Об импульсивной прямолинейности и любви

Iron Kim

— Мистер Ким! Мистер Ким! Тэхен не сдерживается, закатывая глаза, когда снова слышит выкрики журналистов со всех сторон: благо черные очки закрывают их. Вспышки болезненно отражаются в неприкрытой части сощуренных глаз, красная дорожка, ведущая к вычурно оформленному особняку, где проходит очередная гламурная вечеринка американских селебрити, кажется, совсем не заканчивается. — Мистер Ким! — один особо настырный журналист лезет через ленту, которой ограждена широкая лестница, вытягивая вперёд микрофон какого-то новостного канала. Тэхен ухмыляется: так, как умеет ухмыляться только сам Ким Тэхен. Сексуально, очаровывающе и совершенно волшебно. На секунду все словно замирают. Перед такой ухмылкой мало кто может устоять. Тэхен может назвать только одного такого человека. — Мистер Ким, скажите, вы действительно состоите в романтических отношениях с Чон Чонгуком? — резво выдает журналист по заготовленной карточке. Киму следовало бы проигнорировать наглого журналиста, но его импульсивная прямолинейность желает вырваться, а Тэхен ей не перечит — останавливается, подойдя ближе. Он огромный любитель неожиданных поступков и реплик, вспомнить хоть его резкое и ошеломляющее «Я — железный человек», сказанное перед самыми страшными для медийной личности людьми, журналистами, поэтому СМИ записывают происходящее всеми способами, какие у них только имеются. — А как вы думаете, Мистер... Джей? — он прочитывает его фамилию на бейдже, приспуская черные очки ниже по высокой переносице. Заглядывает в глаза, не отводя взгляд: его любимая игра. Она ни к чему не ведёт, но легко заставляет всех, кому не особенно то и нужно говорить, заткнуться. — Думаю, Мистер Ким, вы очень многое скрываете за маской известного плейбоя, — дерзко отвечает журналист, стараясь не теряться под острым взглядом. Ким Тэхен мог сколько угодно строить из себя зажравшегося мажора, играющего с публикой как с куклами, но его глаза так и оставались холодными, всегда лишь незаинтересованными. Мужчина кривит изящные губы в кислой ухмылке: только посмотрите, нашелся особо прилипчивый. — О, вы чертовски правы, Мистер Джей, — и снова эта ухмылка. — У нас с моим секретарем совершенно особенные отношения. Он наклоняется ещё ближе, обхватывая микрофон длинными пальцами, увешанными тяжёлыми перстнями, словно актер на съемочной площадке (кое-кто определенный поспорил бы, что Тэхен точно играл бы именно в порно-фильме), и говорит: — Называются «рабочие», — откровенно насмехается. Возгласы не утихают, вспышки рябят в глазах, и Тэхен знает: то, что он собирается сказать, через пару минут станет самым обсуждаемым заголовком популярных газет и статей. О, его безрассудные на первый взгляд идеи и заявления не настолько уж и необдуманные, как многие считают. — До тех пор, пока Чон Чонгук наконец не примет мое приглашение в ЗАГС. Миллиардер. Гений. Плейбой. Филантроп. Любит себя, деньги, технику, пиццу с ананасами и своего секретаря. Пожалуй, секретаря даже больше, чем все остальные пункты. Он разворачивается под всеобщие возгласы, непрекращающиеся щелчки камер и шепот и уходит в дом, ничуть не жалея о сказанном. Единственные слова, о которых он когда-либо жалел — это его признанные ошибки, адресованные Чонгуку несколько лет назад. Его самолюбие заканчивается только там, где начинается любовь к Чонгуку, — и точка.

Not iron Kim

По большой мастерской разливается тихий джаз: везде включен свет, на главном столе кипит беспрерывная работа, вся его поверхность усыпана чертежами, хоть и небо уже давным-давно смеркалось. Часы на руке хозяина мастерской показывают полчетвертого утра. — Суббота, подай отвёртку с крестообразными шлицами, — мужчина не отрывается от сборки нового корпуса для своей верной левой руки — робота с весьма незаурядным именем. Суббота ничего не отвечает, захватывает единственной клешней нужную отвёртку и подаёт своему создателю. — Спасибо. Робот наклоняется корпусом, как котенок — показывает, что ждёт похвалы в виде поглаживаний. Похоже, искусственный интеллект, закреплённый на подкорке Субботы, таки дошел до видео с котиками в интернете. Мужчина усмехается, протягивая мозолистую ладонь и поглаживая старый корпус. Суббота не умеет программировать речь или издавать звуки, так как один миллиардер, собравший её, имеет особенно прочные любовные узы с джазом, но если бы умела, то определенно замурчала бы. Мужчина убирает руку, продолжая вкручивать саморезы, но робот вновь наклоняется так, чтобы попасть в поле зрения создателя и обратить на себя его внимание. — У меня много работы, Суббота, имей совесть, — создатель отмахивается, но Суббота, как маленький игривый котенок, продолжает лезть и даже бодает его в щеку, на что мужчина отмахивается. Справа вдруг слышится заливистый звонкий смех. Он резко поворачивается, комично округляя глаза. Суббота тоже поднимает «голову», уставившись на второго запрограммированного хозяина. — Знали бы СМИ, чем на самом деле занимается Мистер Ким по ночам вместо сна, — Чонгук проходит вглубь мастерской. Тяжёлая стеклянная дверь на электронном замке за ним захлопывается: джаз автоматически стихает. — И чем же, если не секрет, секретарь Чон? — расслабленно улыбается Тэхен, отпихивая робота от новенького, почти собранного корпуса. Он глазами скользит по длинным смуглым ногам, от которых очень сложно оторваться: проверено наверняка. — Снова уделяет Субботе времени больше, чем собственному секретарю, — Чонгук говорит это без доли смеха, подходя ближе, но так легко, что Тэхен невольно вспоминает их первую встречу. Ким всегда был достаточно серьезен и умен, чтобы не обратить внимания на вызывающие соблазнительные вырезы на одежде потенциальных секретарей, но достаточно легкомыслен, чтобы повестись на голос. На красивый, ровный, не слишком грубый и низкий, но и не слишком высокий и звонкий, голос. И не прогадал: голос Чонгука последние восемь лет занимает первое место в его личном чарте, обогнав тишину и джаз. Как и всегда, его прелестный секретарь Чон вне конкуренции. — А что, секретари нынче пользуются особыми привилегиями? — Тэхен спрашивает в шутку, лишь бы подразнить и подольше послушать любимый голос. И Чонгук это знает. Он подходит к начальнику, отвернувшемуся обратно и продолжившему работу над сборкой, без всякого стеснения кладет ладони на голые крепкие плечи, наклоняясь вперёд и внимательно смотря на ловкие движения мозолистых пальцев. — Ваш секретарь, мистер Ким, пользуется особыми привилегиями с тех самых пор, как самый завидный холостяк мира сделал ему предложение руки и сердца. Слышали об этом? Тэхен хмыкает, краем глаза смотря на то, как Чонгук гладит одной рукой Субботу — кучку холодного металла — так, будто она настоящий котенок. — Нет. Расскажете, секретарь Чон? — мужчина бросает взгляд из-под черной челки на Чонгука, прижавшегося грудью к его спине. — Ох, это чудесная история, — Чон зарывается пальцами в волосы Кима, массируя и расслабляя кожу головы. Знает ведь, почему Тэхен не спит так поздно ночью: жуткие мигрени не дают ему уснуть уже второй месяц. — Представляете, мне сделал предложение руки и сердца один известный корейский миллиардер, плейбой и филантроп. До сих пор нарадоваться не могу. — О, надеюсь, это было весьма романтично? — Ким откладывает отвёртку, легко хлопая по новенькому корпусу Субботы. — Более чем, — Чонгук зарывается носом в густые волосы и натурально хихикает, вспоминая, через какие тернии вопросов ему пришлось пройти, отбиваясь сначала от американских журналистов, а после от корейских. — Он не посоветовался со мной и, фактически, объявил, что мы почти женаты перед огромной толпой журналистов с тяжёлыми камерами, которые записывали все его слова. Подчистую. Ким откидывается на спинку кресла, головой ложась на плечо Чонгука, а правой рукой ведя за своей спиной, по чужому бедру вверх. По голой коже — дальше под белой рубашкой. Его рубашкой. — Ничего не напоминает, мистер Ким? — Нашу недавнюю поездку, не так ли, мой дорогой секретарь? — О, у вас отменная память, Мистер Ким. Они нежатся в объятиях друг друга ещё минуту, когда на столе слышится характерный хруст металла: Суббота двигается. — О нет, — успевает только выдохнуть Ким, как раздается громкий шум: новенький, только что собранный корпус разваливается на части. — Вот и зачем его было трогать, Суббота? Тэхен устало сводит брови на переносице, и Чонгук тут же утягивает его обратно, прижимаясь губами чуть выше переносицы в нежном жесте: разглаживает недовольные складочки поцелуем. — Все нормально, Тэ. Я думаю, тебе нужно отдохнуть, — когда Чонгук говорит таким голосом, Тэхен тем более не может устоять. — Но... — Или уделить своему будущему мужу внимание, — сразу же перебивает. И Чонгук единственный человек, с которым Тэхен не станет пререкаться. Мнение Чонгука всегда приоритетно и важно, тем более, когда им и правда стоит поспать перед новым тяжёлым рабочим днём. — Как скажешь, дорогой муж, — он улыбается, растягивая уголки губ, и складывает чертежи: один на один в неровную стопку. — Ты хотел сказать «жених», — поддевает Чонгук, как и всегда игривый именно по утрам и перед сном. Он отходит и останавливается у самой двери, опираясь плечами о стеклянную стену. — Нет, сладость, последние четыре года я ощущаю себя твоим мужем, как минимум, — и Тэхену не нужно смотреть, чтобы знать: его душа улыбается. Сонно и расслаблено, но все ещё игриво. — А как максимум? — Как максимум — частью твоей души, Чонгук-а. Чонгук прикрывает глаза: на лицо лезет больно широкая улыбка. Так и есть. Предложение было лишь вопросом времени. Ну и вопросом, сколько ещё его дорогой «Мистер миллиардер-плейбой-филантроп» сможет держать язык за зубами. Но это Тэхен, поэтому недолго. Впрочем, Чонгук всем доволен. Абсолютно всем.