Педагогический состав

      Взмахнув палочкой, Драко отправил смокинг в шкаф и окинул взглядом комнату, прежде чем пойти в сторону своего кабинета. Занятия уже закончились, поэтому студентов в коридорах практически не было. Большинство либо находились на улице, либо собирались к скорому Хэллоуину, либо расположились в своих гостиных.       Драко любил предпраздничные периоды: все увлечены приготовлениями, подарками и планированием. И абсолютно никого не волнует исправление оценок, выяснения с ним отношений и налаживание контакта. Именно такими вечерами Драко любил заниматься зельями: варить старые, создавать новые и пополнять собственную кладовую. Где при желании можно было найти совершенно непозволительное.       Но не успел Драко и свернуть к своему кабинету, как заметил Фоули, бежавшего к нему со всех ног. Увидев его, Драко остановился и тяжело вздохнул, ожидая просьбы об очередном освобождении от занятий для подготовки к скорому квиддичному матчу. Слизеринцы из команды знали, что Драко, как бывший ловец и истинный болельщик своего факультета, всегда пойдёт им навстречу.       — Профессор Малфой, поговорите с Эриком. Ему, видимо, бладжер в голову ударил, — тут же начал возмущаться Фоули.       Сведя брови к переносице, Драко не сразу понял, что тот имеет в виду, пока Фоули не продолжил:       — Пришёл в раздевалку перед тренировкой. Раздал свои вещи, сказал, что я теперь капитан, и отправился с Брэдли в библиотеку.       От безысходности и шока Фоули едва ли не кричал и был готов взорваться прямо на месте. Казалось, будто для него рушился привычный мир, а не друг уходил из квиддичной команды.       Услышав это, Драко удивился. Для человека, который ради игр и тренировок был готов пропустить даже каникулы, Розье слишком просто расставался с командой. Если бы Драко спросили, с чем он готов ассоциировать данного студента, он бы без колебаний назвал квиддич.       Розье, может быть, и слегка глуп в силу возраста и воспитания, но он был лучшим ловцом, отличным капитаном и лидером, способным привести команду к победе. Не всегда честными, правильными и допустимыми методами, но с полной отдачей и любовью к делу.       Да и к тому же, сколько Драко ни говорил с ним, мечтой Розье был большой спорт. Его не интересовали науки, зелья или Министерство. Квиддич, слава лучшего игрока — вот что было для него главным и становилось целью на обозримое будущее. И он решил так просто от этого отказаться?       Ещё вчера Розье создавал стратегию по уничтожению Когтеврана на матче, а сегодня сложил метлу и ушёл в библиотеку?       — Я поговорю с ним, — строго сказал Драко и сделал пару шагов в сторону, обходя Фоули. — Разберёмся.       Похлопав его по плечу, Драко быстрыми шагами направился в указанное место, где встретить Розье раньше мог разве что под Империусом. Но чтобы тот добровольно, по собственному желанию и без пререканий пошёл туда? Это было невероятно.       Преодолев несколько лестниц и коридоров, Драко наконец оказался в библиотеке, где за одним из столов сидели Розье и Брэдли, изучающие книги. И если Брэдли с литературой он представить мог легко, то Розье здесь был для него в новинку.       Драко быстро подошёл к их столу и опустил кулак на крышку, привлекая внимание студентов. Увидев его, Брэдли широко раскрыла глаза и тут же отвернулась, смотря на книжные стеллажи, к которым и планировала идти.       — Правильное решение, Оливия, нам с Эриком нужно поговорить, — строго процедил Драко.       — Конечно, профессор Малфой, — тут же буркнула она и скорее удалилась.       Розье же ещё несколько секунд листал одну из магловских книг, отчего глаза Драко широко раскрылись, и он на мгновение засомневался, кто перед ним.       — Я знал, что Каспер сразу побежит к вам, — откладывая литературу, сказал Розье. — Но не думал, что настолько быстро.       — Если бы капитан моей команды сложил метлу и ушёл, я бы тоже бежал быстро, — спокойно ответил Драко, вглядываясь в лицо Розье.       Тот усмехнулся.       — Удобно, что капитаном на последних курсах были вы, да? — спросил Розье, склонив голову набок. — В любом случае вы не убедите меня вернуться.       — Я пришёл не переубеждать, — хмыкнул Драко.       Спокойно, равнодушно, будто это его и правда не заботило. Драко помнил, что Розье относился к нему с уважением и постоянной потребностью во внимании. Доказать, что уход из команды — один из способов её получения, было бы фатальной ошибкой. А таковых Драко не допускал с некоторых пор…       — Спортивный интерес, — пожал плечами Драко. — Что могло стать увлекательнее?       Розье прищурился, явно не ожидая такого ответа. После медленно покрутил головой по сторонам, словно ожидая одобрения или появления другого человека. А уже потом вернул взгляд к Драко.       — Я понял, что спорт — это очень недальновидно, — спокойно сказал Розье. — Даже при всех наших зельях есть травмы, которые могут в одну секунду закончить всё. Мне кажется, что нужно что-то более стабильное…       — Раньше тебя это не сильно волновало, — усмехнулся Драко. — А как же рёв толпы, известность, фанаты и девушки в очереди?       Розье на секунду задумался, словно в очередной раз перечисляя это в своей голове. Казалось, что он не был уверен в своих словах, будто что-то или кто-то подтолкнул его к этому решению.       — Риск всё равно велик, — ответил Розье. — Профессор Грейнджер часто говорит об известных маглах…       И в эту секунду в голове Драко прозвучал щелчок. Настолько звонкий, что последние слова Розье он даже не услышал. Действительно, кому ещё из его знакомых удавалось переубеждать студентов настолько прозаично и при этом невинно? Грейнджер.       Её властолюбие имело несколько форм, и одной из них было лёгкое и непринуждённое убеждение, отлично работающее на таких, как Уизли. Она не навязывала им свою точку зрения, как любила. А напротив, сооружала вокруг них обстоятельства и приводила примеры, которые подталкивали к нужным ей решениям.       И да, как же Грейнджер, первая в очереди на отмену квиддича (ведь метлы боялась и не подходила), не могла не попытаться переубедить капитана слизеринской команды? В её понимании, спорт — это пустая трата ресурсов, потому что слава приходит и уходит, а знание и высокие должности остаются. Для неё важнее, окажешься ли ты в учебнике истории, чем твоё имя на кубке или значок лучшего.       Но раздражало Драко не это. Грейнджер могла думать что угодно, и моментами Драко даже был с ней согласен. Ему не нравился факт, что она, как, впрочем, и всегда, переступала границы не только своих, но теперь и его студентов.       Драко ненавидел, когда учили его самого, понимал, насколько это тяжело для его студентов, сталкивающихся с подобным от родителей. Поэтому всегда давал наставления, объявлял правила и наказания за их нарушение. Но он никогда их не переубеждал.       Только факты и ситуации, решение всегда за человеком. Грейнджер же так не умела. В такой же стратегии, как и Драко, её поведение было настолько локально и целенаправленно, что сопротивляться сил иногда не оставалось. И Драко мог мириться, когда это касалось исключительно его самого. Но только не слизеринцев — детей, искавших в этих стенах спасение от подобного.       — Профессор Грейнджер, значит, — подавив собственное возмущение, сказал Драко.       — Да. Знаете, она такая умная, — восхитился Розье. — Думал, что буду ненавидеть наши занятия, а теперь обожаю. Даже вот, читаю книги.       С этими словами он кивнул на несколько магловских историй перед ним.       — Правильное решение, — хмыкнул Драко. — Побольше читай, Розье.       Драко похлопал его по плечу и скорее двинулся в сторону спален, собираясь громко обсудить с Грейнджер текущие вопросы. Загорающиеся злость и раздражение едва не бурлили в нём, пелена застилала глаза, отчего он даже не сразу заметил Дафну, стоявшую немного дальше от их стола.       — Что-то случилось? — спросила она, не сводя взгляда с Розье.       — Не видела Грейнджер? — едва не прорычал Драко, смотря на неё.       — Собиралась занести мне документы в комнату минут десять назад, — пожала плечами Дафна.       Драко ей даже не ответил, лишь слегка кивнул и быстрыми шагами направился в сторону преподавательской гостиной.

***

      Как только профессор Малфой удалился, Оливия сразу же хотела выйти из-за стеллажа и поговорить с Эриком. Но вдруг к нему медленной походкой, с фирменным скептическим взглядом и высоко поднятой головой подошла профессор Гринграсс. Её руки были скрещены на груди, светлые волосы почти сливались с бледным лицом, а зелёные глаза, подобно змеиным, изучали Эрика.       — Читаешь, Розье? — скучающе спросила она, замирая возле него.       Эрик широко улыбнулся и откинулся на спинку стула, расслабляясь.       — Да, балуюсь магловскими книгами, — сказал он и взял одну из них в руки. — Безумно интересно, не оторваться. Вы не против, если продолжу?       С этими словами он раскрыл одну из первых попавшихся книг и начал делать вид, словно увлечён текстом. Профессор же осмотрела его с ног до головы, а после аккуратно, краем пальца, прикрыла книгу, читая обложку.       — «Портрет Дориана Грея», — медленно протянула она. — О чём книга?       Эрик на секунду замер, потому что и понятия не имел, о чём произведение. Страх за него заставил сердце Оливии пропустить несколько звучных ударов, а совесть прикусить язык.       — О портрете, — пожал плечами Эрик.       — Говорящем, наверное, да? — спросила Гринграсс.       — Да, разумеется, — спокойно ответил Эрик.       Понимая, что каждый следующий вопрос будет лишь глубже копать им могилу, Оливия вышла из-за стеллажа. Её нервный смех привлёк внимание профессора, а стопка новых фолиантов заставила Эрика облегчённо выдохнуть.       — Доброго вам дня, — с лучезарной улыбкой сказала Оливия, взглянув на Гринграсс.       — Здравствуй, Оливия.       — Что это ты принесла? — с фальшивым энтузиазмом спросил Эрик. — Как много грязных, пыльных и толстых книг. Всю жизнь мечтал.       Профессор в очередной раз обвела их обоих взглядом, а после кивнула и, развернувшись, направилась в сторону выхода. Оливия вытянула шею, следя за тем, как Гринграсс удаляется, и надеясь, что следующих слов она не услышит.       — У маглов портреты не говорят, — тяжело выдохнула Оливия и села за стол.       — Зато меньше сплетен, — спокойно ответил Эрик. — Всё детство ненавидел, как они обсуждали воспитание моих родителей.       Оливия тихо усмехнулась, задумываясь, каково расти в волшебном доме. Даже спустя несколько лет обучения в Хогвартсе многие вещи казались ей удивительными. Она не могла вообразить, как бы сложилась её жизнь, родись она в магической Британии. И насколько бы чужд был понятный и родной Лондон.       — Ты нечасто говоришь о родителях, — медленно произнесла Оливия. — О предках и других родственниках — да, но они…       — Не люблю углубляться в вещи, которые не могу понять, — расслабленно ответил Эрик и откинулся на спинку стула.       — Как можно не понимать собственных родителей? — удивилась Оливия, садясь корпусом к нему.       Она опустила руку на стол и подпёрла ею подбородок, внимательно разглядывая профиль Эрика.       — Очень просто, — горько усмехнулся он. — Когда для семьи ты не ребёнок, а инвестиция, не знаешь, что из их слов правда, а что — выгодное им вмешательство.       На мгновение в сердце Оливии кольнуло от такого. Для неё родители всегда были опорой и поддержкой во всём. И даже допустить мысль, что всё могло сложиться иначе… Она не хотела этого делать, потому что была уверена в своей семье.       Но от этого слова Эрика не становились менее болезненными и тяготящими.       — Брэдли, давай без похоронных лиц, — смеясь, сказал Эрик и слегла толкнул её в плечо. — Со временем я привык. Правда, до сих пор сомневаюсь в каждом человеке и его шаге.       — Это невероятно тяжело, — покачала головой Оливия. — Не с кем поговорить, некому довериться…       — Лёгкое решение — не создавай тайны, тогда и потребности в доверии не будет.       Оливия горько улыбнулась и отвела взгляд, задумываясь, почему от Эрика могло поступать столько агрессии. В её понимании, абсолютно у каждого человека должны быть близкие, которым можно рассказать всё, что у тебя на душе. Их отсутствие обозначало для неё концентрацию негатива, выливающуюся на окружающих.       За несколько секунд Эрик Розье стал лучше в её представлении.       — Например, я искренне полагал, что Малфой скрывает свою ненависть к… — Эрик резко замолчал, а после взглянул в глаза Оливии, заставляя ту затаить дыхание. — К маглорождённым. Но сейчас лишь убеждаюсь, что эта чистокровная теория — выдумка.       — Теория? — удивилась Оливия, отвлекаясь от раздумий.       — Да, — пояснил Эрик. — Большинство чистокровных семей так считают. Будто Малфои просто подстроились под общество, чтобы сохранить имя. А их взгляды ни капли не изменились.       — Не замечала неискренности в его словах на занятиях, — пожала плечами Оливия.       — Потому что это всё ложь. Профессор другой, он смог взглянуть на мир шире, но не афиширует, чтобы научить этому нас, — улыбнулся Эрик. — Даже если наши родители против.       Услышанное грело душу Оливии. Само понимание, что такой человек, как Малфой, всегда казавшийся ей достаточно холодным, способен на такое… Это было удивительно, но вместе с тем без сомнений радовало, потому что она смогла учиться у него.       Заметив её задумчивое лицо, Эрик пригнулся вперёд и остановил свой взгляд на ней, ни на секунду не отрываясь. От этого она улыбнулась и скромно опустила глаза, всматриваясь в корешки книг у края стола.       — А как воспитывают маглы? — с интересом спросил Эрик. — Уверен, что всё очень строго. Вы с Грейнджер слишком помешаны на контроле.       Оливия тихо засмеялась и покачала головой.       — У меня четверо младших братьев и сестёр, — выдохнула Оливия, заметив удивлённый взгляд Эрика. — Заботясь всё детство о других, учишься ответственности.       — Поразительно, — улыбнулся он. — Я с другими чистокровными редко виделся, а у тебя целый дом таких же детей.       — Да, семья это здорово, но порой от них устаешь, — тяжело вздохнула она.       Эрик несколько секунд смотрел на неё, прищурившись, пока не засмеялся тихо.       — Поэтому ты сюда сбежала? — спросил он.       Оливия закатила глаза и потрепала его по голове. Эрик пытался спастись от неё, но в результате она придвинулась только ближе, начиная его щекотать. В одну секунду он схватил её за запястья, крепко их удерживая, и замер, смотря на неё.       Они вновь стояли друг к другу непозволительно близко, как тогда, на улице, или каждый раз, когда слишком детально объясняли задания. В Оливии такие моменты пробуждали новые эмоции — приятные, создающие потребность в самих себе и его прикосновениях. Эрик казался ей особенным, не таким, как Курт или другие студенты. В нём было нечто граничащее с тяжестью и лёгкостью, чёрным и белым, простым и сложным.       Это привлекало. Она не знала, что он сделает в следующую секунду.

***

      И почему она вчера вела себя настолько глупо? Зачем было высказывать всё, что думала, Малфою? Будто его это когда-то могло заинтересовать. Да и трактование хорошего настроения, как угрозы рабочему процессу, выражало не те мысли, которые Гермиона хотела бы до него донести.       Впрочем, что она вообще хотела до него донести? Все переживания, преследующие её из-за потери его близкого общества, походили на одержимость. Или, что отразится на её будущем гораздо хуже, чувства.       К Малфою. У неё.       Даже в голове звучало абсурдно, потому что он никогда не был и не мог стать её мужчиной. Малфой был однокурсником, врагом, знакомым, в конце концов, коллегой, но не больше. В этом она пыталась убедить себя, но переживания, эмоции и потребность в нём противоречили всему, что она себе представляла.       Её сердце ломало выстроенную разумом стратегию настолько нещадно, что хотелось сдаться. Руки сами тянулись к белому флагу, чтобы признать поражение. Оно означало освобождение от всех предрассудков и мыслей об окружающих. От надоедливо крутящегося в разуме вопроса:       «А что, если?..»       Но вместе с этим паника в груди росла в геометрической прогрессии и не собиралась останавливаться. Ей было страшно отпустить, но больно держать. Ловушка разума, заканчивающаяся на обрыве вместо выхода.       Поэтому Гермиона искала причину. Ответ на вопрос: почему Малфой мог её отторгать? Любопытно, что каждому факту она находила контраргумент, выводя саму себя в ноль и почти признавая поражение.       Замерев совсем недалеко от гостиной педагогов, Гермиона спиной откинулась на стену, смотря на пустой двор Хогвартса сквозь окно. Мысли путались…       — Но это неправильно, — обречённый голос Венди заставил обернуться. — Мы же хорошие.       Гермиона сделала несколько тихих шагов и аккуратно выглянула из-за угла. Совсем рядом стояла маленькая Венди, а напротив неё сидел Курт, протягивающий сложенный пергамент.       — Иногда хорошим людям приходится делать неправильные вещи, — тяжело выдохнув, ответил Курт.       Венди пару секунд смотрела на него, а после аккуратно взяла лист, разворачивая его и читая. Подняв взгляд на брата, она сложила пергамент обратно и протянула ему, отрицательно качнув головой.       — Даже если меня обижают, я не стану платить им той же монетой, — строже пояснила Венди.       Курт тяжело вздохнул и на секунду отвернулся к стене, его лица Гермиона не видела, но подозревала, что там кроется отчаяние. Приняв прежнее положение, Курт взял Венди за руку и медленно её погладил, смотря в глаза сестре.       — Пойми же, Венди, — сказал Курт. — Будет только хуже, с каждым годом. Пока ты не дашь им отпор.       Произнеся последние слова, Курт показательно приподнял лист.       — Профессор Нотт запрещает использовать подобную магию, — топнула ногой Венди. — И я буду слушать его!       — Венди, дорогая, иди к себе, — вмешалась в разговор вышедшая из-за угла Гермиона.       Венди обернулась и от неожиданности открыла рот, уже собираясь оправдывать брата. Но Гермиона возвела перед собой ладонь, призывая молчать, а после кивнула в сторону коридора, ведущего к гриффиндорской гостиной.       Как только Венди скрылась, Гермиона сразу перевела осуждающий взгляд на Курта. Он же, словно ничего не произошло, отвёл глаза, рукой пытаясь нащупать карман, чтобы убрать лист.       — Курт… — на выдохе произнесла Гермиона, стараясь сохранять строгость в голосе.       — Я знаю, что вы скажете, профессор, — тут же выпалил он, не собираясь её слушать. — Но мне осточертело ваше миролюбие.       В его тоне закончились попытки на спокойствие и умиротворение. Казалось, будто Курт, который только что говорил с сестрой, испарился — остался лишь озлобленный студент.       — Уже давно нужно показать, что мы значим, и, так как ваши методы не работают, — он двинулся в сторону гостиных, — я использую те, что предлагает профессор Малфой.       Гермиона не успела сказать и слова, как он скрылся из её поля зрения, оставляя Гермиону наедине с собственным возмущением и желанием провести с Малфоем серьёзный разговор.       Отдавая своих студентов Малфою, она и понятия не имела, что он научит их не любить чистокровных, а мстить им. Гермиона последние несколько лет пыталась подавить в смелых гриффиндорцах жажду приключений и постоянное желание напасть на Слизерин. А он… Малфой перечеркнул всё, что она так старательно строила годами, всего за два месяца?       Развернувшись, Гермиона быстрыми шагами направилась к гостиной педагогов и, произнеся пароль, забежала туда, взглядом ища Малфоя. Но там были лишь Нотт и Забини, пытающиеся играть в магловский покер.       — Где ваш потерявший совесть друг? — строго спросила она, вставая перед их столом.       Нотт и Забини непонимающе переглянулись между собой, а после посмотрели на Гермиону.       — А я говорил Долгопупсу не трогать твои книги, — тут же защитил себя Забини.       — Зато теперь они будут с запахом отменной травы из пуффендуйских теплиц, — с улыбкой заявил Нотт, смотря в карты.       — А я хотела по-хорошему, — пожала плечами Гермиона.       Она обошла Забини и встала за его спиной. Тот не сразу понял её намерений, но тут же выругался, когда она начала рассматривать его карты. Запомнив их, Гермиона вернулась в исходную точку, осуждающе оглядывая обоих.       — Считаю до трёх, не скажешь, где Малфой, и я озвучу твои карты, — добавила она. — Один…       — Грейнджер, — недовольно развёл руками Забини.       Тео тут же дёрнул её за пиджак, заставляя посмотреть на себя.       — Там стрит, да? — спросил он.       — Вскрывайся и узнаешь, — парировал Забини.       — Два, — громче скомандовала Гермиона, замечая, как оба начали суетиться.       — Понятия я не имею, где твой Малфой, — выпалил Забини. — Где бросила, там и ищи.       — Всё-таки флеш, Грейнджер? — пытался влезть Нотт.       На этих словах возмущённый Забини уже бросил в него пустым пластиковым стаканом, от которого Нотт увернулся и громко рассмеялся.       — А ещё спрашивал, почему дартс не выбрали, — улыбнулся Нотт.       Закатив глаза, Гермиона уже хотела объявить последнюю цифру, как услышала звук отъезжающего портрета. Повернув голову ко входу, она увидела разъярённого Малфоя, быстро двигающегося к ней.       — Грейнджер, кто дал тебе право распоряжаться будущим моих студентов? — гневно зарычал он, возвышаясь над ней.       Но сейчас Гермиону это ни капли не беспокоило, она лишь шагнула ближе к нему, высоко вздёрнула подбородок и ответила:       — Шла к тебе с тем же вопросом, — в такт ему сказала Гермиона. — Решил найти причину исключения для Гриффиндора?       — Знаешь, была бы отличная месть, — развёл руками Малфой. — Ты же лишила меня капитана команды за неделю до игры!       От услышанного Гермиона на секунду онемела.       — Что ты за человек, Малфой?! — возмутилась она ещё громче. — Мало того, что учишь студентов мстить неизвестно какими проклятиями, так ещё и оговорить меня решил?       — Следи за языком, Грейнджер, — твёрдо потребовал он. — Или лучшая защита — это плохо выдуманное нападение?       Казалось, они были готовы вцепиться друг в друга сию же секунду. И, возможно, это бы произошло, потому что от переполняющих эмоций, шока и возмущения Гермиона уже тяжело дышала, а её желание выплеснуть это всё физически становилось всё более необузданным. Но вновь послышались звуки портрета и двух пар каблуков, которые медленно вошли в гостиную. Джинни и Гринграсс осуждающе осмотрели Гермиону и Малфоя, прежде чем тяжело вздохнуть и подойти ближе.       — Вас слышно в библиотеке, — отметила Гринграсс, усаживаясь рядом с Ноттом. — Учебник не поделили?       — Или кровать, — шепнул Забини, ловя хитрый взгляд Джинни.       Гермиона свела брови к переносице и строго посмотрела на Забини.       — Малфой сказал Курту, что лучшая защита — это нападение, из-за чего он сегодня подбивал Венди наложить на слизеринцев проклятие, — злилась Гермиона.       Услышав это, Малфой взглянул на неё, словно не веря.       — Даже знать не хочу, зачем ты это придумала, — выругался он. — Но больше меня волнует, что после твоих рассказов о плохом квиддиче Розье ушёл из команды.       — Что? Я вообще не говорю о нём, — скрестив руки на груди, ответила Гермиона.       После услышанного Гринграсс и Джинни переглянулись между собой и кивнули друг другу, будто в их головах сошёлся известный только им пазл. Уже потом они вновь посмотрели на Гермиону и Малфоя.       — То есть два ваших студента… — начала Джинни.       — Которые ходят друг с другом каждый день… — добавила Гринграсс.       — Сегодня почти одновременно попались вам на глаза и совершили вещи, которые точно бы вас разозлили…       — И сообщили, что виноват в этом другой декан.       Гермиона и Малфой сначала замерли, не представляя, к чему ведёт разговор, но уже через несколько секунд понимание стало медленно к ним приходить. Гермиона едва не вскрикнула, осознав, что они раскрыли их с Малфоем стратегию и решили отплатить той же монетой.       — Тесты на эрудицию тоже вычёркиваю, — тяжело выдохнув, сказал Нотт. — Они сразу проиграют…