Пирожки от Лололошечки

      Пальцы быстро-быстро постукивали по клавиатуре, в груди быстро-быстро постукивало сердце. Со лба стекала капля пота. Зубы сжались, в венах закипала кровь...       Монитор начинал нагреваться и кипеть, как чайник, сердце трепыхалось, как птица в клетке, из ушей пошёл дым...       Воистину потная катка!       Пальцы Дилана обладали какой-то невероятной способностью долбить по кнопкам со скоростью света. Однако нервы его не отличались особой прочностью. Он матерился сквозь зубы бессмысленными междометиями, материл тиммейтов, материл врагов, материл игру и трижды сраный ноутбук, материл всё, на чём свет стоит, и крыл хуями анскиллов в голосовом чате. Анскиллы же крыли его хуями в ответ, однако быстро сливались, испугавшись праведного гнева Дилана. Но, как не прискорбно, играть оттого лучше не стали. Эх, нелегка всё-таки геймерская жизнь!       – Гг, я ливаю, тима раков, – заключил Дилан, прежде чем его клавиатура под умелыми пальчиками раскалилась до температуры солнечной поверхности.       – Кто такой Тима Раков? – грянул, как гром средь ясного неба, чей-то отвратительно не цифровой голос.       Крышка ноутбука с громким хлопком закрылась. Дилан аж подскочил, увидев перед собой нежданно-негаданно непутёвого соседушку. Глаза его поползли на лоб, а на языке всё ещё крутились всевозможные ругательства, какими бы он прямо сейчас благополучно бы и обсыпал негодяя, ибо нехуй так пугать! Однако негодяй этот выглядел совершенно невинно и заглядывал из-под очков щенячьми глазами прямо в дилановскую физиономию. Злиться уже не получалось.       – Чё?! – крайне возмущённо начал Дилан. – Чего тебе надо? Опять лясы точить пришёл?       Негодяй подумал-подумал и кивнул.       Дилан только удручённо вздохнул:       – Знаешь, есть такая штука – Пейджер называется. Очень удобно, когда охота кому-нибудь на мозги капать.       Негодяй, которого Дилан всё-таки по милости своей окрестил Лололошкой, вдруг нахмурился и подал голос, как цепная шавка, ей-богу:       – Мне сказали, – тявкал он. – что ты самый главный токсик в универе!       Дилан схватился за сердце.       – Да ты что! Глаза мне открыл! Я-то думал, что прямо-таки душа компании! – Его актёрской игре позавидовали бы артисты театра драмы; до того убедительно он умел иногда ссать в уши людям. – Чел, тебе если делать нефиг, иди доставай кого-нибудь другого. А хотя, не. Щас этот ходячий ДжоДжо референс вернётся – ой как весело будет!       Лололошка потупил взгляд.       – ДжоДжо – кто? – спросил он тихо, почти шёпотом, однако даже этим сумел рассердить великого и ужасного Дилана.       Ой как страшен его гнев, когда всякие там Лололошки не выкупают мемов!       – Да ты дебил, – сказал как отрезал. А потом подумал и добавил. – Планетарного масштаба! Короче, брата по разуму ты себе уже, считай, нашёл.       Лололошка резко погруснел, вероятно, сообразив, что внимания царя-батюшки не заслужил. А потому поспешил заткнуться и даже подумал уже ретироваться куда подальше. Однако...       Дилан глянул на экран вновь включившегося ноутбука. Количество полосочек wi-fi стремительно уменьшалось. Сердце Дилана сковал страх, озноб пробил больную головушку. Никогда ещё Дилан не испытывал такого ужаса!       – Чё за хрень?! – Дилан от шока даже позабыл о Лололошке, который почему-то не вдуплял в суть всей трагедии.       – А, – сказал вдруг Лололошка. – Интернет отключили. Бывает.       Дилан аж поперхнулся. «Бывает» – вот так сказанул, охренеть можно!       – И чё теперь делать? – охреневше спросил он, а у самого глаза из орбит того и гляди выползут. Руки затряслись, по спине стекал холодный пот...       – Ну-у, – начал Лололошка. – Это, короче, я там покушать сделал...       Дилан тут же застыл, как каменное изваяние. За исключением, конечно, того, что на лице камня обычно не написано выражение полнейшего ахуя. Хотя покушать он любил. Покушать любили все.       – Вот так бы сразу! – Дилан подобрел в мгновение ока. Лололошке даже показалось (только показалось!), будто бы на секунду физиономию его озарила улыбка.       Тем не менее, Дилан незамедлительно отправился вслед за Лололошкой, по словам которого, очень вкусный ужин находился на кухне. Дилану, конечно, совсем не понравилась перспектива поднимать жопу с насиженного места, однако желудок его кричал об обратном. (И извергал такие приступы громогласного кишечного рёва, что у Дилана даже покраснели уши.)       Один шаг, второй... Ноги еле волочились.       Не надо было физру прогуливать! – вдруг подумалось Дилану.       Лололошка весело шагал впереди. И вдруг замер как вкопанный.       – Во! – сказал он и, отойдя чутка в сторону, обеими руками указал на стол, на котором...       Господи, помилуй! (Хоть в Господа Дилан и верил только в самые жаркие моменты в катке.) Такого разнообразия хавчика Дилан видеть не видывал с самого его приезда в общагу. А уж как он скучал по бабушкиным домашним пирожкам...       И вот этих самых пирожков над столешницей возвышалась целая гора. Без преувеличений! Буквально гора пирогов – пышных, румяных... У Дилана потекли слюнки.       Однако только одно его во всей этой композиции смутило – свечи. Свечи, ё-моё! Свечи!!! Да не абы какие – ароматические... Нет, ну вот будь Лололошка девушкой, он бы ещё понял прикол, но такие выкрутасы от фриковатого соседа Дилан понимать совершенно не хотел! А то посмотрите-ка, какой заботливый! Дилан бы пальцем покрутил у виска, если бы это не напоминало ему поведение недовольных старушек. (При всём к ним уважении!)       – Это чё такое? – не понял Дилан.       – Э... пирожки, – не понял Лололошка.       – Пон, – сказал Дилан. – А это? – Он указал на свечу.       – Свечка, – не понял Лололошка.       – Ты совсем дебил? – спросил Дилан.       – Почему? – не понял Лололошка.       В этот самый миг Дилан понял, что сосед его – полный пизд...       Мысли его перебили:       – Так свет вырубили.       А...       А-а!       – А, – сказал Дилан. Озарение снизошло наконец в его очумевшую от компуктерного излучения башку. – Ладно. Вопросов нет.       Всё-таки жрать хотелось до танцующих чёртиков в животе, и Дилану в конце-то концов срать с высокой колокольни было на всяких фриков и их фриковские увлечения, если они не касались его. Так что и теперь Дилан решил благополучно забить болт на... Да вообще на всё! Уж больно аппетитно выглядела еда.              Время спустя Дилан нашёл себя уминающим за обе щеки, как хомяк, пирожки от Лололошечки. (Да, в этот самый момент Дилан мог назвать его хоть Лололошечкой, хоть расцеловать ему руки, ибо кто ещё в состоянии спасти от голодной смерти заядлого геймера?)       Лололошечка сидел напротив и лучезарно улыбался. Дилан бы тоже улыбался, если бы не несколько «но».       Во-первых, он ужинал при свечах с каким-то левым чуваком. Это можно считать свиданием?       От таких мыслей Дилан аж испугался. Хотя, если подумать, чувак-то не совсем левый – Дилан бы даже сказал, правый. И руки у него золотые, и ноги, и вообще...       Если бы не ещё одно «но».       Таких фриковых фриков – всем фрикам фриков – Дилан ещё не видел. (Кроме дебилов-ботов-анскиллов в катках, разумеется.)       – Чё ты лыбу давишь? – пробурчал Дилан. – Смешно?       Лололошка, вместо того, чтобы обидеться, пуще прежнего расплылся в улыбке. Дилан прикола вообще не понял.       – Ты милый, – невозмутимо заявил Лололошка, и у Дилана волосы встали дыбом... везде.       Нормально! – подумал он и решил списать всё на дурную головушку иноземного студента; хрен его знает, может, у них так принято? Хотя Дилан вообще старался держаться подальше от фриков. Говорят, мол, с кем поведёшься... И вот поведёшься ненароком с каким-нибудь Лололошкой – и всё! И тоже станешь фриком. И будут тебе до конца жизни по мозгам ездить...       Хотя, – опять подумал Дилан. – если при этом ещё и кормить будут...       Ну вот. Докатился. Продался за еду, получается.       – А ты... – Дилан хотел сказать «дебил», но что-то вдруг не дало ему этого сделать. Может, совесть. (А Дилан думал, что она покинула его ещё в самый расцвет юности – в семилетнем возрасте. Именно тогда он узнал, что оказывается нельзя было приносить в школу нож.) Дилан вспомнил, что вообще-то подобрел, и потому сказал следующее. – дурачок. Вообще.       Лололошка улыбнулся шире, хотя куда уж больше! И Дилану показалось, будто кукуха соседа давно сказала ему «пока». Или «прощай». Долбоебизм, – подумал Дилан. – не лечится.       Вдруг раздался такой оглушающий грохот, будто целое стадо слонов решило устроить чемпионат мира по слоновьему футболу прямо в коридоре многострадальной общаги. Пиздец, – подумал Дилан. Потому что в прошлый раз это было стадо лосей, не менее громких, конечно, но по уровню интеллекта вполне соответствующих.       Дверь распахнулась, и слон влетел в комнату со словами:       – Здорово, пацаны!       У слона была блондинистая шапка из волос больше самой головы, тёмные терминаторские очки и гора мускулов – пиздец, одним словом. Рожа у него выглядела красной, как помидор, от быстрого бега, однако улыбка Джокера сияла на его физиономии. (Только это был какой-то добрый Джокер. И очень тупой.) Дилан хотел придумать ему дебильное прозвище, но, – так уж и быть! – нарёк его Брэндоном.       И хотел сначала возмутиться, но потом быстро осознал своё положение...       Уголки губ Брэндона медленно-медленно поползли вниз, а глаза поползли на лоб и вылупились до размеров велосипедного колеса. (Представьте себе лягушку, которую сжали в кулаке.)       – Так вы чё типа, – произнёс он замогильным голосом. – из этих?       Сердце Дилана упало куда-то в желудок. Кажется, он даже стал бледнее обычного. (Подозрения о принадлежности его к вампирской расе в такие моменты особенно укреплялись.) Он не столько боялся отключения Интернета, сколько того, что его – его, Дилана, самого нефриковатого парня в мире, самого... эм... нормального, вдруг обвинят в грехах, о которых даже бабушки на лавочках предпочитали отмалчиваться. (При всём к ним, конечно, уважении.) Да в таких деяниях посмеют его заподозрить, что семи кругов ада мало покажется его нечестивой душе, что даже дьявол пальцем у виска покрутит. Вон, кажется, бедному Дилану уже отдельный котёл в преисподней выписывают.       Хотя... всё ложь! Клевета! Как он только осмелился предположить, что сам Дилан...       – Нет! – заверещал он резко подскочившим в интонации голосом. (Последний раз он кричал так в детском саду.) – Да чтобы я... Да я никогда..!       Негодованию его не было предела. А Лололошка сидел себе, молчал, поглядывал только с улыбкой на покрасневшую дилановскую рожу да на дым из ушей.       – И этих – это из кого? – вдруг спросил Лололошка. Дилан бы и сам додумался, но был слишком занят религиозными мыслями, которые у него оказывается где-то глубоко в мозгах отложились словами бабушки. (При всём к ней уважении.)       – Ну из этих! – по-заговорщицки начал Брэндон. – Которые жмоты. Сидят себе, жрут, не делятся!              А...       А-а!       Пиздец, – подумал Дилан.       Кринж-то какой!       – Пиздец, – сказал он вслух. – Ты совсем дебил?       Морда Брэндона только-только стала довольной, и джокерская ухмылка красовалась на губах, как Дилан опять всё испортил своим кирпично-бэтменским ебалом. Настолько недовольной рожи Брэндон в жизни не видывал!       – Я ж ничё такого не сказал, – начал Брэндон грустно. – Кабину попроще сделай.       – Иди на хуй, – сказал Дилан.       Лололошка заметно напрягся. Ну не любил он, когда друзья ссорились! Помирить бы их, бедолаг... А то так и будут друг друга по матушке крыть, покуда матюки не закончатся. (Лололошка однажды видел такое своими глазами. Тогда катка у Дилана была особенно потная, а тиммейты особенно похоже коспеили баранов. Именно тогда Лололошка узнал, что оказывается, его мать в канаве живёт себе припеваючи.)       – Не ругайтесь, – начал он. Но праведный гнев Брэндона и не очень праведный гнев Дилана было уже не остановить...       – Чё ты щас сказал?! – вспыхнул вдруг Брэндон.       Дилан не сдавал позиций:       – Иди на хуй.       – Да ты..! – Глаза его налились кровью. Он бы точно размазал тощего Дилана по стенке! – Ты..! Знаешь кто?! Чушпан! Во!       Тут уж даже Дилан, по сравнению с Брэндоном – тонкая веточка, не выдержал:       – Кто чушпан? Я?!       Он вскочил из-за стола во всеоружии, готовый уже сломать пару костей. Однако Лололошечка схватил его так крепко, что Дилан не поверил; вроде не качок, а руки железобетонные.       – Отставить драку! – скомандовал он так грозно, что даже Брэндон испуганно потупил взгляд. А потом, лучезарно улыбнувшись, Лололошка усадил его обратно. – Давайте пить чай!       И сам ушёл ставить чайник.       Ещё с минуту Дилан с Брэндоном бы сидели и прожигали друг друга взглядом, как в кино, как серьёзные дядьки, если бы последний вдруг не вздохнул так тяжело, будто бы у него произошло великое горе, и не выдал:       – Блин, ну ты это... Прости, чувак, я не хотел.       Дилан подумал-подумал и, грозно зыркая исподлобья, пробурчал:       – Пацаны не извиняются.       Брэндон скукурузил обиженную физиономию, однако тут же повеселел, заприметив Лололошечку с тремя чашками чая. Он улыбался, и Дилан тоже повеселел.       И вдруг лампочка над столом наконец зажглась.