Wine lipstick

      – Ну вот и всё! – удовлетворенно сказала нуна-визажист, нанеся последние мазки тинта на пухлые губы Хёнджина.       Она внимательно осмотрела весь макияж и, сделав про себя какие-то выводы, отвернулась к столу. Девушка начала суетливо перебирать разложенную там косметику, вероятно, разыскивая что-то необходимое для завершения образа.       – Что-то не так? – вежливо поинтересовался Хёнджин, наблюдая за тем, как нуна выворачивала всё содержимое уже второй косметички.       – А? – она остановилась и подняла голову, глупо хлопая глазами, видимо переваривая чужой вопрос, – Нет! Всё в порядке! – успокоила визажист, вернувшись к поискам, – Мне нужен прозрачный блеск, а я его где-то посеяла.       Хёнджин промолчал. Он перевёл взгляд к зеркалу, чтобы посмотреть на себя и понять её беспокойство. Нуна сделала красивый макияж: идеальный тон и слегка подчёркнутые глаза, ведь достаточно сильный акцент сегодня был переведён на его губы. Их украшал непривычный оттенок, который несмотря на полупрозрачную текстуру покрывал их тёмно-малиновой вуалью. С таким макияжем они смотрелись, как никогда хорошо, сочетаясь с его новым цветом волос. Всё выглядело гармонично, но, возможно, блеск был бы здесь не лишним. В любом случае, Хёнджин доверял вкусу и мнению нуны.       – Так! – отчеканила та, завершив неудачные поиски, – Хёнджин-ши, подожди меня здесь, пока я схожу за блеском в другую гримёрку. Я быстро, а за это время, как раз тинт схватится.       Хёнджин понимающе кивнул и потянулся за своим телефоном, чтобы скоротать небольшое ожидание.       – Не облизывай губы! – запоздало предупредила нуна в дверях.       – Хорошо! – отозвался парень и залип в телефон, совсем пропуская момент, когда дверь вновь открылась.       Чужие руки мягко легли на его плечи, но все равно немного напугали. Хёнджин дёрнулся и поднял голову, в отражении зеркала он столкнулся взглядом с искристыми кошачьими глазами Минхо. – Хён! – радостно воскликнул Джинни и прокрутился в кресле, чтобы обернуться к старшему, – Я ещё не закончил. Ты что-то хотел?       Минхо отрицательно качнул головой, приветливо принимая ласковые, чуть холодные руки младшего, что так правильно вплелись длинными пальцами в его мягкие ладони.       Он ничего не хотел - всего лишь соскучился по своему Джинни. Вчера, из-за перелёта в Японию им совершенно невозможно было остаться наедине, а потом, уставший Хёнджин рано уснул в своём номере, а Минхо не был извергом, чтобы будить того и требовать к себе внимания. Вчера, умиляясь спящим младшим, он заснул рядом, а утром едва успел урвать несколько ленивых и влажных поцелуев, потому что им нужно было ехать на подготовку к фансаину. Здесь им тоже не дали хотя бы немного побыть вместе, уводя в разные гримёрки. А так как Минхо освободился намного раньше, то после этого стал терпеливо ждать под дверью во вторую гримёрную, когда Хёнджина отпустят, и лишь немного отвлёкся на игры с Джисоном, который тоже уже был готов.       А когда нуна-визажист Хвана выскочила и убежала в другое помещение, Минхо решил хотя бы чуть-чуть, но посмотреть на младшего.       Поэтому, наконец, дорвавшись до того, словно кот до сметаны, он молча продолжал рассматривать чужое идеальное лицо. Его любовный взгляд медленно спускался вниз, вылавливая мельчайшие чёрточки давно изученного наизусть лица. Хотя, учитывая, что Хёнджин будто бы ещё продолжал расти и меняться, да и к тому же часто экспериментировал с новым цветом и длиной своих волос, а тут ещё и сделал пирсинг – Минхо всегда приходилось узнавать те заново.       Когда его тёмные в слабом свете гримёрки глаза добрались до ярких, немного влажных из-за непросохшего тинта губ, они стали ещё черней. Где-то там на дне вязкой массой разлился голод.       Старший громко выдохнул, поражённо хлопая своими большими глазищами несколько раз, возможно пытаясь успокоить самого себя. Хёнджин, будучи всё ещё немного сонным из-за раннего подъёма лишь тихонько и доверчиво наблюдал за старшим. Заметив то, как Минхо зачарованно хлопал глазами, он расплылся в мягкой улыбке. Ему безумно нравилась эта милая привычка хёна, которую тот проявлял чаще всего именно по отношению к нему.       – Такой красивый… – восхищённо прошептал Минхо прежде, чем несдержанно и совершенно безрассудно утянуть Хёнджина в мокрый поцелуй. Разумеется, это было неправильно, ведь они много раз договаривались, что в рабочее время они не будут рисковать с поцелуями, потому что это может мешать остальным – хотя многие и так знали о характере их отношений. Но сейчас Минхо совсем позабыл о своём обещании, не контролируя своё желание, которое накрыло его тяжёлой волной, стоило только увидеть такие манящие, словно выспевшая малина губы, которые и без всякой косметики были одним из главных его фетишей.       Хёнджин лишь недовольно замычал в чужой рот, про себя удивляясь такому напору. Минхо был жаден, целовал так, будто бы хотел утолить сильный голод и только чужие уста могли помочь ему в этом.       Его горячий язык влажно прошёлся по мягким губам, слизывая их сладость вместе с насыщенным тинтом, после проникая в обжигающий рот и ловя чужой сопротивляющийся язык. Хёнджин, пообещавший нуне сберечь помаду на своих губах, упирался, как мог, но, когда Минхо обхватил его щёки своими руками, нежно поглаживая и успокаивая – всё же сдался. А старший всё никак не мог насытиться и оторвался от чужих губ лишь тогда, когда между ними совсем не осталось воздуха.       – Минхо!? – тяжело дыша, выпалил Хёнджин. Он оттолкнул парня от себя, боясь, что тот наброситься на него вновь, – Что на тебя нашло?       Не обращая внимания на всё ещё находящегося в ступоре старшего, что так же прерывисто дышал и чуть ли не развалился на столе, он повернулся к зеркалу, чтобы оценить размеры катастрофы. Его губы опухли и покраснели, вызывающе поблёскивая слюной, а от красивого тинта не осталось и следа. Минхо буквально съел тот с его губ.       – Вот блин! Минхо, от меня сейчас и мокрого места не останется за такое, – заворчал младший, утирая следы их безобразия со своего лица, – Зачем нужно было целовать так?       Не то, чтобы ему не понравилось. Понравилось и очень, ведь Минхо был просто гением в поцелуях, но сейчас такой страстный порыв был не очень уместным – через полчаса начнётся встреча с фанатами, а Хёнджину теперь нужно куда-то деть возбуждение, что горячим узлом скрутило низ живота. Такой, властный и непредсказуемый, старший заводил его с полуоборота. Эта одна из тех причин, почему он и просил Минхо не приставать в рабочее время.       Тот, теперь уже притихший, сам не понимал, что с ним произошло. Образ Хёнджина вывел его из равновесия, заставляя сердце бешено биться о рёбра, а член болезненно упираться в твёрдую ткань брюк.       – Прости, Хёнджин-а, – виновато начал он, понимая недовольство своего парня, – Я не сдержался... Тебе очень идёт тёмная помада!       Хёнджин замер и удивлённо перевёл взгляд на старшего. Минхо сорвался с катушек из-за его макияжа? Он никогда прежде не говорил, что ему нравится такое.       Дверь в гримёрку вновь открылась, пропуская довольную нуну с блеском в руках в помещение.       – Хёнджин-ши, я нашла… – начала она, но замолчала, увидев взъерошенных и почему-то покрасневших парней, – Минхо-ши, почему ты тут? У тебя что-то не так с макияжем?       – Нет, нуна, всё хорошо. Я уже ухожу. – Минхо, бросив горящий взгляд на красного, словно помидор, Хёнджина, слегка поклонился девушке и скрылся, надеясь успеть справиться с возбуждением в туалете.       – Нуна, извини, но, кажется, я все же слизал косметику. Мы ведь можем заново всё накрасить? – делая максимально невинный вид, спросил Хёнджин.        Он не любил портить чужой труд, поэтому извинялся искренне. Однако все его мысли были взволнованы тем, что ему успел выдать Минхо. Хёнджин всё ещё пытался переварить в голове то, что того возбудила яркая помада на его губах. Это было… необычно. И очень интересно.       – Нуна? – немного погодя позвал он девушку, что, к счастью, спокойно завершала макияж, даже не отругав его, – Можно мне одолжить у тебя кое-что?       

***

      Встреча с японскими фанатами прошла хорошо. После неё ребята все вместе посетили местный ресторан, а потом вернулись в отель, чтобы, наконец, отдохнуть и подготовиться к утреннему вылету в Корею.       Тот поцелуй в гримёрке Минхо и Хёнджин не обсуждали, хотя младший ещё днём задумал небольшой эксперимент, связанный с этим. А теперь, стоя перед чужой дверью и нервно крутя спрятанную в кармане спортивок вещицу, сомневался в нём. Однако интерес и возбуждение были сильнее. К тому же, за дверью был Минхо. Его Минхо. Он, даже, если ему что-то не понравиться, точно не обидит его плохой реакцией или резким словом. Всё будет хорошо…       – Можно? – тихонько протянул младший, просунув голову в едва раскрытую дверь чужого номера после вежливого стука.       Минхо, устало валявшийся на постели в одном халате, резко обернулся на знакомый голос.       – Джинни? – старший был удивлён тому, что младший мялся в дверях – кому, как не ему можно было приходить к Ли без разрешения и в любое время? – Ты чего? Заходи конечно! – тут же положительно добавил он, быстро принимая вертикальное положение.       Появление Хёнджина обрадовало его, хотя и немного сбило с толку. За ужином, когда он предложил ему провести вечер вместе, Хёнджин отказался, сославшись на усталость. Минхо, хоть и расстроился, настаивать не стал, чувствуя небольшую вину за своё недавнее «преступление», которое не выходило из его головы весь день.       Даже не надеясь на то, что Хёнджин передумает, тот уже подрочил в душе, вспоминая картинку с такими соблазнительными губами младшего.       Хотя это был второй раз за день – первый случился ещё в туалете днём – Минхо всё ещё чувствовал ужасное возбуждение, которое жгло его изнутри. Его член становился буквально каменным, стоило лишь немного вспомнить чужой, обрамленный тёмным оттенком помады рот. Минхо и сам не понимал, что стало спусковым крючком его непрекращающегося желания – чужой совершенно блядский рот или его обладатель целиком.       Хёнджином, в принципе, никогда нельзя было насытиться полностью, учитывая то, что из-за их публичности, загруженности графиков, разных общаг и ещё кучи всего, они не могли быть вместе постоянно. А ещё Хёнджин был нескончаемым источником всего нового и необычного, поэтому «пресытиться» им было также невозможно, даже тогда, когда им выдавались совместные выходные или возможности для их взаимодействия в рамках работы.        Минхо до сих пор с приятным теплом вспоминал недавний выпуск шоу, где они смогли совершенно легально быть парой, не боясь за имидж. «Притворяться» в том, что было правдой в реальности, было даже немного непривычно – приходилось контролировать некоторые жесты и желания – но все равно приятно.       Минхо часто ловил себя на мысли, что он, словно наркоман, постоянно терпел ломку по младшему, надеясь на новую дозу – так сильно он был зависим от Хёнджина. Единственное, что успокаивало его при таких мыслях, так это знание того, что младший был зависим не меньше. Сынмин когда-то сказал всем, что «они просто не могут долго находиться в разлуке с друг другом», и это было правдой. А сегодня Хёнджин просто устал, и Минхо, как любящий и заботливый партнёр не стал отбирать его отдых.       – Джинни, что-то случилось? Чего ты там застыл? – немного нервно поинтересовался Минхо, глядя на то, как Хван, хоть и зашёл в номер, продолжал ютиться на входе.       – Ничего, просто… – неуверенно начал тот, тут же поправляя свои слегка потемневшие, ещё не просохшие, вероятно, после душа волосы. – Ты никого не ждёшь сегодня? Или может быть сам хотел куда-то сходить?       Минхо ласково улыбнулся неловкому – только не понятно почему – парню и отрицательно покачал головой.       Куда он пойдёт, если Хёнджин сказал, что будет отдыхать один? Может быть только, если бы младший не пришёл сам, отправился скрести коготками его дверь в надежде быть приласканным.       – Хёнджин, почему ты пришёл? Не можешь уснуть? – вновь начал расспрашивать старший, но тут же поражённо замолчал, слыша звонкий щелчок замка. Хван запер дверь в его номер.       Такого Минхо точно не ожидал. Он, не зная, что ждать от младшего дальше, поднялся с постели, чтобы, наконец, забрать того от двери, к которой он будто бы прилип. Старший перехватил чужую руку, кожей чувствуя вспотевшую ладонь – первый признак того, что Хёнджин нервничает. Но из-за чего?       – Хёнджин-а? – затянул старший, – Ты расскажешь, что произошло? – продолжил выпытывать Минхо, усадив Хёнджина на постель, сам усевшись перед его ногами и переплетая их руки.       – Да ничего такого… – наконец, успокоил младший, – Просто я хотел поговорить о том, что случилось между нами в гримёрке.       Минхо растерялся. Хёнджин тоже думал об этом случае?       – Милый, я доставил тебе неприятности? – Минхо виновато поджал губы и, словно кот, начал притираться лохматой головой к чужим ногам, – Или тебе было неприятно? – с неким испугом предположил он, выпытывающе заглядывая в чужие глаза.       – Нет! Что ты? Мне понравилось! – Хёнджин постарался как можно быстрее разогнать чужие переживания, подтверждая свои слова мягкой улыбкой.       Он сейчас был таким милым и домашним – с этой сладенькой улыбкой на губах, в немного сырых, слегка помятых спортивных майке и штанах, с не уложенными волосами и без грамма косметики. Такой родной…       – А что? Что тогда ты хотел обсудить? – чуть успокоившись, Минхо окончательно улёгся на чужие бёдра и прикрыл глаза. Через мгновение он почувствовал мягкие касания в с своих волосах. Хёнджин немного расслабился, позволяя самому себе такую ласку в сторону старшего – это хорошо.       – Тебе ведь тоже понравилось? Ну… помада на моих губах?       Вот это да! Минхо не ожидал такого вопроса. Хёнджин нравился ему любым – и с макияжем и без, но чёрт, та помада, та малиновая помада тому очень шла.       – Да… Мне понравилось. – теперь уже, почему-то, был смущён старший.       – Насколько сильно? – сейчас допрос проводил Хёнджин. В его интонации читался искренний интерес.       Минхо оторвался от чужих бёдер и открыто глядя в милое личико младшего, ответил:       – Мне очень сильно понравилось, Джинни! Ты выглядел настолько потрясающе, что я до сих пор немного взбудоражен.       Хван, слушая это признание покраснел и смущённо закусил губу. Все его сомнения о том, как на его затею отреагирует Ли, тут же рассеялись – теперь он мог действовать и не бояться.       – Я кое-что для тебя приготовил, – сказал он прежде, чем Минхо успел спросить, зачем младший интересуется о таком.       Он дёрнулся к карману, и спустя короткое мгновение ожидания в его руках призывно блеснул красивый глянцевый стик помады.       – Что это? – зачем-то спросил Минхо, хотя сразу понял и сам, и опять поражённо захлопал ресницами, чувствуя жар в щеках и внизу живота от одного предположения о том, что его ждёт дальше.       – Это помада… Не та, что была днём, но тоже красивая! Я сказал нуне, что хочу сделать фотографии и для этого нужна помада. Она дала эту, более плотную, чем тинт. Эта кремовая и… она оставляет следы.       Хёнджин смущённо объяснялся перед старшим, который уже вовсю изучая помаду, открыл и выкрутил ту.       – И что ты хочешь, чтобы я сделал? – выпустив наружу своего демона, довольно поинтересовался Минхо, играя с младшим.       – Я хочу, чтобы ты накрасил мне губы, хён! – от смущения Хёнджина тоже не осталось и следа. Они всегда так действовали друг на друга – пробуждали то, что обычно не видел никто другой.       Минхо, только от этих слов заведшийся до невозможного, подтолкнул Хёнджина, чтобы тот полностью заполз на кровать и продвинулся дальше. Тот, не мешкая, послушался и потянул старшего за собой.       Они сидели друг напротив друга, тая от нетерпения, и тогда Хван поторопил старшего, томно шепча:       – Сделай это, хён!       То ли стесняясь сам, то ли, чтобы не мешать старшему, он предвкушающее закрыл глаза, укладывая мокрые ладошки на колени, как послушный мальчик.       Такой тихий и покладистый в постели, он будил в Минхо все его пороки и позволял брать над собой верх.       Минхо любовно подхватил его острый подбородок одной рукой, тут же на пробу проводя по мягкой нижней губе большим пальцем. От такого жеста по спине младшего пробежали мурашки, а низ живота потянуло сладкой истомой. Сейчас, добровольно лишившись зрения, Хёнджин мог лишь слышать и чувствовать.       И он слышал: тяжёлые вздохи напротив и, кажется, влажный звук чужого языка, смачивающего сухие губы. А ещё чувствовал нежную ладонь, в которую послушно уткнулся подбородком, горячее дыхание на своём лице, и последовавший за этим влажный и слегка холодный мазок помады по своим губам.       Он заранее увлажнил их бальзамом, да и сама помада была мягкой по текстуре, поэтому никаких трудностей с тем, чтобы её нанести у Минхо не возникло. Ну кроме той, что он делал это из последних сил, потому что возбуждение пробило его больной мозг, а член стоял колом, выделяя смазку так, будто бы он вовсе и не дрочил полчаса назад в ванной.       Ему хотелось бросить даже такое соблазнительное предложение накрасить чёртовой помадой чужие губы и подмять младшего под себя, чтобы скорее вставить и начать вбивать того в мягкий матрас. Но Минхо терпел, часто облизывал свои губы, чуть ли не скулил, но терпел. И продолжал наносить тёмную густую краску на чужие, такие подходящие для этого губы. Сейчас, такое обычное и уже привычное в их жизни занятие, как нанесение косметики, имело совсем другое, более трепетное значение. И хоть Минхо ломало от возбуждения, он не мог не ощутить того доверия младшего, которое тот показывал всем своим видом и такой идеей. Между ними было что-то запредельно интимное, что они могли открыть лишь друг другу.       – Всё… – хрипло отозвался Минхо, когда на «полотне» не осталось пустого места.       Хёнджин сначала слегка причмокнул губами, чтобы равномернее распределить помаду и только затем открыл глаза. Влажные от возбуждения, горящие глаза.       – Как это выглядит? – томно прошептал он, стараясь распалить и без того дикого старшего ещё больше.       – Охуенно, Джинни…Просто чертовски охуенно! – Минхо дрожал, пожирая глазами такую развратную картину перед собой. Хёнджин, не менее распалённый, даже без поцелуев и касаний, тяжело дышал, а блядская тёмная помада так прекрасно сочеталась с его порочной красотой, усиливая оттенок его пунцовых щёк и бордовых мокрых волос. Но помада не делала его лицо женственным, наоборот, такая очевидная – не то, что тинт – такая насыщенная, она только больше подчеркивала чужую маскулинность, делая Хёнджина невозможно сексуальным и горячим.       – Тогда поцелуй меня так, как в гримёрке!       Всё! Это конец! Услышав эти слова, словно разрешение, Минхо уже не мог держать себя в руках. Он резко повалил младшего назад, нависая сверху, тут же цепляя его губы. Этот поцелуй, долгожданный, заставивший запастись терпением, опьянил их обоих. Они влажно касались губ друг друга, иногда даже сталкиваясь зубами. Минхо, совсем не как кот, а как жадная, голодная псина, мокро вылизывал чужой рот, мажа горячим языком по выкрашенным губам и сплетая его с чужим в бешенной пляске.       Они пожирали друг друга не только губами, но и руками, цепляя одежду, царапая и сжимая открытую кожу, запуская их в волосы. Хёнджин же, чувствуя эмоциональный коктейль из отступивших переживаний и накатившей радости вперемешку с желанием, несдержанно стонал прямо в поцелуй. Слушая эту «симфонию», Минхо мысленно просил прощения у всех постояльцев отеля, но прекратить это всё не мог, изнывая от желания сожрать такого сладкого и такого податливого Хёнджина.       Старший, нехотя, но не имея сил сопротивляться жжению в лёгких из-за нехватки воздуха, всё же оторвался от божественных губ спустя долгие минуты и небрежно зачесал мешающую чёрную чёлку назад. Приподнявшись, он теперь легко мог оценить картину под собой. Рот Хёнджина был безобразно прекрасным – тёмная помада, что мгновения назад чётким контуром украшала роскошные Хвановы губы, сейчас была безжалостно размазана далеко за их приделы. Запоздало Минхо осознал, что на своем лице имеет точную копию этого произведения, ведь помада была пигментирована, что надо. Это осознание заставило его скулить, теперь уже точно, как пса.       И только он хотел вновь ощутить дурманящий вкус чужих губ, как Хёнджин, оживившись, перевернул его на спину и приложил изящный указательный пальчик на такие же винные, как и свои, уста старшего.       – Не торопись, Минхо! – игриво зашептал младший, немного надавливая мягкой подушечкой пальца на вспухшую и влажную кожу, – Я хочу оставить эту помаду не только на твоём лице…       И не давая старшему даже обдумать свои слова, одичало припал к шее, а руками начал стягивать уже почти развязавшийся махровый халат с широких плеч. Он, словно красивая дикая кошка, забрался на обнажённое тело сверху, чтобы, оседлав и уже во всю притиревшись к нему, позволить Минхо вцепиться в свои, все ещё скрытые штанами бёдра. Хёнджин стонал и мокро вылизывал жилистую шею, чтобы потом сразу же покрыть её винными следами. Он, кажется, был сам не свой от желания, будто бы озверел. Может быть, это было заразное действие от «бешенства» Минхо, который передал его ему вместе с мокрыми поцелуями?       Сам Минхо уже не мог терпеть. Он, утапливая пальцы в твёрдые бедренные мышцы своего парня, несдержанно подбрасывал свой голый таз, тараня стояком чужие крепкие ягодицы и такое же крепкое возбуждение, что вызывающе проглядывалось мокрым бугром на серых спортивках. Хёнджин тоже был уже на пределе от возбуждения.       Но он терпел, терпел и плавил старшего своими горячими губами. Он опустился ниже, оставляя следы повсюду: захватывая ключицы, соски и кубики пресса. Шлёпнув Минхо по рукам, тем самым освободившись из их плена, он ловко сполз ещё ниже, чтобы окончательно стащить мешающий халат и раздвинуть любимые крепкие ноги. Он удобно уселся меж ними, слегка сгибая те в коленях, и начал, будто бы пытая, осыпать острые чашечки и слишком чувствительные бёдра поцелуями.       Хёнджин изнывал от желания, но продолжал дразниться, слушая жалобные стоны сверху. Минхо, не зная, куда деть себя от этого сумасшедшего вида, мучился, но продолжал смотреть. Он видел то, как Хёнджин совершенно бесстыдно цеплял кожу на внутренней стороне его ног своими уже едва имеющими помаду губами, помечая, рисуя особую картину.       Сейчас сложно было понять, кто получает от этого эксперимента большее удовольствие. Минхо, который стал катализатором всего этого или Хёнджин, что решился на него. Но это и не имело значения, ведь оба получали свою особую дозу наслаждения.       Это наслаждение буквально полилось через поры, когда Хёнджин, закончив играться, отыскал где-то среди невинно-белых простыней тюбик с помадой и вновь, обновляя уже растраченный на чужое тело цвет, вызывающе нанёс на свои распухшие губы новый слой. Он медленно промокнул верхнюю и нижнюю губу друг о друга, осторожно укладываясь на живот между всё ещё разведёнными ногами, чтобы тут же впустить красную, мокрую и жаждущую ласки головку члена в обжигающий рот.       Он не успел даже пустить внушительный член дальше, пропуская в горло, как старший совершенно неожиданно кончил. Это было даже немного позорно. Минхо так сильно терпел, но стоило ему почувствовать небольшую, но такую нужную стимуляцию влажным, пылающим ртом на своей и без этого чувствительной плоти, да ещё и увидеть, как грязно и пошло растянулись на ней блестящие, накрашенные губы Хёнджина – он больше не смог держаться, чувствуя, как комок возбуждения внизу живота растекается огнём под кожей, позволяя телу наконец расслабиться.       Чувствуя чужую разрядку, Хёнджин насадился на пульсирующий оргазмом член сильнее, позволяя белесой жидкости наполнить рот и стечь в горло. Хотя поза плохо позволяла сделать это, и некоторые капли, из-за своего обилия, стекали обратно по жилистому стволу на выбритый лобок.       Минхо уже был где-то в другом мире. Ему даже на секунду показалось, что он, наконец, наелся Хёнджином. Но тут же признал свою ошибку, когда, справившись с оргазмом, открыл глаза и посмотрел на того. Хёнджин был весь красный, со стёршейся аж на подбородок помадой и светлыми, ярко выделяющимися на тёмном фоне каплями спермы. Минхо почувствовал, что голоден вновь. Он притянул младшего на себя, вгрызаясь в его невероятный рот и забирая у него собственный вкус. Это было дико, настолько, что он почувствовал, как возбуждается снова.       В этой помаде были какие-то феромоны? Ибо другого объяснения этому безумию, что и не собиралось прекращаться, Минхо просто не мог найти.       – Сними футболку, сними! – умолял Хёнджин, отрываясь от вздернутых губ. Он поднялся назад, усаживаясь на пятки и задирая руки к потолку. Минхо, как по команде, подорвался следом, чтобы выполнить просьбу младшего и освободить того от ненужной вещи, которая чуть ли не насквозь была мокрой от пота. Хёнджин весь был влажным, он горел изнутри. Младший ведь тоже долго терпел и до сих пор не кончил.       К майке полетели и штаны, под которыми не оказалось белья. Минхо, голодно облизнулся, разглядывая возбуждённый, прижатый в подтянутому животу член младшего, что обильно выделял густые капли смазки.       Старший, чувствуя себя пьяным от такой картины, хотел было осуществить своё изначальное желание и подмять младшего под себя, но тот опять взял над ним вверх, уверенно укладывая на мягкую постель.       – Джинни… – простонал Минхо, ощущая тяжесть чужого тела на себе.       – Позволь мне сегодня побыть немного сверху! – сладко попросил Хван, потираясь мокрым возбуждением о вновь окрепший, не менее мокрый член старшего.       Минхо хотелось забыться, но забота о Хёнджине не покидала его даже в такие моменты.       – Подожди! – он слегка приподнялся, удерживая младшего от того, чтобы ввести горячую головку в сжатое колечко мышц, – Я тебя не подготовил, малыш… и презервативы…       Он не успел даже закончить мысль, как Хёнджин вновь заткнул его пальцем.       – Я подготовился сам и сегодня мне хочется, чтобы нам ничего не мешало, – с этими словами он толкнул Минхо в пушистое одеяло и без лишних церемоний насадился на его твёрдое и влажное от слюны и спермы возбуждение, пропуская в свою мягкую, готовую к этому плоть.       Что происходило с Хёнджином в постели, Минхо, даже спустя долгое время отношений, до сих пор не мог понять и описать. Нежный, смущающийся, осторожный ангел в одно мгновение мог стать настоящей шлюхой – жадной, раскрепощённой и порою жестокой, подавляющей даже доминантные инстинкты Ли.       Минхо низко застонал, ощущая чувствительным после недавнего оргазма членом тесное, пульсирующее нутро. Внутри Хёнджина было убийственно жарко. Может быть так он каждый раз мстил Минхо за угрозы духовкой? Если так, то старший готов постоянно принимать такую месть.       Хёнджин, крепко вцепившись в разукрашенные собственными поцелуями плечи старшего и переждав, даже с учётом своей подготовки слегка болезненное вторжение, начал медленно двигаться на члене, пытаясь найти ту самую точку, стимулируя которую, будет видеть перед глазами горящие звёзды.       Минхо, боясь даже немного потревожить Хёнджина, продолжал терпеливо ждать и не забирал инициативу на себя. Он лишь ласково, бережно поглаживал горячие бёдра парня, запечатывая на сетчатке эту до безумия горячую картину.       Хёнджин, наконец, найдя правильный угол, тут же несдержанно поднялся и резко опустился назад, при этом порнушно простонав и запрокинув тяжёлую голову назад. Этим жестом он открыл Минхо доступ к своей изящной мокрой и блестящей шее, которую тот никак не мог проигнорировать. Поэтому, ухватившись за мякоть чужих ног покрепче, Минхо подтянулся наверх, накрывая чужую тонкую, совсем не мужественную талию своими сильными руками, чтобы вцепиться зубами в такую приветливую, пульсирующую жилку на шее.       Хёнджин, чувствуя, что в этой пытке его скоро совсем не останется, начал двигаться, звонко шлёпаясь о чужое тело при каждом скачке. Минхо, не имея больше сил и выдержки, чтобы ждать, охотно подмахивал младшему и вылизывал чужую бархатную кожу, собирая капли пота мокрым языком и размазывая помаду, оставленную на своих губах ещё во время первого в этот вечер поцелуя. Она оставалась на теле младшего размытыми пятнами, которые в полусумраке освещённой лишь настольной лампой комнаты казались засосами, которые из-за своей публичности парни не могли оставить друг другу. Такое сравнение заставило собственника внутри Минхо довольно замычать.       – Такой хороший… Такой сладкий… Красивый… – хрипел старший, упиваясь вкусом пота и кожи Хёнджина, который продолжал скакать на мясистых бёдрах Минхо, трахая себя его жилистым членом, – И только мой!       Чужие слова будто бы сорвали стоп кран, и Хёнджин, невозможно сильно сжавшись на колом стоявшем возбуждении, кончил, пачкая исцелованный живот Минхо своей горячей, вязкой спермой. Кончил, даже не прикасаясь к своему ноющему члену.       – Минхо… Хо! – позвал он сорванным в стоне голосом, побуждая того действовать.       И Минхо, позволяя своим желаниям вырваться наружу, ловко перевернул их, при этом не покидая крепко сжавшей его задницы младшего, что послушной куклой развалился на постели и позволил втрахивать себя в матрас. Блаженно зажмурив глаза, в уголках которых уже собрались слёзы, Хёнджин смаковал остатки оргазма, чувствуя дополнительную стимуляцию от рваных движений Минхо, который остервенело вколачивался в него. Возможно, где-то глубоко внутри себя, эти двое были совсем чуть-чуть мазохистами, получая некоторое наслаждение от боли и сверхстимуляции.       Спустя секунды, ощущая острые ногти на своей спине и влажный поцелуй на губах, Минхо излился ещё раз, оставляя сперму где-то глубоко в Хёнджине. Чувствуя горячую влагу и пульсирующий член, Хван не мог сдержаться, и слезы шустро скатились по его раскрасневшимся мягким щекам. А Минхо, сгорая в покидающих его искрах удовольствия, потерял последние силы и замучено завалился на него, придавливая собой.       Долгожданная разрядка добила их обоих. Не было сил даже на то, чтобы расцепиться, поэтому они, перевернувшись набок, всё ещё были одним целым некоторое время. Парни молчали, сытно «наевшись», и все равно, будто бы оставив местечко для десерта, мокро и лениво мазали губами друг друга, тяжело дыша.       – Что это было? – придя в себя, тихо отозвался Хёнджин, разрывая тонкую нить слюны меж их губами. Ожидая ответ на свой, можно сказать, риторический вопрос, он качнул бёдрами, наконец, выпуская из себя опавший член Минхо. Тот с хлюпающим звуком выскользнул из опухшего входа, давая сперме стечь на ягодицы.       Хвану очень понравилось то, чем закончился его эксперимент. Наверное, они оба давно не возбуждались настолько сильно, да и не имели времени на то, чтобы растянуть секс на подольше и превратить тот в настоящее пиршество.       – Я не знаю, но я будто бы заново влюбился в тебя! – прижимая мокрое, тонкое тело младшего к себе, честно признался Минхо и оставил ласковый, почти целомудренный поцелуй на чужом мокром виске.       – Хо… - сладко протянул Хёнджин, краснея и почти что сливаясь с цветом своих волос. Кажется, после оргазма шлюха в Хёнджине снова превращалась в ангела. – Я наверное выгляжу непонятно как… – освобождённый от похоти он понемногу возвращал себе сознание и теперь боялся выглядеть в чужих глазах нелепо, а не сексуально.       – Джинни, милый, ты всегда выглядишь потрясающе, а затраханный и перемазанный помадой – просто охуительно!       Хёнджин, чувствуя щекочущие крылышки бабочек в животе, умилительно промычал что-то нечленораздельное о том, как сильно он любит Минхо, тут же пряча горящее жаром лицо в изгиб чужого плеча.       – Я тебя тоже очень сильно люблю, Хёнджин-а! Давай я приведу тебя в порядок, – Минхо, уже способный нормально функционировать, легко подхватил длиннющее тело и потащил то в ванную, ласково целуя влажную бордовую макушку доверчиво прижавшегося к нему младшего.       Хёнджин уже давно понял, что сорвал куш, получив в парни Ли Минхо, но эти постоянные вспышки естественной и бескорыстной заботы от старшего заставляли любить того всё больше и больше.       – Джинни, ты вещи то хоть собрал? В шесть утра мы выезжаем из отеля, – поинтересовался он, опуская уже чистого и распаренного парня на быстро перестеленную кровать.       Сонный младший невинно покачал головой:       – Нет. Я как-то совсем не подумал…       Минхо снисходительно улыбнулся, глядя на чужое милое личико. И как Хёнджин так быстро переключал режимы внутри себя?       – Спи, ангел… – он бережно коснулся любимых опухших губ своими, успокаивая, – Я сам всё соберу! И вот это, – он покачал найденной среди белья, уже забытой Хёнджином помадой, – я положу к тебе. А нуне мы купим такую же, только новую, а то мне как-то стыдно возвращать ей её после наших экспериментов… К тому же, она может нам ещё пригодиться!       Но Хёнджин его уже не слышал, сладко уснув после такого невероятного вечера.