Педагогический состав

      Гарри часто разочаровывался, делал неправильные шаги, принимал не всегда верные стратегические решения. Зачастую это были ситуации, в которых он уже сомневался и предполагал, что успехом они не увенчаются. Но сегодня, впервые за много лет, крушение потерпел вывод, казавшийся ему неоспоримым.       Трудные студенты. Дети, способные ещё первого сентября бросить друг в друга проклятие и не повести даже бровью. Люди, устроившие дуэль на палочках практически без запретов и мыслей о последствиях. Настолько они горели ненавистью. Волшебники, для которых понятие «достойный» определялось по праву рождения, а не заслугам, преодолённым трудностям или навыкам.       Гарри видел, что они изменились. Никто не был готов бороться, сражаться, унижать или пытать. Напротив, появилось понимание дружбы, радости, поддержки, взаимопомощи и полное безразличие к чистоте крови.       Жест Эрика, самого яростного противника подобных взглядов, в отношении Оливии — он пришёл к Гарри и попросил об одолжении, не желая получить взамен хорошую оценку, баллы или благосклонность. Эрик хотел помочь другу, важному для него человеку, которому было тяжело.       А Курт? Пожимавший руку волшебнику, угрожавшему его родной сестре расправой. Насколько он стал открыт к когда-то врагу? Что уж говорить об Оливии, души не чаявшей в Эрике. Или о Сабрине, в принципе никогда не доставляющей проблем, но всё равно старающейся проводить больше времени в их компании.       Они все выходили на новую ступень и достигали именно тех высот, которые и пророчил Гарри.       Как? В какой именно момент они вернулись к изначальной точке — и ситуация обострилась заново. Будто этого полугода не существовало. Неужели некто был готов переступить через всё, чтобы продолжить утихающий конфликт?       Раздался звук шагов, и Гарри тут же поднял голову, прогоняя от себя все отрицательные мысли. Кто бы там ни был, он не должен видеть растерянности директора и опущенных рук в подобный момент.       — Выстраиваешь цепочку подозреваемых, Поттер? — хмыкнул Малфой, проходя в кабинет и бросая взгляд на заснувшего на портрете Дамблдора.       Гарри усмехнулся и взмахнул палочкой, занавешивая посапывающее полотно. Малфой опустился на диван, раскидывая руки по его спинке и внимательно смотря на Гарри.       Взгляд, пропитанный превосходством и издёвкой, бродил по Гарри, заставляя каждую мышцу напрягаться, а глаза прищуриваться. Малфой любил смеяться, когда приходил с важными новостями, его забавляли нетерпение и эмоциональность Гарри. Порой Малфой даже говорил, что иногда придумывал различные унижения только для этого.       Но с годами у Гарри появилось оружие — терпеливое безразличие. Оно быстро надоедало Малфою, и тот, не забывая высокомерно фыркнуть и отметить, насколько Гарри скучен, выкладывал всю информацию.       — Был я тут на Рождество в мэноре и поинтересовался у Нарциссы, — он сделал театральную паузу, ловя заинтересованный взгляд Гарри, — что может связывать Клариссу Фоули и Линду Бронте.       — Плохой вкус на причёски? — усмехнулся Гарри, вспоминая слова Пэнси.       — Не только, — ухмыльнулся Малфой, вставая с дивана.       Он убрал руки в карманы брюк и медленно прошёл к столу Гарри, вставая рядом и сверля того насмешливым взглядом.       — После битвы за Хогвартс был создан проект «Solitudo», предназначенный для спокойствия чистокровного наследия.       Последнее Малфой произнёс с такой издёвкой, будто в одно мгновение переродился полукровкой.       — Линда Бронте стала его куратором, несколько семей, включая Фоули, инвесторами. А Министерство даже выделило здание, единственное им подходящее, — сказав это, Малфой обвёл пальцем кабинет Гарри и замолчал, с улыбкой наблюдая за осознанием.       Гарри сообщил об открытии Хогвартса спустя три месяца, этого было достаточно, чтобы собрать хотя бы очертание важного проекта.       — Но тут появился я и забрал его для восстановления школы, — кивнул Гарри, понимающе глядя на Малфоя.       — Проект отправили в заморозку, галлеоны никому не вернули, а Бронте всё не оставляет попыток забрать Хогвартс, — многозначительно осмотревшись, завершил Малфой.       Прошла секунда, пока весь пазл в голове Гарри сложился в единую причинно-следственную связь. Малфой вернулся на диван, внимательно осматриваясь и ожидая вердикта. Но даже в его объяснении была деталь, не дававшая Гарри покоя. Момент, который не сходился даже в самой изощрённой фантазии и при всех существующих рисках.       — Считаешь, Кларисса могла заставить сына лечь под Сектумсемпру? — спросил Гарри.       И на лице Малфоя не отразилось сомнения, что пугало Гарри гораздо больше, чем ответ «не знаю». Уверенность.       — Но из доказательств у нас только слова Нарциссы и рациональное мышление, — развёл руками Малфой и нагнулся вперёд, упираясь локтями в колени. — Не особо ценно для Кингсли и тем более для Визенгамота.       — Значит, отлично, что у нас есть это, — улыбнулся Гарри.       Он завёл руку за спину и достал конверт с характерной печатью Дурмстранга, с которым ознакомился за несколько минут до прихода Малфоя.       — Письмо от младшего Персея Фоули, просящего разрешение на посещение школы в ближайшее время.       Сказав это, Гарри поднял взгляд на ухмыляющегося Малфоя, который преодолел расстояние между ними за пару мгновений и уже забрал письмо, с упоением вчитываясь в каждую строчку. Гарри видел, как искры загораются в глазах Малфоя.       В его голове точно зрел проворный план по выводу Фоули на чистую воду. И это был один из немногих случаев, когда Гарри готов был отдать решение в руки Малфоя.       — Допрос? — выгнув бровь, спросил Малфой, поднимая взгляд на Гарри.       — Лучшая провокация, на которую ты способен, Малфой, — ответил Гарри.       И он кожей чувствовал, насколько Малфой доволен и готов решить проблему одним из любимых для себя способов. Стратегия формировалась, план готовился, и впервые Гарри не переживал, что противник может пострадать. Чем сильнее ответ Малфоя ударит Бронте, тем счастливее Гарри будет спать по ночам.       Он мог простить многое. Но не издевательство над ребёнком в угоду собственным низменным целям, нет. Гарри был по ту сторону…

***

      Убрав заявление на анимагическую регистрацию, Гермиона подошла к небольшой ширме около шкафа и забросила на неё халат. Последний раз оглядев комнату, она прикрыла веки и глубоко вдохнула, чувствуя, как тело меняется. Ощущение лап и хвоста всё ещё было необычно, но, посмотрев в зеркало, она повеселела.       Глядящая из отражения выдра была изумительной и не вызывала сомнений в своём происхождении. Сделав несколько оборотов вокруг себя, Гермиона размяла лапы и улыбнулась. Поспешив к заранее незапертой двери, она, царапая коготками пол, промчалась в сторону выхода. Приоткрытый портрет всё ещё ворчал, когда она вышла, но остался в прежнем состоянии.       Поэтому Гермиона, убедившись, что за ней никто не следит, скорее отправилась в сторону слизеринского подземелья. Дорога занимала больше времени, чем обычно, а лапы быстро уставали. Но Гермиона, нацеленная на получение результата в первую очередь, старалась этого не замечать.       Как преподаватель, Гермиона должна была доверять студентам. Это указывалось в большинстве справочников, книг и пособий. Но, вспоминая годы, когда она сама училась, Гермиона сразу забывала о них. Хоть сама она и считала себя прилежной ученицей, но, только задумавшись, что другие могут делать то же, что и она, Гермиона ужасалась.       И если гриффиндорцы, которых она лично держала в узде и постоянно контролировала, не вызывали у неё больших переживаний, то слизеринцы, дети Пожирателей смерти, местами изничтоженные, а где-то и вовсе преданные, её беспокоили. Поэтому она всегда старалась уделять их поведению чуть больше внимания.       И всё было в порядке. До сегодняшнего дня. Разумом Гермиона понимала, ей стоило вместе с другими преподавателями заняться поисками виновного, которого искали среди её студентов. Но она не предполагала имя гриффиндорца, который мог бы так поступить и осмелиться поднять палочку со столь сильным проклятием.       Это не укладывалось в её голове, и она достаточно быстро обвинила в содеянном слизеринцев, не веря словам Сабрины, насколько бы чиста ни была у неё репутация. Малфой бы осудил Гермиону, она это понимала, но сердце, подсказывающее, что она права и ответ кроется в подземелье, не унималось.       Поэтому у неё не было официального разрешения, напарника или списка утверждённых Гарри вопросов. Гермиона не хотела показывать свою предпочтительность Малфою. Поэтому действовала одна. И раз ни один студент — пока что — не знал о её анимагических навыках, отработанных до успешного совсем недавно, этим стоило воспользоваться.       Добравшись до подземелья, Гермиона спряталась за стоящей рядом скамейкой, выжидая начала обхода старосты. Сегодня дежурила Сабрина, поэтому вот уже в считаные минуты она должна открыть дверь, в которую Гермиона и планировала проникнуть. У неё будет не так много времени, чтобы всё разузнать, пока Сабрина не вернётся. Но это лучше, чем ничего.       Послышался звук каблуков, и Гермиона тут же напряглась, глядя на портрет. Мгновение, и он открылся, а оттуда показалась Сабрина, в ожидании смотрящая позади себя.       — Тебя точно не проводить в комнату? — спросила она.       — Нет, я ещё посижу, — послышался голос из темноты коридора.       — Как знаешь, — бросила она и направилась прямо.       Портрет медленно начал закрываться, и Гермиона скорее поспешила прыгнуть внутрь, едва не прищемив хвост. Клубком прокатившись на пару метров вперёд, она упала на спину, лапой проверяя целостность всего тела. Нащупав острый конец, она выдохнула и тут же поднялась, быстрее проходя в слизеринскую гостиную, где сидел Каспер с книгой в руках.       Затаившись рядом с креслом, она прилегла, внимательно наблюдая за ним и надеясь поймать его за доказательствами. Но тот спокойно читал, будто бы не замышлял абсолютно ничего плохого или предосудительного и не был ранен. Впрочем, навряд ли слизеринцы были настолько глупы, что обсуждали злодейские планы в гостиной, куда в любую минуту мог зайти студент или того хуже — Малфой.       Вероятно, этот её поступок выстроит между ними стену ещё выше и крепче, чем сейчас. И Гермиона слабо понимала, желала она это или нет. Она не хотела размышлять о Малфое в контексте будущего, потому что этот факт ломал её стратегию. Но и не думать она не могла, потому что те чувства и эмоции, что рождались в ней рядом с ним… Она хотела их испытывать, познавать и помнить, знать, что всегда может прийти за новой порцией и быть принятой.       Но как ей стоило поступить в этой ситуации? Оттолкнуть его, как сегодня? И получить многозначительные взгляды, лёгкую злость и раздражительность? Или идти ему навстречу, ощущать неповторимое ранее и непознанное? Но при этом остерегаться мыслей о будущем, которые сравняют всё полюбившееся с землёй.       Мысль за мыслью — и все сводились к Малфою, заставляя переживать и свернуться клубочком. Гермиона и сама не заметила, как от наблюдения за читавшим Каспером стала засыпать.       Неизвестно, сколько она пролежала на полу за креслом в гостиной Слизерина, но проснулась Гермиона от резкой боли в области хвоста и дикого крика. Распахнув глаза, Гермиона тут же подскочила на лапы и стала с опаской оглядываться по сторонам.       — Это крыса? — закричала одна из первокурсниц, указывая на Гермиону пальцем.       От услышанного Гермиона не сразу сообразила, что не может говорить. Поэтому громко пропищала правильное название, привлекая к себе ещё больше внимания. Несколько других студентов тут же оказались рядом, и Гермиона в страхе осознала, что среди них уже не было ни Каспера, ни Сабрины, ни кого-либо из старших курсов. Лишь дети, удивлённо смотрящие на неё.       — Это выдра, — сказал один из мальчиков. — Лови её!       Гермиона тут же стала убегать, желая выбраться из закрытой комнаты. Но куда бы она ни пыталась проникнуть, все входы были либо слишком маленькими, либо заперты. Отчего Гермионе пришлось несколько минут, в конце уже из последних сил, уносить лапы, но её всё-таки схватили.       — Дай сюда! Мне как раз нужен питомец! — закричала одна из девочек, беря Гермиону за хвост.       — А я устала от этой жабы, хочу выдру! — завопила вторая, хватая Гермиону за передние лапы.       — То есть никто не подумал, что она может чем-то болеть? — скептически спросил второкурсник.       Обе девочки тут же отпустили Гермиону, и та с грохотом рухнула на пол. Не успев даже ощутить боли, Гермиона попыталась убежать, пока взмах палочки не заключил её в небольшой купол. Один из студентов подошёл к ней, хитро улыбаясь и покачивая пальцем прямо перед её носом.       Теперь Гермиона поняла манию животных кусать. Она оголила зубы и грозно запищала, желая выбраться, но детям было всё равно. Они стали подходить и разглядывать её, как экспонат в музее, отчего становилось ещё более неуютно.       — Предлагаю отдать её профессору Малфою, — застенчиво предложила одна из девочек.       — Ещё чего, он её заберёт. А я давно хочу попробовать заклинание левитации на…       Гермиона тут же ужаснулась, представляя, что её ждёт, когда за спинами послышался строгий мужской голос. Все столпившиеся дети тут же замерли и медленно отошли от купола, открывая дорогу Малфою.       — Вас слышно из преподавательского крыла, — выругался Малфой. — Живо все по комнатам.       — Но, профессор, здесь выдра… — начала одна из девочек.       — Я сам с ней разберусь, Виктория, — строго сказал Малфой и посмотрел на студентку.       Несколько секунд она пыталась сопротивляться, скрестив руки на груди, но быстро сдалась и с опущенными глазами поспешила уйти. Убедившись, что никого нет рядом, Малфой присел перед куполом и снял его, с улыбкой глядя на Гермиону.       — Не бойся, — тихо произнёс он, выставляя ладони перед собой. — Я хочу помочь.       Если бы Гермионе сказали, что Малфой будет аккуратно говорить с из ниоткуда взявшимся животным, она бы посмеялась. Но так и было, он сидел перед ней, добродушно улыбался и протягивал свои руки, чтобы она забралась на них.       Гермиона моргнула и стиснула зубы, чувствуя ещё лёгкую боль в хвосте, а после поглядела на сидевшего перед ней Малфоя. Положив передние лапы на его ладони, она замерла, вновь смотря на него. Лишь потом она забралась полностью и позволила ему поднять себя. Малфой выпрямился и прижал её ближе, нежно погладив.       — Прости их, — улыбнулся он. — Дети жутко несносные.       Гермиона утвердительно гукнула, чем вызвала на лице Малфоя радость. Он аккуратно водил по её шерсти пальцами, едва касаясь, учтиво и приятно. Настолько, что она медленно расслаблялась на его руках, забывая о том, что происходило.       — Пойдём в мою комнату, а утром отнесу тебя в лес, — сказал он, закрывая портрет.       Услышав это, Гермиона тут же возмущённо запищала и посмотрела на Малфоя так, как делала это обычно. И она не понимала, что именно в этот момент щёлкнуло, но он остановил свой взгляд на ней. И он казался другим: до этого в нём не было и доли тех теплоты и понимания, которые отражались прямо сейчас. Складывалось ощущение, будто он забрался в её голову и прочитал историю всего сегодняшнего вечера.       Неужели её выдал всего лишь взгляд? Тот, которым она обычно смотрела именно на него.       — Грейнджер? — спросил он.       Не в состоянии ответить, Гермиона положила лапы на мордочку, прикрываясь, а после аккуратно взглянула на Малфоя одним глазом.       — Салазар, поражаюсь твоим затеям, — тяжело выдохнул он. — Пойдём в твою комнату.       Гермиона удовлетворённо гукнула и удобнее присела в его руках, смотря перед собой, пока он её нёс.       — Нет, правда, чем ты думала? — не унимался Малфой. — А если бы я не пришёл?       Она старалась не обращать внимания на его слова, лишь ждала, как в скором времени окажется в своей комнате и эта ситуация закончится. Но Малфой, будто специально, шёл ужасно медленно и продолжал ругать её. Вероятно, пользуясь тем, что она ничего не может ему ответить.       — Это безрассудно, профессор Грейнджер, ты слышишь меня? — спросил он, наклоняясь к ней.       В ответ Гермиона возмущённо запищала, недовольная тем, что он остановился, чтобы дождаться от неё ответа.       — А ну прекрати, — потребовал он и слегка ударил её по хвосту.       От удивления она даже подскочила в его руках и ещё громче запищала, поворачиваясь к нему корпусом и недовольно осматривая.       — Что? Нечего сказать? — усмехнулся он, пользуясь ситуацией.       Гермионе тут же захотелось обернуться человеком и поделиться с ним всем, о чём она думала. Но перспектива оказаться посреди Хогвартса обнажённой её совершенно не радовала. Лучше уж потерпеть его поучения, чем объясняться перед Гарри или другими профессорами.       — Малфой, ты чего тут так поздно? — удивлённый голос Нотта заставил обоих замереть.       Гермиона только и успела открыть пасть, чтобы запищать, когда Малфой посмотрел на подходящего Нотта.       — А кто это у тебя такой милый? — улыбнулся Нотт.       Он наклонился к ладоням Малфоя и уже потянул руку к Гермионе.       — Можно погладить? — спросил Нотт.       — Нет, — тут же сказал Малфой.       Он рывком притянул Гермиону к себе, а она, сама того не осознавая, прижалась к нему, лапами обнимая пресс Малфоя. Брови Нотта поползли вверх, но он не задал вопроса. Лишь выпрямился и бросил взгляд на портрет перед входом в их гостиную.       — Вы с мисс выдрой первые? — спросил Нотт.       — Иди уже, — хмыкнул Малфой.       Как только Нотт вошёл внутрь и скрылся из гостиной в направлении своей комнаты, Малфой быстрыми шагами направился к Гермионе, усмехаясь приоткрытой двери, в которую сразу же вошёл.       — Знаешь, это выглядит как приглашение, — сказал он, выпуская её из рук.       Гермиона, быстро перебирая лапами, побежала за ширму и уже через пару мгновений вновь ощутила себя человеком. Блаженно прикрыв глаза, она тут же скользнула руками по обнажённой коже, радуясь. А уже после вспомнила о Малфое, стоящем у двери и ждущем её. Стянув с вешалки халат, Гермиона быстро надела его и повязала узел на талии, выходя к Малфою.       — Продолжаешь меня удивлять, — с ухмылкой сказал он, спиной опираясь на стену и хищно осматривая Гермиону.       — Ты меня ударил, — тут же возмутилась Гермиона, преодолевая расстояние между ними и вставая к нему вплотную.       Малфой в ответ криво улыбнулся и склонил голову набок.       — Шлёпнул, а это флирт, — пояснил он, наклоняясь к её лицу. — Ничего не хочешь мне сказать?       — Пошёл вон? — уточнила Гермиона.       — Так ты платишь за спасение, да? — обречённо спросил Малфой.       Поняв, к чему он клонит, Гермиона тяжело выдохнула. Хотя в глубине души она хотела его поблагодарить и даже больше. Поцеловать и не только за это, а просто потому, что после всех переживаний нуждалась в его обществе. Тёплом, приятном, нужном, но она тут же оттолкнула себя от подобных размышлений.       — Галлеонами берёшь? — ухмыльнувшись в такт ему, спросила Гермиона.       Малфой усмехнулся и на несколько секунд задержал взгляд на ней, будто прогуливаясь по её душе, чтобы забрать важные слова и моменты.       — Просто не пищи больше, — сказал он и пригнулся к ней.       Едва ощутимо и практически невесомо его губы коснулись её щеки, заставив в душе Гермионы взорваться пожар, что она сдерживала. Он был мимолётный, но словно подпитывал её сознание и наполнял тело приятными и любимыми чувствами.       — Спокойной ночи, Грейнджер, — бросил Малфой, прежде чем скрыться за дверью.       И с его уходом Гермиона ощутила лёгкую пустоту, обдувавшую оголённые участки тела. Будто исчезло нечто важное.

***

      — Я думал, что поражённые Сектумсемпрой ведут себя иначе, — хмуро сказал Эрик.       Каспер, в этот момент спокойно куривший в приоткрытое окно, закатил глаза.       — Считаешь, я должен лежать со скучной магловской книгой? — выгнув бровь, спросил Каспер.       Эрик, читавший в этот момент одно из предложенных Оливией произведений, недовольно фыркнул и захлопнул литературу, убирая её на прикроватную тумбочку. Подойдя к Касперу, он стащил из лежащей на подоконнике пачки сигарету, прикуривая от палочки.       — Ты вообще запомнил, кто это был? — уточнил Эрик.       — Не увидел, не услышал, не запомнил, — раздражённо ответил Каспер. — И не хочу больше поднимать эту тему.       Сказав это, Каспер затянулся и отвёл взгляд, смотря как в окно вылетает дым. В этом был плюс прихода Малфоя на пост декана — благодаря ему у Слизерина появилось больше комнат. И никто не будет искать сигаретный дым у основания замка, где была спальня Каспера и Эрика. Поэтому курить здесь можно было совершенно спокойно. Эльфы обычно ничего не говорили, а Малфой редко посещал их комнату. Хотя, по мнению Эрика, он должен был зайти проведать Каспера.       Но складывалось чувство, что многих из преподавателей, да и самого Каспера вместе с семьёй, в принципе не очень волновала эта ситуация. Кто это сделал? Чего он добивался? Это повторится? Ждёт ли подобное других чистокровных? Почему Каспер после такого вообще остался здесь? Даже самому Эрику, хоть он и отличался хорошей реакцией, было бы не по себе после полноценного покушения.       А ощущение будто в него снитч с поля угодил. Это настораживало Эрика настолько сильно, что в один момент он даже стал сомневаться в правдивости произошедшего. Но рациональное мышление и сама мысль, что должно было произойти, чтобы Каспер так поступил, успокаивали Эрика. Хотя порой больше пугали.       Раздался стук в дверь. Каспер тут же выбросил окурок и ринулся к зеркалу, поправляя причёску и одежду. Если бы все игроки двигались так же, как раненый Каспер, то видит Салазар — они бы играли в разы лучше.       — Привет, Брина, — воодушевлённо сказал Каспер, открыв дверь.       — Ты нужен мне, — она бросила взгляд на Эрика, а после повернула голову в сторону коридора. — Срочно.       Каспер тут же вышел следом за ней — с улыбкой шире, чем когда они выиграли кубок школы. Эрик всё ещё подозрительно смотрел на дверь и даже задумывался пойти за ними, чтобы послушать, какой важный вопрос мог так оживить Каспера. Но его остановила сова, подлетевшая к окну с письмом в клюве.       — Ричи, — кивнул Эрик, забирая конверт с фамильной печатью Фоули.       Подойдя к небольшой вазочке, он бросил сове лакомство, и та мгновенно улетела. А Эрик спокойно положил письмо на кровать Каспера и уже собирался дочитать книгу, как замер. Всё, что он видел у Каспера раньше, — небольшие любовные записки, которые тот отправлял Брине. Пара валентинок от младшекурсниц после квиддичных побед. Обычно они здорово смеялись над текстами.       Но письмо от матери… Эрику не хотелось читать, какие планы она строит на сына или её вопросы о том, хорошо ли он ест. Эрика интересовало, что ей не всё равно, что в этом письме есть сожаления, обещание приехать, хоть что-то, что делают даже чистокровные матери.       Поджав губы, Эрик схватил письмо и тут же открыл его. Но прочитанное не то что не успокоило его. Напротив, заставило усомниться в лучшем друге, с которым они много лет бок о бок жили, играли в квиддич, сидели за одной партой…       «Надеюсь, всё идёт по плану? Ты обязан сделать так, чтобы конфликт между чистокровными и грязнокровками вновь запылал ярче солнца…»       И это были слова разве что военачальника, нежели матери или любого другого члена семьи, которому не всё равно на ребёнка.