уже согласился, и довести надо до конца.       Поэтому, сложив ноги в руки, а свою сдержанность, скомкав в один большой шар, Руи продолжал шефствовать по кабинету, заставленному стеллажами, большим столом и окнами с пожелтевшими жалюзи. — Свободен. И будешь идти обратно, занеси мне кофе, — холодно бросил Руи, хлопая дверью учительской.       Цукаса устало поднялся. Размяв ноги, он отправился на выход.       Хлестал дождь, а Тенма, как назло, не взял с собой зонт. Оставалось ему только затянуть капюшон кофты посильнее и быстрым шагом направиться к небольшой кофейне, в кою сбегались обедать все учителя на переменках, кому было не лень и кому счастливилось забывать свое бенто дома. Ну, а Руи же, прознав о том, что стайка стажеров на обеденном перерыве бегает в эту забегаловку, не сумел удержаться от соблазнов немного пошантажировать. Так и вышло, что теперь Цукаса таскал ему еще и кофе.       С промокшей ткани стекали холодные капли воды, выпадавшей в виде осадков. Немного потоптавшись на одном коврике и чуть-чуть попривыкнув к теплу, Цукаса прошел к витрине, пока не услышал окрик. — Цукаса-кун! — кто, как не Эму, могла громко выкрикивать его имя и махать ему рукой с соседнего столика?       Тут собралась уже добрая половина учительского состава, который неодобрительно косились на чересчур громкую коллегу, сердито шикая на нее. Даже девушка за витриной у кассы, заинтересовано вытянула шею.       Цукаса поспешно кивнул, и, стянув капюшон, прошел к белесой витрине. За стеклом виднелись кусочки тортиков, миниатюрные пирожные, но внимание Тенмы забрали на себя едва ли испеченные моти, которые тут же навеяли образ учителя в его подсознании. Такие же он не доел в первый их приход в его кабинет...       В светлой головушке, мальчика, с не менее светлыми волосами возник достаточно хороший план, как попытаться добиться расположения старшего учителя. Ну конечно, булочки!.. Кофе это слишком банально. Да и таскает он по просьбе. Карамельный латте, с небольшим добавлением молока... Уже на зубок, Цукаса вызубрил его любимый бодрящий напиток. Но сегодня, ему везло. Приятно, наверное, будет получить такой небольшой знак внимания. И может быть, даже удастся избежать пару минут нотаций.       Быстренько заказав облюбленный преподавателем латте, Цукаса мигом оказался у столика Эму. — Сегодня не как обычно, есть дела, — быстро бросил он, и не успела девушка и слова в ответ пискнуть, как тут же забрал латте, кометой вылетев из здания. И отойдя к первому дереву, что крылось в парковом бордюрчике, понял, что забыл булочки.       Ему пришлось с позором возвращаться обратно и, взяв на всякий случай сахара, уже во всеоружии, Цукаса поскакал к кабинету физики. Так, как Руи любил сладкое кофе, Тенма помялся у двери, открыв недавно полученный в кофейне.       Белые крупицы показались молодому преподавателю малость странными, но, проигнорировав сия обстоятельство, юноша выкинул пакетик, а после постучался.       Руи уплетал рис, вооружившись палочками. Ничем непримечательный рис, разве что, без овощей, с одной лишь рыбой. Увидев, что это всего лишь его слуга, принес ему кофе, Камиширо не торопясь никуда, кивнул и резко одернул мальчика, который уже собирался уходить. — Постой, ты разве не собираешься обедать?       Цукаса помялся, не нашедшись с ответом. Все же свое бенто он не брал, а попрошайничать было не лучшим его решением. И все же, Руи сам благосклонно указал на место рядом с собой.       Для юноши такое расположение духа наставника было чем-то из ряда вон, поэтому он послушно уселся подле преподавателя, который начал помешивать сахар в картонном стаканчике.       Руи явно прибывал в приподнятом настроении, поэтому между молодым стажером и уже опытным учителем завязался разговор. Они впервые разговаривали по душам, честно и без укоров, умудряясь даже отшучиваться.       К времени, как Камиширо допил свой кофе, Цукаса уничтожил его бенто, при этом еще разок, отблагодарив снисходительного мужчину.       Едва Тенма встал с намерениями покинуть кабинет, Руи повел себя крайне странно. Короткое мгновение и Цукаса уже был прижат к стенке, крайне грубо и неприятно. Не успел нижний и слова произнести, как почувствовал пару острых зубов, впивающихся в шею, видневшуюся из-под белого воротника рубашки. Сказать, что он был в шоке, не сказать ровным счетом ничего. От удивления юноша резко выдохнул, и его полувыдох медленно перешел в стон.       Не то, чтобы ему было противно, иди что-то в таком роде, просто это было, мягко говоря, неожиданно.       Как вскроется позже, тетенька за кассой перепутала пакетики. И в том, что Цукаса подсыпал Руи, было достаточно сильное возбуждающее вещество, которое должно было использоваться в личных целях вышеупомянутой персоны. И вот так уж и вышло, что теперь сделаешь.       Меж тем, белесые клыки блуждали по всей шее, оставляя блядские метины, которые достаточно тяжело будет потом скрыть.       Цукаса попытался оттолкнуть наседающего Камиширо, но у него не вышло ровным счетом ничего, так как тот достаточно сильно в него вцепился и не был намерен отпускать.       В голову ударило, и Тенма перестал что-либо понимать. Остались только болевые ощущения на бледноватой коже, которая медленно становилась розоватой. Алая кровь вязкими, словно сироп каплями растекалась от наиболее болезненных укусов. Нещадно закончив с шеей, Руи перешел к губам. Губы у Цукасы, между прочим, были сухие, как бумага и немного обтрескавшиеся. Он еще никогда и ни с кем не целовался. А сейчас крепкие руки оторвали его от стены, не встретив и йоты сопротивления. Туманно было ощущение, как его осадили на стол, как крепкие и, главное, чужие ладони обвились вокруг шеи, а к губам легонько, словно обладатель параллельных губ немного подумал, прикоснулись. Цукаса навсегда это запомнит. Как Руи легко коснулся. Тогда его уста ощущались легким пухом, нежным и едва на него подуть, как он тут же без остатка разлетится по ветру, на все четыре стороны.       За губами шел язык. Влажные ощущения, Цукаса почувствовал впервые спустя пару секунд. Сначала эта влага расползлась по краешкам рта, затем сползла на сжатую линию, а к нижней губе прижались горячие, на удивление, зубы. Повинуясь одному богу известному наваждению, Тенма приоткрыл рот, а сам запустил руки в фиолетовые волосы. Приятные, гладкие и нежные пряди помогали ему хоть чуть-чуть держать себя в руках. А заодно и крепче прижимать Руи к себе.       Собственно, надо бы прояснить один момент. Почему же Цукаса не стал пытаться оказывать хоть малейшее сопротивление на пути к своему первому соитию с мужчиной, который по сути дела изнасиловать его хотел? Первопричиной, конечно, стал шок, а за шок блудное состояние. Осознание посетит нашего героя позже, а пока лишь страсть. Между ними осталась одна страсть.       Тепловатый язык проник в рот мальчонки, который лишь сдержанно простонал, а сам с инициативой попытался ответить тем же. Мало кому было известно, но привычка с детства, отворачиваться и кричать «фу», когда взрослые целуются, осталась при Цукасе и по сей день, только теперь проявлялось в другой форме. Сколько бы он французских поцелуев не увидел, будь то в фильмах или в жизни, то щечки заливались краской, а сам юноша старался, как можно скорее отвернуться. Теперь он сам целуется. Совсем как взрослый.       Приложив немного силы, Цукаса поддался вперед, чуть не соскользнув с шершавой поверхности. Легкие обожгло, и стажер попытался отстраниться. Получилось не сразу, но главное, что вышло. Приоткрыв медовые глаза, он неумолимо встретился с желтыми глазами, и словно по инстинкту по устам расползлась глупая улыбка. На нижней губе повисла тонкая, как прозрачная паутинка слюнка.       Набрав побольше воздуха, Цукаса вновь прижался к своему наставнику, почувствовав, как ладони того поползли по пуговицам. Он мягко отдернул каждую, пока Тенма крепко держал его за волосы, не позволяя даже мысли о том, чтобы отстраниться. Разделавшись с белоснежной рубашкой, Руи перешел к телу, проводя пальцам по сгибам на ребрах и талии. Подсадив Цукасу повыше, Камиширо медленно коснулся губами плеча, оставляя мокрую дорожку вниз, проходясь губами по ключицам, лопаткам и спускаясь к очерченным ребрам. Прошелся Руи и по плечевой кости, целуя даже локти. Сейчас ему хотелось расцеловать каждый дюйм, каждый сантиметр, дать Цукасе узнать, что же такое сила притяжения. Вбить в его голову весь курс физики, который он, судя по обстоятельствам дел, просто прогулял. И пускай, все свои желания он понимал не до конца, было одно самое выявленное. Он хотел Цукасу. Хотел обладать им, хотел, чтобы тот понял, кому он принадлежит. Это почти животные, первозданные инстинкты, которые пробудились, благодаря нещадной случайности. Но он хотел. Пусть изначально и не по своей воле, но хотел.       Пройдясь по каждому из 12 правых ребер, преподаватель опустился к тазовой кости, припустив брюки стажера.       Прошло еще пару минут, и вот тут-то, Цукаса, наконец, понял, что такое «больно» по-настоящему.       Фаланги пальцев неприятно давили на простату, от чего он выгибался и старался не кричать на весь кабинет. Обняв Руи за плечи, он мордашкой уткнулся в одну из ладоней, измученно постанывая в нее. С членом все стало еще хуже.       Достоинство старшего учителя отличалось тем, что имело размеры не самые внушительные, и все же, Цукасе хватило одного взгляда, чтобы вновь уткнуться в ладошку, словно эта ладошка была словами «я в домике».       Каждый сантиметр, каждое мгновение, пока он входил, ощущалось самой, что ни на есть, настоящей болью. Борец с болью - возбуждение, по-видимому, не справлялось с поставленной задачей. В глазках помутнело, а Цукаса поймал себя на мимолетной мысли, что не так он представлял себе свой первый раз, совсем не так. Он-то и не смотрел фильмов для взрослых, а о том, откуда берутся дети, знал лишь косвенно со слов некоторых хороших друзей.       И сейчас, пока Руи вбивался в него с каждым сантиметром все глубже и дольше, он думал, что все же, возможно, надо было глянуть пару материала с подобным контентом. Возможно.       Движения самого же инициатора оставались такими же разброшенными и беспорядочными, он тоже не ведал особым опытом в этой сфере, что уж и говорить, но все же знал, что надо делать. Инстинктивно.       Потихоньку, скорость шла на увеличение, а боль, что было достаточно странно, рассеивалась.       Не прошло и двух минут, как Камиширо кончил. А Цукаса хвостиком излился за ним. Звонок они встречали полуголые, в объятиях друг друга, а Тенма все думал, как хорошо, что он закрыл дверь. С той казусной ситуации прошло уж два года. Теперь Цукаса Тенма квалифицированный физик, который встречает, не только звонки, но и утра в компании любимого мужа.