Желанная ночь

Одной нитью быть связанным

Не одним так другим

Не рабом, так обязанным.

На слова ответь дыханием

Светом утренним израненным

Все как будто не так

И открытое - заперто

Сердце бьётся на три четверти©

Ожидание застывает чем-то истошно противным в горле. Словно ком. Оно вызывает горечь и разъедает изнутри как кислота, не предвещая ничего хорошего. Но каждый раз, оглядываясь по сторонам, не выходит найти причину этих странных ощущений. Всё хорошо и спокойно в небесных чертогах, не за что переживать, но тогда что не так? Может... Он сходит с ума? Му Цин наталкивает себя на подобные мысли, раз за разом ища это неизвестное, ощущая то ли взгляд, то ли чьё-то присутствие. Присутствие чего-то извне. Маленькую деталь, что блуждает перед самым носом и раздражает, начиная пугать своей неизвестностью. Угроза для небожителей или паранойя одного бога войны? — ...Я просто не понимаю, что не так, — растворяясь в объятиях чужих рук, вполголоса вздыхает Цин. Сейчас тепло и безопасно. Эта атмосфера исчезнет из комнаты, как только настанет новый день и демону придется покинуть покои. Душа рвется наслаждаться каждой минутой, таять от прикосновений, самому ни в чем себе не отказывая, заходить всё дальше и дальше... В обычное время он себе такого позволить не может, но сейчас мысли забиты чем-то иным, находясь в совершенно другом месте. А лучше бы они были посвящены происходящему здесь и сейчас. — Ты слишком много на себя берёшь, вот когда в последний раз отдыхал? — зарываясь носом в чужую макушку, Чэн старается отвлечь и увести подальше от неприятных мыслей. И даже не важно, что из-за подозрений внимание ему уделяется меньше обычного. Му Цин рядом, и этого уже достаточно. Но то, что гложет, однажды утянет в глубокий и непроглядный омут. А он не должен позволить подобному случиться. — У меня нет личного Инь Юя, который будет выполнять за меня работу, в то время пока я прохлаждаюсь тут с тобой, — Му Цин сводит брови ближе к переносице, глубоко вздыхая, но может демон в чем-то прав, и это всего лишь заморочки. Собственные мысли кажутся тяжестью и увлекают на дно. Из того места не выбраться – если упадешь, то там и останешься. Среди сломанных вещей, порванных страниц книг, пыльных углов комнаты, куда лучам света точно не дотянуться. Он не хочет встретить верную смерть так быстро, а та словно подстерегает за ближайшим углом, скрываясь среди небожителей и поджидая удобного случая. — Как у вас, богов, всё сложно... — говорить Хуа Чэну нет смысла, ведь собеседник всё ещё продолжает прокручивать в мыслях одну и ту же пластинку. Становясь бледнее на глазах, а тон кожи совсем немного, и будет схож с синим ханьфу. Тьма во взгляде непроглядна. Для всех остальных она стандартна, и в ней только и видят, что высокомерие с надменностью. Никто не осмеливается заглянуть глубже, а бог не позволяет. Никому, кроме одного и единственного. Не получив ответа, Чэн больше не рвется говорить, не пытается переубедить или наставить на «верный» путь. Он ждет. Ждет, когда все начавшиеся дискуссии в чужой голове прекратятся, когда будут расставлены все точки над «и», когда Цин выдохнет чуть более расслабленно. Почти незаметный знак того, что его можно тронуть, и в ответ не прилетят ядовитые шипы. Нет, Му Цин сам хочет прикосновений, даже желает и готов позволить. Собирателю под кровавым дождем несколько раз повторять не нужно, всё и так очевидно. Он сжимает руки на поясе сильнее, притягивая ближе, желая утащить на центр кровати, ощущая холод, идущий от пола. Но пока что только укутывает объятиями, вдыхая мягкий аромат чужих волос. Воздушный и еле различимый, издалека совсем незаметный, так что ощутить его можно только с разрешения самого обладателя. После – прижаться и зарыться в теплые пряди, начать спускаться ниже и остановиться у виска. Губами оставить влажное прикосновение на скуле, ощущая прохладу чужой кожи, но не осмелиться двинуться дальше. Он хочет заполучить все до самой последней капли. Но это животное желание останавливают границы, что были выставлены с самого начала. Ощущая нежность чужих действий, поглаживание рук и дыхание, что находится так близко и опаляет скулу, Цин готов забыть обо всём, что беспокоит. Находясь на кровати, и не вырываясь из рук демона, развернуться, чувствуя, как матрас прогибается под давлением собственных колен. Смотреть сверху вниз непривычно, особенно когда напротив пылающий страстью взгляд, что пьянит лучше любого алкоголя. Хотя скорее, заменяет его. По бедрам проходятся легкими касаниями, разглаживая складки синего ханьфу, и замирают там же, не убирая ладоней. В оправдание демон бы придумал тысячу причин, начиная от «Вдруг упадешь, а я тебя держу» до простого «Я так хочу». А Му Цин и не против услышать каждую из них. Но только не сейчас. Сейчас хочется только одного, и для обоих это понятно. Пока огни свечей танцуют на стенах комнаты, можно не о чем не беспокоиться. Впиться в чужие губы, как в последний раз, сминать до тех пор, пока в легких не закончиться воздух. Начинать и не осознавать, сколько времени прошло, в каком пространстве они находятся, насколько потрёпанным выглядит внешний вид. Ведь сейчас хорошо, даже слишком, а до следующего такого вечера пройдет не один день точно. Но всё заканчивается, когда Цин устало опускает голову на чужое плечо. Губы успели раскраснеться и припухнуть, отдавая приятным жаром, расходящимся по всему организму. И только сейчас доводится ощутить, как руки одного хитрого демона внаглую пробрались под синие ткани, оставаясь где-то на талии. Пусть этим вечером будет так. Чуть ближе чем обычно, но никому хуже от этого не станет.

****

Беспокойство немного спадает. Лекарство от дурных мыслей у Цина одно и проверенное веками, но даже так что-то не дает расслабиться. Внутреннее волнение подает сигналы яркими маяками в этом безграничном море, но их свечение он старательно игнорирует. Надеясь, что впереди не поджидают острые скалы, на которые придется напороться из-за собственных решений. Находясь в духовной сети, Му Цин отвлекается на насущное. Лишние сомнения постепенно уходят на второй план, позволяя поднять более приземлённые темы в разговоре. Обычное дежурное собрание, где ничего никогда не меняется. Кто-то на что-то жалуется, выставляет претензии, а некоторым и счет. Кажется, очередные приключения Его Высочества наследного принца успели поднять новую волну шума на чужих землях, на которую сам Се Лянь никак не реагирует. Задорный Ши Цинсюань, хмурый Мин И, уставшая Лин Вэнь, мелькающий изредка Фэн Синь, Пэй мин со своим привычным «хо-хо» и недовольный чем-то Ши Уду. А также чуть менее заметные небожители, поддакивающие на фоне или участвующие в диалоге. Это всё наводит Му Цина на мысли, что можно спокойно выдохнуть. Возможно, стоит устроить себе выходной на пару дней, посетив Призрачный город, куда его нога не ступала продолжительный отрезок времени. Но внутренний маяк вновь ударяет сигналом по вискам, не давая забыться. Не позволяя осветить туман вокруг сознания и навести взгляд сощуренных глаз на выбивающий из колеи момент. На собрании слишком тихо. Никаких привычных споров и причин закатывать глаза, обвинений и старых прозвищ. Но при этом Наньян тут, и все ещё продолжает молчать. С этими наблюдениями Сюаньчжень и сидит до конца совещания, которое особого толку и не приносит по завершению. Все попытки найти причины такого непривычного поведения старого знакомого проваливаются. Тот молчит не первый день, обходя все привычные поводы для ссоры с Сюаньчженем. Не то, чтобы Цин как-то нарывался, но так или иначе, на момент, когда перемена становится очевидна, спокойствие Фэн Синя вызывает ступор. Возможно, стоило бы порадоваться, что мирные будни, о которых он мечтал, наконец настали. Днем никто не трепет нервы, желая обнажить его нижнее бельё, припоминая каждый грех. А по ночам тем более позволено не думать, только наслаждаться, раз за разом, всё чаще ловя себя на мысли зайти дальше. Настолько, насколько это вообще возможно. Не отпускать с рассветом, целуя на прощание. Не оставаться один на один с тишиной в собственных покоях, с горечью следуя выбранному духовному пути. Судьба всегда к нему была жестока, но от подобного кажется, что та его попросту ненавидит. А он так хочет... Просто хочет, а как и когда — уже не важно. Самое главное, что в этих тревожных желаниях, смущающих неясными образами, присутствует Собиратель цветов. Мечтательно и наивно, но о ином, более мрачном, думать не хочется, раз за разом поглаживая кольцо, что свисало с шеи и находилось на людях под слоями одежды. Му Цин мечтает о сказке, как влюбленная девица, уже давно смирившись с этим сравнением в собственных мыслях, но стук в дверь заставляет прерваться. Постукивание невесомое, нетребовательное — такое, чтобы пришедшему наверняка открыли дверь. Оно словно деликатно спрашивает разрешение войти и увидеть хозяина дворца. Догадаться, кто пришел узнать, как обстоят дела после собрания, не так сложно. На самом деле, Се Лянь был частым гостем. Оба небожителя были не против общества друг друга, сумев наладить отношения, пусть о прошлом так и не осмелились поговорить. Одинокий холод дворца, помимо пылкого Чэна по ночам, разбавлял днями наследный принц, одним своим присутствием добавляя чуть больше красок в серые будни. — Добрый день, Ваше Высочество, — открывая дверь, Сюаньчжень видит неловко улыбающегося Сянлэ, чей взгляд непривычно бегло проходится по его лицу в ответ. Обеспокоенно или испуганно, Цин так и не понимает, но возможные причины... Неужели ему не кажется, и в небесных чертогах что-то происходит? — Добрый день, Му Цин. Давно не виделись, — выдыхая с неким облегчением, принц всё же останавливает свой взгляд, внимательно всматриваясь в глаза напротив. Сейчас его поведение кажется не менее подозрительным, чем у Фэн Синя, но что же тогда его так сильно гложет? — Давно? Вроде бы, совсем недавно вы заходили ко мне, — немного озадаченный ответом, Му Цин старается вспомнить, когда в последний раз виделся с принцем, ведь по ощущениям, это было совсем недавно. Примерно день или два назад... А может, и нет. Из-за навязчивых мыслей он совсем потерял бдительность, став невнимателен к привычным делам. Это ставит в неудобное положение перед пришедшим, заставляя задуматься над происходящем. — Меня не было несколько дней, поручили разобраться с демонами... Но всё оказалось немного сложнее, на самом деле. Сегодня на собрании как раз обсуждали ущерб, причинённый чужим землям, — видя, как спокойный взгляд друга сменился на озадаченный, Се Лянь пытается сгладить углы своим ответом, чтобы разговор не был тяжким грузом для обоих. Обходить неудобные темы они давно научились. — Хм, возможно я упустил эту информацию, — звучат одни из самых непривычных слов, что можно услышать от Му Цина, что всегда старался быть осведомлен обо всем. Нужно будет всё же узнать у Се Ляня подробности его задания и какие трудности возникли. — Это было заметно. Как бы сказать... Ты сам не свой сегодня был, — стараясь подобрать нужные слова, Сянлэ прикусывает нижнюю губу, одним взглядом отвечая, с какой целью в этот раз он решил посетить Сюаньчженя. — Ох, это... — словно дитя, пойманной за шалостью, Цин успевает смутиться, отводя взгляд в сторону. Неужели так очевидно? Но надежда на то, что заметил только Се Лянь, всё же остается. — Не хочешь прогуляться?

****

Они шли по одной из центральных улиц в небесной столице. Все небожители занимались своими делами, и им явно не было никакого дела до двух проходящих мимо богов. Те ступали неспеша, размышляя каждый о чем-то своём. С порога о важном говорить никто из них не стал, как бы не хотелось поделиться сразу. Почти пустые улицы не тревожат, едва ли разговор двух мирно прогуливающихся небожителей захочет кто-то подслушать. А если потребуется, прервать их смогут в любой момент, связавшись по духовной сети. Время близится к вечеру, отчего в воздухе витает легкая прохлада, ветер уносит все тревоги и сомнения, позволяя вздохнуть полной грудью, и давая силы решиться заговорить. Они как раз доходят до торговых рядов, пустующих во второй половине дня. — Тебя что-то беспокоит? —поворачивая голову в сторону своего спутника, что идёт, глядя то перед собой, то под ноги, негромким голосом спрашивает Се Лянь, неохотно нарушая тишину. — Не сказал бы, что именно беспокоит. Просто что-то не так, а вот что — так и не могу понять, — первые пару секунд Му Цин размышляет, стоит ли говорить. Но сдавшись, выпускает воздух из легких, отвечая на вопрос, по-прежнему поглядывая по сторонам. — Возможно, это из-за перегруженности? Даже Линвэнь себе иногда выходные устраивает. — Последний раз сто лет назад почти, так что это плохой пример, но спасибо, — «он тоже об усталости говорил», мысленно дополняет свои слова Му Цин. — Сейчас всё спокойно на небесах, демоны почти не доставляют неудобств, у тебя отношения наладились. Даже с Фэн Синем общий язык нашли, — стараясь найти плюсы, перечисляет Се Лянь. Сам того не понимая, напоминает Сюаньчженю о его беспокойствах и подозрениях. — Ваше Высочество, вы что-то путаете. Не знаю, что на уме у этого придурка, но он сам перестал ко мне цепляться, — если заметил подобное не один он, то это всё складывается во что-то большее, чем простое совпадение. Где взять ответы, Му Цин не знает, но продолжает всматриваться в землю перед собой, будто в поисках зацепок. — Правда? На собрании мне казалось, что вы наконец, уладили все ваши давние трения, поэтому так тихо, — сам Се Лянь уже не выглядит столь радостным, ведь надежды, что близкие для него люди спустя много лет объявили перемирие, в момент рушатся. — Это меня и смущает, слишком тихо. Возможно, я себя накручиваю, но таковых причин самовольно прекратить войну, что длилась со времен Сянлэ... Для Наньяна это чересчур разумно, — то, что не давало расслабиться с конца совещания, наконец выходит наружу, давая возможность пережить это беспокойство не в одиночестве дворца. — Тогда и правда выглядит странно, но если от того всем лишь спокойнее, может, оно и к лучшему? — приободрить и наставить на светлый путь наследный принц всегда умел, добавляя немного легкости мыслям, помогая прийти в чувство ничуть не хуже прогулок на свежем воздухе. — Наверное, вы правы, — только под конец разговора Цин успевает позволить себе легкую улыбку, в очередной раз поворачиваясь к наследному принцу с желанием поблагодарить за сказанные слова, а может и коснуться темы, что волнует уже не первый век. Но взор успевает уловить вдалеке стрелу, что стремительно направляется в их сторону. — Ваше Высочество, осторожней! Сюаньчжень успевает схватить Се Ляня за рукав, мгновенно отдергивая, убирая из-под прицела стрелы, что через пару секунд уже пронзает землю под ногами. Уходит не так много времени, чтобы понять, кому принадлежит эта стрела. Как бы Му Цин ни хотел верить словам Се Ляня и Хуа Чэна, что все его подозрения были из-за утомления и недостатка отдыха, сейчас собственные глаза ему не врут. — Так и знал! Ты в своём уме? Что здесь устраиваешь, идиот! — и без того темные глаза Му Цина наполняются злобой. Подобный поступок недопустим. Предназначалась стрела явно не ему, и от этого осознания рука тут же тянется к сабле, что висит на поясе. Му Цин отступает в сторону, за подвернувшийся пустой торговый лоток, утаскивая принца за собой. Вглядываясь вдаль, он отчётливо осознаёт, что все сигналы не лгали, пытаясь предупредить о буре. Перед ним действительно Фэн Синь. Именно он выпустил стрелу, и натягивая тетиву, посылает ещё несколько, толком и не реагируя на брошенные Цином оскорбления. Что тот задумал, остаётся загадкой, но явно ничего хорошего. Неужели, решил предать небеса? Покушение на того, кому был верен столько лет? Это выглядит слишком странно... — Ваше Высочество, что-то тут не так. Не вмешивайтесь, побудьте здесь пока. Это же Фэн Синь, я справлюсь сам, — убедившись, что наследный принц в безопасности, порядком разозленный Сюаньчжень уверенно выходит из укрытия. — Неужели решился сам предать Сянлэ? Не я ли был для тебя главным врагом по этой причине? — успевая отойти на приличное расстояние от принца, чтобы того точно не задели стрелы, от которых без духовной силы будет трудно оправиться, Цин всё так же пытается добиться ответа. Но даже вспарывая ещё не успевшие зажить старые раны, принимая повешенное на себя клеймо, самостоятельно позволяя вновь припомнить прошедшее — он не слышит ничего в ответ. Никаких криков от Наньяна, и тем более, ругани. Хотя ранее лишь при упоминание всего пережитого тот готов был бросаться с кулаками, в ярости лезть в драку, с пеной у рта говоря о том, что давно стоило позабыть. Сейчас же Фэн Синь непривычно спокоен и серьёзен. Это заставляет холодок пробежаться по коже, вновь вызывая горечь на языке и ком в горле. Торговая улица закономерна безлюдна вечером, время будто замирает. Попытки поговорить прерываются, ведь теперь битва богов войны не закончится тем, что кто-то из случайных прохожих станет их разнимать. Приходит осознание: сегодня прольётся кровь, принося за собой непоправимые последствия. Нет времени на сомнения и надежды, что есть другой выход. Иначе их с Се Лянем утыкают стрелами раньше, чем Сюаньчжень успеет спросить «Какого черта». Уверенность, перемежающаяся в крови с гневом, разливается по венам, разжигая в глазах огоньки и вливаясь духовной силой в привычное оружие, что давно стало продолжением руки. Лезвие уверенными размахами останавливает полет стрел, которых становится всё больше. Сначала одну, потом две или три, и так постепенно Му Цин сбивается со счету, зная только то, что перехватил каждую. В этот раз он на стороне Его Высочества. И теперь все закончится не так как в прошлый, восемьсот лет назад. Пусть Му Цин давно не слуга наследного принца, и не может признать открыто... Но он все ещё надеется, что успел стать тому другом. Сюаньчжень значительно уменьшает дистанцию, наконец вблизи находя возможность рассмотреть Наньяна. И вид того нагоняет нескрываемый ужас. Обезумевшие глаза, покрытые темной непроглядной пеленой. Нечеловеческие движения без всякой осмысленности. Как у дикого зверя, у которого одна цель — убить. Фэнь Синя идеалом опрятности не назвать, но сейчас происходящее даже для него было слишком. «Что же случилось?» — Му Цин позволяет себе пропустить всего лишь одну мысль и остановиться на мгновение. К гневу в глазах добавляются частицы сожаления и оседают неприятным ощущением в груди. Перед ним уже не тот бог войны, которого он знал. И это промедление всё же выбивает из колеи, заставляя пропустить несколько стрел в сторону Его Высочества, что уже через долю секунды вызывает панику. Рефлекторно Му Цин оборачивается, следуя глазами за направлением стрел, боясь увидеть раннего принца. Осознать, что опять подвел и не защитил того, кого так сильно ценил все эти восемьсот лет. Но какое же облегчение настигает, когда он находит взглядом Се Ляня, находящегося на приличном расстоянии от зоны поражения. Так и хочется спросить, всё ли в порядке, не задело ли того? Му Цин успел сам себя напугать своими же мыслями, на секунду позабыв, что находится на поле битвы один на один с тем, кого уже точно не может назвать «старым приятелем». — Му Цин! — что следует раньше, оглушительный крик Сянлэ или жгучая боль в плече, непонятно. Полыхает нещадно, разнося это пламя по всей руке, расплываясь отравой по телу. Стрела не должна вызывать столько боли, но первые секунды ощущаются, как будто Сюаньчжэнь оказался где-то вне происходящего сейчас. Как под водой, без возможности вздохнуть и пошевелиться, парализованный болью и неестественным онемением.

****

Му Цин снова сделал, как посчитал нужным, пусть гордость и самонадеянность в очередной раз дорого ему обошлась. Похоже, в этот раз цена оказалась непомерно высока. — Ты не меняешься, но прошу, не уходи хотя бы ты... — доходит до ушей такой туманный и спокойный голос, что наполнен горечью. Так близко и далеко одновременно. Хочется уверить, что всё будет в порядке и не стоит беспокоиться, но сейчас в эту откровенную ложь сложно поверить. Самому же хочется считать это истиной. — Ваше Высочество... Се Лянь... — губы слегка искривляются в слабой усмешке, на которую сейчас едва хватает сил. Нет ни страхи, ни боли... Только сожаление, что он уходит так не вовремя, и снова по своему желанию. Как тогда. Вновь оставляя наследного принца одного. Но другого выхода Му Цин не видит, даже вглядываясь в отчаянные глаза Сянлэ. — Спасибо, что вы были моим другом... — с облегчением он позволяет себе легкую улыбку, пока мир перед глазами не начинает тускнеть. И не приходится перевести взгляд куда-то вдаль, словно в небе над головой есть что-то очень значимое. Словно не он истекает кровью, позволяя редким каплям слез беспрепятственно стекать по остывающим щекам. Словно не над ним склонился принц, умоляя не умирать. Словно рука, сжимающая теплую ладонь, не ощущает чужой дрожи... Уговаривая остаться здесь, с ним. Каким бы верным слугой и другом не хотел бы быть для Се Ляня Сюаньчжень, эту последнюю просьбу он уже не сможет выполнить. Последние силы уходят только на то, чтобы прикоснуться к собственному виску. Раньше он думал, что, умирая, будет бояться покинуть этот мир... Но реальность куда страшнее, когда есть, что терять. Немыслимо уходить вот так, глупо и нелепо, оставляя его одного. «Сегодня, наверное, не сможем увидеться... Прости», — выходит подключиться к духовной сети, вливая последние силы, прежде чем ладонь, онемев, падает на землю.

****

В тот день мир покинули разом два бога войны. Но один демон потерял нечто гораздо большее. Он лишился своего бога.